 |
Глава 5. Исторические фантазии и реалии 3 глава
|
|
|
|
Словом, то, что в 1970-1980-х гг. говорилось в азербайджанских верхах вполголоса, по мере нарастания конфликта выходило наружу все громче и отчетливее, став особенно яростным после военного поражения Баку в войне 1991-1994 гг.
Таким образом становится вполне очевидным, что если бы армян «тихой сапой» вытеснили из Нагорного Карабаха, - подобно тому, как это было в Нахичевани, - следующей целью становился формально армянский Зангезур. Тем более, что в отличие от АзССР, где армяне с большим или меньшим успехом выдавливались и из Нахичевани, и из Нагорного Карабаха, в Армянской ССР в целом, и в Зангезуре, в частности, все послевоенные годы наблюдался устойчивый рост азербайджанского населения.
Стратегически важный Зангезур, чужеродной преградой лежавший на оси прямой связи Турция - Нахичевань - Азербайджанская ССР, становился главным претендентом на превращение в очередное армянское «Косово».
Не смирившиеся
На протяжении всего времени навязанного Нагорному Карабаху колониального господства Баку народ горного края вовсе не смирился со своей судьбой. Как только оковы репрессивного режима несколько ослаблялись, карабахский вопрос вновь выходил на повестку дня.
Уже во второй половине 1921 года, когда стало окончательно ясно, что большевики уготовили Нагорному Карабаху участь Нахичевани, карабахцы подняли восстание против Советов и Азербайджана. Восстание возглавила группа военных, принимавших активное участие в обороне армянского Нагорного Карабаха от турко-мусаватистов в 1918-1920 гг. Ими руководил офицер царской службы Теван Чикнаверян, который командовал кавалерийской частью вооруженных сил Национального совета края.
|
|
|
Карабахское крестьянство практически полностью поддержало восстание: не было ни одного армянского села, где отряды повстанцев не встретили бы радушного приема. Красной Армии потребовался почти год, чтобы погасить этот очаг сопротивления; боевые группы повстанцев, как это было и в Зангезуре, были вынуждены уйти за Аракс, на территорию Ирана.
После бурных протестов начала 1920-х, вылившихся в Нагорном Карабахе в массовое восстание населения и вооруженную борьбу против большевистско-азербайджанской оккупации, последовал некоторый спад движения сопротивления. Тем более, что последовали меры по созданию автономии на части территории края; был создан Совнарком АОНК, областные Наркоматы. Кроме того, в 1920-х гг. еще сильна была роль ЦИК ЗСФСР, объединившей три республики Закавказья, в управлении на местах. Это несколько смягчало национальный гнет Баку и, вероятно, породило у части населения армянского Нагорного Карабаха надежду на последующее исчезновение национальных границ в регионе.
Надежды эти не оправдались. История оставила свидетельства вполне легальных выступлений – на различного рода областных заседаниях, съездах и сходах – с требованием возвращения края в лоно Армении. Такие выступления имели место в 1930-1932 и 1936-1937 гг.34
То есть и в период, предшествовавший массовым политическим репрессиям, и даже на их первом этапе, в Нагорном Карабахе открыто протестовали против волюнтаристского решения от 5 июля 1921 года. А в конце 1930-х волна репрессий накрыла и Нагорный Карабах.
Но уже в 1945 году, сразу после окончания Второй мировой войны, Секретарь ЦК КП(б) Армении Григорий Арутинов обратился к Иосифу Сталину с письмом, в котором на основании экономических и социально-культурных аспектов, а также «исходя из желания населения Нагорного Карабаха, ЦК и Совнарком Армении вносят на рассмотрение ЦК ВКП(б) и Союзного правительства вопрос о включении в состав Армянской СССР Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР в качестве Карабахской области»35.
|
|
|
В этом же письме говорилось, что «при положительном решении этого вопроса ЦК и Совнарком Армении войдут в правительство с предложением о восстановлении бывшего центра Карабаха города Шуши, разрушенного перед установлением Советской власти».
Напомним, что письмо Г.Арутинова И.Сталину было написано в период, когда Советский Союз предъявил Турции официальные территориальные претензии на территории Армении, входившие в Российскую империю до 1917 года – Карскую область, Сурмалинский (Игдырский) и Артвинский уезды. Даже тогда, в условиях, когда были все основания полагать, что этот вопрос найдет свое решение, поднятие вопроса о Нагорном Карабахе было весьма смелым шагом со стороны руководства Армянской ССР. Однако обращение армянского партийного руководителя не имело каких-либо последствий в плане судьбы Нагорного Карабаха.
Новые попытки поднять карабахский вопрос были предприняты в 1960-е годы, то есть в период уже после хрущевской оттепели.
В изданной в 2007 году книге Николая Зеньковича «Гейдар Алиев. Зигзаги судьбы»36, очередной апологетике правления Гейдара Алиева, содержится любопытная ссылка на документ из недр ЦК КПСС. А именно на «Справку о массовых беспорядках, имевших место в стране с 1957 года», составленную в КГБ СССР и направленную Генсеку М.Горбачеву 4 марта 1988 года. Очевидно, что справка была написана по требованию советского лидера сразу после армянских погромов и резни в Сумгаите 27-29 февраля 1988 года.
Перечисляя упоминаемые в справке различные выступления против власти, беспорядки, в том числе и на межнациональной почве, имевшие место в 1957-1987-х гг., автор пишет: «В справке фигурировали Россия, союзные республики. Даже идеальная Белоруссия, оказывается, бунтовала. Тихо было только в Азербайджане. Кто будет отрицать в этом спокойствии роль республиканского КГБ и его председателя?»37
Мы не склонны думать, что г-н Н.Зенькович, самолично «убрал» что-либо из архивной справки ради очередного славословия в адрес Гейдара Алиевича. Но тогда это означает нечто очень важное. А именно, что составители справки, - а она была направлена Горбачеву лично главой КГБ Виктором Чебриковым, - просто-напросто утаили от Генсека случаи массовых беспорядков, имевших место в АзССР в 1960-х гг., в том числе и на национальной почве.
|
|
|
А ведь именно «в самом урожайном на массовые беспорядки» (по Н. Зеньковичу) 1967 году в областном центре НКАО г. Степанакерте имели место наиболее ожесточенные после событий 1962 года в Новочеркасске беспорядки, столкновения с милицией, повлекшие за собой как человеческие жертвы, так и сотни арестованных и десятки осужденных.
Допустим с натяжкой, что об этих событиях странным образом не ведал столь осведомленный автор, как Н. Зенькович. Но что, если упоминание о них, - как и о беспорядках в Сумгаите 7 ноября 1963 года38, беспорядках после футбольных матчей в Кировабаде в 1970-х, - и в самом деле отсутствовало в справке КГБ СССР от 4 марта 1988 года? Тогда это означает лишь то, что руководство АзССР или стоящие за ним в Москве силы и в марте 1988-го имели такие мощные рычаги влияния в КГБ СССР, которые позволяли им дезинформировать первое лицо государства!
Впрочем, обо всем по порядку. В середине 1960-х гг., под влиянием хрущевской «оттепели» вновь встал вопрос о Нагорном Карабахе. В июле 1965 группой коммунистов - ответственных работников и представителей интеллигенции НКАО было написано и передано в Москву, в приемную Л. Брежнева письмо на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Л. Брежнева, председателя Совета министров СССР Н. Косыгина, председателя Верховного Совета СССР А. Микояна. В письме были приведены многочисленные факты, которые свидетельствовали о национальной и социально-экономической дискриминации населения НКАО со стороны руководства Азербайджанской СССР.
Вслед за этим письмом в автономной области был начат сбор подписей в пользу перехода НКАО в административное подчинение Армянской СССР; были собраны более 45 тысяч подписей.
30 сентября 1966 года Секретарь ЦК КП Армении Антон Кочинян и Председатель Совмина Армянской ССР Б. Мурадян направили в адрес ЦК КПСС, Совета министров СССР и лично Леонида Брежнева обращение, в котором говорилось: «Передача Нагорного Карабаха Армении устранит ненормальность создавшегося положения: всегда малочисленный армянский народ в условиях Советского Союза имеет две государственности – одну союзную Армянскую республику и одну прилежащую к ней же автономную национальную область, но в составе другой союзной республики… На основе вышеизложенного… считаем крайне необходимым рассмотреть вопросы, связанные с возвращением Нахичевани и Нагорного Карабаха Армянской ССР»39.
|
|
|
В 1967 году лидер армянских коммунистов Кочинян обратился к первому секретарю Азербайджанской ССР Ахундову с просьбой провести встречу по карабахскому вопросу. Данное обращение вытекало из специального постановления секретариата ЦК КПСС о создании армянской и азербайджанской республиканских комиссий для совместной подготовки проекта решения проблемы НКАО.
Ахундов вынужденно принял предложение Кочиняна, однако попросил продлить сроки предполагаемой встречи, ссылаясь на отпуск, который намеревался провести в Румынии. Такой ответ являлся частью заранее продуманного плана: в Румынии, в Констанце Ахундов провел встречу с послом Турции в этой стране и проинформировал о последних событиях.
А вскоре пошли слухи о том, что будто бы первый секретарь партийного обкома Татарской АССР обратился в Москву с предложением объединить Татарию и Башкирию, и создать Татаро-Башкирскую советскую социалистическую республику в составе СССР, мотивируя это тем, что тюркские народы желают объединиться так же, как армяне Нагорного Карабаха с Арменией.
Таким образом, Кремль подвергся достаточно примитивному, но эффективному шантажу. Ведь и два десятилетия спустя уже М. Горбачев пугал свое окружение и общественность страны тем, что в стране имеются «десятки» аналогичных карабахской проблем: дескать, если позволим Карабаху, то и другие захотят!
В ноябре 1999 года, на встрече с группой писателей и поэтов Президент АР Гейдар Алиев так рассказывал о продолжении этих событий:
«Помню, это было то ли в 1966, или же в 1967 году, из Москвы поступило одно постановление. Тогда меня вызвал Вели Ахундов. Это было постановление ЦК КПСС, писали, что «поручить ЦК КП Азербайджана - Ахундову, ЦК КП Армении - Кочиняну обсудить этот вопрос и доложить». Что это означало? А означало это то, что вопрос Азербайджана поручается решить Армении. И таким образом они решали, - то есть «вы идите, решайте этот вопрос с ними». Армения скажет, что Карабах должен быть моим, а мы скажем, что нет. Сели, посовещались. Я сказал ему, знаете, вы должны поехать в Москву и встретиться с Брежневым. Он поехал и объяснил Брежневу. Брежнев понял и отменил то постановление. Было это в 1967 году»40.
|
|
|
Одновременно, в том же 1967-м, как и много лет позже, в конце 1980-х, власти АзССР пошли на тщательно спланированную провокацию. В связи с поднятием вопроса о Нагорном Карабахе летом 1967-го был спровоцирован межнациональный конфликт.
Накануне его в НКАО была арестована группа лиц азербайджанской национальности во главе с директором сельской школы села Карадаглу Мартунинского района НКАО Аршадом Мамедовым. Возглавленная им банда, куда вошли также его родственники А. Х. Мамедов и З. С. Мамедов, совершила в лесу зверское и садистски изощренное убийство 8-летнего мальчика Нельсона Мовсесяна, в голову которого вбили гвозди и затем буквально распяли на дереве. По окончании следствия было назначено открытое судебное заседание в Степанакерте.
В ходе судебного заседания родственники убийц и эмиссары из Баку вели себя вызывающее по отношению к потерпевшим, кричали, что «выкупят» обвиняемых. Приговор последним был недостаточно жестким, встречен шумным ликованием родственников убийц и мрачным ожесточением потерпевших. По окончании заседания при конвоировании преступников завязалась перебранка, а затем и потасовка между милицией и возмущенными гражданами. Последние, прорвав оцепление, опрокинули и подожгли автомобиль-«воронок», в котором все трое преступников заживо сгорели (похороны Мамедова прошли в Баку при участии председателя Совета Министров АзССР Э. Н. Алиханова; на надгробном памятнике учителю-убийце была изображена… раскрытая книга, символ знаний).
В Степанакерт же были введены загодя собранные и лишь ждавшие соответствующего приказа силы республиканского МВД. В ходе разгона бунтующих и столкновений с милицией имелись жертвы, сотни карабахцев были ранены, избиты и арестованы. Впоследствии несколько человек были приговорены к смертной казни, десятки получили разные сроки, более десяти арестованных умерли в застенках.
Заранее спланированный спецслужбами АзССР инцидент стал тогда началом кампании террора и репрессий против карабахских армян. Активистов движения за воссоединение с Армянской СССР, представителей интеллигенции НКАО стали преследовать, выгонять с работы, исключать из КПСС, путем шантажа и угроз их заставляли навсегда покинуть автономную область.
Цивилизованное обсуждение карабахской проблемы, таким образом, было искусственно превращено в «разборки на межнациональной почве», «борьбу с национализмом» и т.п.
О событиях лета 1967 года, которые, если верить Н. Зеньковичу, непонятным образом «выпали» из справки шефа КГБ СССР В.М. Чебрикова от 4 марта 1988 года, вспоминали иногда и в Баку. Правда, в весьма далеком от реальности изложении их сути.
Так, в мае 1999 года, в статье, восхвалявшей роль Г. А. Алиева в азербайджанизации Нагорного Карабаха, министр внутренних дел АР Рамиль Усубов писал: «…Дашнакствующие элементы не стеснялись прибегать и к открытым насильственным акциям. В памяти и поныне свежа трагедия, происшедшая в Ханкенди (так в Баку именуют Степанакерт, – прим. автора) летом 1967 года, когда средь бела дня буквально в двух шагах от областного отдела КГБ и УВД были заживо сожжены трое азербайджанцев. Эта зверская расправа, которую можно назвать кульминацией преступных действий армянских националистов против азербайджанского населения Нагорного Карабаха, должна была послужить отправной точкой для очередного этапа дашнакских планов в отношении этого региона»41.
Как видим, слухи о том, что в АзССР в 1960-х гг. было «все спокойненько», отрицаются самими бакинскими апологетами Гейдара Алиева.
В апреле 1969 года председатель КГБ Азербайджанской ССР Г.Алиев писал в записке в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС: «Проявления националистического характера имеют место в Нагорно-Карабахской автономной области. В последние годы националистические элементы, проживающие в этой области, а также некоторые жители Армянской ССР предпринимают попытки к разжиганию среди населения тенденции к выходу области из Азербайджана и присоединению ее к Армении. Под влияние националистических элементов попадает определенная часть молодежи, в том числе и комсомольцы… Националистические проявления молодежи в НКАО имели место и в 1968 году»42.
Напомним, что через два года после массовых беспорядков и столкновений с милицией в Степанакерте, 12 июля 1969 года на пленуме ЦК КП Азербайджана первым секретарем был избран Гейдар Алиев. Его кандидатуру в Москве лоббировали Председатель КГБ СССР Юрий Андропов и его заместитель, свояк Леонида Брежнева Семен Цвигун - предшественник Алиева на посту председателя КГБ АзССР.
Во второй половине 1970-х, при подготовке новой, «Брежневской» Конституции СССР вопрос Нагорного Карабаха и Нахичевани вновь многократно поднимался в письмах и обращениях граждан в ЦК КПСС и Совмин СССР, о чем последний отмечал в своих официальных документах43. Однако на дворе был уже совсем другой период – глубокого застоя, и на этот раз вопрос просто замолчали.
«Перестройка» породила у карабахцев новые надежды.
Где он, этот Карабах?
Как уже говорилось выше, «переваривание» азербайджанскими властями армянской провинции Нахичевань облегчалось ее условно-географическим названием. Ведь «нахичеванцем» может быть и армянин, и азербайджанец, так что процесс полной азербайджанизации Нахичевани прошел в целом незаметно для советских людей.
То же самое медленно, но верно происходило и с Нагорным Карабахом. Безликая НКАО не давала ответа на вопрос о том, кто живет в крае. И если бы Карабах постигла участь Нахичевана, - а к этому и вели процессы в нем на протяжении всех лет азербайджанской колониальной оккупации, - то никто в «братской семье советских народов» даже не забил бы тревогу.
Так, например, в Законе АзССР об НКАО путем редакторских ухищрений азербайджанские власти умудрились не допустить ни единого упоминания об армянском языке. Ни как об основном языке автономии, ни как о языке большинства ее населения. В этом может убедиться любой, кто возьмет в руки брошюру «Закон Азербайджанской Советской Социалистической Республики «О Нагорно-Карабахской автономной области» от 16 июня 1981 года»44, многократно издававшийся в советское время.
Между тем, даже этот, казалось бы, легко устанавливаемый факт с необыкновенной легкостью фальсифицируется современной азербайджанской пропагандой. Так, в вышеупомянутой книге Ильгара Маммадова и Тофика Мусаева «Армяно-азербайджанский конфликт. История. Право, Посредничество», читаем: «В НКАО… армянский язык был определен в качестве официального языка в управлении и повседневной жизни»45. Вполне очевидно, что это сознательная ложь, ибо на той же странице, говоря о правовом статусе НКАО в советское время, авторы ссылаются на указанный закон, и, следовательно, знакомы с его текстом.
Более того, в законе АзССР «О Нагорно-Карабахской автономной области» не просто не было ссылок на армянский язык; эпитет «армянский» в нем вообще отсутствовал напрочь. То есть, если бы в Нагорном Карабахе вообще не осталось бы армян, то не потребовалось бы даже изменять законодательство об НКАО, чтобы «подогнать» его под новые реалии!
Да и Центр никак не реагировал на подобные ухищрения. В Кремле легко проглотили азербайджанскую «пилюлю» при издании итогов переписи населения СССР 1979 года. Тогда власти АзССР пошли на прямое нарушение законодательных норм. В соответствии с которыми, в данных переписи по той или иной союзной республике или автономии первым упоминался «титульный» ее народ, вне зависимости от его численности в процентном отношении ко всему населению автономии.
В материалах же переписи 1979 года в таблице по НКАО первой строкой было выведено азербайджанское нацменьшинство автономии. Учитывая анклавность НКАО, вполне резонно было предположить, что эта автономия была создана в 1923 году в Азербайджанской ССР… для семи-восьми тысяч азербайджанских тюрок и курдов, дисперсно проживавших в районах компактного проживания 120-130 тысяч армянского населения (примерно таким было соотношение армян и «мусульман» в АОНК при создании области).
Наконец, «в лучших традициях» госбезопасности, власти АзССР объявили НКАО и прилегающие к ней районы зоной, закрытой для посещения иностранцами, чтобы как можно меньше людей в мире могли узнать о странной автономии, искусственно отделенной от материнской страны 6-километровым Лачинским коридором.
Решение, как и в случае с Нахичеванью, было вполне логичным. Ведь редкие зарубежные визитеры, которым дозволялось посетить Карабах, могли задавать ненужные вопросы. Такие случаи изредка имели место, после чего в зарубежных изданиях появлялись статьи с осуждением имевшего место искусственного разделения армянского народа.
В таких случаях в НКАО специально «запускали» более подготовленных представителей «братских партий», - в рекламных, так сказать, целях.
Так, после очередной «неудобной» публикации в одной из сирийских газет, в N 6 за 1977 год журнала «Проблемы мира и социализма» была опубликована статья «Мы видели братство наций». Ее авторы – член национального совета Компартии Индии Сарада Митра и член ЦК Иракской компартии Адель Хаба побывали в АзССР по приглашению ЦК КПСС, чтобы познакомиться «с развитием национальных отношений».
В НКАО они встретились с первым секретарем Нагорно-Карабахского обкома партии Борисом Кеворковым и задали ему вопрос: «Почему область не в составе Армянской ССР, от которой она отделена лишь узкой полоской земли?» Ответ поражал своей демагогичностью: «…От Армении, хотя она и близка географически, область отделена высокими горами, которые в прошлом служили непреодолимым препятствием для широкого общения»46.
Между тем, ни гостей СССР, не редакторов журнала ничуть не смутил тот факт, что Нахичевань, отделенная от Азербайджанской ССР двумя цепями высоких горных хребтов и территорией армянского Зангезура, не стала автономией в Армянской ССР, а была включена в состав АзССР. Буквально абзацем выше вопроса Кеворкову об НКАО представители зарубежных компартий писали об «азербайджанской компактной группе» в Нахичевани, «отделенной от основной территории республики, но тесно связанной с ней экономически».
Получалось, что в случае с Нагорным Карабахом «высокие горы» стали «непреодолимым препятствием» для вхождения края в непосредственно прилегающую к нему Армянскую ССР, а в случае с Нахичеванью те же самые горы плюс еще один, более высокий Зангезурский хребет способствовали экономическим связям последней с Азербайджаном. Воистину международно-коммунистическая демагогия!
Более того, железная дорога, связывающая Нахичевань с Баку, - через армянский Зангезур и далее, по левому берегу пограничной с Ираном реки Аракс, - была построена лишь в советское время, в 1936-1941 гг. До этого единственная железнодорожная линия связывала автономию с другими районами Закавказья исключительно через Эривань (Ереван). Ясное дело, что все автомобильные дороги из Нахичевани во внешний мир также пролегали по территории АрмССР.
8-километровый аппендикс - граница с членом НАТО Турцией вдоль Аракса в советское время полностью «была на замке»: советско-турецкие торговые контакты осуществлялись по железной дороге Ленинакан-Карс, построенной во времена Российской империи, частью которой Карская область была в 1878-1917 гг. С Ираном у СССР был также весьма строгий пограничный режим, хотя в отличие от турецкого участка границы в этом районе существовала железнодорожная переправа через Аракс из Джульфы (Джуги) Нахичеванской в Джульфу Иранскую.
Таким образом, особенно учитывая закрытый характер границ СССР с Турцией и Ираном, Нахичеванская АССР представляла собой естественный (а не искусственно созданный, как в НКАО) анклав, со всеми вытекающими отсюда экономическими составляющими. Тем не менее, отнюдь не только в «Проблемах мира и социализма» можно было прочитать про ее «тесную экономическую связь» с Азербайджаном.
Что же касается искусственно превращенного в анклав Нагорного Карабаха, то его естественное, в силу уже однородности ландшафтно-климатических условий, тяготение к соседним районам АрмССР искусственным же образом подавлялось и тормозилось уродливой экономической политикой, проводившейся властями АзССР на протяжении всех лет советской власти47.
В Советском Союзе информации, особенно этнокультурного характера, по Нагорному Карабаху добыть было практически невозможно (кроме отдельных публикаций в Армянской и Азербайджанской ССР, разумеется). Тем более, на русском языке – языке межнационального общения в СССР.
Известный армянский публицист карабахского происхождения, многолетний пропагандист карабахского движения, бывший народный депутат СССР Зорий Балаян приводит забавный эпизод в своей книге «Между адом и раем»: «Знал ли кто-нибудь, чего нам стоило раньше одно только упоминание о Карабахе в советской печати? Где бы я ни писал о моей родине, тотчас же редакция получала письма из Азербайджана. Дело доходило до абсурда. Мол, я пишу, скажем, о своем деде, чтобы заодно упомянуть о Карабахе, и чтобы, пользуясь случаем, дать понять, что Арцах – это Армения. С далекой Камчатки я отправил рукопись документальной повести «Это – Камчатка» в «Наш Современник». Было начало семидесятых. Редактор, будучи уверенным, что Степанакерт - это, конечно, Армения, в скобках для непосвященного писателя добавил: «Армянская ССР». Бог мой, что тут было. Мешки писем»48.
Бывший секретарь Нагорно-Карабахского обкома партии, член Союза журналистов СССР Егише Саркисян в открытом письме заведующему идеологическим отделом ЦК Компартии Азербайджана Афранду Дашдамирову, опубликованном в областной газете в январе 1990 года, вспоминал весьма любопытный эпизод.
«В 1983 году, в связи с приближающимся 60-летием НКАО, я вместе с другим журналистом получил из Баку задание написать сценарий для документального фильма. На киностудии «Азербайджанфильм» он был принят без замечаний, съемки также прошли нормально. Ужасное произошло потом. Выяснилось, что уже готовая кинокартина не понравилась руководству республики. Кинооператоры вновь были посланы на места, но с определенной целью: новые кадры заснять в Шуше и в других азербайджанских населенных пунктах области и даже за ее пределами.
В результате всего этого кинокартина вышла на экраны не только спустя несколько месяцев после празднования юбилея, но и все в ней было искажено, изменено настолько, что несведущий зритель мог понять только одно – Нагорный Карабах это азербайджанская земля, где почти нет армян и армянских памятников. Я, как автор, другие товарищи решительно протестовали против этого. В результате в области картина не демонстрировалась… По дошедшим до меня сведениям, одним из тех, кто дал указание переснять фильм, были вы, Афранд Фридун оглы, а также тогдашний заместитель председателя Совета министров республики Фикрет Ахмедов»49.
Изредка, в очередной юбилей создания НКАО или награждения ее каким-нибудь советским орденом «за трудовые достижения и дружбу народов», в одной из центральных газет появлялась безликая заметка на пару абзацев, сопровождаемая парой же фотографий передовиков производства или безликим современным городским (чаще всего Шушинским) пейзажем50. При этом даже фамилии и имена передовиков чаще всего подбирали «непонятные»: о чем, например, могли сказать советскому читателю фамилия директора совхоза Мамунц или непонятный гибрид имени и фамилии передовой ткачихи Саиды Орбелян?
То же можно было сказать и в отношении партийно-советского руководства области: в 1950-1980 гг. все высшие областные руководители, прежде всего главы обкома и исполкома в обязательном порядке носили русифицированные фамилии, заканчивающиеся исключительно на «ов». Для затруднения, так сказать, их национальной идентификации посторонними. Существовала даже следующая вполне правдивая история о посещении НКАО маршалом Иваном (Ованнесом) Баграмяном.
Известно, что сам Баграмян был уроженцем северной части Нагорного Карабаха, в начале 1920-х гг. отторгнутой от остальной части края азербайджанскими националистами при попустительстве большевистской Москвы. Его родное село Чардахлу Шамхорского района бывшей АзССР было уникальным в СССР. Оно являлось родиной еще одного советского маршала - танкиста Амазаспа Бабаджаняна, а также нескольких генералов и многих сотен боевых офицеров и солдат Великой Отечественной. Будучи в отставке и много лет проживая в Москве, маршал Баграмян был своего рода неофициальным заступником своих односельчан, за что в руководстве АзССР его, мягко говоря, недолюбливали и считали ярым «армянским националистом».
В дни своего 80-летия, в 1977 году маршал решил посетить не только свою малую родину, но и столицу НКАО город Степанакерт. Естественно, что в Баку стало известно об этих планах. Там, исходя из принципа «как бы чего не случилось», поручили руководству области встретить маршала с полагающимися почестями. На административной границе НКАО с соседним Агдамским районом АзССР его встречают областные руководители и четко представляются: Кеворков, Асланов, Осипов, и так далее. «А что, мы еще не в Карабахе?», - с иронией спросил маршал.
Не случайно, сообщая об отставке в феврале 1988-го многолетнего «хозяина» области, первого секретаря Обкома и бакинского «прокуратора» Бориса Саркисовича Кеворкова (русифицированный вариант армянской фамилии Геворкян), некоторые зарубежные СМИ ошибочно величали его «Говорковым», видимо полагая, что это этнический русский.
После того, как Нагорный Карабах «стал звучать» не только на весь Союз, но и в целом мире, выяснилось, что представители братских советских народов и понятия не имели об этническом характере НКАО. Так, например, побывавшая весной 1988-го в Ереване группа эстонских товарищей на полном серьезе уверяла: ранее им казалось, что в Карабахе проживают… карабахцы. В Ереване в те дни ходила следующая расхожая байка. Приехал человек из России в Ереван, и, наслышанный о событиях «в Карабахе и вокруг него», спрашивает у местного жителя: «Что бы вам, армянам, не объединиться с азербайджанцами и не всыпать этим карабахцам как следует?»
Специальный корреспондент газеты «Семья» Алексей Сергеев в своей статье «Особое положение» писал: «Вот и мальчики из армейского патруля, остановившего меня на степанакертской улице для проверки документов, говорили: «Непонятный какой-то народ – ни с Азербайджаном не хотят жить, ни с Арменией. В Россию к нам просятся…» Уж и не знаю, что им говорят на политзанятиях, но мы, журналисты, сильно руку приложили, чтобы все запутать. Сотни писем идут в Степанакерт со всех концов страны с просьбой объяснить суть происходящего»51.
Все изменилось после 20 февраля 1988-го. Вот как описывает неожиданную перемену Зорий Балаян в упомянутой книге «Между адом и раем»: «17 февраля 1988 (за три дня до сессии Областного совета НКАО), я выступил в ООН на встрече с представителями более тридцати государств. Я обратил их внимание на то, что почти никто не знает, что за государство такое Карабах, и где оно находится. В тот раз я оказался в США в составе большой делегации, возглавляемой Генрихом Боровиком. Во всех городах, где мы бывали, на всех встречах я говорил о своем Арцахе. И везде, увы, одно и то же: «Первый раз слышу». 21 февраля я вылетел из Нью-Йорка. В аэропорту встретил прилетевшего «Аэрофлотом» академика Аганбегяна, который на традиционный вопрос: «Ну, как там, в Союзе?», ответил совсем нетрадиционно: «Знаешь, у всех на устах Карабах». 22 февраля, рано утром, в Москве, пока ждал багаж, впервые и я услышал несколько раз: «Карабах»52.
|
|
|
