 |
Гендерный аспект в произведениях Л. Улицкой
|
|
|
|
С конца 60-х - начала 70-х гг. прошлого столетия гендерным исследованиям уделяется все больше внимания, в том числе в психологических исследованиях.
Следует отметить, что тексты художественной литературы, авторами которых являются женщины, " отражают как реальное положение дел в области отношений между полами, так и разного рода ожидания женщин определенного психического склада, уровня культуры, их представления об этических и эстетических нормах, житейские взгляды и предпочтения, патологические комплексы и др." [Желобцова 2013: 40]. Женские образы в прозе Л. Улицкой "восходят к библейским и античным архетипам, к идеалам "вечной женственности", саморастворения в мужском; они устремлены к гармоническому приятию сущего". "Героиня Улицкой воплощает в себе материнское, животворящее, природное начало; любовь не только растворяет ее в мужчине, но и "улучшает", преобразует самого мужчину, выводит на свет лучшие, духовные черты его натуры, побуждает его к созидательной, художественной деятельности" [Ишкина 2003: 18].
В рассматриваемых нами произведениях молодые и уже постаревшие, "красивые и легкие" и не отличающиеся особой красотой женщины решают свои жизненные задачи, делая все возможное и невозможное. Они работают, не покладая рук: " Всю жизнь я работаю, как ломовая лошадь"; "Слышь, все спят, а она работает. Как пчелка" ("Русское варенье"). Они являются оплотом семьи: " Ты наша крепость, на тебе все держится" ("Русское варенье"). И добиваясь своих целей, несмотря на все жизненные неурядицы, за умение уладить все дела получают порой нелестную характеристику от мужчин: " Не баба, а крапивная лихорадка" ("Веселые похороны"). Приведенные устойчивые выражения характеризуют непосредственно личность женщины.
|
|
|
Однако при всем этом женщинам в большей степени, чем мужчинам, свойственно совершать глупости:". дурища его Нинка это чувствовала." ("Веселые похороны"),". жалея Симку и дуреху Броньку" ("Бронька"), " А у этой маленькой идиотки любовь." ("Сквозная линия").
При характеристике мужских персонажей героинями произведений также выделяются определенные стереотипы, нашедшие отражение в языке. Мужчины, как правило, часто заводят романы: " Я рожала свою дочку в больнице для бедных, а ты в это время миловался с Нинкой." ("Веселые похороны"), " И после нее всю жизнь путался исключительно с балеринами." ("Русское варенье"); много пьют: " Отец - домоуправ, инвалид. Говорят, попивает" ("Бедные родственники"); " Теодор Гросицкий был из семьи ссыльных поляков, огромный человек, пьяница и задира" ("Бронька"), " Он трезвым никогда не бывает" ("Женщины русских селений"). При этом женщины признают: " Он потрясающий, и не важно, пьяный, трезвый" ("Женщины русских селений"). Подобные полярные характеристики основаны, как кажется, на чисто женском восприятии.
Примечательно также, что мужским персонажам в большей степени, чем женским, свойственно сквернословие: " Проклятое электричество." ("Русское варенье");". Роберт Викторович роется за шкафом, тихонько чертыхается" ("Сонечка");". поскольку он был все-таки специалистом, то знал, что чертова Аликова болезнь никуда не денется." ("Веселые похороны"). В речи женщин вместо ругательств чаще встречаются восклицания типа: " Господи, если бы ты знал, как я устала" ("Русское варенье"); " Мать честная, они что, на прием?" ("Веселые похороны").
Однако следует отметить, что для женских персонажей, принадлежащих к определенным социальным слоям общества (нищие, богема), также характерно сквернословие и пьянство. При этом в результате использования языковых средств, которые воспринимаются как предназначенные группе мужчин (в частности, бранной лексики), утрачиваются типичные для женственности признаки. Некоторых героинь Л. Улицкой их образ жизни омужествляет.
|
|
|
Примером может послужить реплика героини рассказа "Народ избранный", нищенки Кати: " У, шакалья стая, рванина несытая! Мразь ты, Котова! Двадцать лет стоишь, все мало набрала! На тот свет заберешь!" И сами слова, произнесенные "свирепым хриплым" голосом, и внешний вид говорящей ("мужиковатого вида женщина в брюках") приводит к тому, что героиня кажется сначала не женщиной, а "маленьким, широкоплечим мальчишкой".
Также брань является неотъемлемым признаком речи уже весьма пожилой представительницы богемы Мур ("Пиковая Дама"): " Она хихикнула тонко и многозначительно, и Анна Федоровна поежилась, потому что дальше шла обыкновенная площадная лексика. "; " В выражениях, которые даже шофер слышал не каждый день своей жизни, она объявила, что никто никуда не едет, что шофер может убираться по адресу. "
Как в речи персонажей, так и в авторских ремарках употребляются слова и выражения разговорной окраски, которые характеризуют гендерные отличия бытия человека.
В исследуемых нами произведениях были выявлены следующие моменты:
. Оппозиции в сфере интимных отношениях. Так, женщина может забрюхатеть, стать беременной, молодиться, лепиться (липнуть) к какому-либо мужчине. Примечательно, что и два последних примера, и характеризующие поведение мужских персонажей действия (путаться, миловаться, зацепить, прикадриться, присохнуть к кому-либо) находятся в относительной оппозиции, т.е. допустимо их применение и в отношении лиц противоположного пола.
. Оппозиции во внешности. При описании мужских персонажей внимание обращается на всю фигуру и голову: кадыкастая шея, лысоватый краснокожий хозяин, приземистый; а при описании женщин выделяется нижняя часть тела и бюст, т.е. чисто женские черты: длиннющие ноги, широкозадая, грудастая девица. Таким образом, автор-женщина описывает мужчин глазами женщин, и, наоборот, женщин - глазами мужчин.
|
|
|
. Оппозиции в предметах бытового обихода. Разговорные лексемы типа стряпня, тряпки, брюлики, постирушка, мытье характеризуют женский быт; самокрутка, папироска, подштанники - мужской.
. Оппозиции в особенностях речи. Женским персонажам свойс твенно ныть, хихикать, зачастить, взвизгнуть, заголосить; мужским - басить, похохатывать, хохотать (последнее находится в относительной оппозиции).
Помимо указанных оппозиций, представляется целесообразным упомянуть:
Разговорные наименования лиц женского/мужского пола: баба, тетка, бабешка, мамаша, молодуха, вертихвостка, матрона, тетеха/усач, дедок, пацан, паренек, рогоносец, очкарик, бабник.
Связанные с биологическим разделением по половому признаку понятия безмужье, безотцовщина.
Термины родства: свекруха, дядюшка.
Разговорные вариации наименований профессий для лиц женского пола: циркачка, инженерша, врачиха, маникюрша, дворничиха, профессорша.
Очевидно, что приведенные примеры подтверждают утверждение, что в целом жизненное пространство женщин шире.
Итак, можно сделать вывод, что гендерный аспект довольно ярко проявляется на уровне языка и в ряде оппозиций различного рода. Автор смотрит на своих героев то глазами мужчин, то глазами женщин, при этом авторская гендерность и языковая гендерность не всегда совпадают.
2.3 Сон и монолог как средства актуализации психологизма в романе Л. Улицкой "Зеленый шатер"
Как уже говорилось выше, Людмила Улицкая в своих произведениях использует различные средства и способы выражения психологизма: внутренние монологи, отрывки из дневников, письма, сны, видения, персонажи-двойники, прием умолчания.
В ходе анализа романа "Зеленый шатер" мы выявили в нем наиболее яркие, на наш взгляд, черты психологизма: внутренние монологи различных героев и сон главной героини романа Ольги, в котором ей и приснился "зеленый шатер", вынесенный в заглавие произведения, а также одной из глав.
|
|
|
Монологи в романе имеют особое значение, поскольку часто только они помогают раскрыть внутренний мир героев, их жизненные позиции. Наиболее ярким примером в этом отношении является один из главных героев, Миха - один из немногих, кого автор называет "имаго". Имаго - это биологический термин, применяемый чаще к насекомым и обозначающий "взрослая особь". В романе же этот термин применяется к человеку и определяется как " человек, достигший зрелости как в физическом, так и в духовном плане, и способный отвечать за свои поступки".
"Настоящий его талант, полученный им от рождения, невооруженным глазом был не виден. Он был одарен такой душевной отзывчивостью, такой безразмерной, совершенно эластичной способностью к состраданию, что все прочие его качества оказывались в подчинении этой "всемирной жалости".
Поначалу этот редкостный дар ведет Миху совсем не к борьбе с неправедной властью, а к помощи обездоленным. Миха работает учителем литературы в интернате для глухонемых детей в Подмосковье, живет там же в спартанских условиях, получает за свой труд копейки, но все равно счастлив. Власть сама вынудила этого мирного человека к борьбе. Миха начинает заниматься самиздатом ради денег, но постепенно диссидентская журналистика и вообще борьба с властью увлекают его. Единственный из троих друзей, он переходит не просто к сопротивлению, а к политической деятельности.
К сожалению, Миха не снискал благорасположения власти.
Отсидев три года в тюрьме, он получает "предложение" эмигрировать в Израиль, отчего наотрез отказалась его жена. Нетрудно представить психическое состояние героя. Жена, встречи с которой он ждал все это время, дочь, совершенно к нему не привыкшая…Он хотел быть с ними. Однако остаться в России он не мог. В отчаянии, Миха покончил с собой.
Итак, приведем монолог, произнесенный им перед самоубийством:
"Сел за стол, хотел просмотреть свои стихи, но вдруг почувствовал, что нет на это времени. Отодвинул всю стопку в сторону. Детские, детские стихи. Скоро тридцать четыре года. И все еще детские стихи. И взрослых не будет никогда. Потому что я так и не вырос. Но сейчас как раз настало время, когда я могу совершить первый раз в жизни поступок взрослого человека. Освободиться от собственной нелепости, несостоятельности. Освободить Алену и Майку от себя, от бездарности своего существования, от полнейшей невозможности жить нормальной и полноценной жизнью взрослого человека.
Какой простой и верный выход. Почему это никогда раньше не приходило в голову? Как хорошо, что тридцати четырех еще не исполнилось. Ведь именно в тридцать три года Иисус совершил поступок, подтвердивший его абсолютную взрослость: он добровольно отдал свою жизнь за идею, которая вообще-то не вызывала у Михи большого сочувствия, - за чужие грехи.
|
|
|
Распоряжаться собой - это и значит быть взрослым. А эгоизм - качество подростковое. Нет, нет, не хочу больше быть подростком…
Он пошел в ванную, принял душ. Надел чистую рубашку. Подошел к окну. Рамы были ветхие, стекла грязные, но подоконник чистый. Он раскрыл окно - дождь, сумрак, слабый и бедный городской свет. Фонари еще не зажглись, но какое нежное мерцание.
Снял ботинки, чтобы не оставлять грязных отпечатков подошв, вспрыгнул на подоконник, едва на него опершись. Пробормотал: "Имаго, имаго!" и легко спрыгнул вниз" [Улицкая 2011: 661].
Герой воспринимает свой поступок, как поступок "взрослого человека", "имаго". Было и это действительно так - остается вопросом.
В качестве примера приведем еще одного героя, чья жизненная позиция, внутреннее состояние также выражены в монологе.
Виктор Юльевич - учитель литературы - усиленно изучает проблему взросления (одна из ключевых проблем романа). Причем взросления не столько физического, сколько духовного. Так, изучив труды Выготского, Фрейда, он размышляет о своих воспитанниках:
"Несмышленые малыши, человеческие личинки, они потребляют всякую пищу, какую ни кинь, сосут, жуют, глотают все подряд впечатления, а потом окукливаются, и внутри куколки все складывается в нужном порядке, выстраивается необходимым образом - рефлексы отработаны, навыки воспитаны, первичные представления о мире усвоены. Но сколько куколок погибает, не достигнув последней своей фазы, так и не треснув по шву, не выпустив из себя бабочку. Анима, анима, душенька… Цветная, летающая, короткоживущая - и прекрасная. А какое множество так и остается личинками и живет до самой смерти, не догадываясь, что взрослость так и не пришла.
Там, у Выготского, речь шла о различении между процессом формирования навыков и процессом развертывания интересов. А Виктору Юльевичу виделась иная картина - он наблюдал у своих воспитанников развертывание крыльев, и на них отпечатывались смыслы и узоры. Но почему одни, как насекомые с полным циклом развития, претерпевают метаморфоз, а другие - вовсе нет?" [Улицкая 2011: 94].
Как видим, в обоих монологах выражается авторский взгляд на проблему взросления. В этом отношении показательно следующее высказывание писательницы:
"В XIX веке жили так называемые архивные юноши - сверстники Пушкина, которые, закончив Лицей, в 17-18 лет занимали важные государственные посты. Как сильно изменился процесс взросления людей. У нас человек и в 30, и в 40 лет все еще мальчик, который не хочет брать на себя ответственность ".
Далее рассмотрим один из ключевых фрагментов романа - сон Ольги:
"Однажды вечером Ольга рассказала Тамаре сон, который приснился накануне: на огромном ковровом лугу стоит большой зеленый шатер, а к нему тянется длиннющая очередь, целая толпа народу, и Ольга становится в самый хвост, потому что ей непременно надо войти в этот шатер.
Тамара, с ее прорезавшимся мистическим чутьем, вся обмерла:
Шатер?
Ну да, вроде цирка-шапито, но очень большой. Осмотрелась и вижу, что очередь - все сплошь знакомые лица: какие-то девочки из пионерского лагеря, я их с детства не встречала, школьные учителя, и университетские лица, и доцент наш… Просто демонстрация целая!
И Антонина Наумовна?
Да, и мама, конечно, и бабушка моя, которой я сроду не видела, и все родные лица - Миха, рядом с ним какие-то мальчишки, детишки, Санечка, Галка со своим хмырем.
|
|
|
