Нарративность: Альгирдас Греймас

Поиск точных понятий и когерентных систем в анализе искусства, который стал доминирующей тенденцией последней четверти нашего столетия, привел в качестве одного из главных своих достижений к исследованиям грамматики текста и, в рамках последней, к изучению феномена нарративности.

Важность этих исследований все еще высока, особенно если принимать во внимание значения слова «текст». Подобно тому, как логика имеет дело не с предложениями, а с высказываниями, грамматика текста действует в семантическом плане. Текст понимается как семантически когерентное целое, которое может быть представлено как поверхностная структура либо в естественном языке, либо в любых знаковых системах, используемых человечеством. Таким образом, понятие текста расширяется в исследованиях искусства от литературы до визуальных искусств; имеется полифония лингвистики и паралингвистики, кинезиса, проксемики, иконичности и т.п.

Нарративная грамматика есть лишь часть грамматики текста, при этом нарративные структуры не являются необходимым условием для существования текста. Тем не менее, эти грамматики создают инструментарий для анализа литературы, театрального действа, базирующегося на принципе нарративности, включая «действующих лиц» и их действия. В аспекте этих исследований нельзя не назвать работы В.Проппа, Р.Барта, Цв.Тодорова. Но человеком, сформулировавшим полную теорию нарративной структуры, был Альгирдас Греймас. Его теория прошла несколько этапов, начиная с книги Sémantique Structurale 1966 года. Важно сказать и то, что в настоящее время идеи Греймаса получают расширение в современной логике в работах Т.ван Дейка.

Начнем, пожалуй, с абриса грамматики текста в целом, в котором исследования Греймаса занимают основное положение относительно проблем нарративности.

Гипотеза, на базе которой, по собственному его признанию, ван Дейк выводит понятие макроструктуры, основывается на связи грамматики текста с достижениями трансформационно-генеративных грамматик в целом. Он говорит о том, что возможно основать гомологию между глубинной структурой предложения и глубинной структурой текста. Структурной когерентности предложения (дающей возможность проведения различения между предложением и не-предложением) соответствует макроструктура текста; в этом аспекте текстовое целое соответствует одному большому предложению. Ван Дейк называет наличие макроструктур (включая нарративные макроструктуры) центральной гипотезой своей грамматики текста. Наличие и действия действующих лиц («характеров») не являются случайными, но управляются глубинными текстуальными структурами, возникающими из наличия актантов. По сути дела, ван Дейк проводит четкое различение двух уровней анализа текстов: поверхностного уровня, подчиненного определенному типу языка, используемого для выражения значения, и глубинного уровня. Нарративные структуры анализируются на глубинном уровне в их чистой форме, свободной от того, что придается ей на поверхностном уровне. Нарративные структуры являются, тем самым, первичными по отношению к своим манифестациям.

Согласно ван Дейку, теория нарративных структур является частью теории символических действий человека и может быть объектом антропологии в той же мере, как и семиотики, лингвистики – как и поэтики. Широкие возможности, открываемые здесь для изучения исторически изменяющихся идеологий, которые моделируют виды символической деятельности человека, заключаются, по сути дела, в том тезисе, что глубинный, имманентный уровень нарратива комбинирует не только универсальные структуры нарратива, но также и универсальные виртуальные структуры человеческого мышления.

Универсальная структура, которая имеется здесь в виду и которую Греймас называет семиотическим квадратом, впервые была формализована Апулеем из Мадавры (который нам больше известен как автор «Метаморфоз») на основе учения Аристотеля. Семиотический квадрат, воспринятый схоластами, хорошо известен в традиционной логике как «логический квадрат».

Говоря о семиотическом квадрате, уместным представляется воспроизведение его пояснения, данного в объяснительном словаре по семиотике А.Греймаса и Ж.Курте, перевод на русский язык которого имеется в сборнике «Семиотика» (М., 1983). «Под семиотическим квадратом понимают зрительное представление логической организации (членения) той или иной семантической категории. Элементарная структура значения, когда она определяется – на первом этапе – как отношение по меньшей мере между двумя членами, опирается лишь на различие типа оппозиции, которое характеризует парадигматическую ось языка: оно, следовательно, достаточно для установления парадигмы, состоящей из n членов, но оно еще не позволяет само по себе различать внутри этой парадигмы семантические категории, основанные на изотопии («родстве») различительных черт, которые могут быть в них выявлены. Необходима типология отношений, благодаря которой можно будет отделить признаки внутренние, конституирующие данную категорию, от тех признаков, которые являются для нее посторонними.

Лингвистическая традиция в период между двумя войнами предписывала бинарное понимание категории. Лишь немногие лингвисты, как, например, В.Брендаль, утверждали – опираясь на сравнительные исследования категорий морфологии, - что существуют структуры многополюсные, включающие в себя до шести связанных между собой членов. Один из защитников бинаризма Р.Якобсон сам тем не менее пришел к признанию существования двух типов бинарных отношений – отношений типа А/ØА, характеризующихся оппозицией вследствие наличия и отсутствия определенного признака, и отношений типа А/не-А, так или иначе манифестирующих один и тот же признак, который присутствует в обоих случаях в различных формах. Опираясь на эти достижения лингвистики, стало возможным построить типологию межкатегориальных отношений.

Первое порождение членов категории. Если мы назовем оппозицию А/не-А семантической осью, не упуская при этом из виду, что логическая природа этого отношения остается неопределенной, то мы заметим, что каждый из двух членов этой оси способен сам вступать в новое отношение типа А/ØА. Представление этого множества отношений примет тогда форму квадрата:

А не-А

 

Ø(не-А) Ø А

Остается теперь определить эти отношения.

А) Первое отношение А/ØА, характеризующееся невозможностью наличия обоих членов одновременно, назовем отношением противоречия: это его статическое определение. С динамической точки зрения можно сказать, что противоречащий член ØА (или Ø(не-А)) порождается операцией отрицания, произведенной с членом А (или не-А). Таким образом, исходя из двух первичных членов можно породить два новых противоречащих члена (члены первого порождения).

Б) Вторая операция – это операция утверждения: осуществленная над противоречащими членами (А, не-А), она может выступать как импликация и представлять два первичных члена как результат пресуппозиции утверждаемых членов (ØА É не-А; Ø(не-А) É А). Если, и только если, это двойное утверждение производит в конечном итоге эти две параллельные импликации, мы вправе утверждать, что два первичных пресуппозированных члена являются членами одной и той же категории и что выбранная семантическая ось является конституирующей для данной семантической категории. Напротив, если ØА не имплицирует не-А и если Ø(не-А) не имплицирует А, то первичные члены А и не-А со своими противоречащими членами относятся к двум разным семантическим категориям. В первом случае говорят, что операция импликации, установленная между членами (ØА и не-А) и (Ø(не-А) и А), есть отношение дополнительности (комплементарности).

В) Оба первичных члена являются членами обусловленными (пресуппозированными); кроме того, они характеризуются способностью сосуществовать (или, в терминах логики, быть одновременно истинными или ложными: критерий, который трудно применим в семиотике); можно сказать, что они находятся в отношении взаимной пресуппозиции или, что сводится к тому же, в отношении противоположности (контрарности).

Теперь мы можем в окончательном виде представить то, что мы называем семиотическим квадратом:

S1 S2

 

ØS2 ØS1

где отношение противоречия,

отношение противоположности

отношение дополнительности

S1 – S2 ось противоположных членов

ØS2 - ØS1 ось субпротивоположных членов

S1 - ØS1 позитивная схема

S2 - ØS2 негативная схема

S1 - ØS2 позитивное указание (позитивный дейксис)

S2 - ØS1 негативное указание (негативный дейксис)

Последний вопрос, на котором необходимо остановиться, - это существование бинарных семантических категорий в узком смысле слова (конституирующим отношением которых является отношение не противоположности, а противоречия), таких, как, например, утверждение/отрицание. Ничто не мешает представить и такие категории в виде квадрата:

утверждение отрицание

 

= =

 

Øотрицание Øутверждение

Здесь ясно видно, что отрицание отрицания равно утверждению. Из вышеизложенного следует обобщенный вывод, что семантическую категорию можно считать построенной на отношении противоречия, когда отрицание ее первичных членов производит тавтологические импликации. Подобная дефиниция таксономического характера удовлетворяет традиционной логике, которая может оперировать субституциями в обоих направлениях (не ориентированными), заменяя «утверждение» на Ø «отрицание» или наоборот. В лингвистике дело обстоит иначе: дискурс сохраняет следы произведенных ранее синтаксических операций:

франц. Oui Non

 

si

Член si несомненно тождествен oui, но он в то же время преполагает в форме имплицитной пресуппозиции предшествующую операцию отрицания. Целесообразно поэтому в семиотических описаниях использовать – даже для категорий, основанных на принципе противоречия (контрадикторных), - каноническое представление в виде квадрата.

Второе порождение членов категории. Мы видели выше, как две параллельные операции отрицания, произведенные с первичными членами, позволили породить два противоречащих члена и как две импликации установили отношения дополнительности, определяя, одновременно, отношение противоположности, которое стало таким образом очевидным между двумя первичными членами. Важно теперь указать первые следствия из построенной таким образом модели отношений:

- ясно, что четыре члена категории определяются не субстанционально, но исключительно как точки пересечения, как конечные точки отношений: это удовлетворяет структурному принципу, провозглашенному Соссюром, согласно которому «в языке нет ничего, кроме различий».

- Отметим также, что, исходя из проекции противоречащих членов, внутри квадрата было обнаружено четыре новых отношения: два отношения противоположности (ось противоположных членов и субпротивоположных членов) и два отношения дополнительности (указание позитивное и указание негативное).

- Так как всякая семиотическая система представляет собой иерархию, то отношения, в которые вступают члены системы, могут в свою очередь выступать как члены, устанавливая между собой иерархически более высокие отношения (функции, играющие роль функтивов, по терминологии Л.Ельмслева). В таком случае можно говорить, что два отношения противоположности вступают между собой в отношение противоречия и что два отношения дополнительности устанавливают между собой отношение противоположности. Иллюстрацией этого положения может служить следующий пример:

 

 

Истинность

S1 S2

быть казаться

 

тайна обман

 

 

Ø S2 Ø S1

не казаться не быть

 

ложность

Можно, следовательно, признать, что истинность и ложность являются противоречащими метачленами, тогда как тайна и обман – это противоположные метачлены. Метатермины и категории, которые они конституируют, рассматриваются как члены и категории второго порождения.

Третье порождение членов категории. Проблема третьего порождения членов остается нерешенной. Сравнительные исследования В.Брендаля показали, что внутри сети отношений, которая организует грамматические категории, существует сложный (комплексный) и нейтральный члены, являющиеся результатом установления отношения “и…и” между противоположными членами. Комплексный член возникает при объединении членов оси противоположных членов (S1 + S2), тогда как член нейтральный возникает в результате сочетания членов оси субпротивоположных членов (ØS1 + ØS2). В некоторых естественных языках оказалось даже возможным производить комплексные члены позитивные и комплексные члены негативные, в зависимости от того, преобладает ли тот или другой из двух членов, вступающих в сочетание.

Для объяснения образования таких членов были предложены различные решения. Не желая добавлять к ним еще одну гипотезу, мы будем считать, что проблема еще остается открытой и ждет более точных описаний. Важность ее нельзя недооценивать: известно, что в культовых, мифологических, поэтических и т.п. дискурсах прослеживается особое предпочтение к использованию комплекных членов категорий. Решение данной проблемы сопряжено с трудностями потому, что это требует признать существование очень сложных и, вероятно, противоречивых синтаксических путей, которые и приводят к этому роду образований.»

Несомненным вкладом Греймаса является приложение универсальной модели (семиотического квадрата) к нарративным структурам. Он постулирует то положение, согласно которому нарративный синтаксис основывается на трансформации четырех элементов модели. Операции упорядочены в серии и, таким образом, первая трансформация может идти в расчет в последующих транформациях. Грамматика имманентного уровня порождает все рассказы (récits) через поверхностный уровень.

Если синтаксическая операция является одним из базовых понятий фундаментальной грамматики, она соответствует на поверхностном уровне синтаксическому действию (faire). Проблема в данном случае заключается в переходе от логических операций к принципам нарративности, до сих пор трактуемым на абстрактном уровне. Попытаемся шаг за шагом представить эту операцию, вводя одновременно базовые понятия системы Греймаса.

Переход от логических операций к синтаксическому faire и от предложения к нарративу значит в первую очередь, что субъект анализа становится «тем, кто делает…», но не в терминах содержания данного нарратива, а в терминах синтаксиса, который может порождать все возможные нарративы. В этом анализе категории ближайшего уровня становятся актантами, а логические отношения проявляются в качестве функций. Актант есть класс «действующих лиц» в широком смысле этого слова, которые в своих различных манифестациях в нарративе обладают той же самой функцией. Актанты проявляются как определенные силы в данном тексте и никоим образом не эквивалентны конкретным действующим лицам рассказа или драматическим персонажам пьесы. Причины таковы:

1. Актант может быть абстракцией (Бог, Свобода), или коллективным действующим лицом (хор в античной трагедии, группа действующих лиц, выполняющих одни и те же задачи – подобно солдатам армии), или могут быть представлены различными действующими лицами, все из которых поступают определенным образом.

2. Одно действующее лицо может одновременно или последовательно принимать различные актантные функции.

3. Актант может быть или не быть представлен «на сцене», не обязан появляться в репликах действующих лиц – он может просто быть общим абстрактным понятием, представленным на идеологическом уровне игры (пьесы).

Основывая свои рассуждения на оппозициональном уровне функций, Греймас различает три пары актантов: субъект – объект, дающий – получатель, помощник – оппонент.

В некоторых случаях два актанта могут представлять одну и ту же функцию, но в общем мы должны иметь дело с одной силой, руководимой своим собственным действием, например, дающий = субъекту, разыскивающему определенный объект для получателя. Те, кто помогает субъекту в его поисках, являются актантом-помощником, и те, кто препятствует этому, - актантом-оппонентом.

Абстрактный и коллективный характер актантов в явном виде представлен примерами Греймаса, иллюстрирующими в терминах актантов историю Св.Грааля. Здесь субъект проявляется как рыцари Круглого Стола, объект – как Грааль, отправитель (дающий) – Бог, получатель – Человечество, помощники – святые и ангелы, и, наконец, Дьявол и его приспешники – оппоненты. Получатель и даритель могут проявляться, как это обычно и бывает, как абстрактные понятия, и они наиболее часто выражают мотивацию субъекта к совершению определенного действия.

Следует отметить также, что пара отправитель-получатель обусловливает идеологию субъекта. Греймас в качестве примеров представляет две философские модели. Одна является классической моделью, в которой субъектом является Философия, объектом – Мир, дающим – История, получателем – Человечество, помощником – Дух, Оппонентом – Материя. Другой моделью является марксистская модель, в которой субъектом являются люди, объектом – бесклассовое общество, дающим – История, получателем – человечество, оппонентом – буржуазия, помощником – рабочий класс. В обоих случаях дающий и получатель проявляются как абстрактные понятия и указывают на идеологические понятия или ценности, к которым субъект стремится. Пара дающий-получатель является наиболее двусмысленной в актантной модели Греймаса, но, с другой стороны, поскольку актанты должны быть определены a posteriori, после знакомства со всеми репликами, дающий может интерпретироваться как источник знания субъекта. А получатель – как группа людей или человечество в целом, которые получают сообщение – объект, разыскиваемый субъектом.

Главной характерной чертой актантной модели Греймаса является дифференциация между актантами – определенными силами, пронизывающими повествование, и действующими лицами, представленными в повествовании. Актанты принадлежат к синтаксическому порядку повествования, действующие лица – к порядку семантическому, будучи проявлениями, манифестациями актантов. В целях ясности и когерентности в таком представлении теории Греймаса следует выделить его дальнейшую разработку, вводящую дифференциацию «актант-актер-действующее лицо». Следует заметить, что при попытке выделить актанты в некотором тексте необходимо помнить базовое допущение Греймаса о синтаксическом характере актантной структуры и синтаксической аналогии между текстом и предложением. Как только мы открываем отношения и силы, прочитав целое предложение, мы должны a posteriori определить актанты.

Обратимся к понятию синтаксического faire. Оно имплицирует введение в грамматику антропологического измерения (пространства); подобное введение можно специфицировать следующим образом:

1. Указанное faire (действие) не является «реальным» действием, расположенным в семиотике мира, но является действием лингвистическим (если не определять, какой «язык» используется – естественный или визуальный). Действие в этом смысле формирует сообщение – объект, расположенный в процессе коммуникации, имплицируя существование дающего и получателя. Действие кодируется в сообщении, объективируется в нем и имплицирует передачу между дающим и получателем. Результатом является процесс коммуникации, который, в свою очередь, имплицирует антропоморфный характер актантов.

2. Если, вместо представления логической операции, которая является автономным металингвистическим процессом, мы введем понятие субъекта действия, того, кто «делает» нечто, мы имплицируем человеческий субъект. Иначе говоря, действие будет специфицироваться маркером «человеческое».

Таким образом, faire является антропоморфным двояко: либо как действие, предполагающее свой субъкт, либо как сообщение, в котором оно объективируется и имплицирует существование направленной передачи между дающим и получателем. Переход от фундаментального (глубинного) к поверхностному синтаксическому уровню представлен в случае простого нарративного произнесения (Énoncé narratif, EN) следующей формулой: EN = F(A), где действие (faire) в процессе актуализации называется функцией (F), а субъект функции называется актантом (A). Операции фундаментальной (глубинной) грамматики могут быть конвертированы в EN, минимальной формой которого является F(A).

При обсуждении понятия действия мы должны обсудить понятие модальностей. Это определенные выражения, применяемые к высказываниям, такие, например, как возможность, невозможность, необходимость и подобные. В нарративе модальности являются необходимыми конституентами рассказа, обусловленными всей последовательностью действий как глобальной конституентой: модальная категория берет “заряд” конституенты и сообщения и организует его через обоснование определенного типа отношений между конституирующими лингвистическими объектами. Например, если определенный класс функций специфицирован маркером “хотеть” (voulоir), актанты будут появляться как актанты-субъекты. «Хочу» есть антропоморфный маркер, который ставит актант в позицию субъекта или, другими словами, выделяет его как оператора действия. Здесь, помимо дескриптивных произнесений (Énoncé descriptif, ED) можно иметь и модальные произнесения (Énoncé modal, EM). «Джон хочет, чтобы Питер ушел» - модальное, а «Питер хочет уйти» – дескриптивное. В первом Джон является актантом-субъектом, а Питер – актантом-объектом, во втором Питер является актантом-субъектом.

Таким образом, модальное произнесение будет появляться как EM = F: хотеть(S,O), или мы можем сказать, что модальное произнесение есть функция маркера “хотеть”, указывающая на субъект и на объект и в то же самое время разделяющая их. Если добавить еще одно ограничение, постулируя, что субъект модального и дескриптивного произнесений является одним и тем же, то можно сказать, что синтаксическое faire является трансформацией виртуальной программы в актуализированную программу.

Модальность «хотеть» допускает конструкцию модальных произнесений с двумя актантами: субъектом и объектом. Ось «хотения» или желания, соединяющая их, разрешает последовательно интерпретировать их как виртуально действующих субъект и объект, которые могут достичь модальной оценки. К базовой модальности желания Греймас добавляет также эпистемические и алетические модальности «знание» (savoir) и «возможность» (pouvoir).

Фундаментальная последовательность модальных оценок Греймаса может быть представлена как хотеть-знать, то есть как быть способным-делать (vouloir-savoir-pouvoir-faire).

Эти оценки организуют определенные типы отношений на синтаксическом уровне. На поверхностном уровне мы должны иметь дело с эквивалентом трансформаций – актуальным «действием», которое Греймас называет представлением (performance). Если нарративное произнесение состоит из некоторого числа представлений, это значит, что оно представляет также и вводные попытки достичь модальных оценок, согласно представленной выше последовательности.

Иерархия модальных оценок является основой для организации синтагматической последовательности представлений в указанном смысле. Актант-субъект должен вначале хотеть или желать достичь цели, но этот факт не является единственным представлением, необходимым для ее достижения. Он должен знать путь достижения цели для того, чтобы быть способным соответственно действовать. В ситуации, где субъект обладает знанием о необходимости действовать, он называется «знающим субъектом» (sujet savant). В ситуации, в которой знающие субъекты обладают в то же самое время модальной оценкой «быть способным», они называются «способными субъектами» (sujets puissants), обладающими возможностью достижения цели.

Приобретение модальной оценки (желание, знание, способность) может быть проявлено через получение логического объекта или некоторой информации, которая дает возможность субъекту достичь правильного решения. Объект или информация в дальнейшем проявляются в качестве помощника.

Проблема модальных произнесений обладает особым интересом в случае драмы. После первого прочтения пьесы можно видеть действия действующих лиц и мотивации этих действий. Следующим шагом становится абстрагирование от действий представлений и придание модальных оценок. Субъекты представления станут актантами – главными силами драмы, которые могут классифицироваться как желание, знание и способность (не-способность) действовать. Анализ становится объективным, основанным на данных и фундаментальной, и поверхностной грамматик.

Мотивации могут быть очевидными с самого начала текста, и далее мы знаем, что мы должны делать со знающим субъектом; но может случиться, что мотивации остаются непознанными до самого конца и, таким образом, синтагма представлений актанта квалифицирует его как актант, который желает действовать, но не обладает знанием или способностью действовать. В этом случае представление актанта ограничивается желательностью (vouloir) достичь цели, например, изменить свою жизнь без определенного знания о том, что эти изменения могут принести.

Надо иметь в виду, что интерпретация нарративных произнесений зависит от структур, являющихся и неизменными, и предшествующими вербализации. Имеется в виду вербализация как определенный шаг в артикуляции смысла.

Греймас очищает, утончает свое первое понятие актанта через еще одно обращение к семиотическому квадрату. Обратим внимание на отношение импликации S1 É ØS2 и S2 ÉØ S1. Если мы утверждаем на конце контрарной оси субъект или объект, или дающего и получателя S1 и S2, то на концах оси импликации мы получим понятия анти-субъекта и негативный объект, или негативного дающего (анти-дающего) и негативного получателя (анти-получателя).

Анти-актанты могут быть специально разделены в текстах, в которых имеется строгое подразделение хороших и плохих групп актантов и в конце которых понятия оппонента и помощника недостаточны для представления всей сети взаимоотношений. Примеры актанта-субъекта и анти-актанта-субъекта (анти-субъекта) могут быть найдены в “Гамлете” В.Шекспира, где отец является дающим, Гамлет – субъектом, Клавдий – объектом, а Мать и Полоний – оппонентами. Ввиду развития ситуации сын Полония, Лаэрт, становится не только оппонентом, но и анти-субъектом.

На этой стадии развития нарратива те, кто был помощником Гамлета, становятся негативными анти-актантами, и те, кто был его друзьями, становятся негативными актантами.

Следующий шаг в развитии связан с понятием представления (performance). Это понятие, напомним, связано с субъектом действия (sujet-du-faire), который должен достичь предписанной модальности. Здесь терминология становится более точной, благодаря более последовательному применению терминологии трансформационно-генеративной грамматики.

Понятию представления соответствует двойственное понятие компетенции – в смысле быть в обладании генеративной системой (в терминах Соссюра следует говорить о langue и parole). В нарративах компетенция является последовательностью модальностей, которых должен достичь субъект.

Если дело обстоит так, что компетентный субъект отличен от представленного субъекта, они не конституируются вокруг двух различных актантов, но являются двумя различными примерами одного и того же актанта. Примером является “Профессия миссис Уоррен” Б.Шоу: здесь два примера одного и того же актанта – Виви является компетентным субъектом, а сама миссис Уоррен спонтанно представляет действия, дающие Виви достичь финального решения.

Между абстрактным синтаксическим актанциалом и его конкретной поверхностной реализацией в нарративе Греймас вводит посредническое понятие актера (acteur) и роли. Хотя эти понятия появились в его ранних работах, они окончательно развернуты в «Les actants, les acteurs et les figures» (1974).

Стартовой точкой для нового определения Греймаса в более ранних наблюдениях было то, что один актант может быть репрезентирован посредством многих действующих лиц и что одно действующее лицо может принимать несколько актанциальных ролей. Простое понятие действующего лица (personnage) дает недостаточно для анализа этого феномена и приводит к необходимости введения понятия актера – семиотического термина, который не имеет ничего общего со значением участника пьесы (постановки пьесы), или comédien.

В объяснении данного понятия может быть достаточно начать с лингвистической аналогии. Лексическая единица (lexème nominal) есть манифестация глубинной семантической структуры на поверхностном уровне. Она является пучком семантических маркеров (sème), но такой пучок (в обычном языке – «слово») не обладает индивидуальностью. Переходя от лингвистики к нарративной теории, мы можем заменить понятие семантических маркеров понятием характеристических черт, основанных на типе действия, представленного нашей гипотетической единицей – актером. Это элемент с маркером (+человеческое), который характеризуется идентичным функционированием в различных ситуациях, даже если он функционирует под различными именами.

Так, просители руки принцессы в сказках, хотя и индивидуализированы в качестве конкретных действующих лиц, имеют одну общую функцию: претендовать на руку принцессы. Таким образом, они являются одним и тем же актером, хотя и не одним и тем же актантом; только один из них, победитель, является актантом-субъектом, остальные же – актантами-оппонентами. Два актанта – субъект и анти-субъект – могут быть объединены в одном актере. Именно такую ситуацию можно наблюдать, если рассмотреть внутреннюю борьбу в «Фаусте». Различные актанты и различные актантные роли могут быть манифестированы в одном актере, и, наоборот, актантные роли могут быть разделены среди многих актеров, соответствуя тем самым более сложным единицам, нежели «голым» актантным структурам.

Суммируем: актанты являются абстрактными элементами синтаксической глубинной структуры, которые могут служить в качестве основы для некоторого числа различных текстов. Актеры также являются абстрактными элементами, но уже семантического характера; они являются семантическими понятиями, выведенными из индивидуальной истории, отдельного текста, в которых они формируют актерские структуры. Актантные структуры являются единицами общего нарративного синтаксиса, связанными (via семантический квадрат) с общими единицами означающего процесса, актерские структуры являются семантическими единицами, находящимися в основе данной истории с определенным значением. Они являются посредниками между общими правилами и их поверхностными значениями или манифестациями в конкретных действиях действующих лиц.

Последними факторами на семантическом уровне, которые вводит в своей системе Греймас, являются фигуры. Данное понятие взято из глоссематики Ельмслева: фигура есть минимальная категория значения в плане содержания подобно тому, как фонема является минимальной единицей естественного языка в плане выражения. Фигуры содержания явно представлены через посредство минимальных семантических оппозиций. В паре девушка - юноша имеется фигура «мужское»-«женское» (пол), в то время как в паре девушка - телка имеется фигура «человеческое»-«животное». Фигура первой пары является частью содержания слов женщина, девушка, мать, корова, овца, курица, равно как и слов мужчина, юноша, отец, бык, баран, петух. Фигура второй пары есть часть содержания слов юноша, девушка, ребенок, цыпленок, барашек, теленок, равно как и слов мужчина, женщина, взрослый, петух, кобыла, жеребец.

Базовым для принятия Греймасом понятия фигуры Ельмслева явился его тезис, согласно которому нарративные формы являются частными примерами форм семиотического содержания. Фигуры являются организующим принципом значения (смысла) дискурса. Они создают дискурсивные конфигурации, которые существуют независимо от нарративных конфигураций текста. Нарративная программа дискурса относится к дискурсивному словарю, в котором фигуры являются минимальными единицами в качестве «форм содержания», они создают конфигурации, которые реально приходят из универсума человека.

Например, фигура «солнце» является точкой отправления для сети взаимосвязей, которые могут быть расположены в различных контекстах и могут появиться в различных конфигурациях в дискурсах, которые могут использовать только часть своих виртуальных значений, таких как лучи, свет, тепло, воздух, облака, ясность и даже боги.

Эти конфигурации организуют текст в дискурсивном плане, как актантные роли организуют нарративный план. В дискурсе такие конфигурации формируют синтагматическую цель, и в основе такой синтагмы находится тематическая роль. Это может быть выставлено напоказ сведением синтагмы конфигураций к одному фигуративному курсу. В качестве второго шага мы различаем в таком курсе простую тематическую роль, которая манифестирует себя в различных конфигурациях.

Тематические роли являются семантическими элементами, они, в свою очередь, принимают «заряд» синтаксиса нарративной грамматики – актантной системы – и они принимают актантные роли. Процесс семантического инвертирования синтаксической системы был обоснован Греймасом на базе его понятия актера. Фигуры тематических ролей становятся эквивалентными актерам.

На синтаксическом уровне актер обладает по меньшей мере одной актантной ролью (ролью в структуре сил, действующих в нарративе); на семантическом уровне актер обладает тематической ролью (ролью носителя значений в структуре содержания нарратива). Актантные роли и тематические роли конвергируются в актере, делая возможными их трансформации, оперируя нарративными объектами и принимая участие в получении и потере модальных оценок.

Введение понятий фигур и тематических ролей служит в каркасе системы Греймаса нескольким целям. Они равняются, как опосредующие понятия, переходу от дискурсивных к нарративным структурам, связывая вместе грамматические и семантические компоненты системы.

В анализе нарративных текстов теория Греймаса дает точное, хорошо определенное значение традиционному интуитивному понятию текста. В частности, в изучении драмы описание тематических ролей делает возможным введение в обсуждение психологических, социальных и политических проблем, которые могут быть манифестированы в актерах, поскольку актеры в его системе принадлежат к семантическому плану нарратива.

Говоря в целом, следует отметить, что нарративная грамматика Греймаса в ее до конца развитой форме отводит должное место семантическому компоненту. Она дает средства для изучения артистичности нарративной композиции в адекв

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: