Глава 1. Идеология и свобода

1. Человек создан для познания и творчества. Задача человека — прийти к глубинному, самостоятельному осознанию свой обусловленности путём расширения пределов сознания и развёртывания Пространства. Цель познания (предназначение) — обретение внутренней свободы и простветление. Свободы от всех видов обусловленности, свободы от известного. Простор, приволье духа, где нет ограничений, кроме тех, которые установили мы сами[6], или были поставлены нам в результате социализации, т.е. приспособления к внешним стандартизированным требованиям социума.

2. Не существует локальных, отделённых друг от друга сущностей, все они являются узлами Единого поля — Пространства, где на глубинном уровне всё связано и переплетено со всем[7], причём в каждом из узлов отражаются все остальные, как в плаще Индры. То есть всё целое целиком свёрнуто и присутствует в латентном порядке, в скрытом виде, в каждой своей части. Локализованными они кажутся вследствие обусловленности разума дуализмом субъекта и объекта. Иллюзия отделённости и автономности вещей и людей порождается Неведением. Действие, имеющее в виду результат или цель, желание завладеть или обладать чем-то, т.е. совершаемое непросветлённой волей, а это и есть значение слов: «в состоянии Неведения», порождает деятеля (субъекта, противопоставившего себя всему остальному как объекту), иллюзию существования «атмана» — индивидуальной бессмертной души, «эго» - частного целеполагателя целей, отделённых от «целей» Целого. В этом заключается сущность механизма локализации.

3. Истина развёртывает, разворачивает Пространство [8], расширяет его до бесконечности, всегда умножает многообразие и количество возможностей. Идеология — свёртывает и ограничивает Пространство, резко уменьшает многообразие и количество возможностей, редуцирует, сводит, сужает его до узкого и душного сектора. Она называет это «духовностью». Она обращается к людям. Им сказали, что христианство — это истина, но они разочарованы. Они искали Бога, а нашли религию, религиозную идеологию, Систему. Что нашли они? Ещё одну форму обусловленности, которая закабалило их. Они разочарованы, т.к. искали самих себя, а нашли целую систему проекций своих страхов и надежд. Они отягчены теперь целой кучей разнообразных идеалов, добродетелей и религиозных правил, которым они стали следовать и неукоснительно соблюдать. Но это сделало их ещё более гордыми, укрепив их «Само», их «эго», которое теперь стало ещё и религиозным, достигнув теперь безразмерных, сатанинских масштабов. Иисус говорил своим ученикам: «Бойтесь закваски фарисейской, которая есть гордость». Он напрямую говорил книжникам, фарисеям и законникам: «Ваш отец - Дьявол». 365 раз в Библии Бог говорит человеку: «Не бойся», каждый раз, когда призывает кого-то на служение. И это единственный раз, когда Бог говорит: «Бойтесь!» Создав себе своих религиозных демонов, они теперь сами убегают от них. Их обманули, им сказали, что истина — это авторитет какого-либо бога или человека, их мнение или верование, образец, на который необходимо ровняться и в который себя необходимо втиснуть как в пазл, не подходящий тебе по размеру. Они думают, что истина - это совокупность взглядов, которых нужно держаться, идеал, которым необходимо стать, одевая, напяливая его на себя, насилуя и калеча свой разум, свою жизнь и свою незамутнённую вечность, вместо того, чтобы просто «узреть свой лик, который был у них ещё до сотворения мира». Подставить себя под образец, каким бы священным его не называли все возможные авторитеты, - значит искалечить свой дух, сделать ум вялым и тупым, лишить энергии, свежести, живого интереса, заблокировало их жажду поиска, что сделало их циничными и нечувствительными, исказило и изуродовало их восприятие действительности. Авторитет и подражание, образец и адаптация себя к нему, копирование, подстраивание под что-либо, какое-либо верование или систему взглядов, учителей, лидеров или гуру, повторение чьих-то слов как истинных — к истине не ведут и никогда не вели. Истина — это страна без дорог. Самопознание — вот где можно приблизиться к ней, т.е стать истиной, и вот чего бояться все религиозники и все Идеологии мира. Ведь самопознание у каждого уникально и не существует метода, способа, системы для того, чтобы попасть туда. Никто не может научить вас этому или передать истину из рук в руки. Это ложь. Осознание этого факта уже на шаг приближает к Свободе. Авториетет — это насилие. Он — убивает! «Авторитет по самой своей природе препятствует полному осознанию человеком самого себя и, следовательно, в конечном счёте, убивает свободу, а только в свободе может быть творчество»[9]. Верование, идеал, авторитет обуславливают ум, заставляя его продуцировать иллюзии, такие, как: ложные идентичности, проекции своих надежд и страхов. Это духовные убийцы — духи, посланные Марой мучить и уничтожать. «В миг творчества, в счастливый миг живого интереса чувство повторения, чувство подражание отсутствует. Такой миг всегда уникален, всегда нов и свеж, - это всегда миг подлинного счастья»[10]. Такой живой интерес, такое исследование себя и самопознание может быть только в состоянии безмолвия ума и опустошённости духа, когда ум больше ни с чем себя не идентифицирует и не отождествляет, не сравнивает и не копирует, больше не продуцирует каких-либо идентичностей и не ищет убежища в каком-либо авторитете, учителе или идеологии. Когда не к чему прислониться и не на что облакотиться, не за чем спрятаться, но есть полная безосновность, отрешённость, непривязанность, то свобода от любого авторитета и всех видов и форм обусловленности есть чистое творчество, созидание из пустоты-шуньяты. Только в свободе может быть творчество. Только в акте творчества мы целостны, являемся настоящими и подлинными, т.е. уникальными творческими личностями «здесь и сейчас», в каждый уникальный момент, живыми в смысле полной самореализации и самоактуализации.

4. Мир бесконечно сложен и бесконечно раз бесконечен по своему разнообразию, но, одновременно, и бесконечно прост. Истина всегда увеличивает Разнообразие[11], т.е. является адекватной по степени сложности самому миру. Идеология всегда упрощает, иными словами она всегда привносит резкий сброс степени сложности, т.е. Разнообразия. Вследствие чего картина мира Идеологии не адекватна миру по степени сложности, а значит является ложной, редуцированной, сведённой к двумерной карикатуре, «дурилке картонной», т.е. такая картина мира не является корреспондентной.

5. Первое, что теряет человек Идеологии, человек, ставший элементом Системы, это радость, радость творчества и просто радость жизни, чувство юмора и способность относиться к себе с иронией. Иными словами, он теряет ту изначальную «светскость», которая, по словам Г.В.Ф.Гегеля, присуща диалогам Платона[12]. Человек Идеологии (например, религиозный человек) серьёзен, даже мрачен, как работник морга, в его глазах читается скорбь и бесконечная тоска. Он — на работе, представляя Систему, являясь её винтиком или шестерёнкой, он не позволяет себе ни на минуту расслабиться, подавляя в себе всё живое и человечное. Он не способен любоваться рассветом или закатом, ему это не доступно, ибо он — мёртв. «Как трупы думали они жить; в чёрные одежды облекли они свой труп; даже из их речей слышу я зловоние склепов.»[13]

6. Человек стремиться к безопасности, гарантированности бытия, поэтому он боится Жизни, со всеми её переплетениями хорошего и плохого, и прячется за идеологией, которая располагает всеми готовыми ответами. Идеология предоставляет ему шаблонные модели реагирования на однотипные вызовы, чем существенно облегчает его адаптацию в контексте социальных отношений. Идеология — это форма бегства от своей фундаментальной несостоятельности и экзистенциальной, внутренней пустоты, Это разновидность отказа от самостоятельного осуществления своего предназначения на земле. Это форма интеллектуального и морального рабства, или, лучше сказать, духовного самоубийства. Законы социальной психологии устроены так, что любая тусовка рано или поздно превратиться в секту, а любая совокупность готовых утверждений — в идеологию.

7. Идеология убивает[14], извращает всё живое и подлинное в человеке, делая его лицемером, трусом, прячущимся за двойные стандарты и половинчатые ответы. Человек боится жизни во всей её разнообразности и полноте. Его разум ищет убежища и удовлетворённости. Идеология позволяет ему скрыться от неё, но делая ум узким и невосприимчивым, т.е. мёртвым, его разум замкнутым, зацикленным на том же самом, а, значит, вялым и тупым.

8. Человек бесконечно шире любых ограничений, которые ему были поставлены навязанными извне представлениями, проекциями, идеологиями, учениями, философиями, религиями и т.д. Человек бесконечно шире любых мировоззрений, систем знаний, любых «-измов», ролевых ожиданий и статусных моделей поведения, шаблонов, заданных социализацией в условиях этого общества.

9. Человек есть ВСЁ ВО ВСЁМ — полифонический, открытый всем ветрам и разум его не имеет убежища. Он не может без ущерба для своей бесконечности быть вписан в контекст какой-либо организации, секты, церкви, общины или любой другой тусовки, ибо истину он может постичь только наедине с собой, со своей глубинной сущностью, в своей тишине, безмолвии ума и внутренней опустошённости духа. Он как многогранный алмаз, который нельзя редуцировать только к одной своей грани. Он — совокупность всех своих граней в их инаковости и плюральности. Дайсецу Судзуки своей работе: «Основы дзен-буддизма» писал по поводу центральной для нашей работы идеи «отсутствия убежища у разума» следующее: «В Библии (от Матфея, VI, 34) мы читаем: "Не заботьтесь поэтому о завтрашнем дне, ибо он сам о себе позаботится. Сегодняшний день один имеет немало забот". Идея, которую выражает здесь Иисус Христос, точно соответствует восприятию абсолютного настоящего в дзэне. Дзэн по-своему преподносит эту идею, и его сатори может казаться непохожим на христианское чувство. Но если христиане станут нагими, сбросив все свои одеяния, сотканные из дуализма, они обнаружат, что их Бог – это не что иное, как само абсолютное настоящее. Они обычно представляют его одетым во множество этических и духовных нарядов, которые в действительности скрывают его от них, они почему-то и сами не решаются предстать перед ним во всей своей наготе, то есть ухватиться за него в абсолютном настоящем. Христианское чувство абсолютного настоящего не собирается, так сказать, в фокусе и не кристаллизуется в сатори: оно слишком рассеяно, то есть все еще содержит осадок ощущения времени. В дзэне есть несколько названий для сатори, в соответствии с его проявлением в различных областях человеческого опыта. Вот некоторые из них: "разум, не имеющий убежища", "разум, который ничем не обладает", "бездомный разум", "разум, ни к чему не привязанный", "состояние отсутствия разума", "отсутствие мысли", "единый разум". Все эти обозначения относятся к общепринятому понятию о разуме, а дзэн решительно отрицает его существование как реальность. Но такое отрицание не есть результат умозрительного мышления, а основан на реальном опыте. Такое дуалистическое понятие о разуме или мысли и материи является губительным для человеческого сознания: оно мешает нам правильно познать самих себя. По этой причине дзэн упорно настаивает на "отсутствии разума", но это доказывается не логикой, а самим фактом. Чтобы совершенно удалить из сознания всякую привязанность к умозрительности, дзэн предлагает практические методы, одним из которых, по мнению Дэйдзю Экайя, ученика Басе, является: «Если вы хотите постичь природу разума, который не имеет убежища, вы можете это сделать в тот самый момент, когда сидите и должным образом медитируете. Тогда вы можете увидеть, что разум совершенно лишен мыслей, что в нем нет идей, связанных с добром и злом. То, что было, то уже прошло, и если вы не будете преследовать прошлое, разум, связанный с ним, исчезнет сам собой вместе с его содержанием. Что касается того, что должно свершиться, то не заботьтесь о нем, не рисуйте его в своем воображении. Тогда разум, связанный с будущим, также исчезнет вместе со всем своим содержанием. То, что в данный момент представляется перед вашим разумом, уже здесь. Важно, чтобы вы вообще ни к чему не привязывались. Когда разум ни к чему не привязан, он не порождает мыслей о любви или ненависти, и разум, связанный с настоящим, также исчезает вместе со своим содержанием. Когда ваш разум освобождается таким образом от трех категорий времени (прошедшего, будущего и настоящего), то можно сказать, что он – вне времени (то есть он в состоянии, лишенном аспекта времени). Если разум возбудится, не обращайте внимания на это возбуждение, и разум, следящий за возбуждением, исчезнет сам собой. Когда разум пребывает в себе, не цепляйтесь за это состояние, и разум, пребывающий в себе, сам собой исчезнет. Таким образом, когда мы получаем разум, не пребывающий нигде, то это будет убежище, которого нет. Когда это состояние разума станет устойчивым, он будет просто обитать где-то, и в то же самое время у него не будет никакого определенного убежища. Когда он нигде не обитает, он не осознает никакого конкретного убежища, которое известно как отсутствие убежища. Когда вы постигнете сущность состояния сознания, которое нигде не обитает (то есть когда оно не направлено ни на какой определенный предмет или идею), то можно будет сказать, что вы достигли глубокого проникновения в сущность первозданного разума. Это также называется познанием самого себя. Разум, который нигде не имеет убежища, есть не что иное, как "разум Будды". Такой разум, нигде не обитающий, есть абсолютное настоящее, так как он нигде не имеет убежища, ни в прошедшем, ни в будущем, ни в настоящем – этот разум, конечно, совсем не то, что обычно о нем думают не пробудившиеся до сатори». В другом месте своей книги "Внезапное пробуждение" Дэйдзю говорит, что "когда разум сливается с Этим Моментом, тогда то, что было, и то, что будет, сразу открываются этому разуму. Тогда сразу все Будды прошлого как бы встречаются со всеми Буддами будущего; тогда, как гласят сутры, "десять тысяч событий происходят одновременно". Там, где все вещи познаются в одной мысли, находится царство духа, где достигается все знание". Все это возникает только тогда, когда в разуме пробуждается абсолютное настоящее, но не как логический вывод, а как сознание, являющееся следствием сатори. Когда сатори происходит в абсолютном настоящем, все вопросы решаются сами собой. Разум, или сознание, разделенное на категории, развивавшееся во времени, всегда ускользает от нашего понимания и всегда "недосягаемо", что касается его реальности. Только тогда, когда наше неосознанное сознание, или то, что может быть сверхсознанием, приходит в себя, пробуждается до своего естественного состояния, нам открывается безвременность настоящего, из которого и появляется в своей истинной природе время, поддающееся делению. Токусан, будучи еще не посвященным в тайну сатори, в то время, когда он разговаривал со старой хозяйкой чайной, не мог понять смысла ее вопроса. Его представление о времени сложилось из того, что он прочел в жалких комментариях Сэйре, что означало, что его понимание не могло идти дальше логической разумности: расстояние между этим состоянием и сатори было неизмеримо велико, так как было не количественным, а качественным, это были вещи другого порядка, иного значения. Пропасть между сатори и рациональностью никогда не может быть преодолена умозрительностью и логическими выводами, абстрактными рассуждениями или чем-либо, имеющим связь с интеллектом (виджняна). Это можно сделать только при помощи абсолютного отрицания самого рассудка, что означает "экзистенциальный скачок". Сатори имеет другое название – "кэнсе" ("постижение своей собственной природы"). Это может натолкнуть на мысль, что существует то, что известно как "природа" или "субстанция", составляющая существо, и что эта "природа" постигается кем-то, находящимся вне ее. Другими словами, это подразумевает существование того, кто постигает и того, что постигается: субъект и объект, хозяин и гость. Такой точки зрения обычно придерживается большинство из нас, ибо наш мир является рациональной реконструкцией, которая всегда противопоставляет одну вещь другой, и посредством этого противопоставления мы мыслим, и наше мышление, в свою очередь, проецируется в каждую область нашего опыта, отсюда этот мир действительности, бесконечно умножающийся. "Кэнсе", наоборот, означает пойти против такого образа мышления и положить конец всем формам дуализма. Фактически это означает реконструкцию нашего опыта в самой его основе. То, что пытается сделать дзэн, есть не что иное, как самая радикальная революция в нашем мировоззрении. Рационалистический путь решения противоречащих друг другу проблем, состоящих из двух понятий, – это создание третьего понятия, которое может внести гармонию в первые два. Найти такое третье понятие – это работа, которую берет на себя философ. Несмотря на то, что вопрос, может ли он в конце концов открыть такое всеобъемлющее и гармоническое понятие, остается главным вопросом, мы не можем по природе нашего разума остановиться, находясь близко к цели. Наши попытки могут быть бесконечны и тщетны, но мы будем вынуждены продолжать эту работу. дзэн выбрал совершенно другой путь, диаметрально противоположный логическому или философскому методу. Не то чтобы дзэн был очень враждебно настроен по отношению к последнему (так как дзэн также готов признать практическую пользу, которую можно извлечь из интеллекта, и отвести ему то место, которое он заслуживает), просто дзэн придерживается другого метода достижения высшей реальности, где дух покоится в самом себеа находясь в гармонии со всем миром. Он советует нам углубиться в наше внутреннее "я", в котором еще не произошло никакого раздвоения. Как правило, мы покидаем себя в поисках места, где царит высший покой. Мы продолжаем идти и идти, пока не достигаем Бога, который скрывается за бесконечными сериями разветвлений и объединений. Дзэн придерживается противоположного курса и идет, так сказать, назад, чтобы достичь самой недифференцированной целостности. Он ищет точку в которой мир со всей своей двойственностью только начинает возникать. Это означает, что дзэн хочет, чтобы мы увидели мир, в который еще не вторглись острые клыки пространства и времени. Что это за переживания? Наш опыт обычно обусловливается логикой, пространством и временем. При отсутствии этих условий вообще никакой опыт невозможен. Вы скажете, что говорить об опыте, лишенном этих условий, бессмысленно. Может быть, если мы будем считать время и пространство реальностью, а не продуктом умозрительности. Но даже тогда, когда эти основные условия отрицаются, дзэн говорит об определенном роде опыта. Если предположить, что это возможно, то это бы означало, что свой опыт дзэн черпает в безвременности абсолютного настоящего. Не спрашивайте, возможно ли это, так как возможность такого опыта все время демонстрировалась дзэном. Мы должны помнить, что царство дзэна там, где бессильно всякое рациональное мышление. Фактически именно дзэн выделяет ему территорию: мы можем сказать, что с опытом дзэна закладывается прочный фундамент рационалистического сооружения. Между прочим, мы можем отметить, что мировоззрение христиан начинается с "древа познания", в то время как мир буддистов – это продукт неведения (авидья). Поэтому буддисты отрицают мир как самое необходимое для достижения конечного мирного убежища. Неведение побеждается только тогда, когда постигается состояние, предшествующее неведению, – сатори, или постижение своего собственного естества, незапятнанного неведением. Неведение – это начало знания, и истина не может быть постигнута при помощи умножения знания, которое представляет собой не что иное, как умноженное неведение. С точки зрения буддистов, христиане постоянно умножают неведение, думая, что они увеличивают запас знания при помощи принципиальной логики и утонченного анализа. Буддисты хотят, чтобы мы увидели свой "первозданный лик", который мы имели еще до рождения, услышали карканье вороны еще до того, как она откроет рот, увидели Бога, который существовал еще до того, как он сказал: "Да будет свет". Христиане принимают Бога и его свет как нечто безоговорочное, императивно возложенное на них, и начинают свою работу по спасению в пределах этих ограничений. Их "знание" всегда сковывает их, они не могут сбросить этого ярма: они становятся жертвами логики и рационализма. Логика и рационализм – неплохие вещи, говорят буддисты, но действительное духовное убежище, по их мнению, можно найти только там, где логика и рационализм еще не появились на свет, где еще не существует субъекта, который утверждает себя, не существует объекта, на котором можно было бы сосредоточить свое внимание, где нет ни того, кто видит, ни того, на что смотрят, что означает "постижение своей собственной природы". Сатори, или "постижение внутренней природы человека", часто путают с "ничто" или пустотой, что является чисто негативным состоянием. С первого взгляда это кажется оправданным, так как, логически мысля, разум, пробужденный до безвременности времени, не имеет содержания и не передает никакого ощущения действительного переживания. Что касается "постижения своей собственной природы", то если это означает состояние сознания, где нет ни постигающего субъекта, ни постигаемого объекта, оно не может быть не чем иным, как состоянием абсолютной пустоты, которая не имеет никакого значения для нашей повседневной жизни, полной горя, надежд и тревог. Это верно с позиций нашего дуалистического мышления. Но мы должны помнить, что дзэн имеет дело с самым фундаментальным и самым конкретным опытом, лежащим в основе нашей повседневной жизни. Будучи личным опытом, а не логическим выводом рассудка, он лишен абстрактности и пустоты. Наоборот, это самый конкретный опыт, открывающий большие возможности. Если бы сатори было простым обобщением или абстракцией, оно не могло бы быть основой "десяти тысяч вещей". Рационализм движется вперед, избавляясь шаг за шагом от множественности, и, наконец, достигает точки, которая просто указывает положение. А сатори идет назад, к основе всего существующего, чтобы достичь недифференцированного целого. Это – не какой-нибудь призрак, а реальная, осязаемая вещь, только, конечно, не в смысле конкретного объекта чувств. Пользуясь языком здравого смысла, дзэн часто употребляет такие термины, которые могут быть неправильно поняты. Мы склонны принимать их за нечто, характеризующее объекты чувств феноменального мира, хотя и более утонченного плана, но сатори не состоит в постижении таких утонченных объектов, так как в позиции, имеющей место в сатори, нет ни субъекта, ни объекта: это одновременно постижение и не постижение, то, что постигается есть тот, кто постигает, и наоборот. Поскольку субъект и объект представляют, таким образом, единое целое в сатори, ясно, что это не есть постижение в обычном дуалистическом смысле. Это все привело к тому, что некоторые поверхностно мыслящие люди вообразили, что дзэн – это постижение пустоты, погружение в созерцание, не приносящее никакой пользы в нашей повседневной практической жизни. Великое открытие, которым мы обязаны буддизму и особенно дзэну, состоит в том, что он открыл нам путь к постижению сущности вещей, что означает постижение "первозданной чистоты природы, которая является океаном трансцендентального знания (праджня)", как говорит Гэнся в одной из своих проповедей. "Первозданно чистое" – это "неподвижное спокойствие, обитающее в настоящем". Буддисты употребляют слово "чистое" в смысле "абсолютного", а не в том смысле, что оно лишено "грязи" и элемента внешнего. "Первозданно чистое" означает, безусловно, недифференцированное и лишенное всяких ограничений: это своего рода сверхсознание, в котором нет противопоставления субъекта объекту, однако сохраняется полная осведомленность относительно того, что будет, и того, что было. В некотором смысле "первозданно чистое" – это, действительно, пустота, но пустота, преисполненная жизни. Реальность поэтому представлена двумя противоположными понятиями, пустотой и непустотой, представляющими собой тождество. Реальность – это не синтез этих двух понятий, а их тождество, конкретно проявляющееся в нашей повседневной жизни. Следует помнить, что понятие реальности не является продуктом рационалистического размышления о переживании, простым и прямым описанием его. Когда мы видим белый цветок, мы описываем его как белый цветок, если он красный, мы говорим, что он красный. Это простое свидетельство органов чувств: мы не размышляем о красном и белом, мы просто видим красное или белое и заявляем об этом. Подобным образом дзэн видит глазами сатори вещи сами по себе, то есть они представляются такими, какие они есть, не больше и не меньше, и дзэн говорит об этом. Мы, люди, заявляет дзэн, не можем идти дальше этого. Наука и философия скажут, что мы не можем полагаться ни на наши чувства, ни на наш разум: они не могут служить абсолютно надежным инструментом познания, и в связи с этим представление дзэна о реальности также не может считаться единственным авторитетным источником. Эта аналогия, однако, не применима к дзэну потому, что постижение в сатори нельзя классифицировать как категорию информации органов чувств. В сатори имеется нечто большее, хотя это "нечто" есть абсолютно уникальное и может быть оценено только теми, кто испытал это переживание. Это справедливо в отношении всех чувств: чувства, что вы являетесь абсолютной индивидуальностью; чувства, что жизнь, которой вы сейчас живете, является всецело вашей собственностью; или чувства, что Бог дарует это исключительное благо только вам и никому другому. Но все эти чувства, в конечном итоге, принадлежат одному определенному субъекту, называемому "я", которое отличается от всего остального мира. Сатори – это не чувство, а также не умственный акт, называемый обычно интуицией. Сатори – это постижение внутренней приро- ды человека, а "природа" эта не есть сущность, принадлежащая человеку и отличающая его от других людей. В этом "постижении" нет постигающего и нет постигаемого. "Природа" является постигающим в той же мере, как и объектом постижения. Сатори – это "отсутствие разума", "одна абсолютная мысль", "абсолютное настоящее", "первозданно чистое", "пустота", "реальность" и многое другое. По мнению учителей дзэна, если мы хотим измерить бездонную пропасть реальности, нам недостаточно одного только чувственного опыта: к нему нужно добавить сатори, но не механическое, не количественное, а, так сказать, химическое, то есть, качественное. Когда мы слышим звон колокола или видим, как летит птица, мы должны воспринимать это умом, крещенным сатори, другими словами, мы должны услышать звон колокола задолго до того, как он зазвонит, и видеть птицу, которая еще не родилась. Поскольку колокол звонит, а птица летит, они уже находятся в мире чувств, что означает, что они дифференцированы, подвержены умственному анализу и синтезу, что, в свою очередь, означает, что "первозданно чистое" подверглось фальсификации, которая ведет к дальнейшей серии фальсификаций, то есть уже больше не существует "полной луны реальности", как выражается поэт-буддист, а луна окутана мрачными тучами. Учителя дзэна хотят, чтобы мы открыли то неосознанное сознание, которое скрывается за нашим обычным, ограниченным дуализмом сознанием. Это "неосознанное", как мы его называли, не есть подсознание, о котором говорит психология, и которое, по ее мнению, составляет низший субстрат разума, вероятно, накапливающийся за все время нашей сознательной жизни. "Неосознанное" учителя дзэна скорее логично или эпистемологично, чем психологично: это своего рода недифференцированное знание, знание, не знающее разграничения, или трансцендентальное знание (праджня). В буддизме принято различать две формы знания: первая – "праджня", а вторая – "виджняна". Праджня есть всезнание (сарваджня), или трансцендентальное знание, то есть недифференцированное знание. Виджняна – это наше относительное знание, в котором различаются субъект и объект. В него включается как знание конкретных вещей, так и знание абстрактное и универсальное. Праджня лежит в основе всякой виджняны, но виджняна не осознает праджни и всегда довольствуется только собой, считая, что этого достаточно, что нет никакой нужды в праджне. Но духовное удовлетворение мы черпаем не из виджняны – относительного знания. Сколько бы мы ни накопили виджняны, мы в ней никогда не найдем мирного убежища, так как мы чувствуем в глубине души, что нам все равно чего-то не хватает, чего наука и философия не могут дать. Наука и философия никак не исчерпывают реальности. Реальность содержит большее количество вещей, чем то, которое может охватить наше относительное знание. То, что таким образом остается в реальности, согласно буддистскому учению, обращается за признанием к праджне. Праджня соответствует "неосознанному сознанию", о котором уже говорилось. Наши духовные чаяния никогда не смогут быть полностью удовлетворены, пока эта праджня (или знание) не будет пробуждена, в результате чего перед нашим взором представится все поле сознания, внутри и снаружи. Тогда реальность уже ничего не будет скрывать от нас. Вся жизнь учителя дзэна посвящена пробуждению этой праджни, "неосознанного сознания", знания, не знающего разграничения, которое, подобно видению блуждающего огонька, скромно, заманчиво и постоянно увлекает за собой наш разум. Вы пытаетесь поймать его, посмотреть ближе, положить на ладонь, найти ему определенное название, чтобы опереться на него, как на определенный конкретный объект. Но это невозможно, потому что это – не объект дуалистически настроенного разума. Праджня, однако, не есть то темное сознание грубого человека или ребенка, которое еще должно развиться и проясниться. Наоборот, это та форма сознания, к которой мы можем прийти только после долгих лет упорных поисков и напряженной работы мысли. Мышление, опять же, не следует путать с продуктом интеллекта, так как это, пользуясь терминологией Киркегора, "экзистенциональное мышление", а не диалектическое рассуждение. Открывшееся, таким образом, дзэн-сознание есть высшая форма сознания».

10. Истина экзистенциальна, т.е. может быть пережита только на индивидуальном опыте каждым в отдельности уникальным человеческим существом. Её нельзя кому-то открыть или передать. К ней не существует путей. Её нельзя выразить словами, ибо выраженная в понятиях, истина уже таковой не является. Это уже мёртвый труп, из которого ушла жизнь. Идеология основана на ОТОЖДЕСТВЛЕНИИ. Дж.Кришнамурти писал: «Мы отождествляем себя с той или иной группой, религиозной или политической, в силу традиции или по привычке, или вследствие внезапного побуждения, предрассудков, вследствие подражания или лени. Подобное отождествление ставит предел творческому пониманию; тогда человек становится просто игрушкой в руках руководителя партии, священнослужителя или излюбленного лидера. Когда мы отождествляем себя с другим, является ли это показателем любви? Помогает ли отождествление исследованию? Разве это не конец и любви и исследованию? Отождествление – это, без сомнения, обладание, притязание на право собственности, но ведь собственность отрицает любовь, не правда ли? Владеть – значит быть уверенным; обладание – это защита, делающая тебя неуязвимым. В отождествлении заключено сопротивление, явное или едва заметное, но разве любовь – особая форма сопротивления с целью самозащиты? Существует ли любовь, если имеется защита? Любовь уязвима, уступчива, текуча, восприимчива; это высочайшая форма чувствительности, сенситивности, а отождествление ведет к нечувствительности. Отождествление и любовь не могут идти вместе, так как одно из них уничтожает другое. Отождествление, по существу, есть процесс мысли, с помощью которого ум создает для себя защиту и возможность расширения; а, становясь чем-то, он должен сопротивляться и защищаться, он должен владеть и отбрасывать. В этом процессе становления ум, или "я", укрепляется и делается более способным; но это не любовь. Отождествление губит свободу; но только в состоянии свободы, возможно, это высшее проявление чувствительности, сенситивности. Необходимо ли отождествление для исследования? Не ставит ли сам акт отождествления предел исследованию, раскрытию? Счастье, которое приносит истина, невозможно, если отсутствует опыт исследования, связанного с раскрытием себя. Отождествление препятствует исследованию, раскрытию; это лишь другая форма лени. Отождествление – суррогат переживания, и, следовательно, оно полностью ложно. Для того чтобы исследовать, всякое отождествление должно прекратиться. При исследовании не должно быть никакого страха. Страх препятствует исследованию. Это страх заставляет прибегать к отождествлению – отождествлению с другим лицом, с группой, с идеологией и т.д. Страх должен оказывать сопротивление или подавлять; но находясь в состоянии самообороны, как можно плыть наудачу в море, не обозначенном на карте? Истина или счастье не могут прийти, если не предпринять путешествия по путям своего "я". Вы не можете уплыть далеко, если вы на якоре. Отождествление – это убежище. Убежище нуждается в защите, а все то, что прибегает к защите, вскоре оказывается разрушенным. Отождествление влечет за собой собственное разрушение. Отсюда постоянная борьба между различными формами отождествления. Чем больше мы боремся за или против отождествления, тем больше мы оказываем сопротивление пониманию. Если осознать весь процесс отождествления, внешнего и внутреннего, если понять, что его внешнее выражение обусловлено внутренними требованиями, то создастся возможность для раскрытия и счастья. Тот, кто себя отождествил, никогда не может познать свободу, но только в ней одной приходит всякая истина»[15].

11. Истину можно постичь только в настоящем, ибо прошлое забыто, будущее сокрыто, а настоящее («здесь» и «сейчас») - подарено. Каждый миг абсолютно уникален. Сегодняшний день не повториться никогда. Прелесть сегодняшнего заката невозможно длить, для завтра он уже будет — вчера. «Се тварю всё новое»: каждый миг — абсолютно нов, полон неповторимой свежести и остроты. Мы становимся тем, на что мы смотрим. Стать Истиной можно только похоронив прошлое, что означает смерть для известного, готового, завершённого, оконченного, ставшего, вчерашнего; и не заботясь о будущем: «Каждому дню достаточно своей заботы»[16]. Любая забота - от прошлого. Поэтому Иисус сказал: «Не заботьтесь о том, что вам есть или что вам пить, во что одеться и т.д.», ибо эта забота — порождение Неведения и коварный замысел Мары со всеми его полчищами.

12. Любая мысль — стара, т.к. основана на прошлом опыте, т.е. на том, чего уже нет. Это как свет от давно потухших звёзд, которые мы видим, подняв голову к небу. 80% времени человек тратит на то, чтобы мысленно «обсасывать» то, что было, а 20 % - на то, чтобы проецировать это на будущее, т.е. «опрокидывание» прошлого на будущее, что в прямом смысле ворует настоящее — единственное, что реально существует. В этом также — мрак Неведения и проделки Мары.

13. Реальность квантована: каждый миг — уникальный квант, обладающий неповторимой индивидуальностью! Но мы мыслим и воспринимаем мир в понятиях, т.е континуально, а значит нивелируем, убиваем уникальность каждого мгновения, подводя его под общее, единообразное, универсальное. Наше восприятие так устроено: мы распознаём образы, подводя их под уже воспринимаемые ранее впечатления, т.е. новое интерпретируем в терминах старого. Мысль — всегда стара, всегда в прошлом, поэтому новое, настояще