Великое нашествие 1237—1240 годов

После удачно проведенного в 1223 году пробного набега на Русь татары вовсе не растворились в степи и не исчезли, как, на­верное, надеялись и считали русские. На самом деле татары пошли на восток, вторглись на земли волжских булгар. Здесь они впервые столкнулись с более серьезным противником по сравнению с тем, что встречался раньше: арабский историк Ибн-ал-Асир описывает, как татары несколько раз попадали в устроенные булгарами засады и потеряли значительное число своих войск. Они отступили из этого района, по-видимому, в некотором беспорядке — Ибн-ал-Асир утверждает, что лишь немногие остались в живых. Затем татары пошли на юг, к Саксину ⁷⁰, расположенному в устье Вол­ги, и там соединились с основными войсками Чингис-хана ^7|, кото­рые возвращались в Монголию после разгрома Джелал ад-Дина, сына Мухаммеда II, ставшего после Мухаммеда хорезмским ша­хом, и захвата столичного города Ургенч, расположенного к югу от Аральского моря.

В 1227 году Чингис-хан умер и ему наследовал его сын Угедей, ставший хаканом, кааном, или великим ханом. Планы круп­ного вторжения в Восточную Европу обсуждались на курилтаях 1227 и 1229 года, но предпринято было только два пробных набе-

га (больше похожих на молниеносные удары, чем на нашествия) на земли к востоку от Волги. В 1229 году два военачальника, Субедей и Кокетей, были посланы в степи к северу от Каспия, где они разгромили саксинов ⁷² и половцев, которые «възбегоша.. к болгаром», тогда же булгарские заставы были разбиты около реки Яик (со­временное название — Урал, самая северная из рек, впадающих в Каспийское море). Субедей и Кокетей не стали, однако, продол­жать вторжение на земли булгар, а булгары были настолько встре­вожены происходящими событиями, что стали искать нового союза с русскими на западе.

В источниках упоминается только еще одно нападение на зем­ли, соседствовавшие с русской территорией, происшедшее в 1232 году. На этот раз в русских летописях приводятся хоть какие-то сведения, а именно: «Придоша татарове и зимоваша, не дошедше Великого града болгарьскаго» ⁷⁴. Татищев дает чуть более подробное описание, добавляя, что булгары попросили великого князя Юрия о военной помощи, но она не подошла, и что татары «попле-ниша и покориша многу Нижнюю землю Болгорскую и грады разориша» ⁷⁵.

В период передышки, последовавшей за первым татарским нашествием 1223 года, русские не могли не осознать, что враг стоит у их порога, ведь они знали о поражениях булгар в 1229 и 1232 го­дах. Однако не было предпринято никаких шагов для укрепления обороны восточных или южных границ. Поразительный пример: со времени основания в 1221 году Нижнего Новгорода в месте слияния Оки и Волги не было построено никаких укреплений или крепостей; да и этот город ничего не дал, когда пришло время на­шествия, так как татары не пошли вдоль Волги, а ударили далеко к югу от Нижнего Новгорода, в глубь территории Рязанского княжества.

Окончательное решение о нашествии на Восточную Европу бы­ло принято на курилтаях 1234 года. Размах предстоящего похода был столь огромен, что Угедей хотел сам встать во главе войска. Его смог отговорить только его племянник Мунке, убедивший Угедея, что верховный правитель не вправе так рисковать собой. Во­семь внуков Чингис-хана были посланы на запад, включая двух будущих великих ханов (Гуюка и Мунке) с опытным уже воена­чальником Субедеем «и некоторыми другими». Первым вышло войско под началом Батыя (или Бату, сына старшего сына Чингис-хана, Джучи) и трех его братьев. В феврале-марте 1236 года остав­шаяся часть пошла на запад и встретилась с Батыем возле границ земли булгар — вероятно, на реке Яик ⁷⁶.

Перед началом вторжения на Русь татарские войска разгроми­ли все возможные центры сопротивления к востоку и юго-востоку от русских княжеств. На территории Волжской Булгарии были уничтожены основные города Биляр, Булгар, Кернек, Жукотин и Сувар. Затем были покорены окружающие племена: черемисы (мари), башкиры, мордва и буртасы, а также саксинцы из района устья Волги ⁷⁷. К западу и юго-западу от Саксина войска Мунке обезвредили осетин на Северо-Кавказской равнине и тех половцев,

которые кочевали в Дешт-и-Кипчаке ⁷⁸. К осени 1237 года у татар уже не оставалось потенциальных врагов к востоку от Владимиро-Суздальского, Муромо-Рязанского, Черниговского и Южно­переяславского княжества. Ничто не препятствовало началу на­шествия в Восточную Европу.

'""Великие татарские походы на русские земли, длившиеся три года (1237—1240) можно разделить на два этапа: первый — нашествие на северо-восток Руси (декабрь 1237 — весна 1238 года); второй — действия на юге и юго-западе Руси (1239—1240 годы), и в случае с нашествием 1223 года, нет недостатка в рус­ских источниках, хотя они часто приводят путаные и противоре­чивые сведения, а восточные историки, арабские и персидские, не добавляют ничего ценного — только лишь несколько подтверж­дающих подробностей.

Три летописи включают в себя или отражают ранние источники по первому этапу нашествия: во-первых, это рассказ в Лаврентьевской летописи, основанный на великокняжеской летописи Юрия Всеволодовича Владимирского. Как и следовало ожидать, основные эпизоды связаны с Великим княжеством Владимирским: осада столичного города, поражение Юрия, Коломенская битва и взятие Москвы. К ним добавлены как-то невразумительно изло­женная история пленения и гибели племянника Юрия Василька Константиновича (этот рассказ был создан в Ростове) и одна или две вставки позднего происхождения, имеющих в целом декора­тивно-стилистический характер и не представляющих научного ин­тереса. Тон историй, содержащихся в Лаврентьевской летописи, сухой, нерасцвеченный, явно указывает на их современное собы­тиям происхождение. Второй источник — это описание в Новгород­ской Первой летописи. Оно составлено из двух различных источ­ников: не дошедшей до нас летописи рязанского происхождения и записи новгородца. Самые богатые фактами и современные собы­тиям описания — это эпизоды взятия Рязани на юго-востоке и осады Торжка на северо-западе, каждый из которых написан, по-види­мому, свидетелем событий. В целом версия Новгородской Пер­вой летописи по содержанию, стилю и идеологической направлен­ности резко отличается от описания в Лаврентьевской летописи: многие факты противоречат приводимым в Лаврентьевской лето­писи; политические оценки, в частности критика великого князя владимирского за то, что он не послал военную помощь сражав­шейся Рязани, не имеют ничего общего с позицией летописца Юрия. В тех частях летописи, которые созданы в Рязани, отношение к захватчикам строго нейтральное — их не называют ни «злыми», ни «безбожными», ни «пьющими людскую кровь», ни «нехристями», а причины гибели Рязани объясняются «грехами» русских и меж­княжеской борьбой («ненависть братьев к братьям»), тогда как эпизоды чисто новгородского происхождения отличает значитель­ный обличительный пафос, направленный против татар, отсутствую­щий, кстати, не только в рязанской, но и во владимиро-ростовской версии. Новгородский летописец называет татар «льющими хри­стианскую кровь», «беззаконными сынами Измаила», «безбож-

ными и язычниками», «проклятыми» и т д. Новгород, который никогда не был занят захватчиками, мог позволить себе более враждебное отношение к завоевателям, чем те, кто чудом уцелел в Ря­зани, скажем, или во Владимире

Третья летопись, описывающая первый этап похода Батыя, Ипатьевская, последовательно отражает один из южнорусских источников. Ей недостает подробностей, местами она туманна, неточна или путана и содержит лишь несколько фрагментов дополнительных сведений, происходящих, вероятно, из устных легенд, бытовавших в Южной Руси в эпоху после нашествия С идеоло­гической точки зрения эта летопись представляет интерес лишь постольку, поскольку явно пытается очернить князей Суздальской земли, по отношению к которым летописец-южанин вряд ли мог питать какие-либо добрые чувства.

Что касается описаний, содержащихся в более поздних летописях XV и XVI веков, то они, по сути дела, не дают никаких но­вых фактов — все, что они делают, это приводят в порядок и сво­дят вместе ранние версии, устраняя несоответствия и противоре­чия, и, не жалея слов, усиливают впечатление краха, ужаса и все­общего разрушения ⁷⁹. Только несколько мелких подробностей добавляет к основному описанию в Новгородской Первой летописи автор компилятивной «Повести о разорении Рязани Батыем», но, в целом, этот рассказ совпадает с версией новгородского лето­писца и восходит к несохранившейся рязанской летописи ⁸⁰

ранней зимой 1237 года татары появились на юге Рязанского княжества, более чем в 200 километрах от столицы. Разбив временный лагерь где-то в окрестностях современного Тамбова, они якобы послали посольство в Рязань и потребовали, как сообщает летописец, десятую часть во всем, «в людех, и в князех, и в коних», но, по всей видимости, просто предложили немедленно сдаться. Трудно сказать, каков был ответ рязанцев. Им не приходилось раньше иметь дело с татарами (они не участвовали в попытке русских отбить татарское нападение в 1223 году), и, вероятно, летописец прав, когда сообщает, что рязанские и муромские князья отправили посольство к своему союзнику и фактическому сюзерену, владимирскому князю Юрию, с просьбой о военной помощи Ясно, что сопротивляться было бессмысленно, особенно с учетом того, что никакая военная помощь из Суздальской земли в кратчайшие сроки не пришла ⁸¹. Сначала была разгромлена южная половина княжества: пали расположенные к юго-западу от Рязани Белго­род и Пронск ⁸². Затем татары двинулись на столицу

Осада Рязани началась 16 декабря. К 21 декабря все было кончено. Каковы были потери и какой ущерб был нанесен городу, оценить невозможно. «Повесть о разорении Рязани Батыем» говорит о всеобщей гибели от меча и утопления, пожарах и мародер­стве, летопись сообщает, что убили «князя (Юрия Ингваревича) и княгыню, и мужи, и жены, и дети, черньца и черноризиць, и иерея» и о поругании «черницам и попадьям и добрым женам и девицам пред матерьми и сестрами» ⁸³. Но в обоих случаях выражения все-

I 18

 

 

обшей погибели — не более чем общие места, используемые в летописи для описания катастроф, ввергавших время от времени рус­ские города в руки захватчиков, а в «Повести» — эти клише используются для усиления чувства неотвратимости бедствий, чувства, которое пронизывает все произведение. Мы можем только сказать, что падение столичного города означало конец действенного со­противления татарам в Рязанском княжестве. Оставался, однако, отряд под началом брата Юрия Ингваревича Романа, который соединился с силами, посланными с некоторым запозданием вели­ким князем владимирским Юрием. Русские дружины встретились в Коломне, самом северном городе Рязанского княжества, возле слияния рек Оки и Москвы. Здесь соединенные силы были окру­жены и разбиты, Роман и посланный Юрием воевода Еремей убиты, сыну же Юрия Всеволоду удалось спастись бегством и сообщить своему отцу во Владимир, что татары уже находятся у границ Суздальской земли.

Столица и крупнейший город Суздальской земли Владимир после Рязани был для татар следующей мишенью. Москва, в то время не более чем маленький городок или укрепленная застава, почти не оказала сопротивления: местный военачальник был убит, а другой сын Юрия, Владимир, взят в плен или убит ⁸⁴. Но Москва на некото­рое время задержала татар, что позволило Юрию предпринять единственно возможные, по его мнению, оборонительные меры против захватчиков: он решил уйти из столичного города Владимира. Оставив жену и двух сыновей, Всеволода и Мстислава, с дружиной под началом некоего Петра Ослядюковича, Юрий двинулся с основным войском на северо-запад и, перейдя Волгу под Угличем, разбил свой лагерь на реке Сить, примерно в 30 километрах к западу от Волги. Вместе с ним были три его племянника, сыновья Констан­тина Василько, Всеволод и Владимир. Призвав своих братьев Ярослава и Святослава, Юрий, очевидно, собирался занять оборони­тельные позиции с участием всех имевшихся дружин Суздальской земли, использовав реки Волгу и Мологу как естественные оборонительные линии с востока и с севера ⁸⁵.

Тем временем татары приближались к Владимиру. Они появились перед его стенами 3 февраля 1238 года. Подробности осады и захвата города описаны с примечательной правдоподобностью и точностью в Лаврентьевской летописи. Нанеся молниеносный удар по окрестностям Владимира, Батый разбил свой лагерь к западу от Золотых Ворот и начал обносить город частоколом, подтягивать лестницы и подъемные устройства и устанавливать осадные орудия перед стенами. Штурм начался утром 7 февраля. Оборона была прор­вана в четырех местах в западной половине города, т. е в так назы­ваемом Новом городе. К полудню сражение закончилось, и все, кто мог, столпились в Успенском соборе, включая женщин из семьи Юрия, оставленных во Владимире, епископа Митрофана и все духо­венство. Там они были сожжены или зарезаны татарами. Два князя и уцелевшие дружинники бежали к центру города (Средний/Печерский город), где были позднее убиты или взяты в плен⁸⁶.

Трудно установить, что случилось потом. Один источник (Лаврен-

 

тьевская летопись) утверждает, что в феврале 1238 года было захва­чено шесть крупных городов Суздальской земли, после чего на реке Сить разгромлено войско Юрия (4 марта 1238 года); другой источ­ник (Новгородская Первая летопись) перечисляет уже восемь го­родов Суздальской земли (только два из них названы в Лаврентьевской летописи) и сообщает, что они были взяты после битвы на Сити; а третий источник (Никоновская летопись XVI века) добав­ляет к этому списку еще два ранее не упоминавшихся города Никаких подробностей захвата какого-либо из названных в разных источниках четырнадцати городов не приводится. Рассказ о взятии и разграблении Суздаля, которому посвящено больше места, чем всем остальным, составляют фрагменты, заимствованные летопис­цем из ранних текстов, например, из описания разграбления Киева половцами в 1203 году — вряд ли этому описанию можно верить Не нашлось места даже для рассказа о разрушении Ростова, собст­венная летопись которого была позднее включена в летопись Влади­мира (то есть в Лаврентьевскую летопись). Создается впечатление, что летописцы Владимира и Новгорода просто перечислили основные города Суздальской земли без всякого представления о том, на какие из этих городов татары напали, какие разграбили, а какие обошли стороной.

Битва на Сити, хотя рассказ о ней явно возник в собственной летописи Юрия, описана разочаровывающе неподробно и разукраше­на обычными эмоциональными эпитетами, молитвами, сетованиями и формулами воинских повестей, столь характерными для Лаврентьевской летописи («...поидоша безбожнии татарове на Сить противу великому князю Гюргю (Юрию). Слышав же князь Юрги с братом своимъ Святославом... поидоша противу поганых. И сступишася обои, и бысть сеча зла, и побегоша наши пред иноплеменникы») Мы знаем только, что сражение состоялось 4 марта 1238 года, что вместе с Юрием были его брат Святослав и три племянника из Ростово-Ярославского княжества (Ярослав, очевидно, не успел соединиться с основным войском) и что татарами командовал Бу-рундай ⁸⁷. Из князей погибли только двое: Юрий, которому отруби­ли голову, и Василько Константинович, захваченный и позднее каз­ненный татарами ⁸⁸. Святослав и два других ростовских князя спас­лись. В источниках нет никаких указаний, по которым можно было бы оценить численность русского войска, состав татарских сил ⁸⁹ или понять, насколько серьезно было нанесенное поражение. Не ис­ключено, что после захвата Василька большая часть войска бежа­ла, убив, возможно, великого князя, пытавшегося их остановить: на гибель Юрия от рук своих людей указывает не только сообщение об отрубленной голове ⁹⁰, но также и новгородский летописец, ко­торый в своем рассказе о событиях 1237—1238 годов относится к Юрию непочтительно, бросая тень сомнения на обстоятельства его смерти. «На реце Сити... животь свои сконча ту. Бог же весть како скончася: много бо глоголють о нем инии». Такого рода догадок об исходе битвы на Сити трудно избежать, когда собственный летописец Юрия столь поразительно избегает подробностей: лег­ко предположить, что он пытался скрыть какие-то, возможно непри-

 

ятные обстоятельства того, что в действительности произошло. Владимирский летописец (летопись Юрия после его смерти сме­нила летопись его наследника Ярослава), очевидно, утратил инте­рес к тому, что происходило за границами Владимиро-Суздальской земли в оставшееся до конца 1238 года время Сообщив о насле­довании Ярославом владимирского престола и о передаче им Сузда­ля и Стародуба своим братьям Святославу и Ивану соответственно, он завершает повествование об этом годе лаконичной записью' «Того ж лета (т. е. с марта 1238 до конца февраля 1239 года) было мирно». Если вспомнить обо всех ранее упомянутых опустошениях, нанесенных татарами в Северо-Восточной Руси, то не слишком ли быстро, как пытается уверить нас местный летописец, жизнь верну­лась в прежнюю колею?

Но татарские войска еще далеко не закончили свои походы на Русь. Пока Бурундай сражался с Юрием на Сити, другое татарское войско осадило самый юго-восточный город Новгородской земли — Торжок. Торжок продержался дольше, чем Владимир или Рязань. Две недели по его стенам били осадные орудия. Из Новгорода ни­какой помощи не пришло, и жители Торжка «в недоумении и страсе» сдались 5 марта, на следующий день после сражения на Сити. Почему татары не стали развивать успех и вслед за взятием Тор­жка не пошли на Новгород, сказать трудно До Новгорода было примерно 300 километров, т. е пятнадцать — двадцать дней пе­рехода, а в начале марта еще не могла начаться распутица, ко­торая бы сделала дороги непроходимыми для татарской конни­цы ⁹². Татарское войско продолжало двигаться на запад, но, дойдя до определенного места, «Игнача креста... за 100 верст (108 километ­ров) до Новагорода», повернуло на юг Новгород был пощажен ⁹³. Только еще один город оказал какое-то сопротивление татарам ' во время первого этапа их похода на Русь ⁹⁴, и это был Козельск на Жиздре в северной части Черниговского княжества. Батый окру-, Жил город, но в течение семи недель не мог захватить его. Только ' когда прибыли подкрепления, крепостная стена была проломлена ¹ и город пал ⁹⁵.

К лету 1238 года татары оставили русские земли. Им требова­лось время для отдыха, перегруппировки сил и подготовки к даль­нейшим завоеваниям на западе. Кроме того, угроза для них исходила с восточных и южных границ Руси. Судя по имеющимся источ никам — в основном по «Истории» Рашида-ад-Дина,— лето и осень 1238 года и зима 1238/39 года были для татар далеко не мир­ным временем. Со своих стоянок в Кипчакской степи они пред­принимали карательные походы на Северо-Кавказскую равнину про­тив черкесов и осетин, совершали набеги в Крым и сражались с половцами, убив троих из их ханов ⁹⁶. Не все было спокойно и на восточных границах Рязанского княжества и Суздальской земли: русские летописи упоминают о походах против мордвы, города Муро­ма и к восточным изгибам Клязьмы ⁹⁷.

Второй этап нашествия на Русь, на этот раз на южные и юго-западные земли, начался весной 1239 года, когда татары захватили

самый юго-восточный район — Южный Переяславль. Об этой первой военной операции нам известно мало: летописи просто сообщают, что 3 марта 1239 года город Переяславль был взят «копьем» и сож­жен и что его жители, включая епископа, были убиты. Находил­ся ли кто-то из князей в городе, оказали ли его жители сопротив­ление — об этом не упоминается ⁹⁸.

Перед тем, как начать наступление на Киев, необходимо было сначала обезвредить Черниговское княжество. До этого момента был взят только один из городов Черниговского княжества — Козельск (1238 год). Летом или ранней осенью 1239 года татарское вой­ско под началом Мунке было послано на запад через южную поло­вину черниговской территории. Число городов, которые были захва­чены или обойдены стороной, неизвестно, хотя Глухов к северу от Путивля был в руках татар до взятия Чернигова, а Сосница, Хоробор и Сновск (все к востоку от Чернигова и к северу от реки Сейм) были, по-видимому, захвачены татарами в ходе движения к столичному городу. Вероятно, все города в бассейне реки Сейм (Курск, Рыльск и Путивль) и, может быть, также в низовьях Десны были взяты перед тем, как захватчики подошли к самому Черни­гову.

Чернигов был окружен. Татары использовали гигантские катапульты («тараны»), «меташа бо каменемь полтора перестрела, а камень акоже можаху 4 мужи силни подняти». Князь Мстислав Глебович, старший из Ольговичей после своего двоюродного брата Михаила Всеволодовича, который в это время все еще княжил в Киеве, попытался защитить город: он вывел все свои войска, что­бы встретить татар в открытом бою. Но его войска были разгром­лены, и 18 октября 1239 года город пал. Епископа Порфирия татары пощадили, отвезли в Глухов, а затем отпустили ¹⁰°.

После падения Чернигова основное татарское войско снова отступило к своим юртам в Кипчакской степи, тогда как боевой от­ряд под началом Мунке двинулся на юго-запад, в окрестности Киева¹⁰¹. Ипатьевская летопись, которая содержит самую раннюю версию этих событий, повествует, как Мунке, увидев Киев с дру­гого берега Днепра, «удивися красоте его и величеству его, присла послы свои к Михаилу и ко гражаном, хотя е (их) прельстити». Сообщив, что киевляне отказались слушать льстивые речи татар, летописец, не питавший, по-видимому, большой любви и уважения к Михаилу, рассказывает, как тот бежал вслед за своим сыном к венграм, и его сменил сначала Ростислав из Смоленска, а затем Даниил из Западной Руси, который передал Киев в руки воеводы по имени Дмитр. Более поздние версии этой истории добавляют (несомненно, с целью дискредитации Михаила), будто князь прика­зал казнить татарских послов ¹⁰².

Быстрая смена князей в Киеве в течение последних пяти лет вряд ли могла придать уверенности жителям столицы. Встревожен­ное появлением Мунке и в еще большей степени отбытием одного за другим двух князей, население, наверное, переживало неприят­ное время в ожидании неизбежного штурма. В это время тактика врага уже была хорошо известна: нападение, отход, наступление

Во второй половине 1240 года татары снова пришли на Русскою землю. На этот раз они появились с юга Рашид-ад-Дин описывает, как Батый со своими войсками занял поле «против Руси и людей черных клобуков» по другими словами, против тюркских каракалпа­ков, которые вместе с берендеями, торками и ковуями осели в рай­оне реки Рось, к югу от Киева, и помогали русским защищать южные границы от набегов кочевников Из их числа набирались отряды для таких застав, как Торческ Как долго крепости на Роси держались против татар, нигде не сообщается русских летописцев интересо­вала только конечная цель татар

Горькая история осады и взятия Киева изложена в Ипатьевской летописи. Написанная, по-видимому, свидетелем штурма, близким к воеводе Дмитру, которому в рассказе отводится выдающаяся роль, она изобилует подробностями и почти лишена клишированных оборотов и литературного приукрашивания, что производит отрад­ное впечатление '°⁴. Татарским войском командовали Батый и, как сообщил киевлянам подозрительно хорошо информированный плен­ник, захваченный в начале событий, девять других татарских военачальников, в том числе брат Батыя Орда и два б\д\щих великих хана Гуюк и Мунке Если это войско действительно было столь огромным, как показал пленный, то для него не составило бы труда полностью окружить город и быстро вын\дить обороняв­шийся отряд сдаться Осадные орудия были установлены перед юго-восточными Лядскими (Польскими) воротами, где лесистый склон обеспечивал хорошее укрытие Осадные орудия сделали свое дело, и стены упали Жестокое сражение на обломках разрешенных стен продолжалось в течение одною дня и одной ночи, и вскоре татары прорвались в город Дружина попыталась занять последний оборо­нительный рубеж в районе Десятинной церкви в сердце Киева, но, когда стены церкви обрушились под тяжестью горожан, бежав­ших со всем своим скарбом под ее своды, оборона пала Это про­изошло 6 декабря 1240 года, в день памяти Николая Угодника Осада закончилась Дмитр, раненный в этом сражении, был помило­ван татарами «мужьства ради его»

Завершение русского похода Батыя, по-видимому, не потребова­ло от татар значительных усилий и не повлекло за собой больших потерь После падения Киева оставалось завоевать только Волын­скую и Галицкую земли, перед тем как напасть на Венгрию и Поль­шу Сопротивление на этой территории было сломлено очень быстро на границе Волынской земли и Киевского княжества только город Колодяжин на реке Случь, обладавший сильными естественными ук­реплениями, и близлежащий Каменец оказали какое-то сопротивле­ние Кременец, расположенный к юго-востоку от Владимира на Волыни, был обойден стороной После недолгих осад пали Владимир и Галич ¹⁰⁵

Продолжение истории великого нашествия на Европу хорошо известно, и здесь нет необходимости подробно останавливаться на этом ¹⁰' Достаточно сказать, что через четыре месяца после па­дения Киева поляки, венгры и тевтонские рыцари были разгромлены в битве при Лигнице возле Вроцлава 9 апреля 1241 года, а на юге

 

венгры проиграли сражение под Мохи, возле слияния рек Тиса и Саджо. В Европе началась паника ^|08. Но, несмотря на призывы вен­герского короля к западным правителям, ни из какого края помощь не пришла В январе 1242 года была захвачена Хорватия, разграблена большая часть далматинского побережья. Казалось, уже ничто не спасет Западную Европу от нашествия. Но 11 декабря 1241 года великий хан Угедей умер — по всей вероятности, от алкогольного отравления. Когда весной 1242 года эта весть дошла до Батыя, он приказал немедленно отступать Почему? Потому ли, что он хотел повлиять на выборы нового великого хана и «сохранение сильных позиций в монгольской политике представлялось более важным.. чем продолжение завоевания Европы» '°⁹, или потому, что ему не хватало сил для поддержания контроля над завоеванными землями? Ответа мы не знаем. Вероятно, обе причины определили это решение. Во всяком случае, Европа была спасена.

Батый вернулся в Кипчакскую степь и разбил свой лагерь в Сарае, возле устья Волги, приблизительно в 100 километрах к се­веру от Астрахани. Началось так называемое татарское иго. Из Сарая в течение следующих 138 лет ханы Золотой Орды — под этим названием стала известна империя Батыя — осуществляли политический контроль над всеми русскими княжествами, а еще в течение ста лет, с 1380 до 1480 года, продолжали требовать, хотя и не всегда получали, дань от своих русских «вассалов».

Каким образом татарам удалось разгромить Русь так легко и быстро? Во-первых, необходимо, конечно, учесть размер и необы­чайную силу татарского войска. Завоеватели, несомненно, имели численное превосходство над своими противниками. Но насколько велико было это превосходство, сказать невозможно. Действитель­но, невероятно трудно дать даже самую приблизительную оценку численности войск, вторгшихся на Русь и в Европу. С одной стороны, мы имеем туманное «бесчисленные множества», упоминаемое в рус­ских летописях, и гигантские числа, называемые западными источ­никами; с другой стороны, Рашид-ад-Дин оценивает численность мон­гольского войска в момент смерти Чингис-хана в 129000 чело­век"⁰. Вероятно, приблизительно 120000—140000 человек войска находились в распоряжении Батыя в начале его нашествия на Русь. Эта цифра предлагается советским историком В. В. Каргаловым, и она кажется нам разумной, особенно если учесть, что татарские ханы обычно командовали отрядами численностью 10000 человек (тумен, или тьма по-русски) и что вместе с Батыем пришло от две­надцати до четырнадцати ханов '".

Многие источники, как западные, так и восточные — Матфей Парижский, Иоанн де Плано Карпини, венгерский доминиканец Юлиан, персидский историк Джувейни, Рашид-ад-Дин,— оценивая татарских военачальников, говорят об их военном искусстве, о выдающейся стратегии и тактике ведения боя, о тщательно планируемых нападениях, внимании, уделяемом психологической войне, предварительной засылке послов, задачей которых часто было по­сеять семена раздора среди противников, быстроте и внезапности атак, умении маневрировать, возложении на пеших воинов — мо-

билизованных местных жителей и военнопленных — основной тяже­сти первого удара, о мастерстве и точности татарских лучников, скорости и выносливости конницы, передовых для того времени способах ведения осады и осадных устройствах (таранах, ката­пультах, греческом огне), внимании к мельчайшим деталям, строгой дисциплине, действенности разведки и, превыше всего, способности татарского войска обходиться без громоздкой системы снабжения благодаря мобильности и выносливости коней и людей и исполь­зованию сушеного мяса и сыра как основы рациона. Складывается, как мы видим, картина военной непобедимости татар, картина, не всегда соответствующая фактам (Рашид-ад-Дин, например, рас­сказывает о восстании двух «эмиров», Баяна и Чику, в районе Волжской Булгарии и об успешных действиях повстанцев во главе с грабителем, половцем по имени Бахман"²). Тем не менее она подтверждается безусловной высокой боеспособностью татарских туменов, с которой не могли состязаться войска Восточной Ев­ропы.

Причины поражений русских в битвах с татарами очевидны. Численность русского войска была, несомненно, меньше, но и здесь невозможно дать сколько-нибудь надежной оценки Летописи не дают сведений о размерах чьих-либо дружин или отрядов, противо­стоявших Батыю (за исключением трехтысячного отряда, посланно­го на юг Юрием после падения Владимира и до сражения на Си­ти) "³ Неизвестно нам и население русских городов в XIII веке или численность дружин, которые они могли бы выставить М. Н. Ти­хомиров, говоря о количестве жителей древнерусских городов, рис­кует сделать несколько очень приблизительных допущений-20000—30000 для Новгорода, немного меньше для Чернигова, двух Владимиров, Галича, Полоцка, Смоленска, Ростова, Суздаля, Рязани, Витебска и Южного Переяславля, больше для Киева "⁴. Ес­ли принять, что каждый крупный город мог выставить, ска'жем, от 3000 до 5000 человек, то мы получим общую численность порядка 60000 воинов. Если добавить к этому еще 40000 из более мелких городов, из числа половцев и различных тюркских союзников, жив­ших на территории Киевского княжества, то результат совпадет с оценкой в 100000 человек, сделанной С. М. Соловьевым в его «Истории России» "⁵. Но это только приблизительная оценка потен­циальной численности русских войск. Мы не имеем представления о том, сколько городов или районов на самом деле выстав­ляли дружины — маловероятно, например, что Новгород вообще по­слал хоть какой-то отряд, ведь точно известно, что никто не пришел на помощь их заставе в Торжке Поэтому не исключено, что рус­ские смогли собрать половину или четверть — если не меньше — общей численности татарских войск. И опять-таки нет никаких ука­заний на то, что хотя бы однажды татары столкнулись одновремен­но с более чем горсткой князей: в битве при Коломне, например, к остаткам рязанских сил присоединился только «передовой отряд» из Суздальской земли, тогда как на реке Сить вместе с великим князем Юрием были только три его племянника из района Ростова — Ярославля и его брат Ярослав из Юрьева.

Русские не имели координационного центра обороны, а связей между городами и районами почти не было Но что нанесло наиболь­ший ущерб — это полное отсутствие системы разведки. Все русские князья и воеводы могли в лучшем случае надеяться на сведения, полученные от отбившихся и спасшихся случайных лиц, причем информация касалась прежних поражений и общего направления движения татарских войск Мы знаем только об одном случае полу­чения сведений из допроса захваченного в плен татарина (это произошло в начале осады Киева) — причем трудно избавиться от подозрения, что татарин был подослан Когда началось нашествие, русские оказались как будто совершенно не подготовленными к нему Они ничего не знали о татарских методах осады и штурма городов, ведь во время предыдущего похода на Русь в 1223 году татары не осаждали ни больших, ни малых городов. Юрий, как уже говорилось выше, не придал значения сведениям о тактике и военной силе татар, полученным им раньше от своих восточных соседей на Волге, или если он и принял их во внимание, то ничего не предпринял для организации обороны даже своей собственной территории, Суздальской земли, от неизбежного, как он, несомненно, понимал, вторжения "^ь Не были приняты меры против вторжения и в Южную Русь: жители Южного Переяславля, Чер­нигова и Киева, а также Галицкой и Волынской земель имели почти год передышки между нашествием на северо-восток Руси и нападением на Переяславль Они должны были знать, что их ожидает. И все равно они ничего не сделали

Но самым слабым местом русских была не столько их военная неподготовленность и неумелость по сравнению с татарами, сколько отсутствие единства между территориями на севере, юге и юго-запа де В то время не было князя, который бы имел действенное влия­ние на все русские земли. Великий князь владимирский был, наверное, самым могущественным из князей, но его влияние распространялось только на районы, лежавшие в междуречье Волги и Оки, где жили и правили его близкие родственники. Вполне можно допустить, что его старший брат Ярослав из Северного Переславля не всегда был готов подчиниться его воле: нужно помнить, что его не было в битве на Сити и что еще раньше, в 1229 году, он пытался совершить что-то вроде переворота, направленного против Юрия На юго-востоке Рязань оказалась один на один с врагом. При всех ее тесных связях с Суздальской землей во время правления вели­кого князя Юрия Рязань не получила помощи, когда пришли татары Не прислал помощи и Чернигов, князья которого были ближайшими родичами рязанских правителей Что касается южных княжеств, то жестокая междоусобная война, начавшаяся в 1235 году, совершенно разъединила их. Киев, как челнок, переходил из рук в руки между Ростиславичами, Ольговичами, Ярославом из Северного Переславля и Даниилом Романовичем. Ни один князь не обладал достаточной силой, чтобы обеспечить этому княжеству надежную оборону. О ка­ких-либо князьях в Южном Переяславле в источниках не упоми­нается начиная с 1220 года — для летописцев Владимира, Новгорода и Юго-Западной Руси их как будто не существовало. Правители

Смоленска и Чернигова были изолированы от своих соседей, а их силы были истощены междоусобной войной. Даниил Романович и его брат Василько были целиком поглощены упрочением своей власти в Галицкой и Волынской землях, и Даниил, когда пришло время, и он, наконец, сел в 1240 году на киевской престол, оставил в Киеве своего воеволу, а сам вернулся для защиты Галича. Приходится ли удивляться, что татары не встретили на Руси серьезного военного сопротивления?

Каковы были непосредственные результаты татарского нашест­вия? Как это часто бывало в ранней русской истории, письмен­ные источники содержат поразительно мало сведений, позволяющих сделать какое-либо обоснованное заключение о реальном ущербе, политическом, культурном или экономическом, нанесенном татара­ми. Нет никаких указаний на численность потерь среди дружинни­ков или гражданского населения, мы не знаем, сколько было за­хвачено в плен. Летописцы, путешественники и историки того вре­мени упорно отказываются привести хотя бы преувеличенные цифры: они либо хранят молчание, как в случае с Киевом, либо пугают своих читателей беспомощными гиперболами («Черньци и черници, старыя, и попы, и слепыя, и хромыя, и слукыя, и трудоватыя (и гор­батых, и больных)..., и люди все иссекоша» "⁷. «Татарове., избиша князя и княгыню, и мужи, и жены, и дети, черньца и черноризиць, иерея (священников), овы огнемь, а инех мечемь.» "⁸). Путеш<

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: