 |
Глава 5. Исторические фантазии и реалии 10 глава
|
|
|
|
«Для сельского хозяйства района (речь шла о Гадрутском районе НКАО – прим. автора) убыточны коконоводство и овцеводство. У нас 28 тыс. голов овец, однако наши пастбища в состоянии прокормить лишь 18 тысяч. Между тем, если подойти к делу с современных позиций ведения производства, то не должно быть и этого. Взамен мы можем поголовье свиней с 8 тыс. довести до 12 тыс., а крупного рогатого скота с 7500 до 10 тысяч»34.
Приведенные пассажи взяты из материалов, опубликованных в областной газете НКАО за весьма небольшой период времени. Думается, их вполне достаточно, чтобы даже не специалист понял, сколь простые и одновременно изощренные методы применяло на протяжении десятилетий руководство АзССР для медленного, но верного удушения сельского хозяйства края.
Насильно навязывая овцеводство в качестве ведущей отрасли не только скотоводства, но и в целом аграрного комплекса Нагорного Карабаха, руководители АзССР добивались сразу нескольких целей.
Во-первых, вследствие очевидных убытков и необходимости преодоления искусственно создаваемых хозяйствам трудностей, ослаблялись и разорялись хозяйства армянских колхозов и совхозов, а значит, и сами села, что способствовало исходу карабахских армян за пределы края.
«Так, если до 1956 года на овцеводческих фермах области работали местные жители, получавшие от 100 овцематок 85-115 ягнят, изготовлявшие большое количество высококачественного сыра, то в последние десятилетия пришедшие со стороны азербайджанские чабаны получали от 100 овцематок вдвое меньше – 40-50 ягнят. Колхозы перестали производить сыр», - писала областная газета НКАО в статье, посвященной проблемам сельского хозяйства края35.
|
|
|
Во-вторых, овцеводство, будучи традиционным занятием азербайджанских тюрков-мусульман, способствовало притоку в села области переселенцев-азербайджанцев из низменных районов АзССР, где располагались зимние пастбища, и из населенного курдами и азербайджанцами Лачино-Кельбаджарского региона, где располагались летние пастбища (эйлаги). Не случайна ранее приведенная реплика заведующего фермой армянского села: «Кроме того, у нас нет своих местных чабанов, мы приглашаем их из других районов».
Навязывание армянским хозяйствам нетрадиционного для них и не выгодного экономически овцеводства одним из главных следствий имело также добровольно-принудительное приглашение чабанов-азербайджанцев. Последние, с вынужденного разрешения местных колхозно-совхозных руководителей, занимали пустующие дома, привозили свои семьи, затем – родственников и односельчан. В короткий промежуток времени многие села становились «интернациональными»; со временем, по мере усиления на бумаге «отеческой заботы о социально-экономическом развитии НКАО» и выдавливания из края аборигенов-армян, они превращались в преобладающе, а затем и полностью в азербайджанские.
Излишне говорить, что редкие протесты сельских руководителей-армян безжалостно подавлялись по республиканской административно-партийной линии как вредительские и даже (о, ужас!) националистические.
В-третьих, практически постоянное нахождение формально колхозно-совхозных стад вдали от центральных усадеб армянских хозяйств, наравне с широким использованием в навязанном республиканским центром овцеводстве чабанов и сторожей из числа неместных жителей, позволяло фактически содержать за счет средств армянских колхозов и совхозов «теневые» стада. «…Пришельцы держали на колхозных фермах собственные 50-100 голов овец, большое количество крупного рогатого скота. По этой причине животноводческие фермы стали нерентабельными»36.
|
|
|
Многочисленные чабаны-азербайджанцы, прибывшие из окружавших Нагорный Карабах районов, пасли под видом колхозных не только личных овечек, но и многочисленные «левые» стада, - отары азербайджанских «беев». Первых секретарей райкомов, председателей райисполкомов, районных прокуроров и милицейских начальников, председателей многочисленных комиссий, комитетов, отделов и иных расплодившихся районных партийных и советских учреждений.
Наконец, как уже отмечалось выше, многие азербайджанские хозяйства равнинных районов освобождались от тяжкой работы по содержанию и многократным перегонам отар скота туда и обратно, на летние и зимние пастбища. Что позволяло районным руководителям «перенацеливать» хозяйства на более прибыльные и менее трудоемкие (в том числе и за счет приписок) виды деятельности и иные сельскохозяйственные культуры.
Диспропорции бытия и забытые дороги
В одном из «бородатых» анекдотов застойных времен речь шла о споре в зоопарке двух пьяных субъектов. Нешуточные разногласия между ними возникли при определении длины крокодила. Дескать, как мерить: от головы до хвоста, или в обратном направлении? Эта же история была адаптирована для детей в одной из серий чудесного мультика «38 попугаев».
Между тем, в сфере экономических отношений между Баку и Нагорным Карабахом подобного рода нонсенсы были обычной практикой.
«Обеспечение населения публичными библиотеками, книгами, клубами в отношении к нормативным показателям составляло 27-29%... И в то же время, план на подписку на газеты и журналы в расчете на душу населения в 6 раз превышал союзные и в 22 раза – азербайджанские показатели…. План по бытовому обслуживанию в расчете на душу населения составлял 17 рублей в год, а в азербайджанских районах – 3,7 рублей»37.
Эти и многочисленные подобные факты были скрыты за пеленой здравиц и дутых отчетов об успехах. Но в 1988 году факты, гласное обсуждение которых в СМИ и на разного рода собраниях ранее было под запретом, стали достоянием общественности, в том числе и союзной, во многом благодаря тем же газетам НКАО и АрмССР.
Например, в статье Г.Нариманяна «Проблемы остаются» в газете «Советский Карабах» приводился следующий пример спущенного сверху и весьма своеобразного планирования. «Задание на 1987 год Атеркское потребобщество выполнило лишь на 94,8 процента. А в 1988 году, вместо того, чтобы выяснить причины отставания и предпринять соответствующие меры, сверху им увеличили план еще на 341 тыс. рублей. За минувшие восемь месяцев потребобщество продало товаров на 1 млн. 889 тыс. рублей вместо предусмотренных 4 млн. 292 тысяч… Мы обслуживаем 9700 человек. В соответствии с действующим законом планирование производится по количеству населения и проценту полученного дохода. Однако этот порядок не применяется к нам. На многочисленные жалобы неизменно слышали один и тот же ответ: так запланировал «Азериттифаг» («Азпотребсоюз», - прим. автора)38.
|
|
|
Аналогичная ситуация была в целом по области. Вот что сообщал директор другого комбината бытового обслуживания – Арачадзорского, того же района НКАО, - А.Саркисян корреспонденту областной газеты Ваграму Атанесяну: «Мы обслуживаем едва 6 тысяч жителей, а годовой план бытовых услуг составляет 300 тысяч рублей, т.е. на душу населения приходится 50 рублей. Такого показателя по всему Союзу не сыскать. А в соседних азербайджанских районах этот показатель составляет едва 4-5 рублей, то есть в 10 раз меньше. Баку считает: я хозяин – как хочу, так и верчу. Сколько раз мы жаловались, но ничего не изменилось. Знаете, они прекрасно понимают, что это нереальный план, но гнут свое. Что мы могли сделать?»39.
При этом финансирование самих комбинатов было ущербным; располагались они преимущественно в старых зданиях, совершенно не отвечавших «планов громадью». «Более 40 лет (с 1946 года) я работаю на комбинате и должен сказать, что за столь долгий период очень мало перемен в лучшую сторону произошло на нашем предприятии. Состояние административного здания комбината, например, может вогнать в краску кого угодно, - писал в областную газету зав. кузнечным целом Гадрутского комбината бытового обслуживания М.Айриян. - Мы, жестянщики, к примеру, работаем в строении (если это можно, конечно, назвать строением), которое представляет самую настоящую развалину. В таком же состоянии многие другие объекты комбината… Печально, что эти трудные условия создаются искусственно, они – результат безразличия, а вовсе не носят, как пытаются представить нам, естественный характер. Неудовлетворительно и снабжение комбината»40.
|
|
|
Не удивительно, что при всем этом, как правило, существенно отличались и заработные платы, и оплата отдельных работ в НКАО и соседних с ней районах АзССР.
В опубликованной 11 августа 1988 года в газете «Советский Карабах» статье работницы Степанакертской швейной фабрики им. Азизбекова Д.Караханян, говорилось: «Вот уже много лет говорится о техническом перевооружении предприятий легкой промышленности – Каршелкокомбината, швейной, обувной фабрик, о других проблемах. В марте нынешнего года в газете «Бакинский рабочий» была опубликована статья, в которой бывший первый секретарь обкома Б.Кеворков доказывал на основе каких-то «данных», что за последнее десятилетие область пережила социально-экономический подъем….
Фабрика, на которой я работаю, создана в 30-х годах на базе промысловых артелей. За более чем 50 лет почти ничего не было сделано по совершенствованию технологических процессов, улучшению условий труда рабочих… Производственная площадь настолько мала, что швейные машины стоят впритык друг к другу… Это – ветхие, вышедшие из строя швейные машинки. Условия труда из рук вон плохие. Нет раздевалки, столовой, во время перерыва рабочие обедают прямо в цехе. Не говорю уже о соблюдении элементарных правил санитарии, вентиляционном устройстве…
На швейной фабрике я работаю более 20 лет. Впервые в марте этого года наше предприятие посетил министр легкой промышленности Азербайджанской ССР Г.Ибрагимов. Мы подняли ряд вопросов. В частности, речь зашла о зарплатах, производственных нормах. Средняя месячная зарплата наших работниц низка. Минимальная составляет 60-80 рублей. Максимальная – не более 150 рублей. Когда мы сопоставили это с зарплатой Геокчайской швейной фабрики (районный центр в АзССР – прим. автора) – 200-250 рублей, то министр объяснил: якобы разница возникла от того, что у геокчайцев были установлены новейшие высокопроизводительные станки. Но министр, видимо, не знает, что мы в курсе дела: в подобных случаях повышаются также и производственные нормы»41.
Работнице швейной фабрики вторит бригадир Степанакертского СУ-91 Сурен Мангасарян: «Затрудняюсь сказать, когда начался отток строителей из области, уезжавших на заработки. Следовало не порицать их, а искать причины этого явления, выявить и устранить их, что должны были сделать соответствующие республиканские и областные органы. Как бы не так. За одинаковую работу в Шуше и Агдаме получают 400-500 рублей, а в Степанакерте, в других районах области – 200-220 рублей. Не странно ли?.. Работницы нашей швейной фабрики получают 60-80, максимум – 150 рублей, т.е. значительно меньше своих коллег из Геокчая. Я интересовался – подобная диспропорция между областью и районами республики существует во всех сферах экономики, в планировании»42.
|
|
|
«Закон, действующий в республике, области или районе, должен в равной мере распространяться на всех, - писал в областную газету работник Степанакертского лесного хозяйства Самвел Маилян. - Но так ли у нас? В Степанакерте на каждого жителя в месяц выделяется килограмм мяса (33 грамма в день), не всегда удается купить даже этот килограмм (по талону). А в 13 километрах от нас, в г. Шуше – свободная продажа мяса. А как описать те чувства, когда входишь в областную больницу или же проходишь рядом со спорткомплексом, «строящимся» вот уже более десяти лет?»43.
В интервью газете «Социалистическая индустрия» в апреле 1989 года председатель Комитета особого управления НКАО Аркадий Вольский приводил следующие данные.
«Не лучше обстоят дела с потреблением населения современных промышленных товаров, продуктов питания – оно гораздо ниже, чем по республике и по стране в целом. Можно было привести много конкретных цифр, остановимся на главных. Если взять государственную продажу (без комиссионной, колхозной и частной торговли) мяса и птицы, то в 1987 году приходилось всего по 7,6 килограмма на душу населения, колбасных изделий – по 1,2 килограмма, а это ниже всякого минимального предела, сыра – по 2,6 килограмма, мясных консервов – по одной банке на душу (!), яиц – всего по 29 штук в год! Я не хотел бы нагнетать обстановку, но сравните все это со средними показателями по стране.
Самое страшное, что НКАО практически вообще не развивалась в течение многих лет. Нет оптовых торговых баз, хранилищ, холодильников, складские помещения составляют одну десятую от потребности. Товарооборот находится на самом низком уровне, который можно только себе представить!»44
В другом своем интервью Аркадий Вольский откровенно признался: «В поездках по стране я нигде не сталкивался с такой запущенностью, пренебрежением к судьбам людей, как в Нагорном Карабахе»45.
Диспропорции выражались и во многих других вопросах, в частности в вопросах землеотвода и размещения производственных инфраструктур. Как это было, например, в ходе учреждения республиканской научно-экспериментальной базы (НЭБ) Института генетики и селекции АН АзССР.
«Никого, казалось, не интересует, почему республиканская научно-экспериментальная база была учреждена именно здесь, в Ленинаване. Без учета мнения руководства области и Мардакертского района, а также интересов экономики края 1800 гектаров поливных земель, которые принадлежали ликвидированному каучуковому совхозу, отдали в распоряжение НЭБ. Неужели на всей территории республики не нашлось другого более удобного места? – писал в статье в областной газете пенсионер Сурен Аванесян, бывший научный сотрудник той самой научно-экспериментальной базы, - Урон, нанесенный ею, дает о себе знать по сей день во многих отраслях экономики области. Известно, как нуждается область в поливных землях. Выделяя в основном их под виноградники и другие культуры, колхозы и совхозы фактически лишились необходимой базы для развития овощеводства. А земли в Ленинаване могли бы стать прочной базой для развития этой отрасли, удовлетворить потребности населения области»46.
Как следовало из той же статьи, пресловутая база не только отняла у преимущественно горной области 1800 гектаров пригодной для овощеводства земли в небольшой ее равнинной зоне. Многолетний директор НЭБ, в прошлом – один из секретарей ЦК КП Азербайджана И.Мустафаев, окруживший себя родственниками, к тому же фактически перекрыл доступ в науку работникам областного агрокомплекса.
За 38 лет существования НЭБ, научные опыты там ставили более 200 работников, получивших ученые степени, из них местными кадрами были… лишь четверо! Уже после февраля 1988 года станция стала объектом скандальной истории, связанной с ее директором А.Шейхзамановым, чья деятельность, по свидетельству С.Аванесяна, «была не столько связана с наукой, сколько с куплей-продажей».
В отклике на статью С.Аванесяна, опубликованном в областной газете полутора месяцами позже за подписями трех специалистов областного Агпропрома, эта тема развивалась далее.
«Хозяйство должно служить примером для находящихся в зоне колхозов и совхозов в культурном ведении земледелия и животноводства», - читаем в четвертом пункте Устава подсобного хозяйства.
Анализируя (по статистическим данным) деятельность хозяйства в 1979-1987 гг., приходим к выводу, что планирование производства здесь осуществлялось стихийно. Иначе чем объяснить тот факт, что площади, занятые под основными культурами (озимыми), колебались в течение девяти лет между 458 и 704 гектарами. За тот же период средняя урожайность озимых составила 22,4 центнера. Урожайность зеленой массы кукурузы на силос колебалась в пределах 34-113 центнеров, овощей – 48-193, винограда – 18-66 центнеров. Цифры эти, несомненно, ниже средних показателей по Мардакертскому району. На фоне же передовых хозяйств района показатели подсобного хозяйства выглядят просто жалкими. Необходимо отметить, что зерноводство в указанных хозяйствах - отрасль второстепенная, а в подсобном хозяйстве – ведущая. Если учесть, что на орошаемых землях 40 центнеров урожая с гектара озимых считается минимальным показателем, то можно сказать, что только за последние девять лет подсобное хозяйство произвело зерна на 1100-1200 тонн меньше. Подобные примеры можно привести и по остальным культурам.
…Подсобное хозяйство, находясь в привилегированном положении (в подчинении республиканского института, вне контроля областных и районных организаций), самостоятельно решает вопросы продажи государству сельхозяйственной продукции. Так, в 1983-1988 гг. государству сдано соответственно 12, 13, 9, 9 и 8,8 центнера шерсти, настриг от каждой овцы составил чуть более 0,5 кг. В 1985 году государству продано 56 центнеров мяса, в 1987 – 104 центнера. Молока же не сдавалось государству совсем, хотя за год его производилось 36-66 тонн. Как видите, нет ни одного показателя, который мог бы подтвердить участие базы в развитии сельского хозяйства области… По непонятным причинам объем производства всех видов продукции в 1979-1984 гг. был выше, чем в последующие годы»47.
Здесь уместно будет напомнить, что еще в 1969 году постановлением ЦК КП Азербайджана и Правительства АзССР для НКАО было запланировано заготовок шерсти 2,2 кг с каждой овцы. А «передовое» подсобное хозяйство научно-экспериментальной базы республиканского академического института, самостоятельно решая вопросы продажи государству продукции, сдавало аж в середине 1980-х государству лишь 0,5 кг с овцы. В то же время, в цитируемой статье говорилось, что «в подсобном хозяйстве поголовье овец колеблется в пределах 1000-1500 голов, настриг шерсти от каждой овцы – между 1,2-1,8 кг». То есть количество произведенной шерсти должно было варьироваться от 12 до 27 центнеров ежегодно, в зависимости от годовой численности стада и настрига; сдавалось же государству в 1983-1988 гг. в среднем по 10 центнеров ежегодно.
Куда испарялась разница между настриженной в НЭБ и сданной ею же государству шерстью, догадаться, видимо, нетрудно, особенно учитывая высокопоставленный статус «станционного смотрителя»…
В материале также сообщалось, что «директор базы (за исключением первого, который работал до 1957 года) всегда назначался из Баку… База ни разу не находилась в ведении сельскохозяйственных органов области, даже после создания Агропрома НКАО».
Таким образом, на значительной территории наиболее благоприятной для ведения сельского хозяйства равнинной части НКАО образовалась своего рода «черная дыра». Учреждение не подчинялось никаким областным структурам и, судя по приведенным пассажам, лишь создавало видимость научной деятельности, на деле действуя вопреки интересам развития сельского хозяйства области.
Столь подробное цитирование материалов, казалось бы, о не столь существенном объекте, на наш взгляд, весьма уместно, ибо дает наглядный пример того социально-экономического колониального беспредела, который безнаказанно творило руководство АзССР в отношении армянской автономной области.
…Скандальная база вновь всплыла в прессе годом позже в качестве объекта уже информационно-идеологической войны. После того, как коллектив НЭБ на своем общем собрании сместил директора-варяга с байскими замашками, руководство республиканского института генетики и селекции развернуло бурную деятельность по возвращению «государственной» собственности АзССР.
Как сообщала областная газета «Советский Карабах от 9 сентября 1989 г., «750 голов племенных овец, находящихся на балансе базы, «исчезли» с пастбищ… Согласно сведениям административных органов по распоряжению Бакинского института селекции и генетики АН АзССР отару угнали в неизвестном направлении».
«Вот уже несколько месяцев, как коллектив базы не получает зарплаты… Руководство института забросало телеграммами Академию наук СССР, в которых говорится о том, что в Мардакерте якобы конфискована научно-экспериментальная база, уничтожен весь генофонд ценных зерновых культур… И на этот раз в АН СССР поверили. В адрес Комитета особого управления НКАО поступила телеграмма от директора главного ботанического сада АН ССР академика Андреева, московского академика Татаринцева, и второго секретаря ЦК Компартии Азербайджана Поляничко, в которой гневно осуждается вандализм…»48.
В НКАО был специально откомандирован спецпредставитель Академии наук СССР, который, разобравшись на месте с ситуацией, сообщил в Москву о лживости сообщений из Баку. Как сообщала областная газета, на встрече коллектива НЭБ с «московским гостем», «работники базы осудили подстрекательскую деятельность института генетики и селекции АН Азербайджана и потребовали привлечь к ответственности авторов провокационных телеграмм, которые, не гнушаясь ничем, пытаются еще больше обострить ситуацию, ввести в заблуждение общественность страны»49.
Ясное дело, никаких «оргвыводов» не последовало; заведомо ложные и провокационные дезинформации из Баку были и по-прежнему оставались главным оружием азербайджанского руководства в нагнетании межнациональной напряженности в регионе…
Но вернемся к социально-экономическим реалиям НКАО советского периода.
Отдельной строкой следовало бы упомянуть царившее в Нагорном Карабахе ужасающее бездорожье. Все основные дороги между райцентрами проходили по территории соседних азербайджанских районов, а внутренние дороги находились в заброшенном состоянии. Достаточно сказать, например, что в самом южном и некогда одном из самых населенных районов Нагорного Карабаха – Гадрутском, за все годы советской власти вообще не было построено ни одной асфальтированной дороги. Если не считать полуторакилометрового участка от райцентра Гадрут, находящегося на границе с Физулинским районом АзССР, до проходившей опять-таки вне пределов области шоссейной дороги Физули-Джебраил.
«Удивительно то, что в высоких инстанциях наши дороги в основном выдаются за асфальтированные, - возмущался на страницах областной газеты Г.Атамян. – Недавно по республиканскому телевидению был организован «круглый стол». И во время беседы партийные, советские работники, ученые пытались представить нашу область райским уголком. Кому же нам верить? Себе, своим глазам, или тому, что говорят где-то, за сотни километров от нас? Огромен ущерб, наносимый машинам и людям неблагоустроенными дорогами… Одна из основных причин оттока молодежи из села – плохие дороги»50.
Многие удаленные горные села были практически недоступны для транспорта, особенно в осенне-весенние месяцы, когда дожди размывали горные грунтовые полудороги-полутропы. Особенно тяжелым было положение сел западной части Гадрутского района, своего рода карабахской «камчатки».
«Единственным средством передвижения здесь является «такси», которое доставляет людей в райцентр по «сказочным» ценам, - писал корреспондент областной газеты из полузаброшенных деревень, входящих в колхоз им. Калинина. - По приблизительным подсчетам, месячной зарплаты тружеников хозяйства хватит лишь на то, чтобы всего один раз съездить в райцентр и вернуться обратно… Можно ли считать нормальным то обстоятельство, что люди на дорогу Ереван-Гадрут тратят 7-8 рублей, а оттуда в село – 50 рублей. Именно такое бездушное отношение к жителям села привело к тому, что последние покинули родные края»51.
Связуемость самого областного центра, райцентров с селами области маршрутными автобусами была мизерной, на уровне 10 процентов52.
…Зато спускаемый сверху план для водителя рейсового автобуса по маршруту Степанакерт-Кировабад-Степанакерт, осуществлявшегося карабахским автотранспортным объединением, опять-таки был значительно выше плана по аналогичному, но обратному маршруту Кировабад-Степанакерт-Кировабад, - осуществлявшемуся уже Кировабадским ПАТО. В полном соответствии с выше упомянутой историей из «38 попугаев».
Таким образом, в общем и целом вся социально-экономическая жизнедеятельность Нагорного Карабаха, переданного российскими большевиками в колониальную эксплуатацию АзССР, полностью регулировалась из Баку и была направлена на постепенное экономическое удушение армянского края.
Глава 4. Война с храмами
«Если же кто дерзнет и подожжет церковь
или же путем взяток вызовет насильственное вмешательство
правителей местности и разрушит церковь,
то таковые являются богоборцами и приравниваются к
распявшим Христа».
Армянский Судебник Мхитара Гоша,
XII век
«Но они не много успеют, ибо их безумие
обнаружится пред всеми, как и с теми случилось».
Второе послание к Тимофею,
гл. 3, 9
На протяжении более полутора тысячелетий судьба Нагорного Карабаха была порой драматична, ибо лежащий на дороге с востока на запад край часто становился ареной нашествий различных завоевателей. Персы, арабы, кочевые тюркские племена, монголы, турки-османы веками пытались покорить этот армянский край, который, однако, в течение многих столетий самоотверженно отстаивал свое право на жизнь и самобытность. Многочисленные памятники армянской культуры и сегодня являются немыми свидетелями этой длительной борьбы за выживание, которая и по сей день является уделом жителей Арцаха.
Культурное наследие Нагорного Карабаха - это прежде всего памятники христианства, которое распространилось в крае (как и в целом в Армении, ставшей, как считается, первой страной мира, принявшей христианство в качестве государственной религии) с IV века от рождества Христова.
Однако никогда за всю свою историю памятники армянской истории и культуры, само духовное наследие прошлых поколений карабахских армян не подвергалось такому неприкрытому разграблению и уничтожению, как это было в период нахождения края в составе Азербайджанской ССР. Если первейшей задачей руководителей Советского Азербайджана было вытеснение армян из края, изменение в нем демографической ситуации за счет катастрофического оттока коренного населения, то одним из важнейших средств проведения этой политики в жизнь являлось отчуждение от этого населения памятников его истории и культуры. Прежде всего – христианских храмов.
Область развитого атеизма
На территории края сохранилось значительное количество историко-архитектурных памятников: крепостей, монастырских комплексов, церквей и часовен, мостов, дворцовых сооружений, хачкаров (надгробных крестов-камней; от армянского «хач» и «кар» - крест и камень). Только на небольшой - 4,4 тыс. км2 - территории Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО), составлявшей чуть более трети территории края в целом, до наших дней сохранилось по меньшей мере 1700 памятников такого рода, равно как и свыше 1000 единиц настенных и надгробных надписей на древнеармянском языке1.
Среди этих памятников особое место занимают такие монастыри, как, например, сохранившийся до наших дней храм Амарас IV века, заложенный, по данным древнеармянских источников, Григорием Просветителем (креститель Армении, при котором в IV веке христианство стало государственной религией в стране). В середине V века здесь, в Амарасе создатель армянской письменности Месроп Маштоц открыл первую в Армении национальную школу.
Храм Гандзасар, построенный в XIII веке на вершине высокой горы близ села Ванк (ныне Мардакертский район Нагорно-Карабахской Республики), стал на несколько веков резиденцией карабахского католикосата. В средние века в Армении было несколько католикосатов - центров религиозной жизни, возглавляемых высшими церковными иерархами - католикосами. А затем - центром Карабахской епархии Армянской Апостольской церкви. Этот храм, равно как и многие другие монастырские и церковные комплексы, стал объектом паломничества и изучения со стороны многих ученых с мировым именем, - таких как Анатолий Якобсон, Шарль Диль и других.
С именами арцахских храмов связано немало легенд и преданий. Так, например, существует церковное предание, которое свидетельствует о том, что отрубленная по приказу Ирода Антипы голова Предтечи Иоанна Крестителя после долгих скитаний попала к брату правителя одного из пяти княжеств Арцаха - Хачена. Правитель Хачена Асан Джалал, - из этого древнего рода вышло несколько католикосов Арцаха, - привез голову в родовую усыпальницу - Гандзасар («Гандзасар» в переводе на русский означает «гора сокровищ»). Вот как рассказывает об этом известный армянский историк средневековья Мовсес Каланкатваци: «И поместил он ее (голову Иоанна Крестителя – прим. автора) там и над ней построил удивительную и восхитительную церковь католике во Славу Бога Христа и Крестителя Его святого Иоанна. А в день освящения церкви назвал ее именем святого Иоанна Гандзасара»2.
В начале XIX века, после перехода Арцаха из-под власти Персии в состав Российской империи в истории края начался период мирной жизни, который в целом продолжался до 1917 года. Эти годы стали благоприятным периодом не только для хозяйственного развития края, но и дали новый импульс развитию жизни духовной. По всему Нагорному Карабаху восстанавливаются древние, старые храмы, строятся новые. После столетия войн с османскими турками, персами и нашествий кочевых племен, интриг инородных и иноверных персидских ханов и шахов, XIX век стал временем возрождения карабахского архитектурного, и, прежде всего, церковного зодчества.
Именно в этот период возведены десятки новых церквей и храмов, многие из которых отличались оригинальностью и весьма смелыми по тем временам, если не сказать модернистскими архитектурными решениями. В Шуше, ставшей центром культурной жизни края, возводятся сразу несколько церквей, в том числе и греко-православная.
Величественная церковь Христа Спасителя или, как ее еще называют, «Казанчецоц» (от имени квартала, в котором она находилась – Казанчи), построенная в 1868-1887 гг., явила собой редкостный образец гармонического слияния монументального сооружения с окружающей средой. Эта церковь стала крупнейшей из всех ранее построенных армянских церквей не только в Закавказье, но и на всей территории Армянского нагорья.
|
|
|
