 |
Групповое переживание (занятия)
|
|
|
|
Занятия в первичных группах проводятся два раза в неделю, и каждое из них продолжается не менее трех часов. Группы состоят из пациентов, завершивших курс индивидуальной первичной терапии. Основной целью таких занятий является восстановление новых сцен первопричины у членов группы. Общая эмоциональная атмосфера в группе настраивает пациентов на оживление таких сцен. Переживания одного пациента могут затронуть болевые точки двух или трех других членов группы. Нет ничего особенного в том, что два человека проходят через эти переживания почти одновременно, ведь теперь пациент лишен своей защитной системы, и ему трудно сдерживать свои чувства даже в течение того примерно получасового периода, когда другой пациент переживает свою сцену первопричины.
Наблюдая за одновременным оживлением двух сцен первопричины, кто-то, возможно, подумает, что попал в сумасшедший дом. Пожалуй, не заметят этого хаоса только люди, переживающие сцены первопричины. Скорее всего, в это время они действительно не замечают присутствия других людей. Вполне вероятно, что за одно трехчасовое групповое занятие будут восстановлены сразу шесть или семь сцен первопричины.
Поскольку процесс переживаний боли первопричины вызывает по меньшей мере тревогу, такие групповые занятия выполняют еще одну функцию: успокаивающее воздействие на пациентов оказывает знакомство и встречи с другими людьми, прошедшими индивидуальную терапию. Такие занятия могут продолжаться несколько месяцев, конкретный срок зависит от состояния пациента.
Много лет я занимался традиционной психотерапией, и в связи с этим мне хочется отметить, что занятие в группах первичной терапии во многом отличается от занятий на обычных терапевтических курсах. И сами пациенты, посещавшие другие виды психотерапевтических занятий, начиная от групп марафона и кончая психоаналитическими группами, также отмечают эти различия. Во-первых, в отличие от других видов терапий, на первичных групповых занятиях почти не бывает сиюминутных обсуждений или непосредственного общения. Возможны, конечно, ненавязчивые вопросы о тех или иных мотивировках, но при этом пациенты не обмениваются мнениями. Изредка могут проявиться чувства взаимного страха или гнева. Но все внимание любого члена группы направлено на собственные внутренние ощущения. Если человек проводит время, просто наблюдая за другими или размышляя над их действиями, то это явный признак того, что в описываемый момент он ничего не чувствует. Причин для такого поведения много, но главной особенностью первичной терапии я считаю то, что рна не является неким интерактивным процессом (процессом взаимодействия). Она настраивает пациента на индивидуальный чувственный процесс, при котором инсайты практически захлестывают человека, если боль глубоко прочувствована.
|
|
|
Вторая особенность заключается в том, что любые неординарные реакции, проявленные кем-либо во время занятий, пациенты первичной терапии воспринимают как проявление давних переживаний.
В-третьих, такой групповой период в психологическом смысле характеризуется почти полной беззащитностью. Иногда создается впечатление, что пациенты, едва ли не обгоняя друг друга, стремятся упасть на пол, поскольку даже на минуту не могут сдержать охватившие их чувства. Никто не пытается пробудить в них какое-то чувство. Образно описывая состояние пациента в такие моменты, я сказал бы, что он просто «сгусток» чувств. Члены группы очень уважительно и терпеливо относятся к тому, что происходит на полу, и в отдельных случаях одна сцена первопричины может продолжаться два часа. Чаще всего, как я уже говорил, все происходящее с пациентом на полу пробуждает сходные чувства у тех, кто наблюдает за ним, и хотя эти наблюдатели, возможно, изо всех сил стараются сдерживать себя, однако в результате они также оживляют свои сцены первопричины, сидя в кресле или уединившись в одном из углов комнаты.
|
|
|
Трехчасовое занятие не считается долгим для первичной групповой терапии. В среднем восстановление одной сцены первопричины занимает полчаса, а после этого пациент может пролежать неподвижно еще целый час или около того, молча восстанавливая причинные связи, пока другие пациенты переживают свои сцены. Вполне вероятно, что на полу одновременно расположатся шесть или восемь пациентов. Все, что происходит с остальными членами группы, видимо, совершенно не волнует тех, кто погружен в свои чувства и воспоминания. В конце каждого занятия отводится время для обсуждения, чтобы люди могли поговорить о том, что происходило с ними. Так, например, они обсуждают, почему конкретное чувство, оживленное ими в сцене первопричины, могло когда-то привести к особому виду невротического поведения.
Становление здоровья
После семи или восьми месяцев групповой терапии пациент еще может переживать сцены первопричины. Они проявляются изредка, и, как правило, к восьмому месяцу терапии человек становится практически здоровым. Что это означает? Это означает то, что, какие бы мучительные чувства он ни испытывал, он сможет теперь без всякой помощи полностью прочувствовать и осознать их. У него не осталось исходных невротических защит, позволяющих отфильтровать его чувства или побуждающих к символическим действиям. Это означает полный отказ от символического поведения. Выражаясь более определенно, человек полностью избавляется от физических (психосоматических) симптомов, которые являются символическими болями. Кроме того, человек избавляется от таких очевидных невротических привычек, как курение и пьянство. При всем желании эти пациенты уже не могут совершить поступок, который не соответствует их реальным склонностям. У них не могут возникнуть прежние головные боли, поскольку эти боли были частью защитной системы, подавлявшей реальные чувства. Их защитной системы больше не существует. Они не смогут курить без отвращения. Неприятный запах сигаретного дыма незамедлительно вызовет соответствующий отклик. Уйдут в прошлое навязчивые сексуальные желания, поскольку не будет уже прежней необходимости снимать символическое напряжение посредством секса. Пациенты перестанут переедать, так как переедание было символическим актом подавления чувств.
|
|
|
Будет ли такое поведение стабильным и долговременным? Да. До сих пор, насколько мне известно, выздоровевшие пациенты не возвращались к символическим привычкам (что в той же мере относится и к физическим симптомам). В чем причина такой стабильности? Человек стал самим собой; для того чтобы вернуться к символическому поведению, ему вновь придется пройти через расщепление личности. Повседневные жизненные события не могут привести к расщеплению личности взрослого человека на реальное и нереальное «я». Это происходит с маленькими детьми, которые еще слишком слабы, и их жизнь все- / цело зависит от родителей. Они вынуждены стать такими, какими их хотят видеть родители. Взрослый человек редко попадает в подобные ситуации. У него нет необходимости подчиняться деспотичному начальнику или подавлять чувства, связанные с тяжелой деловой ситуацией.
Однако существенно важно то, что наш выздоровевший пациент вовсе не пребывает в неком экстатическом (блаженном) или беспечно счастливом состоянии. Первичная терапия не нацелена на построение рая в душе человека. Пациентам, успешно прошедшим наш курс, возможно, даже придется испытать более сильные страдания, ведь они только вступают в реальный мир и долгие годы были йе чувствительны к боли. Поэтому после терапии их могут поджидать и огорчения, и несчастья, но как сказал один из пациентов: «По крайней мере, это реальное страдание, у которого есть определенный предел и конец».
Выздоровление не обязательно связано с появлением новых интересов или увлечений; многие пациенты рассказывают, что они по-прежнему любят заниматься теми или иными делами, только испытывают при этом совершенно новые чувства. Быть «здоровым» означает чувствовать то, что происходит «в настоящий момент». Пациенты сами знают, когда они до конца прочувствовали ситуацию, поскольку после этого у них не бывает остаточного напряжения, и они ощущают полное расслабление. Теперь ничто не может вызвать напряжение. Что-то расстроило их, и они чувствуют огорчение, а не напряжение.
|
|
|
Большинству пациентов достаточно семи месяцев для завершения лечения; однако бывают случаи, когда требуется продлить курс терапии до десяти или одиннадцати месяцев. Все зависит от того, насколько тяжелым был вид невроза, насколько сильно была подсознательно подавлена реальная личность перед началом лечения. Не важно, как много сцен первопричины было восстановлено в ходе терапии, но если еще существует значительный остаток замещенных или подавленных чувств, то эти чувства неизменно будут возвращать человека к символической деятельности, пока не станут прочувствованными и осознанными. Это означает, что пациент может по-прежнему оставаться невротиком, даже если оживил множество сцен первопричины.
Обсуждение
Я полагаю, что единственный путь уничтожения невроза — это ниспровержение его путем силы и ярости: силу придадут годы подавленных чувств и неудовлетворенных желаний, а ярость необходима для полного разрушения нереальной системы.
Невроз появился в результате последовательного вытесняющего процесса, и точно так же путь К выздоровлению включает в себя последовательные стадии. Поскольку боль не позволяет слишком быстро погрузиться в пучину чувств первопричины, это погружение должно происходить постепенно И вероятность символического замещения остается до тех пор, пока человек не прочувствует всю глубину своих реальных чувств.
Первичную терапию можно сравнить с невротическим процессом, идущим в обратном направлении. День за днем страдания заставляют ребенка подавлять все больше своих потребностей и чувств, а в результате он становится невротиком. В ходе первичной терапии пациент оживляет эти страдания, раскрываясь навстречу реальным чувствам, и в конце концов выздоравливает. Одна обида не делает человека невротиком, и одна восстановленная сцена первопричины не сделает его здоровым. Обиды накапливаются постепенно, и чувство боли неизменно нарастает, и наконец количественные изменения переходят в качественные, что справедливо как для процесса заболевания, так и для процесса выздоровления. Я считаю, что пациент, начавший курс первичной терапии, уже встал на путь исцеления и она неизбежно приведет его к выздоровлению. После разрушения исходной защитной системы у пациента не остается иного выбора,, как только выздоравливать. Эта неизбежность подобна той неизменно травматической домашней обстановке, в которой постоянно подавлялись потребности маленького ребенка. Его невроз — финальное вытеснение реального «я» и построение надежной защитной системы — есть неизбежный результат. Если устранить эту травматическую обстановку до основной сцены раскола, то ребенок может избежать серьезного невроза. Если прекратить курс терапии до восстановления цельной личности, то выздоровления может и не произойти.
|
|
|
Почему ранние неврозы не могут быть устранены любящими родителями или учителями? У некоторых пациентов в подростковом возрасте появлялись новые приемные родители, с которыми у них складывались прекрасные отношения, доброжелательные и сердечные, и все-таки рано или поздно эти индивидуумы осознают необходимость лечения. Самые добрые приемные родители никогда не смогут сами устранить заикание ребенка, нервный тик, аллергию и т. д. Даже логопеду не удастся вылечить невротические речевые дефекты. Уход из дома в юношеском возрасте, встреча с хорошими друзьями или взаимная любовь также не смогут устранить напряжение и хронические симптомы, например такие, как псориаз (кстати, в ходе первичной терапии подобные невротические заболевания поддаются лечению). Если доброта, любовь и искренняя заинтересованность могут ослабить неврозы, то вполне понятно, что и психотерапия, проведенная внимательным терапевтом, может повернуть вспять многие неврозы, но я полагаю, что в данном случае нужен другой подход.
Невроз не может быть умиротворенным, здраво осмысленным, угрожающим или разлюбленным как способ существования. Его патологические процессы, казалось бы, готовы проглотить все, что встречается на их пути. Вы можете кормить невроз инсайтами, и он ловко проглотит их, будто это сущая безделица. Вы можете устранять одну невротическую привычку за другой, и это приведет лишь к тому, что будут найдены новые, менее явные пути для снятия напряжения. Можно пичкать невротика успокоительными лекарствами, но стоит прекратить их прием, и невроз проявится вновь во всей своей неизменной силе. Справиться с неврозом может только один из самых сильных энергетических источников — потребность быть любимым, потребность стать цельной личностью, единой духом и телом.
Отлично понимая необходимость обоснованных и строгих научных описаний, я осознаю, насколько драматичным и «потусторонним» выглядят мои последние высказывания. Вполне возможно, что некоторые читатели отвергнут первичную терапию, сочтя, что она применима только к определенным видам неврозов. Однако она применима ко всем неврозам и, возможно, даже к психозам, хотя эта тема заслуживает отдельного обсуждения. Пациенты, которых я раньше лечил методами традиционной психотерапии, никогда не испытывали ничего подобного сценам Первопричины. Однако после открытия первичной теории я пригласил некоторых из моих прежних пациентов пройти курс первичной терапии, и на этот раз мы не потерпели неудачу и обнаружили их боль. Годы психотерапевтических занятий лишь слегка затронули поверхностный слой их рациональной защиты, и мы были просто потрясены, обнаружив, сколько подавленных чувств скрывается под ним.
Невроз станет более понятным только после того, как мы рассмотрим множество переживаний, которые помешали детям жить в реальном мире. На самом деле, одним из изумительных свойств человеческого организма является то, что его реальный мир неизменно ждет своего восстановления; вероятно, реальность — неотъемлемая часть этого организма.
Пациент становится союзником первичной терапии. Его боль пребывает в подавленном состоянии долгие годы, и обычно она сама стремится найти выход. Невротическое поведение, видимо, было неосознанным поиском правильной причинной связи, все тем же стремлением найти выход. И если невротику предоставляется такая возможность, то его уже нельзя остановить, и мне думается, что именно в этом кроется причина нашего успешного лечения широкого спектра невротических типов.
Первичная терапия провоцирует некоторых невротиков на амбивалентную реакцию, учитывая то, насколько хорошо они защищены от их боли. Если защита слаба, они реагируют немедленно, поскольку чувствительная точка определена верно. Если они далеко спрятали свои чувства, они могут отвергнуть ее, сочтя примитивной, наивной или слишком рациональной. Невротику, с трудом втиснувшему себя в рамки некого сложного образа ради завоевания родительской, любви, может показаться, что эта терапия не заслуживает доверия, поскольку она не предполагает многолетней продолжительной и «мучительной» борьбы.
Первичная терапия может показаться очень простой, однако я должен сделать одно серьезное предостережение: ПРОВОДИТЬ ПЕРВИЧНУЮ ТЕРАПИЮ ДОЛЖНЫ ТОЛЬКО ХОРОШО ОБУЧЕННЫЕ И ЗНАЮЩИЕ СПЕЦИАЛИСТЫ! Иначе результаты могут быть самыми плачевными. Одна учебная группа проходила подготовку в течение многих месяцев. И не только мне, но и этим психологам-практикантам было ясно, что они еще недостаточно освоили основы теории и методики. Я хочу еще раз подчеркнуть, что крайне опасно проводить первичную терапию без квалифицированной подготовки.
Данная книга практически не включает в себя методологических деталей, и поэтому я заостряю внимание на том, что первичная терапия не является случайной, наугад выбранной методикой. Это четко спланированная программа. Есть специфические задачи, которые необходимо разрешить в ходе первых трех недель, и конкретные результаты, ожидаемые на определенных этапах из месяца в месяц. Мы имеем четкие представления о том, каким должен* быть режим питания и 'сна пациента в ходе терапии и к чему это может привести. Создавая индивидуальную терапевтическую обстановку, разные терапевты будут следовать почти одинаковым курсом.
Первичная терапия требует максимального доверия к терапевту. Несведущему терапевту пациент вряд ли сможет довериться. Но если терапевт хорошо подготовлен, то пациент почувствует это. Многие ли из нас сразу после первого рукопожатия доверят хирург, разрезать свое тело? Таким образом, нет ничего удивительного в том, что пациент после первой встречи (^терапевтом не позволит ему вскрыть нарыв своей боли.
Конец невроза во многом напоминает его начало. Он не характеризуется неким большим взрывом, особым последним глубочайшим инсайтом или острейшим эмоциональным переживанием. Это будет самый обычный день, в который у пациента возникнет новое чувство, уже не связывающее его с прошлым. Один из пациентов представлял себе конец невроза следующим образом: «Не знаю толком, чего я хотел добиться. Наверное, мне хотелось, чтобы случилось нечто очень драматичное, что могло бы соответствовать по размаху бесконечным годам моих страданий. Может быть, я надеялся стать идеальным человеком, порожденным моими невротическим воображением, то есть некой исключительной личностью, которую все наконец полюбят и оценят. Все это казалось мне таким вполне реальным…» А в итоге он просто избавился от своего невроза.
Приложение
|
|
|
