 |
Глава 5. Исторические фантазии и реалии 9 глава
|
|
|
|
«...Карабахская земля испокон веков считалась плодороднейшей. Карабахские садоводы и хлеборобы, овощеводы и животноводы, каменотесы и мебельщики считались искусными мастерами своего дела. Нагорный Карабах, являющийся продолжением Кафанских и Зангезурских гор, богат крупными залежами меди, молибдена, олова и др. драгоценными металлами, исландского шпата, а также десятками источников целебной минеральной воды. Почему они не используются?
Почему в Нагорном Карабахе, считающимся преимущественно сельскохозяйственной областью, за сорок пять лет Советской власти не было проведено какого-нибудь водохозяйственного мероприятия?.. Почему в этой сельскохозяйственной области до сих пор не было построено ни одного крупного промышленного предприятия, обрабатывающего продукцию сельского хозяйства? Почему единственное предприятие такого рода - Степанакертский пищекомбинат, строительство которого затягивалось ровно 8 лет, по завершении строительства был закрыт, оборудование было демонтировано и передано соседним азербайджанским районам?..
Руководители Азербайджанской СCP на каждую просьбу трудящихся НКАО и областных организаций - о создании в области хозяйственных и культурных объектов - отвечают отказом… в их отношении к нашей области невозможно не заметить худшее: они делают все возможное для того, чтобы расшатать экономику области, приостановить всякий культурный сдвиг... Какая же это часть Азербайджана, если сами руководители Азербайджана на Нагорный Карабах смотрят, как на край, населенный чужеземцами?»
Но и до, и после «оттепели» 1960-х в автономной области совершенно не вводились трудоемкие и наукоемкие производственные мощности, несмотря на наличие значительных запасов и условий для развития горно-металлургической промышленности. Издревле было известно, что Нагорный Карабах богат рудами цветных и драгоценных металлов, в частности, меди и золота. Это подтвердили и результаты геологических исследований, проведенных в крае в советское время. Однако открытые месторождения не разрабатывались, а консервировались для будущих поколений населения края, которые, по замыслам азербайджанских руководителей, должны были быть отнюдь не армянскими.
|
|
|
Лишь через годы после окончания азербайджано-карабахской войны 1991-1994 гг., уже в начале XXI века заработал золотомедный рудник и перерабатывающий комбинат близ села Дрмбон в Мардакертском районе. Кстати, он стал крупнейшим промышленным предприятием Нагорно-Карабахской Республики, давшим работу почти полутора тысячам горняков, инженеров и прочих специалистов.
Искусственно чинимые Баку препятствия в развитии новых наукоемких производств преследовали цель не только сохранить область как зависимую экономически, отсталую и аграрную зону, но и вызвать ускоренный отток населения с высоким образовательным и интеллектуальным уровнем. Ведь карабахские молодые кадры традиционно имели политехнический уклон и, не имея возможностей приложения сил на родине, выпускники многих высших учебных заведений были заведомо обречены на выезд из края в поисках работы и лучшей доли.
Между тем, в северных районах Нагорного Карабаха, - которые не вошли в состав автономной области, и руководство которых постепенно стало почти исключительно тюрко-азербайджанским, - активно разрабатывались как старые, так и новые месторождения. Так, еще до революции добывалась медь на Кедабекских (от армянского - Гетабек) и Дашкесанских (арм. – Карат) рудниках. На месте последнего уже в послевоенные годы был построен комбинат по переработке медной руды, к которому была проведена отдельная железнодорожная ветка.
|
|
|
В Северном Нагорном Карабахе еще в 1930-е годы велась разработка серного колчедана на Чирагидзорских (арм. - Джрагедзор) рудниках; эксплуатировались Човдарские баритовые рудники, работал Загликский квасцовый завод9. Именно на основе загликских алунитов впоследствии в Гяндже-Кировабаде было построено крупное алюминиевое производство – Кировабадский алюминиевый завод. В Шаумянском районе разрабатывалось крупное месторождение гипса.
А в Нагорно-Карабахской автономной области среднегодовые темпы капитального строительства были почти в 2,5 раза ниже, чем в среднем по АзССР. При этом еще в 1950-1960-х гг. в НКАО были обнаружены 9 месторождений исландского шпата, 5 – серного колчедана, 7 – асбеста, 13 - известняка, а также несколько богатых месторождений копала, ценных пород мрамора.
При наличии такого количества природных ресурсов, свыше 90% стройматериалов возилось в НКАО из Азербайджана, что ставило строительную отрасль армянской автономии практически в полную зависимость от экономической политики и капризов Баку. В вышеупомянутом выступлении первого секретаря нагорно-карабахского обкома Генриха Погосяна на заседании Президиума Верховного Совета ССР 18 июля 1988 года, как мы помним, также упоминалось, что НКАО не имела ни своего завода железобетонных изделий, ни домостроительного комбината.
К этому следует также добавить, что ряд крупных проектов, не только разрекламированных, но и на деле реализованных в НКАО, служили не столько Карабаху, сколько прилегающим районам АзССР, примеры чего будут приведены чуть ниже. При этом на бумаге, на союзном уровне реализация таких проектов выдавалась за отеческую заботу Баку об армянской автономии в АзССР.
Капиталовложения на душу населения в НКАО значительно отставали от республиканских. Так, по официальным данным, обнародованным в феврале 1989 года Комитетом особого управления (КОУ) НКАО, государственные капиталовложения на душу населения составляли в 1987 году по НКАО 207 рублей, в Нахичеванской АССР – 325, в Азербайджанской ССР – 423, в Армянской ССР – 455 рублей10.
За период 1968-1979 гг. капиталовложения в НКАО остались почти на одном и том же уровне (24-26 млн. рублей в год), тогда как в целом по АзССР, - как свидетельствовал изданный в 1980 году в Баку сборник «Народное хозяйство Азербайджана за 60 лет», - за тот же период они выросли в два раза и достигли 1820 млн. рублей.
|
|
|
Но даже при таком соотношении значительная часть капиталовложений в НКАО преследовала отнюдь не цель экономического развития области. Ибо около половины от вышеназванных капиталовложений в указанный период составили средства, направленные на строительство горного Сарсангского водохранилища, построенного в конце 1960-х - начале 1970-х гг. в Мардакертском районе НКАО. На протяжении десятка лет почти 10 млн. рублей, ежегодно направляемых на строительство и оборудование водохранилища и его гидроузла, числились как капиталовложения в НКАО. Что же в результате получилось не на бумаге, а в реальности?
Водохранилище объемом в 660 млн. кубометров воды в последующие годы орошало около 130 тыс. га земель. Из них на долю НКАО приходилось лишь 13%, остальные располагались на территориях прилегающих к НКАО и населенных азербайджанцами равнинных районов: Агдамского, Мир-Баширского, Бардинского и ряда других. Через систему каналов вода подавалась в эти азербайджанские районы; самой же НКАО, ее низменной зоне, идеально пригодной для овощеводства и садоводства, доставалась лишь мизерная часть воды из построенного крупного водохранилища. Более того, некогда богатые хозяйства низменной зоны Мардакертского района НКАО - этой житницы всего Нагорного Карабаха - лишь пострадали после создания горного водохранилища и сети его каналов.
«Знаете ли вы сколько у нас зарабатывают рабочие – жалкую сумму в 70-100 рублей… Между тем, в селе можно открыть филиал какого-либо промышленного предприятия для создания новых рабочих мест, наконец, решить вопрос поливной воды. Десять лет на поля и в сады не поступает ни капли воды из 6 наших больших и малых рек. Вся вода полностью уходит в Сарсангский канал. Не секрет, что именно нехватка воды стала причиной упадка некогда передового хозяйства», - говорилось в письме рабочего совхоза им. Ленина села Марага Мардакертского района НКАО В.Арутюняна в областную газету11.
|
|
|
Аналогичная картина с поливным земледелием, вообще с мелиорацией наблюдалась в НКАО повсеместно.
«Помню, как контролеры из Агдамского района не разрешали поливать огороды, расположенные на правом и левом берегах Хаченагета. Им вода нужна была для полива своих хлопковых плантаций. Река находилась на территории Арачадзора, но влагой ее пользовался Агдамский район», - писал ветеран войны и труда Г.Шекян12.
«Годами в районе не проводилось никакой мелиоративной работы, хотя он богат водными ресурсами, - говорил в интервью «Советскому Карабаху» партийный руководитель Гадрутского района НКАО Григор Багиян. - Реки Ишханагет, Тохагет, Ынкузагет мелеют лишь жарким летом, но в районе нет ни единого поливного гектара, поскольку руководство Азербайджана, проводившее дальновидную политику, не давало нам возможности пользоваться своими природными богатствами»13.
На Сарсангском водохранилище были сооружены гидроузел и достаточно мощная гидроэлектростанция - СарсангГЭС. Однако до того в крае были ликвидированы несколько ранее построенных небольших и средних ГЭС, а также свернуты проекты по созданию новых гидроэлектростанций.
Одновременно, в ходе строительства Сарсангского водохранилища была полностью затоплена водой часть долины реки Тертер, где находилось несколько крупных сел. Вместе с ними остались под водой ряд успешно действовавших и перспективных предприятий, строительство которых велось еще в 1930-1940 гг.
Но и в этом случае, как и в других, не обошлось без шумной рекламы. При фиктивном вводе в эксплуатацию гидроузла присутствовал лично товарищ Гейдар Алиев. Вот как описывал происходившее житель села Атерк Гурген Нариманян в письме в газету «Советский Карабах»: «Проходящую по плотине дорогу спешно заасфальтировали, ибо по ней должен был проехать «дорогой гость». На следующий день дорогу разрушили, так как на этом участке предстояло провести еще немало работ… Построили навес стоимостью 20 тыс. рублей, чтобы укрыть гостей от дождя… Тысячи рублей ушли на то, чтобы провести торжества «на уровне». Лозунги, транспаранты, виденные – перевиденные портреты, громкие речи о наших достижениях… После торжественной сдачи гидроузла в эксплуатацию строители еще целый год работали… для сдачи его в эксплуатацию»14.
Между прочим, не следует думать, что подобного рода примеры были характерны лишь в отношении Нагорного Карабаха. Отнюдь нет, они и сегодня являются повседневной реальностью в Азербайджанской Республике в отношении районов проживания «ненадежных» национальностей, не являющихся азербайджанскими тюрками.
|
|
|
29 октября 2007 года собкор дагестанского информагентства «Кабал» в Закатальском районе АР (населенного преимущественно аварцами) Шамиль Гъолодинский, сообщал следующее.
«Жители Закатальского района с тревогой ждут наступления зимнего сезона, поскольку электроэнергия, которая и летом непостоянное удовольствие, зимой почти половину времени отсутствует. В трёх районах Закатальского округа, нет ни одной электростанции, а существующие сети и прочее оборудование подчинено Шекинскому району. Это - организация ООО «Шекинское региональное энергообеспечение». Она обслуживает территории Шекинского, Закатальского, Кахского, Белоканского и Варташенского (Огузского) районов (во всех этих районах, кроме Шекинского преобладают аварцы и родственные им народности - прим автора).
Необходимость строительства новой электростанции была очевидна, однако и её Баку начинает строить в Шекинском районе. Строительство Шекинской модульной электростанции, мощность которой составит около 90 МВт уже начато.
Таким образом руководство Азербайджана стремится поставить Закатальский округ в полную (100%-ую) энергозависимость от остальной части Азербайджана, чтобы предупредить заявления об автономии («У вас электричества нет!» - будет ответ). Во-вторых, в случае любых действий местного населения, не понравившихся Баку, регион будет полностью обесточен»15.
…Вследствие политики деструктуризации и удушения экономики края, тысячи людей лишились работы и вынужденно покинули родные места, подавшись со своими семьями в поисках работы в крупные промышленные города и на стройки - в Баку, Сумгаит, Мингечаур. Тем самым власти АзССР сразу убивали двух зайцев: во-первых, опустошались села армянского Карабаха; во-вторых, стройки и заводы городов АзССР получали новых строителей и рабочих. Оторванные от родных мест, часть этих людей впоследствии вовсе покидали пределы республики, оставшиеся оседали в промышленных городах, став в конце 1980-х жертвами организованных на государственном уровне погромов и депортаций.
Как следствие вынужденной миграции карабахцев за пределы края, кстати, и появился один из показателей, по которому НКАО реально превосходила средний уровень по АзССР. Речь шла о количестве квадратных метров жилья на душу населения. Однако на деле расшифровка такого «достижения» была очень проста: карабахские деревни в 1960-1970-х гг. пустели; молодежь и люди средних лет покидали край в поисках работы и жизни без национальной и социальной дискриминации. Во многих сельских домах от некогда больших семей оставались лишь пожилые родители или престарелые бабушки с дедушками, - отсюда и «избытки» квадратуры на душу населения. Наоборот, в областном центре Степанакерте люди десятилетиями безуспешно ждали своей очереди на жилье, теснясь в общежитиях, съемных комнатах и квартирках-«хрущевках».
Овцы в законе
Такие же показные «успехи» переживало в годы колониального господства Азербайджана и карабахское сельское хозяйство. Традиционные на протяжении веков для Нагорного Карабаха формы и методы ведения хозяйства в 1940-1980-ее гг. были грубо попраны. Сверху спускались все новые указания, порой противоречащие друг другу, не говоря уже о здравом смысле. За стеной лозунгов о процветающем «передовом сельском хозяйстве социалистического Нагорного Карабаха в единой семье Азербайджана» скрывался глубокий системный кризис агропромышленного комплекса края.
Монокультуры, навязанные Баку карабахским крестьянам, разоряли некогда кормившие край перспективные хозяйства, нацелив их на решение задач, не только не способствовавших развитию сельского хозяйства, но и прямо подрывавших не только его, но и весь уклад жизни местного населения.
Речь, прежде всего, идет о давно ставшем традиционным в этом регионе противоречии между оседлым, преимущественно земледельческим укладом, свойственным коренным жителям региона, - в данном случае армянам, - и полукочевым скотоводством, - занятием вчерашних кочевников-тюрок, относительно недавно осевших на прилегающих к Карабаху равнинах и в степных зонах.
«Кочевничество, кочевое скотоводство на Кавказе было присуще только пришлому населению», - справедливо отмечал исследователь В.М. Шамиладзе в своей работе «О некоторых вопросах классификации и терминологии скотоводства Кавказа»16.
«Татарин-кочевник прежде всего искал зимних пастбищ, где жизнь по местным физико-географическим условиям совершенно становилась невозможной из-за летних жар и малярии в течение четырех-пяти месяцев в году, и летних пастбищ, расположенных в полосе альпийских лугов, где жизнь совершенно замирала зимой»17.
«Однако условия скотоводства на прикаспийских степях, не обеспечивающих скот достаточным кормом в летние засушливые месяцы, все повелительнее толкали скотоводческое тюркоязычное население низменности на укрепление своих позиций на путях, ведущих к тучным альпийским пастбищам Карабахского вулканического плоскогорья, простиравшегося за Карабахским хребтом до террас, спускающихся к Горису», - писал исследователь Степан Лисициан в этнографическом очерке «Армяне Нагорного Карабаха»18. Эта работа была написана им в середине 1920-х, но в силу понятных обстоятельств положена «на полку» в Институте истории АН Азербайджана, и увидела свет лишь в 1992 году в Ереване.
Малая Советская энциклопедия первого издания гласила: «Сельское хозяйство Аз. республики имеет скотоводческий уклон: так, здесь на 100 сельских жителей приходится 277 голов скота, при 223 – по РСФСР и 195 – по СССР. Это значение скотоводства, сохраняющего в значительной степени кочевой характер, определяется обилием горных лугов, дающих корм скоту летом, и наличием не орошенных сухих степей, служащих зимним пастбищем для скота…»19.
В 1926 г. в АзССР было 2,65 млн. голов овец и коз20; а к концу второго пятилетия, т.е. к 1937-1938 г. их поголовье должно было достичь, по данным той же МСЭ 3,6 млн. голов21.
Между тем, практически все летние, т.е. горные и высокогорные пастбища-эйлаги в АзССР находились за пределами обитания кавказских татар, в 20-е годы именовавшихся азербайджанскими тюрками, а еще позже названных азербайджанцами. Равно как и большинство доставшихся АзССР горных лесных зон, летние пастбища находились в горах и предгорьях Малого Кавказа (т.е. Нагорного Карабаха), Большого Кавказа и в Ленкорани. В первой из зон преобладали армяне, во второй – горские народы Кавказа (лезгины, аварцы, цахуры, удины) и ираноязычные таты, в третьей – ираноязычные талыши.
Тем самым, формы скотоводства живших на равнинах азербайджанских тюрок вступали в противоречие с укладом жизни подавляющего большинства населения указанных регионов. Исключение составлял лишь зажатый между автономной областью Нагорного Карабаха и ССР Армении «Красный Курдистан» (Лачинский и Кельбаджарский районы бывшей АзССР). Некогда населенный армянами, «выдавленными» из него набегами лезгин и переселенными извне племенами курдов, уже ко времени вхождения в состав России этот регион был населен преимущественно недавно начавшими переходить к оседлому образу жизни курдами, основным занятием которых также являлось полукочевое овцеводство.
В 1936 году, после распада Закавказской Федерации и усиления местных республиканских властей, кавказских татар или тюрок в АзССР окончательно объявили «азербайджанцами». Тем самым нетюркское большинство населения указанных горных регионов АзССР в одночасье стало считаться «некоренным» на своей же родине! Сами же эти регионы еще до того стали объектом экономической колониальной экспансии со стороны национального тюркского руководства формально интернациональной Азербайджанской ССР.
Нагорному Карабаху в грубой директивной форме десятилетиями навязывалось ускоренное расширение овцеводства, а традиционные виды деятельности, - такие как разведение крупного рогатого скота, коз, свиноводство, пчеловодство, садоводство и овощеводство, - отодвигались на второй план или просто низводились.
Вновь обратимся к работе Ш.Мкртчяна: «Пастбищ области (28.471 га) и складированных хозяйствами кормовых запасов едва хватало на содержание 100 тыс. голов скота. Даже в 1930-х годах, когда поголовье скота в области достигло 104,7 тыс., из коих 50,7 тыс. крупного и 39,4 тыс. мелкого рогатого скота22, руководители хозяйств, специалисты по сельскому хозяйству, партийные и государственные работники не раз жаловались на неудовлетворительное состояние пастбищ.
Между тем, сразу после упразднения Закавказской Федерации азербайджанские власти, в обход справедливых протестов карабахцев, разом повысили план по поголовью скота в 4,5 раза, в том числе овец. При этом кормовая база оставалась такой же, что и в начале 30-х годов.
Вместе с тем было сокращено поголовье овец в ряде азербайджанонаселенных районов, а в некоторых районах вообще прекратили заниматься овцеводством, хотя там эта отрасль считалась традиционной и прибыльной»23.
К 1938 году, как следует из других источников, поголовье овец и коз в НКАО уже превысило поголовье крупного рогатого скота и составило 124,8 тыс. голов.
Далее Ш.Мкртчян приводит следующие данные: «В 1975 г. в АзССР по сравнению с 1934 г. поголовье мелкого рогатого скота выросло вдвое, при том, что в республике было 2 056 233 га пастбищ. В Нахиджеванской автономной области при наличии 102.971 га пастбищ поголовье овец с 158556 сократилось на 20,2 тыс. голов, а в НКАО, при наличии 28.471 га пастбищ (из коих лишь 1300 га были зимними) планировалось содержать 270 000 голов. Таким образом, если в среднем по АзССР на каждый гектар пастбищ приходилось по 1,7 овцы, в Нахичеванской АССР – 1, а в НКАО - более 10»24.
Дискриминационными были и планы по шерсти. Так, например, «согласно постановлению № 170 ЦК КП Азербайджана и Правительства АзССР от 17 апреля 1969 г., для НКАО было запланировано заготовок шерсти 2,2 кг с каждой овцы, а для НахАССР – 1,5 кг. Дополнительные обязательства по заготовке шерсти составили соответственно 116,6 и 38 тонн»25.
В северных районах Нагорного Карабаха, отторгнутых от него в 1923 году, дело обстояло еще хуже. Ибо многочисленные армянские села отдельными хозяйствами входили в состав районов с исключительно азербайджанской по национальному составу партийно-хозяйственной верхушкой.
Фактически, Нагорный Карабах в годы советской власти стал колониальным пастбищем-выпасом овец, объектом грабительского потребления традиционной скотоводческой культуры еще недавно полукочевых кавказских татар.
И это было не просто хозяйственное, но и политическое ярмо. Не случайно, именно вопросом «экономической связи Верхнего и Нижнего Карабаха, его постоянной связи с Азербайджаном» обосновывали в 1919-1920 гг. правители АДР, а в 1921 году большевики и местные тюркские националисты необходимость инкорпорации Нагорного Карабаха в состав новосозданного Азербайджана.
Любопытно, что тема «неразрывной связи» равнинного и Нагорного Карабаха с точки зрения интересов овцеводства всплывала и в советской прессе, уже в ходе пресловутых «событий в НКАО и вокруг нее». К третьей годовщине февральской 1988 года сессии Облсовета НКАО, в приложении к газете «Известия», - еженедельнике «Союз» была опубликована уже упоминавшаяся в предыдущей главе статья кандидата технических наук Александра Скибицкого «Карабахский кризис: чтобы выйти из тупика, нужно знать прошлое».
Этот материал, полный искажений исторических фактов и подтасовок, одновременно претендовал на «анализ карабахского кризиса». Автор пытался объяснить и оправдать нахождение Нагорного Карабаха в составе советского Азербайджана все тем же пастбищным вопросом, ссылаясь при этом на своего отца, посвятившего «пять лет своей работы исследованию пастбищного хозяйства Нагорного Карабаха». При этом мимоходом он весьма неуклюже отрицал и общеизвестные аспекты передачи Нагорного Карабаха АзССР волюнтаристским решением Кавбюро ЦК РКП(б): «Ни о каком «давлении националистически настроенных лиц», а тем более вмешательстве Сталина в разрешение карабахского вопроса от отца я не слышал»26.
А.Скибицкий, в частности, писал: «Карабах в целом, в его нагорной и низменной частях, выступает как область развитого скотоводства, ежегодно выкочевывавшего со степей Восточного (т. е. низменного – прим. автора) Карабаха на летние пастбища (эйлаги), расположенного на западе области Карабахского нагорья и соответственно дважды в год пересекавшего на путях кочевья территорию сегодняшней Автономной области, отделявшей эйлаги Карабахского нагорья от мест оседлости использовавшего их азербайджанского скотоводческого населения (численностью около 100 тыс. чел.). Как видим, в годы ее образования – в годы развитого кочевого и полукочевого скотоводства – Автономная область Нагорного Карабаха была также и областью скотоводческого транзита, причем, согласно статистическим данным, площадь использовавшихся азербайджанцами в Карабахском нагорье летних пастбищ составляла около 50 процентов всего эйлажного фонда Азербайджана. Причем именно из города Шуши как из центра осуществлялось обслуживание в границах АзССР пастбищного хозяйства и кочевочных дорог Карабаха. А города Шуша и Тертер являлись центрами сбыта молочной продукции и шерсти для азербайджанцев – пользователей эйлагами нагорья».
Как говорится, не в бровь, а в глаз. Приведенный пассаж цинично, но прямо разъяснял: Нагорный Карабах, с его 250-тысячным армянским населением и самобытным экономическим укладом, был принесен большевиками-интернационалистами в жертву сиюминутным интересам 100 тысяч полукочевого населения степей Куро-Араксинского междуречья. О временности и призрачности подобных «тесных экономических связей», на деле представлявших собой не что иное, как хищническую колониальную эксплуатацию полукочевым скотоводческим населением ареала проживания оседлых земледельцев, свидетельствует и следующая, явно неслучайная ремарка А.Скибицкого, завершающая вышеприведенный пассаж: «Таким образом, хозяйственное единство Автономной области Нагорного Карабаха с АзССР в целом в 1920-е годы было достаточно ощутимым и бесспорным»27.
«В целом… в 1920-е годы… достаточно ощутимым». Словом, «если кто-кто кое-где у нас еще порой»…
Тем самым «передовая власть рабочих и крестьян» сыграла на поле давних феодальных противоречий между интересами оседлого и кочевого населения, в сиюминутных интересах подыграв одной из спорящих сторон.
Точно так же за сто лет до того поступили имперские царские власти, наделив третьего и последнего карабахского хана- тюрка правом распоряжаться землями, которого у этих персидских администраторов ранее никогда не было. Результат этого был таков: «Татары, как бывшие победители, заняли лучшие места: им принадлежат почти все исключительно поливные земли в обоих уездах (Шушинском и Джебраильском – прим. автора). Хлебопашество у кочевников появилось недавно и составляет второстепенную отрасль хозяйства; оно трудно прививается к кочевникам и ведется ими крайне неудовлетворительно...»28.
Вернемся, впрочем, как говорят французы, к нашим баранам. В подтверждение всего вышесказанного относительно искусственно навязанного Нагорному Карабаху овцеводства приведем мнения непосредственно причастных к аграрному комплексу края людей. Вот некоторые выдержки из материалов, опубликованных в областной газете «Советский Карабах» в первые годы карабахского кризиса.
«Исходя из создавшейся ситуации, руководство области в 60-х годах подняло перед руководством республики вопрос о сокращении поголовья овец за счет увеличения поголовья свиней. Вначале с таким предложением согласились, но затем решительно отказали. Думается, причина и цели ясны. В застойные годы положение колхозов и совхозов еще более усугубилось»29.
Размик Балаян, председатель правления колхоза им. К.Маркса Мартунинского района: «В коконоводстве мы тратим 12 рублей, чтобы получить четыре, ежегодно от овцеводства несем убытки в 20-50 тыс. рублей…Теперь подсчитаем, сколько можно выиграть, вложи мы предназначенные для 3500 голов овец средства в скотоводство, свиноводство. Ежегодно против 380-400 тонн получали бы 800-1000 тонн мяса»30.
Кстати, упоминаемое здесь и далее как убыточное, коконоводство дает повод вспомнить и о том, что крупнейшее в области промышленное предприятие - Карабахский шелковый комбинат не имел своего красильного цеха, а значит и права выпуска готовой продукции. Маркировка конечной продукции принадлежала «смежникам» из азербайджанского города Шеки, которые десятилетиями и получали за карабахцев премии и 13-е зарплаты…
«Хозяйство овцеводством занимается вот уже на протяжении десятков лет и все это время несет убытки… Нынешнее и прежнее руководство колхоза в свое время обращались в соответствующие инстанции, доказывали, что хозяйство не располагает возможностями для развития отрасли, но все было напрасно… Шерсть, конечно, ценное сырье, но если она дается с такими потерями, то при современных формах хозяйствования отрасль невольно окажется в тупике.
В этом году в связи с обстановкой, сложившейся в области, овцеводы хозяйства отказались поднять стадо на летние пастбища (речь идет о горных пастбищах расположенных между НКАО и Армянской ССР Лачинского и Кельбаджарского районов АзССР. По распоряжению Баку и местного руководства курдо-азербайджанское население этих районов проявляло открытую враждебность к армянам НКАО после февраля 1988-го – прим. автора). Отметим заодно, что колхоз не имеет своих летних пастбищ. Они всегда приобретаются, так сказать, по договору о «взаимопомощи». Выделенный участок абсолютно не пригоден для организации летнего содержания стада… Зимние же пастбища находятся в ста километрах от села, а, следовательно, сильно затруднена доставка фуража для стада, сложно поддерживать и каждодневную связь с чабанами. Кроме того, у нас нет своих местных чабанов, мы приглашаем их из других районов»31.
К последней реплике насчет «приглашения чабанов из других районов» мы еще вернемся.
«Простой подсчет показывает, что в личных и государственных хозяйствах вместо 10 овец целесообразнее содержать одну корову (заметим, что коровы, в отличие от овец, срывают траву языком и даже при желании не смогут выкорчевать ее)…Есть страны, где овцеводство развивается на высоком уровне. Однако в этих странах существуют законы, согласно которым стадо не разрешается выгонять на пастбища, где высота травы ниже 12-15 см. Помимо этого, у них существуют заграждения, принята посменность в пастьбе, в то время как наши общественные и личные стада круглый год пасутся на одних и тех же полях, на одних и тех же горных склонах… Карабахской земле бесплодие еще не угрожает. Однако не сомневаюсь, что рано или поздно ее постигнет та же участь, если своевременно не сократить поголовье скота32.
«Неоднократно поднимался вопрос о том, что летних и зимних пастбищ в районе недостаточно… но наши требования оставались без внимания. За счет приобретения кормов на стороне (к тому же по недоступным ценам) нельзя добиться желаемых результатов… В последние годы по указанию Минсельхоза республики на указанных участках сокращено почти 1200 гектаров пастбищ, которые предоставлены рыбоводческому хозяйству Сарусу Имишлинского района. Хозяйства несут из-за этого немалые убытки. Только для закупки соломы на стороне на каждый килограмм расходуется 15-20 копеек. Добавим к этому, что корма доставляются на зимние пастбища за 200 км… Годами не решается проблема обеспечения стада водой. В 1980 году были проложены трубы, вода пришла на пастбища, но по чьей-то указке не достигла конечного пункта. В Сабирабадском районе направление воды без всяких объяснений изменили. В результате приходится воду цистернами доставлять на пастбища… Почему бы овцеводством не заниматься тем хозяйствам, которые располагают соответствующими пастбищами?»33
|
|
|
