 |
Литературный энциклопедический словарь 86 глава
|
|
|
|
φ Ζирмунский В. М-, Теория лит-ры. Поэтика. Стилистика, Л., 1977, с. 327—40. Ал. Морозов.
РЕНЕССАНС (франц. Renaissance), то же, что Возрождение.
РЕПЛИКА (от франц. replique — возражение), фраза, к-рую один персонаж произносит в ответ на слова другого; в широком смысле — любое компактное высказывание персонажа драмы. Известны, напр., Р. a part (в сторону) — слова, сказанные как бы про себя, не слышно для др. действующих лиц. Значение Р. возрастало по мере уклонения драмы от монологич. риторики и упрочения в ней разговорной диалогич. речи. В драме нового времени Р. тяготеет к афористичности. В. Е. Хализев. РЕТАРДАЦИЯ (от лат. retardatio — замедление, задержка), фабульный, или композиционно-сюжетный, прием, свойственный эпич. жанрам: задержка развития сюжетного действия, замедление рассказа о событиях (повествования в узком значении). Осуществляется посредством введения внесюжетных компонентов: статич. описаний (развернутых пейзажей, интерьеров, портретов и т. п.), лирических отступлений, возвращении к “предыстории” или “междуистории” героя и т. п.; нередко — посредством повторения однородных эпизодов (в сказке, рыцарском и авантюрном романе).
==322 РЕИН — РЕЧЬ
Пример: Он входит, медлит, отступает —
И вдруг упал к ее ногам...
Она... Теперь, с их позволенья, Прошу я петербургских дам
Представить ужас пробужденья.
A.C. Пушкин, “Граф Нулин”. РЕФРЕН, см. в ст. Припев.
РЕЦЕНЗИЯ (от лат. recensio — рассмотрение), отзыв, разбор и оценка нового худож. (лит., театр., муз., кинематографического и т. д.), науч. или науч.-популярного произв.; жанр критики литературной и газетно-журнальной публицистики. В Р. на книжное издание обычно даются его библиографич. описание, краткая информация о содержании, обществ. проблематике, стиле произв., критич. оценка произведения. Р., охватывающая ряд произв., объединенных по к.-л. признаку, перерастает в обозрение или обзор.
|
|
|
В СССР выходят специализир. критико-библиографич. издания — газ. “Книжное обозрение”, журналы “В мире книг”, “Литературное обозрение” и др.; с 1935 раз в три месяца выходит библиографич. указатель “Летопись рецензий”, издаваемый Всесоюзной книжной палатой.
РЕЧЬ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ, языковая форма выражения образного содержания произведений словесного иск-ва (см. Поэзия и проза). Худож. выразительность образа зависит от мотивированности в конкретном контексте использованных автором средств языка художественной литературы, материально же они могут ничем не отличаться от словарных и грамматич. средств общенар. языка, а также от отд. фактов диалектной речи, просторечия и жаргонов, деловой и науч. прозы, возможных и в Р. х. Так как творч. характер в той или иной степени отличает всякую “живую” речь, противопоставленность ей Р. х. обнаруживается лишь в плане содержат, применения, глубинного функционирования языка в худож. произведении. Для Р. х. типично непрерывное использование эстетич. (поэтич.) функции языка, подчиненной задачам воплощения авторского замысла, тогда как в иных видах речи она проявляется лишь спорадически.
В Р. х. язык выступает не только в качестве средства отображения внеязыковой действительности, но и в качестве предмета изображения. В драме, напр., “речи персонажей”· получают характерологич. функции; и в др. жанрах для Р. х. типично активное сознательное преобразование средств языка; это проявляется и в самих способах организации существующих и вновь создаваемых языковых, элементов, в их отборе, сочетании и употреблении. Те “приращения смысла” (В. В. Виноградов), к-рые они получают в динамич. структуре худож. текста, зависят как от их потенциальной выразительности в системе языка, так и от приобретаемых ими внутритекстовых связей в композиции и сюжете произведения. С этой т. зр., напр., акцентируются связи слов в позиции рифмы, а на собственно семантич. уровне — связи собственных имен с их перифразами. В Р. х. становится относительной автономность таких явлений, как синтаксич. инверсии, контрастные сопоставления в лексике, преобразование фразеологизмов, использование сравнений и иносказаний, метафор и каламбуров, звукописи и т. д.— вплоть до смысловых функций у метра. Там, где худож. текст не обнаруживает семантич. тропов, может усиливаться роль прямых значений слов и связей между ними, лексич. и иных повторов, роль интонации и ритма и др. способов выражения образов автора и персонажей. [Ср., напр., особый “тон” стих. А. С. Пушкина “Я вас любил...”, “внутренние диалоги” (М. М. Бахтин) героев в романах Ф. М. Достоевского, особую многоплановую значимость подбора обычных слов и фраз в драматургии и прозе А. П. Чехова, оппозицию авторского и “чужого” слова (цитатного или иного типа; напр., сказ, стилизация, несобственно-прямая речь) в рус. повествоват. прозе 19—20
|
|
|
BB.j
Специфика Р.?. обусловлена ее подчинением задачам духовного освоения мира. С первых шагов худож. познания оно было направлено на наиболее сложные явления жизни и общества и не могло осуществляться без выхода за пределы уже известного языка. В новое время один только нормированный литературный язык (см. также Норма языковая) не удовлетворяет требованиям лит-ры—ей необходима более широкая, свободная и подвижная система языковых средств. Такую систему имеют в виду, когда говорят о поэтич. (худож.) языке (см. Поэтический язык и Язык художественной литературы) и о Р. х. как “...особом модусе языковой действительности” (Винокур?.Ο., Θзбр. работы по рус. яз., 1959, с. 256). От первонач. коллективного мифотворчества до совр. многообразия личностных форм лит. произведений Р. х. развивается в условиях взаимодействия традиций и новаторства. На протяжении веков она сохраняет мн. стилистические фигуры и тропы, лишь постепенно освобождается от отд. безымянных устойчивых беллетристич. формул. Однако если фольклор с его “поэтикой тождества” культивировал т. н. постоянные эпитеты, зачины и т. п. приемы (см. Народное поэтическое творчество), то эволюция лит-ры связана с возрастанием роли индивидуально-нового в функциях и структуре отд. традиц. средств Р. х.
|
|
|
Это особенно заметно в переломные эпохи, когда становление нового худож. метода непосредственно связано с далеко идущими собственно языковыми преобразованиями. Так, развитие реализма в рус, лит-ре 19 в. было органически связано с преодолением старого <поэтич. языка” как относительно жестко регламентируемой системы средств (применение к-рых было ограничено, в частности, жанром и “высоким” или -”низким” сюжетом), с последоват. снятием ряда обязат, предписаний и ограничений. Борьба, сопровождавшая в 20 в. осознание эстетики социалистич. реализма, также велась и против произвольных запретов в области Р. х., типичных для нереалистич. и модернист, течений кон. 19—20 вв., напр. против антидемократич. узости словаря и нарочито зыбкой многосмысленности слова у символистов, против попыток ряда футуристов отбросить весь прошлый худож. опыт, установок имажинизма на самоценный “каталог” образов и др. Позднейшие манифесты итал. герметизма ”ms. франц. “нового романам (с его требованием порождения текста из случайных связей между словами) явно противоречат определившимся тенденциям совр. Р. х. к “обмирщению”. Показательно, что мн. крупнейшие художники слова в 20 в. ломают рамки тех норм Р. х., к-рые провозглашались ими в групповых декларациях. Совр. Р. х. развивается прежде всего как индивидуально-авторская, и писатель сам вырабатывает “норму” своей Р. х. Он может значительно менять ее от произв. к произв., но обычно сохраняет существенное ядро языковых особенностей, позволяющее и в Р. х. опознать его стиль. Эти особенности читатели соотносят не только с нормами лит. языка, но и с нормами др. писателей, а также с нек-рым средним беллетристич. уровнем Р. х. Испытывая сильное влияние разг. речи и тонко преобразуя ее, Р. х. нередко затушевывает индивидуальное в тексте и требует особо активного читат. восприятия. Для отдаленных эпох приходится восстанавливать то <чувство нормы”, естественное для современника, к-рое уже утрачено потомками.
|
|
|
По сходствам и различиям между индивидуальными нормами Р. х. опознаются и творч. течения и направления. В совокупности эти нормы отражают весь спектр худож. “видения мира”, характерный для данного общества, поэтому нек-рые исследователи рассматривают такую совокупность как один из признаков понятия “стиль эпохи”. Это понятие остается спорным, но несомненно перспективно историко-типологич. изучение Р. х., в к-ром науч. история лит-ры заинтересована как в. изучении лит. форм. Объективной трудностью на этом пути является, во-первых, сложность Р. х., не допускающая отвлечения от индивидуального, что типично для собственно лингвистич. подходов к любым видам текста, во-вторых — традиц. ограничение объекта лингвистики рамками предложения. В последние годы выдвинулась такая область языкознания, как лингвистика текста, или “транслингвистика”, имеющая дело с анализом более крупных фрагментов текста и текстом в целом. Еще одна трудность — необходимость систематизировать сам материал Р. х., прежде всего в отношении слова. Уже подготовка “Словаря языка Пушкина” (1956—61) обнаружила исключит, трудоемкость подобных работ и принципиальное различие между обычным лингвистич. словом и словом — носителем образного содержания. Поэтому наряду с такими фундаментальными трудами готовятся (чаще всего с помощью ЭВМ) конкорданции к произв. писателей разноязычных культур, а также словоуказатели (“индексы”). Их быстро растущий корпус позволяет сопоставлять лексику писателей и функции разл. слов в огромном количестве контекстов. ЭВМ используются и в исследовании нек-рых характеристик стихотв. речи (см. Стиховедение), однако в изучении мн. др. особенностей Р.х. машины пока мало могут помочь филологам. Трудность, к-рую преодолевают лишь немногие работы по поэтике, состоит в необходимости обобщения результатов анализа как отд. сторон Р. х., так и их взаимосвязей с действительностью. Отношения между формой и содержанием в отд. контекстах и целостном тексте могут быт/” полностью осмыслены только на фоне всего многообразия типов таких отношений, одни из к-рых освоены поэтич. языком (писатели-“беллетристы”), а другие — только осваиваются им (“новаторы”) или уже выходят из употребления (“архаисты”).
Во взглядах на сущность Р.х. и в методах ее анализа сохраняются значит, расхождения. Важную роль при этом играют разл. оценки общелингвистич. противопоставления “язык — речь” и ее критика в совр. языкознании. С др. стороны, эти расхождения связаны с различиями общеэстетич. взглядов на соотношение в произв. иск-ва “технологии” и идеологии, с переоценкой или недооценкой “внутр. законов” развития поэтич. языка, с тенденциями “имманентного” анализа Р. х. и с трудностями целостного, системного анализа, требующего преодоления иллюстративного подхода к специфике Р. х. Опираясь на всю историю поэтики — от Аристотеля до возрождающихся исследований в смежной области общей риторики, осн. совр. тенденции в развитии комплексного учения о Р.х. направлены на создание такой теории, к-рая синтезировала бы достижения лит-ведения (см. Поэтика) и языкознания.
|
|
|
φ Χичерин A.B., Идеи и стиль. 2 изд., М., 1968; ЛотманЮ.М., Структура худож. текста, М., 1970; Анализ худож. текста. Сб. ст., М., 1975; Анализ лит. произведения. Сб. ст., Л., 1976; Виноградов В. В., О теории худож. речи, М., 1971; Ларин Б. А., Эстетика слова и язык писателя, Л., 1974; Бахтин М. М., Проблемы поэтики Достоевского, 4 изд., М., 1979.
Я. П. Григорьев.
“РИГВЕДА” (“Книга гимнов”), первый известный памятник инд. лит-ры, наиболее древний и значит. памятник Ведической литературы. Представляет собой собрание преим. религ. гимнов, возникших у арийских племен в эпоху их переселения в Индию. Окончат. оформление “Р.” принято относить к 10 в. до н. э., но нек-рые гимны восходят, очевидно, к сер. 2-го тыс. до н. э. Гимны слагались на диалектах, объединяемых термином “ведич. санскрит”. Памятник включает 1028 гимнов, составляющих 10 книг, авторство каждой из к-рых приписывается определ. жреческому роду. Гимны “Р.” — преим. молитв, обращения к божествам, олицетворяющим разные явления природы; их образы отражают иногда очень ранние стадии мифотворчества. Космогонич. гимны свидетельствуют о начале развития филос. мысли. Ок. 20 гимнов имеют форму диалога; в них усматривают зачатки драмы. Мн. гимны содержат ценный историч. материал. Текст “Р.” свидетельствует о высокой культуре стихосложения, развитой системе выразит, средств поэтич. языка. Она ценна для изучения древнейшей мифологии и ранних этапов лит. процесса в Индии. В сер. 19 в. исследование Р. послужило развитию сравнит, мифологии. Более всего параллелей ее мифология находит в “Авесге”; общее происхождение усматривается у ряда образов ведич. и греч. пантеона, а также в мифах других индоевроп. народов.
И з д.: Ригведа. Избр. гимны. [Пер., комменг., вступ. ст. Т. Я. Елизаренковой], М., 1972.
• Эрма·н В. Г., Очерк истории ведийской лит-ры, М., 1980. В. Г. Эрман.
РИМСКАЯ ЛИТЕРАТОРА, лит-ра на лат. языке 5 в. до н. э. — 5 в. н. э. Носителями ее, по мере распространения лат. языка, было население сначала рим. области Лация, потом — всей Италии, еще позднее — всех областей зап. и отчасти вост. Средиземноморья. Р. л. развивалась в тесной связи с греческой древней литературой и часто объединяется с ней в понятие античная литература.
Долитературный период рим. худож. словесности (5—4 вв. до н. э.) известен лишь по поздним свидетельствам: памятники его не сохранились. Лирика была представлена в это время обрядовыми песнями (молитвенными, свадебными, похоронными); эпос — “пиршественными песнями” о подвигах рим. героев; драма — муз. представлениями, развившимися из хоровых песен (фесценнин), и фарсовыми сценками (ателланами); проза — ораторскими речами, текстами законов, жреческими летописями (анналами). Первый шаг от устной словесности к письм. лит-ре сделал на рубеже 4—3 вв. до н. э. консул Аппии Клавдий, записавший свои речи и составивший под своим именем сборник нравств. сентенций в стихах.
РИГВ — РИМС
==323
и
В период расцвета и кризиса республики (3—2 вв. до н. э.) Рим подчинил себе большую часть грекоязычного Средиземноморья и подвергся мощному влиянию более развитой греч. культуры. Сначала ее усвоение не затрагивало основ традиц. идеологии, служа преим. внеш. блеску (театр), затем традиц. идеология стала переосмысляться в духе греч. философии, приобретая черты индивидуализма и духовного совершенствования (аристократич. кружок Сципиона Младшего; сопротивление же эллинизации нашло выражение в деятельности известного оратора и историка Катона Старшего). В этот период рим. лит-ра постепенно осваивала все осн. жанры греч. лит-ры: “первый римский поэт” грек-вольноотпущенник Ливии Андроник перевел на лат. яз. *0диссеючгреч. трагедии и комедии; творцами нац. эпоса считаются Невий (“Песнь о Пунической войне” — о борьбе Рима с Карфагеном от мифол. древности до своего времени) и Энний (“Летопись” — “Анналы” в 18 кн., излагавшие историю Рима от Ромула до современности). Рим. комедию разрабатывали поэты-комедиографы Плавт и Теренций. Из пьес Плавта наиболее известны “Амфитрион”, “Горшок”, “Куркулион”, “Хвастливый воин” и др. — переработки греч. комедии в духе традиций нар. театра. Упрощая сюжет и характеры до карикатурности, Плавт придавал греч. образцам динамику и нар. комизм; диалог пестрит остротами, каламбурами, нелепостями и пр. Теренций, в отличие от Плавта, ближе держался проблематики и стиля греч. подлинников (Менандра и других греч. поэтов) и особенно стремился к изяществу языка и психол. верности; в центре его внимания — человечность, взаимная дружба, любовь, брак, воспитание: комедии “Самоистязатель”, “Формион”, “Свекровь”, “Братья” и др. Рим. трагедию развили по греч. образцам Пакувий и Акций. Специфич. римский жанр сатуры, из к-рого развилась позднейшая сатира, создавал по эллинистич. образцам Луцилий; к кон. 2. в. до н. э. появились первые произв. рим. лирики (кружок Лутация Катула). Из всех этих произв. сохранились полностью только комедии Плавта и Теренция, остальное — лишь в отрывках.
В период падения республики (1-я пол. 1 в. до н. э.) греч. культура окончательно была освоена Римом и стала основой высшего расцвета рим. лит-ры. Новая культура вышла за пределы аристократич. кружков и распространилась в средних слоях населения через посредство риторских школ и популярных филос. трактатов и диалогов. Цицерон формулировал новый культурный идеал человека, соединяющего образованность философскую (как средство индивидуального совершенствования) и риторическую (как средство обществ, воздействия). В обстановке обществ, противоречий и гражд. войн теряли значение жанры, рассчитанные на широкую и однородную аудиторию (эпос, драма); получили развитие красноречие (см. Риторика) как главное средство обществ. борьбы, с одной стороны, и поэзия как средство ухода от обществ, кризиса в личную жизнь — с другой. Центр, фигура в иск-ве красноречия — Цицерон; именно он, упорядочив выразит, средства лат. языка, больше всего сделал для выработки всех оттенков лат. прозаич. стиля (см. Ораторская проза), высокого и низкого, свободного и строгого (“золотой век римской прозы”). С красноречием смыкается историография, описывающая политич. события современности или недавнего прошлого (“Записки” Юлия Цезаря о галльской и гражданской войнах, “Заговор Катилины” Саллюстия). Поэзия этого времени представлена дидактич. поэмой Лукреция “О природе вещей” и лирикой Катулла. Поэма Лукреция, прославляющая познание мира и примирение со смертью как спасение от жизненных бурь, как избавление от погони за тщетными благами жизни,— классич.
==324 РИМС
образец дидактич. жанра и памятник антич. философии, излагающий филос. систему эпикуреизма. Катулл, ориентировавшийся (в стиле) на александрийскую поэзию, впервые в антич. лит-ре создал окрашенные трагич. мироощущением лирич. стихи, воспевавшие любовь и дружбу — как тот мир, к-рый должен заменить человеку мир обществ, отношений, потерявший всякую ценность.
В период становления империи (2-я пол. 1 в. до н. э.) первый рим. император Август обращает особое внимание на организацию обществ. мнения, укреплявшего его власть, и привлекает к себе лучших писателей своего времени — эпика Вергилия, лирика Горация и др., объединенных т. н. “кружком Мецената”. Эти писатели видели в новой эпохе искупление грехов предков и возрождение древней республики с ее доблестями; поэтому, несмотря на похвалы Августу и его политич. мероприятиям, их творчество являлось скорее завершением эпохи республики, чем началом эпохи империи. Их эстетич. идеал — монументальность, гармония, ясность; поэтич. язык, стиль, метрика, композиция получили у них тончайшую разработку (“золотой век римской поэзии”). Самая значит. фигура этого времени — поэт Вергилий. В его идиллиях (“Буколики”; см. Буколическая поэзия) выразилась тоска о минувшем “золотом веке”; в картинах пастушеской жизни поэт ищет душевного покоя от совр. смут; в дидактич. поэме “Георгики” он воспевает труд как основу всеобщей гармонии, возрождающий человечество. Героич. поэма “Энеида” прославляет историч. миссию Рима, справедливой властью умиротворяющего весь мир (“Энеида” явилась образцом для нац. эпопей новоевроп. поэзии: Т. Тассо, Л. Камоэнс, Вольтер,?. Μ. Υерасков и др.). Та же эволюция от раннего “неприятия” к позднейшему “приятию” действительности характерна и для Горация — от резких “Эподов” и “Сатир” к величавым “Одам” и умиротворенным “Посланиям”. В “Посланиях” на морально-филос. темы декларируется уход в полную душевную безмятежность; одно из этих посланий (т.н. “Наука поэзии”) стало знаме нитым как программа гармонич. классицизма. Еще ощутимее ослабление интереса к обществ.-политич. мотивам в творчестве поэтов младшего поколения, Тибулла и Пропорция, вслед за Катуллом разрабатывавших новый жанр — любовную элегию. Поэзия господствовала в лит-ре эпохи: если для Цицерона идеал человека, совмещающего философию и словесное иск-во, воплощался в ораторе, политич. трибуне, то Гораций видит его в поэте. Проза отходит на второй план: красноречие в условиях монархии теряло значение, историч. жанр сближался с эпич. поэзией в труде Тита Ливия, ставившего целью своей огромной “Истории” воспитание возрожденного Рима на ярких примерах древней доблести. Труд Ливия — классич. памятник лат. прозы.
В период расцвета и кризиса империи (1—3 вв. н. э.) рим. культура развивалась параллельно с греческой, но уже вполне независимо, соперничая с ней и развивая основы, заложенные писателями “золотого века”. Распространение культуры захватывало не только Италию, но и провинции (Испанию, меньше — Галлию и Африку), давшие мн. видных писателей того времени. Однако в новых условиях идеологич. содержание лит-ры или питалось оппозиц. настроениями (в лучших произв.), или сводилось к официозной панегиричности. Последний великий поэт эпохи Августа — Овидий, принимающий новую действительность радостно и откровенно, но без преклонения перед стариной и подчеркнутой (аффектированной) гражданственности, попадает в ссылку за неугодный императору аполитизм его любовных элегий и поэм (“Наука любви”). Уже во время ссылки вышло гл. произв. Овидия, мифол. эпос “Метаморфозы”— пестрое и вместе с тем связное изложение всей греч. мифологии, сгруппированное в эпизоды вокруг мифов о превращениях героев в камни, звезды и пр. (отсюда
название) и обрамленное рассказами о превращении хаоса в космос и о переселении душ по Пифагору. В конце жизни им написаны -“Скорбные элегии”, •“Послания с Понта”, исполненные жалоб на изгнание, содержащие обращения к друзьям, и пр.
В этот период лит-ра постепенно вырождалась в самодовлеющую игру стиля. По характеру стилистич. экспериментов в этом периоде можно выделить три этапа.
Первый этап (1-я пол. и сер. 1 в. н.э.)—господство “нового стиля”, выработанного в риторич. школах, сентенциозного, эффектного и броского (см. Азианизм). Подхваченный сенатской оппозицией (императорской власти) с ее стоич. идеологией, он нашел самое полное выражение в филос. трактатах, дидактич. письмах и предназначенных для декламации патетич. трагедиях Сенеки младшего — философа, поэта и политич. деятеля. Поэт Лукан переносит “новый стиль” в эпос, в своей трагич. поэме “Фарсалия” (о падении республики в Риме в войне Цезаря с Помпеем 49—47 до н. э.) как бы полемизируя с оптимизмом Вергилия; сатирик Персии переносит “новый стиль” в страстную стоич. сатиру, как бы полемизируя с непринужденно-изящной сатирой Горация. В стороне от господств, манеры стоит сатирич. авантюрный роман в прозе и стихах Петрония “Сатирикон”, свободный от всякого пафоса и окрашенный эпикурейской иронией по отношению ко всяким религ., нравств. и эстетич. догмам. И Сенека, и Лукан, и Петроний погибли от репрессий Нерона в 65—66 гг. Более демократич. струя в лит-ре этого времени представлена стихотв. баснями Федра, рассчитанными на относительно широкие круги читателей.
Второй этап (кон. 1 — нач. 2 вв. н. э.) — это реакция на “новый стиль”, господство античного неоклассицизма, возрождение стиля “золотого века”; оно отвечает установившемуся компромиссу между императорской властью и сенатской оппозицией. Ритор Квинтилиан в своем трактате “Воспитание оратора” перерабатывает гуманистич. идеал Цицерона применительно к новой обществ, обстановке; его ученик Плиний Младший в речах и письмах стремится подражать Цицерону, поэты Стаций, Силий Италик и Валерий Флакк в своих мифол. и историч. поэмах — Вергилию. Но это подражание ограничивалось внеш. чертами, подлинное возрождение классики было уже невозможно. Более жизнеспособными оказались традиции “нового стиля” — в иронич. эпиграммах Марциала, в патетич. грозно-обвинит, сатирах Ювенала, в монументальной обличительности “Истории” и “Анналов” Тацита, в мрачных красках рисующего и императорскую власть, и сенатскую оппозицию.
Третий этап (2 в.) — господство архаизма: бурное возрождение греч. лит-ры в Рим. империи оттесняет лат. лит-ру на второй план, мн. рим. писатели — Элиан, рим. император Марк Аврелий (автор заметок “К самому себе”: о строе мироздания и непреложности рока, о божеств, природе души и равенстве всех людей, о твердости духа и равнодушии к миру и пр.) — пишут свои соч. по-гречески, а по аналогии с греч. модой на возрождение древнего языка и стиля (см. Аттикизм) в Риме начинают предпочитать Вергилию — Энния, Цицерону — Катона Старшего. Наиболее значит, писатель этого времени — Апулей, автор философско-авантюрного (с эротич. мотивами) романа “Метаморфозы” (“Золотой осел”), в содержании к-рого причудливо сочетаются бытописание, сказочность и мистич. аллегоризм, а в стиле — пестрая масса архаизмов, неологизмов, диалектизмов, вульгаризмов и пр. Затем наступает полоса лит. бесплодия, вызванная социально-политич. кризисом 3 в., а с 4 в. начинается последний лит. подъем, но уже на иной культурной основе, подготовившей лит-ру средних веков.
Период перехода к средневековью (4—5 вв. н.э.) выдвигает на первый план лат. христианскую литературу: ограниченная ранее догматич. и полемич. сочинениями (Тертуллиан, Киприан, ритор Лактанций и др. — 2—3 вв. н. э.), теперь она усваивала технику рим. риторики и поэзии. Произв. большой худож. ценности — проповеди и гимны Амвросия, письма “цицеронианца” Иеронима и особенно “Исповедь” Августина, открывающая для лит-ры психол. глубину, недоступную античности. По сравнению с ними отступают на второй план авторы, продолжающие антич. лит. традиции, — поэт малых жанров Авсоний, отличающийся живым и легким стилем; пытавшийся возродить мифол. и историч. эпос Клавдиан, историк Аммиан Марцеллин и др. Растет культурная разобщенность между частями империи, лит-ра постепенно замыкается в пределах отд. провинций, а затем — отд. варварских королевств: Галлия дала стихотворцев Рутилия Намациана (поэма “Возвращение”, включающая скорбные раздумья о судьбе Рима, 5 в.); Италия — поэта и философа Боэция (6 в.; знаменитое “Утешение философией” — о твердости духа, чистоте совести и ничтожестве земных благ); Африка — поэтов т. н. “латинской антологии” (6 в.). К кон. 6 в. традиции антич. лит. форм быстро слабеют и сходят на нет. Наступает полоса “темных веков” — первый этап латинской литературы средних веков.
На протяжении последующей тысячи лет уцелевшие памятники Р. л. были единств, источником знакомства Зап. Европы с антич. культурой. В эпоху Возрождения были открыты и освоены памятники др.-греч. лит-ры, выработался историч. взгляд на античность, но влияние Р. л. на лит-ру Возрождения и классицизма все же было больше, чем греческой: образцами служили скорее Вергилий и Сенека, чем Гомер и Софокл. Только преромантизм 18 в. и нем. классика (И. В. Гёте, И. Винкельман) сдвинули интерес с рим. культуры на греческую; лит-ведение 19 в. преим. занимается др.-греч. лит-рой, а римской пренебрегает как подражательной и художественно слабой. Лишь в 20 в. европ. культура начинает искать себе историч. аналогии не в дробном полисном мире, как это делалось в 19 в., а в мире больших держав эллинистич. и прежде всего рим. эпохи. Происходит новая переоценка рим. культуры и лит-ры: этому способствует развитие новых методов лит. анализа, показавших, что рим. “отклонения” от греч. образцов складываются в связную систему и представляют самостоят, интерес и что даже сходные др.-греч. и лат. тексты часто выражают совсем разную картину мироощущения, разные “модели мира”. Это уяснение специфики Р. л. на фоне антич. и мировой культуры является одной из осн. задач совр. классич филологии.
Изд.: Римская сатира, М., 1957; Памятники позднего антич. ораторского и эпистолярного иск-ва II—V вв., М-, 1964; Памятники поздней антич. научно-худож. лит-ры II—V в., М., 1964; Памятники поздней антич. поэзии и прозы II—V в., М., 1964; Античная лирика, М., 1968; Античная драма, М., 1970; Историки Рима, пер. с лат., М., 1970; Парнас. Антология антич. лирики, М., 1980; Поздняя лат. поэзия, М., 1982.
• Тройский И. М., История антич. лит-ры, 3 изд., Л,, 1957; Лосев А. ф.. Эллинистически-римская эстетика 1—11 вв. н.э., М., 1979; Klingner F., Romische Geisteswelt, 3 Aufl., Munch., 1956; Bьchner K., Humanitas romana, Hdlb., 1957; Norden E., Rцmische Literatur, 6 Aufl., Lpz., 1961. M. Л. Гаспаров.
“РИМСКИЕ ДЕЯНИЯ” (“Gesta Romanorum”), памятник латинской литературы, сборник нравоучит. рассказов, историй, новелл, составленный, очевидно, в кон. 13 в. (самое позднее —в нач. 14 в.), вероятно, в Англии (м. б., в Германии); старейший сохранившийся список — 1342; старейшее печатное издание — 1472; с кон. 15 в. и вплоть до 18 в. многократно издавался на мн. европ. яз. и стал подлинно “народной книгой”. Вначале ядро сб. составлял анекдотич. материал из позднерим. писателей (отсюда назв.); но вскоре дополнился многочисл. ср.-век. легендами, РИМС
==325
патериковыми рассказами (см. Патерик), притчами, светскими новеллами с любовной тематикой, отрывками из историч. хроник, сюжетами восточной (инд. и араб.) дидактич. и повествоват. прозы (в т. ч. через посредство знаменитого сб. “Наставление клирику”— “Disciplina clericalis”, нач. 11 в., исп. еврея Петра, сына Альфонса). “Р. д.” предназначались как иллюстративный материал для проповеди христианства в миру, и потому его новеллы оканчивались “морализациями”, т.е. нравств.-аллегорич. пояснениями, или же начинались заголовками аналогичного характера; со временем мн. “”морализации” были утрачены. Сборник оказал влияние на всю ср.-век. и ренессансную лит-ру Зап. Европы; из него заимствовали сюжеты Дж. Боккаччо, Чосер, У. Шекспир, Ф. Шиллер. На Руси отд. истории из “Р.д.” были известны до проникновения на рус. почву польск. перевода сб. под назв. “Historye Rzymskie” (ок. 40 новелл); польский сб. перевели на старорус. яз. в кон. 17 в.; распространяясь в рукописном виде, он продуктивно воздействовал на сказку и мн. лит. памятники; сюжеты “Р. д.” использовали В. М. Гаршин, Л. Н. Толстой.
|
|
|
