Дело Джона Бейта, или Дело об импозициях

Импозиции — это пошлины на ввозимые в Англию определенные виды товаров. Как писал современник, «под словом “импозиции” мы понимаем такие пошлины и суммы денег, какие король патентами под большой печатью Англии и Ирландии установил на импортируемые и экспортируемые товары». Первая импозиция (пошлина на ввозимую в страну одежду) была введена Марией Тюдор ее собственным волеизъявлением. В последующем импозиции взимала Елизавета Тюдор, а после своего вступления на английский престол их продолжал собирать Яков I. Видимо за те 50 лет, что взимались импозиции, они стали считаться традиционным налогом, и против них не возникало никаких возражений. Однако в 1606 г. Джон Бейт, купец Левантийской компании, ввозивший в Англию корицу из Турции, отказался платить пошлину. Свой отказ он обосновывал тем, что импозиции не были санкционированы парламентом. Дело Бейта разбиралось в Суде Казначейства. Джон Бейт проиграл процесс. Казначейство подтвердило право королевской власти вводить новые пошлины и изменять размер старых. Позиция судей Казначейства представлена в выступлении барона Кларка и главного барона Томаса Флеминга. Барон Кларк отождествлял собственность, принадлежащую короне, с собственностью подданных, отстаивая тем самым право короля «в очерченных законом и в разумных пределах» распоряжаться собственностью народа по своему усмотрению. «Верно, что богатство короля — в общественном богатстве его подданных. По своему желанию король может взять бревно из леса подданного, но только так, как это определено в лесном праве. Для собственных нужд он может брать продовольствие у поставщика, но это должно быть осуществлено по разумной цене и без злоупотреблений».

Однако дело Бейта целиком относится к королевской прерогативе и не может быть рассмотрено по общему праву. В данном случае Кларк предлагает обратиться к решениям Суда Казначейства. По мнению юриста, все порты Англии принадлежат королю. В годы правления Елизаветы Тюдор, вспоминает он старый прецедент, некто стал утверждать, что является владельцем порта. Этот человек был осужден. Таким образом, как владелец портов король имеет право вводить новые пошлины и регулировать, вплоть до запрещения, экспорт и импорт товаров. Ведь король, лишенный возможности пополнять казну, не сможет выполнять свои обязанности перед страной. «Как не может быть королевства без подданных и управления, так не может быть короля без доходов. Лишенный доходов король не сможет, как то ему подобает, поддерживать мир в своих владениях, вести войну, награждать слуг. Доходы — это очень важная часть короны, и кто отбирает их у короля, тот тем самым стаскивает корону с его головы, ибо одно неотделимо от другого».

Главный барон, Т. Флеминг, был согласен с утверждением соседа по судейской скамье, что король может вводить любые пошлины, не испрашивая согласия парламента, хотя бы по праву владельца всех английских портов. Кроме того, такое право ему дает его прерогатива. «Все пошлины, старые и новые, являются следствиями и результатами торговли с иностранными народами, но всякого рода торговля и дела с иностранцами, все вопросы войны и мира, всякого рода принятие и допущение к обращению иностранных денег, всякого рода соглашения и договоры определяются абсолютной властью короля. А тот, кто является причиной, обладает властью над результатами... Следовательно, необходимо признать, что, если король может облагать пошлинами, он может облагать ими в том размере, в каком пожелает. Следует положиться на мудрость короля, который управляет всеми нами под Богом». Т. Флеминг в своем выступлении пришел к выводу, что поведение Бейта, вступившего в спор с королем, недостойно, ибо подданным не подобает обсуждать действия короля. Кроме того, король по предназначению не может быть неправым (king... cannot do wrong).

Постановление Казначейства с некоторыми оговорками было подтверждено совместным решением главного судьи королевства Джона Попхема и главного судьи Суда Общих тяжб Эд. Кока. Они заявили, что король может по своей воле и без согласия общин «устанавливать любую пошлину (imposition) на любой товар, ввозимый в наше королевство», так как это делается для «улучшения торговли и перевозок, которые дают жизнь любому острову, т. е. если это делается для общего блага». К тому же, продолжают они, если английские товары облагаются пошлинами в каком-то иностранном государстве, то король может обложить пошлинами товары, ввозимые в Англию оттуда. Такая политика, подчеркивали судьи, не противоречит статутам и Великой Хартии Вольностей.

Несмотря на решение судей, вопрос о праве королевской власти вводить пошлины без согласия Парламента поднимался в Палате Общин в 1610, 1614, 1621 и 1624 гг. Многие коммонеры сочли постановление Казначейства, поддержавшее королевскую прерогативу, покушением на «свободу подданных». Они настаивали на том, что у короля нет законных оснований собирать пошлины. Именно в этой плоскости и шла дискуссия.

Позицию королевской власти защищали канцлер Томас Еллесмер, генеральный солиситор Фр. Бэкон, генеральный атторней Ирландии Дж. Девис. Они так же, как ранее бароны Казначейства, стремились вывести вопрос об импозициях за пространство, регулируемое общим правом. Т. Еллесмер и Фр. Бэкон полагали, что король обладает прерогативой вводить импозиции на любые товары. Импозиции не противоречат общему праву. Собирая импозиции, король отнюдь не покушается на собственность подданных, «не вторгается в “мое и твое”, поскольку их нельзя считать налогом подобным налогу на землю и налогу на движимость, которые устанавливаются только парламентом».

В конце правления Якова I Джон Девис посвятил импозициям специальный трактат. Генеральный атторней Ирландии доказывал, что подходить к вопросу о пошлинах с точки зрения позитивного, или общего, права невозможно, ибо торговля регулируется специальным торговым правом (Law Merchant), которое отличается от общего права. Торговое право представляется ему частью естественного права и права народов. Следовательно, оно — всеобще. Королевская прерогатива является частью права народов и возникла до права позитивного, а значит, она также всеобща и универсальна. «Нормы торгового права должны соответствовать праву естественному, которое универсально... поэтому очевидно, что проблемы, касающиеся купцов и товаров, обыкновенно не решаются частными и обычными законами отдельной страны, но всеобщим правом природы и правом народов». Ход мысли, кажется, ясен: если монархическое regale — универсально, если римские императоры устанавливали пошлины по своему желанию, если их устанавливают государи Франции, Испании и Тосканы, то почему этого не может делать король Англии? Дж. Девис убежден в обратном: «Все абсолютные короли и государи по своей прерогативе могут облагать пошлинами товары. Следовательно, мы можем заключить, что один монарх имеет столько же власти, сколько имеет другой... А король Англии, как любой другой король и как сам себе император... своей королевской прерогативой, принадлежащей его короне и скипетру, может облагать пошлинами любые товары, ввозимые в одно из его королевств и владений или вывозимые из них». Поэтому, признавая, что по общему праву никакие налоги на недвижимость в Англии не могут быть установлены без согласия парламента, Дж. Девис находит, что данное правило не относится к товарам, ввозимым из-за моря. А все пошлины, вводимые английскими королями (включая Якова I, о котором в трактате есть специальная глава), следует считать справедливыми и законными. Отметим, что в последнем своем аргументе Дж. Девис прямо следует за Яковом I, который в парламенте 1610 г. заявлял в своей речи: «Все христианские короли, избираемые и наследственные, обладают властью облагать пошлинами».

Генеральный атторней Генри Хобарт и Джон Доддридж считали, что само общее право дает королю возможность устанавливать и собирать пошлины без согласия парламента.

Наиболее острой была дискуссия в парламенте 1610 г. Данный вопрос, как сказано19 в источнике, изучали все юристы общего права, представленные в Палате общин. Как показывают их выступления, они настаивали на том, что данная проблема может быть рассмотрена и разрешена только в плоскости общего права и установленных процедур. Например, Томас Уентворс подчеркивал, ссылаясь на Фортескью, что властные полномочия королей Англии и Франции не могут отождествляться, так как существует различие, состоящее в том, что в Англии не может быть пошлины без санкции парламента.

Дж. Уайтлок за практикой введения импозиций увидел стремление короны распоряжаться собственностью подданных по своему усмотрению и превратить свободных англичан в слуг. Вопрос заключается не в том, говорил он, обращаясь к коммонерам, «чтобы определить, что мы имеем, а в том, имеем ли мы хоть что-нибудь, или не имеем ничего. Если у короля есть право распоряжаться нашей собственностью (to alter the property) без нашего согласия, то мы только слуги его воли. Если нашей собственностью распоряжается король и парламент, тогда мы имеем собственность и являемся слугами нашей воли; ибо то, что делается в парламенте, делается по нашей воле и по нашему согласию». Королевская власть не может устанавливать пошлины по четырем причинам: «1. Это противоречит естественному порядку и устройству нашего королевства, которое является королевством на публичном праве (which is jus publicum regni), то есть тем самым подрывается фундаментальный закон королевства и создается новая форма государства и управления. 2. Это противоречит гражданскому (municipall) праву, то есть праву частному и праву собственности (which is jus privatum, the law of property and of private right). 3. Это противоречит различным статутам, принятым, чтобы ограничивать короля в данной сфере. 4. Это противоречит традиции и обычаю нашего государства, а также завету предков: ограничивать как прерогативу короля, так и вольности подданных (to limit both king’s prerogatives and subjects liberties)».

По мнению Дж. Уайтлока, некорректно отождествлять власть короля Англии с властью других государей Европы, поскольку в Англии существует смешанная система правления, а английский король имеет верховную власть (суверенитет) в парламенте, где его власть «подкрепляется согласием всего королевства». Власть же европейских государей строится по принципу римского права: «Что угодно государю — имеет силу закона». И именно этот принцип «дает им абсолютную власть (absolute power) издавать законы, устанавливать пошлины, т. е. дает основанную на праве власть перемещать собственность».

Мысль о том, что королю в своих решениях следует руководствоваться не ссылками на политическую практику Франции и Испании, а правом Англии, звучала в речах Николаса Фуллера. «По законам Англии, — говорил он, — подданные обладают таким правом собственности на землю и движимость, что без их согласия король не может получить какую-либо долю». Обратим внимание на используемую им терминологию. Право собственности подданного на движимость является абсолютным. Он пишет, что законодательство имеет процедуры, дающие возможность подданному предпринимать законные действия для защиты движимости. «Таких действий законы никогда бы не допустили, если бы подданный не обладал абсолютной собственностью на свою движимость» (of which several king of actions the law would never have been allowance if the subject had not an absolute property in his goods by the rule of law). Товар — такая же движимость, поэтому ни импозиции, ни другие налоги не могут собираться, если по этому поводу не принят парламентом специальный акт. Н. Фуллер приравнивает товары, перевозимые купцами по морю, к товарам, перевозимым по суше, и напоминает, что Англия — островная страна. Корабли для нее — все равно что стены, а мореходы и купцы — все равно что две ноги. Так почему же в море и на корабле англичанин должен оказываться менее свободным, чем на большаке, в телеге и карете? Если по закону король не может брать пошлины на большаках, то почему на море — может?

По словам Томаса Хедли, король изменяет право, когда устанавливает пошлины своей волей. Из законов Англии и Великой Хартии Вольностей, замечает он, отчетливо явствует, «что право защищает не только нашу жизнь от абсолютной власти и прерогативы короля, но и наши земли и движимость. Следовательно, он не может изменить закон, изменить собственность... не может устанавливать пошлины». Оспаривая точку зрения баронов Казначейства, Т. Хедли говорит, что в портах, как и во всей остальной Англии, действует общее право, которое не терпит эксклюзива. «Все внешние порты, как и порты внутренние, находятся в пределах юрисдикции общего права. И король не может менять законы в портах, так же как он не может менять их в других частях королевства... Раз он не может захватить или отнять у подданных движимость, следовательно, он не может по своей воле обложить их пошлиной». Пошлины и налоги могут устанавливаться только парламентом. Т. Хедли практически ассоциирует действия короны по сбору импозиций с грабежом: «Если один подданный силой отнимает движимость у другого, не имея на то законных оснований, — это грабеж, если прерогатива отнимает у подданного движимость, не имея на то законных оснований, поневоле подумаешь, что она перерастает свои границы и скорее подкапывает, чем укрепляет справедливость».

Уильям Хаквилл выразил решительное несогласие с вердиктом Казначейства по делу Бейта и с теми, кто отрицал возможность решения проблемы импозиций по общему праву. Он говорил, что общее право Англии, пренебрегая очевидным, отвергает всякую неопределенность и вызывает восторг своей определенностью (That Common-Law of England... delight in certainty, and abandon incertainty). Наибольшей определенности оно достигает в нормах и актах, которые регулируют взаимоотношения «между королем и его бедным подданным, между сильным и слабым, между львом и ягненком». Юрист настаивает, что «постоянные» (perpetuall) поступления короля, имеющие источником «либо поземельную, либо движимую собственность его бедных подданных», четко оговорены в законодательстве. Правовая определенность в сфере источников доходов полезна подданному, «который знает, сколько он должен платить», и королю, доходы которого могут не зависеть «от доброй воли его подданных». Общее право допускает некоторые «обычные» пошлины (сustoms) (например, пошлины на шерсть и кожу), но оно не знает импозиций. А раз они не подтверждены традицией или обычаем, то не могут считаться законными. Кроме того, если позволить королю Англии собирать импозиции, как делают государи других стран, то это только подорвет торговлю.

В петиции с жалобами, которую Нижняя палата адресовала королю, специальный раздел был посвящен взимаемым короной импозициям и защите собственности: «Хотя право владения собственностью (law of property) изначально и заботливо охранялось общими законами нашего королевства, такими же древними, как само королевство, наши славные короли во имя большего усиления и укрепления любви подданных согласились с тем, чтобы это старое фундаментальное право (право собственности. — С.К.) впредь декларировалось и подтверждалось актом парламента, который не допускал бы обложения тяготами людей без их согласия». Общины, далее, просят короля «последовать примеру» предков и отменить все импозиции, которые собираются без санкции парламента. Петиция указывает, что импозиции тяжелым бременем ложились не только на торговцев, но и на остальных подданных, поскольку вели к удорожанию товаров.

Палатой общин был подготовлен специальный законопроект, которым упразднялись все пошлины, кроме традиционных. Однако данный билль не стал законом, и Стюарты продолжали взимать импозиции вплоть до начала революции.