 |
Отрицание чувств до добра не доведет
|
|
|
|
Отрицание чувств до добра не доведет
Иногда кажется, что некоторым мужчинам легко удается сохранить свою идентичность благодаря отрицанию чувств. Можно ли сказать, что они нашли решение мужской дилеммы? Конечно, нет. Теоретические выкладки, описывающие психологические процессы, связанные с отрицанием чувств, вновь и вновь находят подтверждение как в повседневной жизни, так и в терапевтической практике.
Мужской подход к сохранению собственной идентичности не может применяться вечно. В один прекрасный момент психика или тело выходят из‑ под контроля и отказываются работать согласованно. Появляются психосоматические заболевания, беспощадно открывающие человеку собственную уязвимость и беспомощность: внезапно обнаруживается язва желудка или межпозвоночная грыжа. В других случаях могут развиться депрессия, различного рода зависимости, сексуальные нарушения, фобии.
Обычно клиент «никак не может объяснить» свое состояние, но чувства стыда и опустошенности становятся совершенно явными. И наконец, к кризису идентичности могут подтолкнуть некоторые события в жизни человека, не зависящие от него, такие как смерть родителей, развод, потеря работы или работоспособности. Мужчинам особенно трудно справиться с внезапными и сильными чувствами, вызванными подобными ударами.
Рано или поздно ограниченная, лишенная основных человеческих чувств мужественность в ее общепринятом понимании начинает трещать по швам. С одной стороны, трудности, вызванные этим кризисом, могут подтолкнуть к саморазвитию. Если человек осознает, что модель мужественности, внутри которой он существовал прежде, ограниченна, то начнет ее расширять. С другой стороны, кризис может привести к слепому акционизму, отчаянной попытке заклеить трещины, в то время как в тюбике уже не осталось клея. И вот тут уже нередки случаи демонстрации гипермаскулинности, энергичности (которой на самом деле давно уже нет), которые зачастую выглядят нелепо и печально.
|
|
|
Но даже если мужчина счастливо избегает тяжелых ударов судьбы и в состоянии преодолеть любые кризисы и процесс старения, несмотря на то, что не признает собственные чувств, в этой бочке меда все равно найдется ложка дегтя. Пока одна часть мужчины занята тем, что стремится сохранить мужскую идентичность, отрицающую чувства, другая его часть страдает от неудовлетворенности глубокой потребности в близости, утешении, снятии внутреннего напряжения и сочувствии к пережитой боли.
Две стороны личности мужчины
Интересно, что о фундаментальной амбивалентности внутреннего мира мужчины – мужской дилемме – вновь и вновь напоминают именно женщины. Обычно одни утверждают, что за грозным видом мужчины кроется мягкая натура, другие же уверяют, что в каждом мужчине живут два совершенно разных человека. «Обычно он совсем не такой! » – испуганно говорят они. Под словом «такой» женщины обычно подразумевают непонятное им поведение, воплощающее тенденцию мужчин к экстернализации. Слово «обычно» в этом контексте напоминает о ситуациях, когда мужчина и женщина остаются наедине и перед женщиной проявляются скрытые черты характера мужчины.
Женщины, которым хоть раз удалось заглянуть во внутренний мир мужчины и прочувствовать мужскую эмоциональность, полагают, что эмоциональная сторона личности и есть «настоящая» личность мужчины. Сравнение внутреннего мира мужчины с мягкой сердцевиной, скрытой за твердой оболочкой, подводит нас к тому же: ядро, сердцевина всегда ассоциируются у нас с чем‑ то настоящим. Оболочка – лишь элемент защиты, ненужная шелуха. И многие женщины считают, что лишь после того как будет разбита «скорлупа», мужчина раз и навсегда сможет стать эмоционально открытым, сочувствующим и понимающим – короче говоря, «нормальным» с точки зрения женщины. Но это не совсем так.
|
|
|
Отрицание чувств, более или менее отчетливо выраженное у разных мужчин, представляет собой годами складывающийся механизм, помогающий справляться с жизненными трудностями и сохранять собственную идентичность. Это не зонт, которым пользуются во время дождя, а в солнечную погоду оставляют дома в прихожей. Взаимоотношения между мужчиной и женщиной несколько сложнее, чем между орехом и щипцами для колки. Несомненно, женщина способна помочь мужчине наладить контакт с собственными импульсами, которыми он прежде пренебрегал, но она не может взять на себя преодоление уже не раз упомянутой мужской дилеммы. Задача личностного роста, заключающаяся в нахождении баланса между противоположными устремлениями и укреплением мужской идентичности, остается долгосрочным вызовом, справиться с которым способен только сам мужчина.
Г‑ н Фристер, 38‑ летний архитектор, приходит к психотерапевту, чтобы справиться с классической мужской депрессией. Он, так сказать, мужчина в полном расцвете сил, успешен на работе, обладает приятной внешностью и прекрасным чувством юмора, но «почему‑ то несчастлив». И расставание с женщиной, которая «в третий и теперь уже последний» раз ушла от него после длительных отношений, – далеко не единственная причина. Первое время мы подолгу обсуждаем прошлые отношения Фристера. Он очень рассудителен, довольно самокритичен, но долгое время наши разговоры остаются чисто аналитическими и очень сдержанными.
Я пытаюсь найти другой подход и прошу его коротко охарактеризовать себя, записав важные черты характера на карточках. Фристер берет две карточки. На одной из них он записывает определения «сильный и креативный», а на другой «веселый и интересный». Мы коротко обсуждаем эти свойства характера и то, как они появились. Затем я переворачиваю обе карточки и прямо спрашиваю Фристера, есть ли у его характера другая, обратная сторона. Он моментально замирает. Его взгляд надолго останавливается на карточках, потом на мне, а затем уходит в пустоту. Наконец он тихо говорит:
|
|
|
НЕ ТОЛЬКО ОТСУТСТВИЕ ОЩУЩЕНИЙ СОЗДАЕТ БЕСПОМОЩНОСТЬ – СОЗНАТЕЛЬНОЕ ПРИНЯТИЕ ЧУВСТВ ТАКЖЕ ПРИВОДИТ К БЕСПОМОЩНОСТИ У МНОГИХ МУЖЧИН, В ДАННОМ СЛУЧАЕ К БЕСПОМОЩНОСТИ ИЗ‑ ЗА НЕИЗВЕСТНОСТИ. МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ ВПЕРВЫЕ СТАЛКИВАЕТСЯ С НЕКОТОРЫМИ ИЗ СВОИХ РАНЕЕ ПОДАВЛЕННЫХ ЧУВСТВ, НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ДЕЛАТЬ С ЭТИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ ЭМОЦИЯМИ.
– Вообще‑ то мне всегда нравилась меланхоличная музыка. – И быстро добавляет: – Но сейчас я такую уже не слушаю.
Я чувствую, что пока мы говорим о грустных песнях и об эмоциях, которые они вызывают, мы постепенно сближаемся. Пока Фристер вдруг не говорит:
– Но ведь я не ныть сюда пришел!
– Вы пришли как раз за этим! – возражаю я.
– Как это, «за этим»? – спрашивает он озадаченно.
– Мне кажется, что вам хочется пожаловаться. И я думаю, что вам нужно пожаловаться, тем более что долгие годы вы этого не делали, – я не хочу, чтобы он опять начал отрицать и обесценивать чувство грусти, которое стало теперь таким явным.
Фристер задумывается, а затем, колеблясь и с трудом выдавливая улыбку, говорит:
– Но тогда выходит, что я нытик!
– Именно, – говорю я.
Наш сеанс заканчивается тем, что на обратной стороне карточки (на которой написано «веселый и интересный») он пишет «я нытик». Это суровое определение помогает ему не вытеснять из сознания печаль, не приуменьшать ее.
– Есть еще кое‑ что! – говорит Фристер в начале следующего сеанса. И рассказывает, что в те редкие дни, когда его подруга задерживалась на работе дольше него, дома он не мог найти себе места, а отвлекался и успокаивался, только если принимался за работу.
После расставания он проводит больше 70 часов в неделю в офисе, остальное же время – в интернете.
– Может быть, у карточки «сильный и креативный» тоже есть обратная сторона? – спрашиваю я и указываю на карточки.
– Возможно… – бормочет он. – Иногда я совсем не креативный, а наоборот, довольно ленивый!
– Лени не существует. Лень – это либо отсутствие мотивации, либо подсознательный страх действовать! – цитирую я старую поговорку психотерапевтов. Порой приятно иметь в запасе парочку мудрых высказываний на такой случай. И вот Фристер уже рассказывает о своих страхах, и прежде всего о страхе одиночества.
В его семье было девять братьев и сестер, а к первой девушке он переехал прямо из родительского дома, поэтому он никогда не знал одиночества.
– Должен ли я написать на другой карточке, что я трус? – спрашивает он в конце сеанса.
– Если это действительно так… – говорю я.
После короткого колебания он пишет это слово на одной из карточек, а после сеанса забирает их с собой.
|
|
|
