Особенности и ограниченность «модернизационной» внешщней политики

Как менялась внешняя политика современной России, 1992-2010

С 1992 г. Российская внешняя политика прошла через несколько этапов. Вначале, примерно до 2003 г., она была ориентирована в основном на интеграцию страны в Западное сообщество. При этом в эпоху Ельцина речь шла о непосредственной интеграции РФ в основные трансатлантические и европейские институты. В начале правления Путина упор был сделан на союз с США и НАТО и сближение с ЕС в рамках «европейского выбора» России.

По ряду причин – как внутрироссийских, так и международных – политика интеграции оказалась неуспешной. Крутой поворот произошел в 2003-4 гг. Вторжение США в Ирак, «дело ЮКОС» и ответная кампания по «борьбе с путинизмом», трагедия Беслана и предоставление убежища лидерам чеченских сепаратистов в США и Британии и, наконец, Оранжевая революция на Украине развернули вектор российской внешней политики. Идеологическим обоснованием этого разворота стали известные выступления Путина в связи с терактом в Беслане (4 сентября 2004 г.) и его же речь на Мюнхенской конференции по безопасности (февраль 2007 г.). Материальной основой нового курса стали непрерывно повышавшиеся с 2003 г. цены на нефть.

Начавшийся в 2004 г. этап эволюции внешней политики РФ можно условно обозначить как время самоутверждения. Москва отказалась от усилий в направлении интеграции в Западное сообщество и сосредоточилась на укреплении собственных великодержавных позиций. Этот курс («одиночное плавание») принес ограниченные результаты. Россия добилась – благодаря выгодной конъюнктуре – финансовой независимости от Запада, обозначила – после длительного перерыва – свое политическое присутствие в ряде регионов Азии, Африки и Латинской Америки, создала видимость мирового «незападного альянса» с участием РФ, Китая, Индии, Бразилии – в рамках ШОС и виртуальных структур типа БРИК и РИК.

Этот этап завершился в 2008 г. Война между Россией и Грузией, едва не приведшая к столкновению РФ и США; мировой финансовый и экономический кризис, поразивший Россию в большей степени, чем какую-либо другую крупную экономику в мире; продолжающийся на фоне всемирного падения ВВП уверенный рост Китая; относительное ухудшение положения РФ в основных мировых рейтингах, в т.ч. в оценках научно-технического потенциала, но едва ли не в первую очередь – резкое падение цен на нефть и последующая стабилизация нефтяных цен заставили российское руководство модифицировать внешнюю политику страны.

В 2009 г. президент Медведев провозгласил курс на модернизацию страны. Это решение означало, что Медведев и Путин признали крах надежд на то, что непрекращающий нефтяной бум вновь выведет Россию на первые позиции в мире. (Такие надежды породил опубликованный в 2003 г. доклад инвестбанка Голдман-Сакс по поводу перспектив группы БРИК. Прогноз Голдман-Сакс стал своего рода аналогом третьей Программы КПСС, обещавшей переход СССР к коммунистическому изобилию в 1980 г.). Удар оказался сильным: вплоть до поздней осени 2008 г. российское руководство считало, что РФ останется «надежной гаванью» в уже начавшемся мировом кризисе. Своего рода антитезой Голдман-Саксу стали многочисленные рейтинги, в которых позиции России стремились «к югу». Публично Медведев высказывал сомнения по поводу объективности рейтингов, но сама «критика рейтингов», по-видимому, свидетельствовала о том, что ухудшение международного имиджа России – причем не только в номинации «права человека» – воспринималось в Кремле болезненно.

Особенности и ограниченность «модернизационной» внешщней политики

Решение на модернизацию было продиктовано, на наш вызгляд, прежде всего беспокойством верхов за великодержавные позиции России в мире. Прогрессирующее экономическое и технологическое отставание РФ угрожало утратой с трудом восстановленной субъектности страны, ее международной самостоятельности. (Само понятие «держава» означает самостоятельное государство. В представлении российского руководства необходимо во что бы то ни стало обеспечивать самостоятельность РФ по отношению к ведущей глобальной державе США и поднимающейся глобальной державе Китаю.) Путин, наверное, мог бы повторить слова Черчилля о том, что «не собирается председательствовать» при утрате Россией статуса великой державы. Вывод: «надо что-то делать».

Важно подчеркнуть, что российское руководство рассматривает модернизацию прежде всего как существенное повышение технологического уровня экономики, развитие ее инновационной составляющей. С одной стороны, это задает модернизационной политике довольно узкие рамки. Политическая система остается за скобками. Избранный способ борьбы с коррупцией предполагает, что это явление рассматривается как вирус, а не системообразующий феномен. С другой стороны – нынешняя попытка модернизации носит явно невоенный, неконфронтационный, открытый миру характер, хотя проходит параллельно с военной реформой и начавшимся перевооружением – после двух десятилетий фактического небрежения – вооруженных сил РФ.

Исходный пунктом «смычки» модернизационной повестки дня и внешнеполитического курса является осознание руководством того, что в одиночку, с опорой только на собственные силы Россия с вызовом времени не справится. (Сурков признал это публично и именно в этих выражениях). Из этого признания логически вытекает, что внешняя политика, на предшествующем этапе служившая средством и полем державного самоутверждения России, превращается в инструмент поиска внешних ресурсов для модернизации страны.

Географическое направление этого поиска совершенно очевидно – это развитые страны, входящие в ОЭСР, прежде всего ЕС и США. С ними Россия стремится заключить, по выражению Медведева, «модернизационные альянсы».

С политикой модернизации связана «перезагрузка» в отношениях России и США. Необходимо, однако, иметь в виду, что перезагрузка была инициирована Вашингтоном, где после смены администраций в начале 2009 г. сменились внешнеполитические приоритеты. Президент Обама в одностороннем порядке, без предварительных условий и вообще каких-либо переговоров с Москвой устранил основные раздражители, дестабилизировавшие ролссийско-американские отношения в период второго президентства Дж.Буша-мл. (продвижение Украины и Грузии к членству в НАТО; политическая и военная поддержка М.Саакашвили; планы по развертыванию позиционного района ПРО в Центральной Европе).

Москва откликнулась позитивно, но в целом осторожно. К осени 2010 г. она ответила на американскую перезагрузку существенным изменением своей позиции по Ирану (поддержка резолюции СБ ООН № 1929, запрет на поставки ЗРК С-300). Между Кремлем и Белым домом возник определенный уровень взаимного доверия. Достижения: СНВ-3; ВТО (…); 123 (?)

Европа: Медведевский проект ДЕБ, хотя и появился до войны с Грузией, обозначает желание Москвы добиться баланса интересов в Евро-Атлантике. Продвижение ДЕБ свидетельствует, что РФ стремится закрепить существующий статус-кво, а не ревизовать его.

Ярчайший пример «модернизационной политики» – развитие отношений с Польшей. С мертвой точки они сдвинулись осенью 2008 г., когда Москва пыталась смягчить последствия авойны на Кавказе. К 2009 г. Путин, по-видимому, осознал, что без нормальных отношений с Польшей не может быть нормальных отношений с Евросоюзом в целом. Послу ухода Шредера и Ширака невозможно стало рассчитывать на то, что «немцы и французы укажут полякам на их место». Путин также понял и то, что нормализации отношений с Польшей не может быть без исторического примирения с поляками. Он написал статью для «Газеты выборчей» и поехал в Гданьск на мероприятия, посвященные 70-летию начала Второй мировой войны, где, по-видимому, сумел установить рабочий контакт с премьером Туском. В начале 2010 г. Путин пригласил Туска в Катынь. Встал на колено перед памятником убитым полякам. Признал вину Сталина («это – месть»). Катастрофа президентского самолета и гибель Качиньского и десятков других – жестокий тест для новых отношений. Выдержали. И т.д. Следующая – Литва?

Другой пример – Арктика. В 2007-8 гг. много шума, отдельные воинственные заявления. В 2010-м – соглашение с Норвегией по границе экономзон, завершившее 40-летний спор компромиссом 50:50.

Наконец, Украина. Реализм. После ухода главного «раздражителя» – президента Ющенко – урегулирование газовых отношений, цивилизованное продвижение интересов РФ (ЧФ и др.) в обмен на уступки Киеву и отказ от прежних (до 2004 г.) планов интеграции Украины в единое экономическое и военно-политическое пространаство с Россией. В целом российское руководство гораздо осторожнее, чем можно было предполагать в 2008 г., подходит к реализации концепции «привилегированных интересов». См. Реакцию на киргизские события 2010 г.