 |
Домашнее испытание по Закону божьему 5 глава
|
|
|
|
Он отбросил прутья и колья и бросился через березовую рощу в черную еловую глушь. Ему не пришлось особенно далеко идти, прежде чем он увидал, в чем было дело. Здесь наверху было огромное гиблое болото, и все случилось именно так, как он и думал. Одна из коров хозяев Фаллы завязла в трясине.
Он сразу увидел, что это лучшая корова на скотном дворе, та, за которую Ларсу Гуннарссону предлагали двести риксдалеров.
Ее глубоко засосало в трясину, и она была так напугана, что лежала без движения и только изредка слабо мычала. Но он мог заметить, как она боролась поначалу. До самых рогов она была забрызгана грязью, и повсюду вокруг нее зеленые бугорки мха были ободраны.
Сперва она мычала с такой силой, что Яну казалось, что ее должно было быть слышно по всему Аскедаларна. Но никто, кроме него, не поднялся к болоту. Лишь только он понял, как обстоит дело, он, ни минуты не мешкая, помчался вниз к усадьбе за подмогой.
Работать пришлось очень долго. Надо было разложить по болоту доски и жерди и подсунуть под корову веревки, чтобы поднять ее. Когда они добрались до нее, она уже погрузилась по самую спину, и лишь ее голова торчала над трясиной.
Когда они наконец вытащили корову на твердую почву и доставили ее в Фаллу, им сообщили, что хозяйка приглашает всех, кто спасал корову, зайти на чашечку кофе.
Никто не проявил такого усердия в спасательных работах, как Ян из Скрулюкки. Вся заслуга в том, что корова была спасена, принадлежала ему. И подумать только, ведь это была корова, стоившая минимум двести риксдалеров!
Это была невероятная удача для Яна, потому что невозможно было себе представить, что новые хозяева не обратят внимания на такой подвиг.
|
|
|
Однажды нечто подобное случилось при старых хозяевах. Тогда сильно поранилась об изгородь лошадь. Тот, кто обнаружил лошадь и организовал ее доставку домой, получил от Эрика из Фаллы десять риксдалеров, хотя она поранилась так сильно, что Эрику пришлось ее пристрелить.
А корова была жива и совсем не пострадала. Было ясно, что на следующий день Ян сможет пойти к звонарю или к кому-нибудь другому, кто умеет писать, и попросить его написать письмо Кларе Гулле, чтобы она возвращалась домой.
Когда Ян вошел в хозяйскую избу в Фалле, то тут уж он, конечно, преисполнился гордости. Кофе разливала старая хозяйка Фаллы, и Ян не удивился, что она протянула ему чашку даже раньше, чем Ларсу Гуннарссону.
За кофе все только и говорили о том, каким молодцом был Ян. И только хозяева не сказали ничего. Ни новый хозяин, ни его жена не раскрыли рта, чтобы произнести хоть слово похвалы.
Но раз уж Ян теперь твердо знал, что трудные времена позади и счастье возвращается, то ему не сложно было утешиться.
Могло же ведь статься, что Ларс молчит только для того, чтобы придать больший вес тому, что он собирается сказать.
Он очень долго медлил с похвалой. Остальные тоже замолчали и выглядели несколько смущенно.
Когда старая хозяйка Фаллы стала предлагать еще кофе, многие застеснялись, и Ян тоже. «Ну вы-то выпейте, Ян! - сказала она. - Если бы вы не были так расторопны сегодня, мы бы лишились коровы, которая стоит целых двести риксдалеров».
После этого наступило глубокое молчание. Все обратили свои глаза к хозяину, потому что теперь не оставалось ничего другого, как ждать, что последуют слова благодарности и от него.
Он пару раз откашлялся, словно для того, чтобы то, что он собирался сказать, прозвучало достаточно весомо.
- Мне кажется, что в этом деле есть что-то немного странное, - сказал он. - Все мы знаем, что Ян должен двести риксдалеров, и все мы знаем, что именно эту сумму мне прошлой весной предлагали за Звездочку. Уж как-то больно удачно складывается для Яна, что Звездочка угодила сегодня в болото, а ему удалось ее спасти.
|
|
|
Ларс замолчал и еще раз откашлялся. Ян поднялся и подошел поближе, но ни он, ни кто другой не нашелся что ответить.
- Я не знаю, почему вышло так, что именно Ян услыхал рев коровы там, в болоте, - продолжал Ларс Гуннарссон. - Может, потому, что, когда произошло несчастье, он был еще ближе, чем уверяет. Может, потому, что он увидел возможность избавиться от долга, и именно он завел корову…
Тут Ян с такой силой ударил кулаком по столу, что чашки высоко подскочили на блюдечках.
- Ты судишь о других по себе, - сказал Ян. - Такое мог сделать ты, но не я. Знай же, что я замечаю твои хитрости. Однажды прошлой зимой ты…
Но как раз когда Ян собирался сказать нечто такое, что не могло бы кончиться не чем иным, как непримиримой враждой между ним и хозяевами, хозяйка Фаллы дернула его за рукав.
- Посмотрите на улицу, Ян! - сказала она.
Он посмотрел и увидел, что через двор идет Катрина с письмом в руке.
Это, наверное, было письмо от Клары Гулли, которого они с таким нетерпением ждали с тех самых пор, как она уехала. Катрина знала, как он обрадуется, и поэтому пришла с письмом сюда.
Ян растерянно огляделся. Много гневных слов вертелось на языке, но теперь на это не было времени. Какое значение для него могла иметь месть Ларсу Гуннарссону? Какой смысл ему было защищаться? Письмо притягивало его с силой, которой он не мог противостоять, и он оказался на улице возле Катрины раньше, чем люди в избе опомнились от испуга по поводу тех обвинений, что он чуть было не осмелился бросить хозяину.
АВГУСТ ДЭР НОЛЬ
Однажды вечером, когда с отъезда Клары Гулли из Скрулюкки прошло уже около месяца, в Аскедаларна пришел Август Дэр Ноль из Престеруда.
Многие годы он был товарищем Клары Гулли по школе в Эстанбю, где учился одновременно с ней. Это был серьезный и хороший парень, пользовавшийся доброй славой. Родители его были богаты, и никого не ожидало более спокойное и хорошее будущее.
Последние полгода он был в отъезде, и лишь вернувшись домой, узнал, что Клара Гулля отправилась по белу свету, чтобы заработать двести риксдалеров.
|
|
|
Ему случайно сказала об этом мать, и он, даже не дослушав ее, взял шапку и отправился в путь. После этого он уже не останавливался до тех пор, пока не оказался перед калиткой, ведущей в маленький зеленый двор Скрулюкки.
Но, дойдя до калитки, он не пошел дальше, а остановился и стал смотреть на избу.
Катрина заметила, что он там стоит, и решила отправиться к роднику за водой. Но он не поздоровался и ничем не показал, что хочет поговорить с ней.
Через некоторое время из лесу пришел Ян с охапкой дров. Когда Август Дэр Ноль увидел, что он приближается к калитке, он отошел в сторону, но как только Ян прошел через нее, вновь занял свое место.
Когда он простоял уже некоторое время, распахнулось окно избушки, до которой было прямо рукой подать. Он видел, как Ян сидит со своей трубкой по одну сторону окна, а Катрина со своим вязаньем - по другую.
- Да, любезная моя Катрина, - сказал Ян, - хорошо у нас сегодня вечером. Одного-единственного мне бы хотелось.
- Мне хотелось бы многого, - сказала Катрина, - и даже если бы я все получила, все равно осталась бы недовольна.
- Нет, мне хотелось бы только, чтобы сеточник или кто-нибудь другой, кто умеет читать, заглянул бы к нам в избу, - сказал Ян, - и почитал бы нам письмо Клары Гулли.
- Это письмо ты уже столько раз слышал, с тех пор как получил, что можешь прочесть его наизусть слово в слово, - ответила Катрина.
- Может, и так, - сказал Ян, - но все равно так приятно слушать, когда его читают. Тогда мне кажется, что девочка стоит тут и разговаривает со мной, и при каждом слове я вижу, как сияют ее глаза, обращенные ко мне.
- Да, я тоже не против послушать письмо еще разок, - сказала Катрина и посмотрела в окно. - Но в такой светлый и прекрасный вечер люди, верно, заняты другими делами. Нечего и ждать, что кто-нибудь заглянет в нашу избу.
- Если бы я мог послушать письмо Клары Гулли, пока я сижу тут и курю, это было бы слаще, чем белый хлеб к кофе, - сказал Ян. - Но я уж и так, конечно, надоел здесь всем в Аскедаларна своими просьбами почитать письмо. Уж и не знаю, к кому теперь обращаться.
|
|
|
Тут Ян вздрогнул от неожиданности. Не успел он это сказать, как дверь открылась и на пороге появился Август Дэр Ноль.
- Боже, ты пришел, прямо будто за тобой посылали, любезный мой Август, - сказал Ян, поздоровавшись и пригласив гостя сесть. - У меня тут есть письмо, которое я хотел попросить тебя почитать нам, старикам. Оно от твоей школьной приятельницы. Ты, верно, ничего не имеешь против, чтобы услышать, как у нее дела.
Август Дэр Ноль совершенно спокойно взял письмо и стал читать. Он медленно выговаривал слова, словно желая тут же впитать их в себя.
Когда он кончил, Ян сказал:
- Как удивительно хорошо ты читаешь, мой любезный Август. Никогда еще я не слыхал, чтобы слова Клары Гулли звучали так прекрасно, как в твоих устах. Не доставишь ли ты мне удовольствия и не прочтешь ли письмо еще раз?
Юноша прочитал письмо во второй раз с тем же благоговением. Казалось, будто он с пересохшим горлом приник к роднику с водой.
Закончив чтение, он сложил письмо и разгладил его рукой. Он уже собирался было отдать письмо, но тут, верно, заметил, что оно недостаточно хорошо сложено, и ему понадобилось сложить его снова.
После этого он продолжал сидеть в полном молчании. Ян попытался завести разговор, но из этого ничего не вышло. Наконец юноша поднялся и собрался уходить.
- Как это хорошо, когда тебе иногда помогут, - сказал Ян. - Мне бы нужна была помощь еще в одном деле. Это касается котенка Клары Гулли. Он, верно, теперь помрет, потому что у нас нет денег, чтобы кормить его, а я никак не могу решиться его прикончить, да и у Катрины рука не поднимается его утопить. Мы как раз толковали, что надо бы поговорить с кем-нибудь посторонним.
Август Дэр Ноль, запинаясь, пробормотал несколько никому не слышных слов.
- Посади этого котенка в корзинку, Катрина, - продолжал Ян, - Август заберет его и сделает так, чтоб нам его больше не видеть.
Жена взяла маленького белого котенка, спавшего на кровати, посадила его в старую корзинку, повязала сверху косынку и вручила бедному парню.
- Я буду рад избавиться от этого котенка, - сказал Ян. - Он такой веселый и ловкий и уж больно похож на саму Клару Гуллю. Лучше пусть его тут не будет.
Юноша Дэр Ноль молча пошел к двери, но вдруг он обернулся, взял Яна за руку и пожал ее.
- Спасибо! - сказал он. - Вы и сами не знаете, как много вы мне дали.
«Не будь так в этом уверен, любезный мой Август Дэр Ноль, - сказал Ян из Скрулюкки про себя, когда юноша ушел. - В таких делах я разбираюсь. Я знаю, что я дал тебе, и знаю, кто научил меня этому».
ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ
Всю вторую половину дня первого октября Ян из Скрулюкки пролежал одетым на кровати, отвернувшись лицом к стене, и из него невозможно было вытянуть ни слова.
|
|
|
Утром они с Катриной ходили на пристань встречать свою маленькую девочку. И не потому, что она написала, что приедет, - она, конечно, этого не сделала. Просто Ян вычислил, что должно было быть именно так.
Ведь именно в этот день надо было заплатить Ларсу Гуннарссону, и значит, Клара Гулля должна была приехать с деньгами домой именно в этот день. Что она приедет домой раньше, он не ждал. Ей ведь нужно было пробыть в Стокгольме как можно дольше, чтобы заработать такую большую сумму. Но что она задержится дольше, он тоже не мог предположить, потому что если ей так и не удалось наскрести этих денег, то у нее не было никакой причины оставаться там после первого октября.
Пока Ян стоял на пристани и ждал, он говорил себе, что, когда девочка увидит их с парохода, она, верно, прикинется грустной и, как только сойдет на берег, скажет, что ей так и не удалось собрать достаточно денег.
И когда она это скажет, Ян с Катриной оба притворятся, что поверили ее словам, и Ян скажет, что не может понять, как она посмела вернуться домой, хорошо зная, что их с Катриной ничего, кроме денег, не интересует.
Он был уверен, что, еще не сойдя с пристани, она вынет из кармана юбки толстый бумажник и отдаст им в руки.
Он решил, что позволит Катрине принять и пересчитать деньги. Сам же он будет просто стоять и смотреть на Клару Гуллю.
Она, конечно, заметит, что его ничто не волнует, кроме того, что она вернулась домой, и скажет, что он все такой же чудак, как и до ее отъезда.
Такой представлял себе Ян их первую встречу. Но мечты так и не сбылись.
В этот день им с Катриной не пришлось особенно долго ждать на пристани. Пароход пришел даже раньше времени. Но когда он причалил, то оказался настолько переполненным товарами и людьми, направляющимися на большую ярмарку в Бру, что в первое мгновение было невозможно увидеть, на борту Клара Гулля или нет.
Ян ожидал, что она первой сбежит по трапу, но появились лишь двое мужчин. Когда же она не показалась и потом, Ян попытался справиться о ней на пароходе. Но он никуда не мог пробиться в этой толчее. Все равно он был настолько уверен, что она на пароходе, что, когда начали убирать трап, закричал капитану, чтобы он Бога ради задержал отход. Есть еще один человек, кому надо сойти на берег.
Капитан спросил матросов, но те ответили, что больше никаких пассажиров до пристани Свартше нет, и пароход отчалил. Им с Катриной пришлось идти домой одним, и как только он вошел в избу, он бросился на кровать. Он настолько устал и был так разбит, что не мог представить себе, откуда у него когда-нибудь возьмутся силы, чтобы снова встать.
Жители Аскедаларна видели, как они возвращались с пристани без Клары Гулли, и их всех очень интересовало, что же теперь будет. Один за другим соседи придумывали повод, чтобы пойти в Скрулюкку и разузнать, как там дела.
Это правда, что Клары Гулли не было на пароходе? А правда, что они не получили от нее ни письма, ни привета за весь сентябрь месяц?
Ян не отвечал ни слова на все эти расспросы. Он лежал не шевелясь, кто бы ни заходил.
Катрина была вынуждена отвечать, как могла. Соседи, верно, думают, что он лежит так потому, что расстроен тем, что лишится избы. Ну и пусть думают. Ему было совершенно все равно.
Жена плакала и жаловалась, и те, кто заходил, считали, что должны посидеть, чтобы выразить ей свое сочувствие и сказать то, что им удавалось придумать в утешение.
Не может быть, чтобы Ларсу Гуннарссону позволили отобрать у них избу. Старая хозяйка Фаллы не допустит, чтобы это случилось. Она всегда прежде была справедливым и честным человеком.
И день ведь еще не кончился. Клара Гулля, может быть, все же даст о себе знать прежде, чем будет поздно. Да, но это, конечно, при условии, что ей удалось заработать двести риксдалеров за неполных три месяца. Но ведь этой девочке всегда так невероятно везло.
Они сидели и взвешивали доводы за и против. Катрина напомнила им, что в первые недели Клара Гулля не смогла ничего заработать. Она поселилась у людей из Свартше, переехавших в Стокгольм, но у них она должна была за себя платить.
Но потом ей ужасно повезло. Она встретила на улице того самого торговца, что подарил ей красное платье, и он помог ей получить место.
А разве нельзя предположить, что он достал ей и денег? В этом нет ничего невозможного.
Нет, конечно, ничего невозможного в этом нет, сказала Катрина, но сейчас она ни сама не приехала, ни письмо не прислала. И надо понимать, что ничего у нее не получилось.
Всем сидящим в избе становилось с каждой минутой все страшнее. Они чувствовали, что скоро с теми, кто здесь живет, произойдет что-то ужасное.
Когда они уже совсем загрустили, дверь снова отворилась, и вошел человек, которого вряд ли когда-либо прежде видали в Аскедаларна, потому что не в его привычках было захаживать в подобное захолустье.
Когда он вошел, в избе воцарилась тишина, какая бывает зимней ночью в лесу. Все глаза были прикованы к нему, кроме глаз Яна, поскольку он не пошевельнулся, хотя Катрина и прошептала ему, что к ним пришел депутат риксдага Карл Карлссон из Стурвика.
Депутат держал в руке свернутую бумагу, и все посчитали, что он прислан новым хозяином Фаллы, чтобы объявить жителям Скрулюкки, что будет с ними теперь, когда они не смогли заплатить ему то, чего он требовал.
На Карла Карлссона было устремлено много озабоченных взглядов, но он сохранял обычный важный вид, и никто не мог догадаться, насколько тяжелым будет удар, который он приехал нанести.
Сперва он протянул руку Катрине, а затем всем остальным. Все по очереди встали и поздоровались. Единственным, кто не пошевелился, был Ян.
- Я не очень-то хорошо ориентируюсь в этих местах, - сказал депутат риксдага. - Но это ведь то место Аскедаларна, которое называется Скрулюкка?
Да, именно так. Все утвердительно закивали в ответ, но никто в избе не был в состоянии вымолвить хоть что-нибудь внятное. Все просто поразились тому, насколько сохранила присутствие духа Катрина: она подтолкнула Берье, чтобы он встал и уступил место депутату риксдага.
Тот пододвинул стул к столу и прежде всего положил на него свернутую бумагу. Затем он достал коробочку жевательного табаку и положил рядом с бумагой. После этого из футляра были вынуты очки и протерты голубым клетчатым носовым платком.
Закончив эти приготовления, он еще раз обвел всех по очереди взглядом. Сидевшие здесь были настолько мелкими людьми, что он вовсе не помнил, как их зовут.
- Мне надо поговорить с Яном Андерссоном из Скрулюкки, - сказал он.
- Вон он там лежит, - сказал сеточник и показал на кровать.
- Он болен? - спросил депутат.
- Да нет, - сказали сразу несколько человек.
- И он не пьян, - добавил Берье.
- И не спит, - сказал сеточник.
- Он очень далеко ходил сегодня и устал, - сказала Катрина. Она сочла, что лучше всего объяснить дело таким образом.
Тут же она склонилась над мужем и попробовала заставить его подняться.
Но Ян продолжал лежать не шевелясь.
- Он понимает, что я говорю? - спросил депутат риксдага.
- Да, конечно, понимает, - заверили все сидевшие.
- Он, должно быть, не ждет никаких хороших новостей, раз его пришел навестить депутат риксдага Карл Карлссон из Стурвика, - сказал сеточник.
Депутат повернул голову и посмотрел на сеточника своими маленькими, налитыми кровью глазами.
- Уль Бенгтса из Юстерсбюн не всегда ведь так боялся встречи с Карлом Карлссоном из Стурвика, - сказал он.
Затем он снова повернулся к столу и начал читать письмо.
А все остальные были просто вне себя от изумления. Голос его звучал дружелюбно, да и больше того - он чуть ли не улыбнулся!
- Дело в том, - сказал депутат риксдага, - что несколько дней тому назад я получил письмо от девушки, именующей себя Клара Фина Гуллеборг Янсдоттер из Скрулюкки. В этом письме она сообщает, что уехала из дома, чтобы заработать двести риксдалеров, которые ее родители должны заплатить Ларсу Гуннарссону из Фаллы первого октября за право владеть землей, на которой построена их изба.
Тут он сделал паузу, чтобы слушатели могли лучше следить за его словами.
- И вот она посылает мне деньги, - продолжал депутат, - и просит меня поехать в Аскедаларна и как следует оформить дело с новым хозяином Фаллы, чтобы он потом не смог больше причинить неприятностей. Это очень умная девушка, - сказал он и свернул письмо. - Она с самого начала обращается ко мне. Если бы все поступали, как она, дела в этом приходе шли бы куда лучше.
Прежде чем он договорил, Ян уже сидел на краю кровати.
- А девочка? Где же она?
- Теперь же я должен спросить, согласны ли родители с дочерью и поручают ли они мне завершить…
- А девочка, девочка? - прервал Ян. - Где же она?
- Где девочка? - проговорил депутат риксдага и посмотрел в письмо. - Она пишет, что у нее не было никакой возможности заработать все эти деньги за каких-то два месяца. Но она получила место у доброй госпожи, которая дала ей часть денег вперед, и теперь ей придется остаться у нее до тех пор, пока она не расплатится.
- Значит, она не вернется домой? - сказал Ян.
- В ближайшее время - нет, насколько я могу судить, - сказал депутат.
Ян лег на кровать и отвернулся к стене, как прежде.
Что ему было за дело до избы и всего остального? Какой смысл ему жить, если девочка не вернется?
МЕЧТАНИЯ НАЧИНАЮТСЯ
Первые недели после посещения депутата риксдага Ян из Скрулюкки не мог ничем заниматься. Он только лежал в постели и горевал.
Каждое утро он вставал, одевался и собирался идти в Фаллу на работу. Но не успевал он выйти за дверь, как чувствовал такую смертельную усталость и такой упадок сил, что ему ничего не оставалось делать, как только снова лечь.
Катрина старалась быть с ним терпеливой, потому что она ведь знала, что тоска - все равно что другие болезни: нужно время, чтобы она прошла. Но ее все же интересовало, сколько же должно пройти времени, прежде чем такая тоска, какую испытывал Ян по Кларе Гулле, отступит. Может, он пролежит так до самого Рождества, а может, и всю зиму?
Так бы оно наверняка и получилось, если бы однажды вечером старый сеточник не зашел в Скрулюкку узнать, как дела, и не был бы приглашен выпить кофе.
Сеточник всегда был молчаливым, как человек, мысли которого витают где-то далеко и который не особенно следит за тем, что происходит поблизости. Но когда кофе был уже налит в чашки и он вылил его на блюдечко, чтобы дать ему остыть, он, верно, посчитал, что следует что-нибудь сказать.
- Я думаю, что сегодня все-таки должно прийти письмо от Клары Гулли. Я чувствую это, - сказал он.
- Мы же получили от нее привет в письме к депутату две недели назад, - ответила Катрина.
Прежде чем сказать что-нибудь еще, сеточник пару раз подул на кофе. Затем он снова счел уместным нарушить несколькими словами затянувшееся молчание.
- Могло же ведь с ней случиться что-нибудь хорошее, о чем ей захотелось бы вам написать.
- Что же это может быть такое хорошее? - удивилась Катрина. - Когда человек трудится, один день похож на другой.
Сеточник откусил кусочек сахара и большими глотками выпил кофе. После того как он это проделал, в избе воцарилась такая тишина, что его просто охватил ужас.
- Могло же ведь случиться, что Клара Гулля встретила на улице человека, - выпалил он и понуро уставился прямо перед собой своими погасшими глазами. Трудно было поверить, что он сам понимает, что говорит.
Катрина не посчитала нужным что-нибудь на это ответить. Она наполнила его чашку, не сказав ни слова.
- Могло же ведь статься, что тем, кого она встретила, была какая-нибудь старая госпожа, которой трудно ходить и которая упала, как раз когда Клара Гулля шла мимо, - продолжал сеточник с таким же отсутствующим видом, как раньше.
- Разве тут есть о чем писать? - сказала Катрина, похоже порядком уставшая от его настойчивости.
- Ну, представьте, а если Клара Гулля остановилась и помогла ей подняться, - сказал сеточник, - и эта старая госпожа так обрадовалась помощи, что тут же вынула бумажник и дала девушке целых десять риксдалеров! Это все-таки, пожалуй, такое, о чем стоит рассказать.
- Стоило бы, конечно, - сказала Катрина, в голосе которой ощущалось нетерпение, - если бы это было правдой. А это всего лишь ваши выдумки.
- Это хорошо, пока человек может устраивать себе воображаемые праздники, - оправдываясь, сказал сеточник. - Они приятнее настоящих.
- Да, уж вам-то довелось испытать и те и другие, - сказала Катрина.
Сразу вслед за этим сеточник ушел, и Катрина даже думать забыла обо всей этой истории, как только он скрылся.
Что касается Яна, то и он тоже поначалу отнесся к этому как к пустой болтовне. Но, лежа в постели безо всякого дела, он начал раздумывать: а не могло ли за этими словами быть скрытого смысла?
Разве не странный тон был у сеточника, когда он говорил о письме? Неужели он мог сидеть и выстраивать такую длинную цепочку только для того, чтобы что-нибудь сказать? Может, он что-нибудь слышал? Может, он получил письмо от Клары Гулли?
Ведь может же быть, что ей выпало такое большое счастье, что она не осмеливается послать известие о нем прямо родителям. Может быть, она написала сеточнику и попросила, чтобы он их подготовил. Это он и пытался сделать сегодня вечером, хотя они так ничего и не поняли.
«Завтра он придет снова, - подумал Ян, - и тогда мы услышим всю правду».
Но как бы там ни было, сеточник не пришел снова ни в этот день, ни на следующий. На третий день нетерпение Яна было уже настолько сильно, что он встал и пошел к соседу, чтобы узнать, был ли какой-то смысл в его словах.
Старик сидел один и был занят старой сетью, которую ему доверили починить. Когда пришел Ян, он обрадовался. У него так разыгралась подагра, что в последние дни он не мог выходить из дому.
Ян не хотел прямо спрашивать его, получил ли он письмо от Клары Гулли. Он подумал, что легче доберется до цели, если пойдет по пути, проложенному сеточником.
- Я тут думал о том, что вы рассказали о Кларе Гулле, когда были у нас в последний раз, - сказал он.
Старик поднял глаза от работы. Прошло некоторое время, прежде чем он понял, на что намекает Ян.
- Это была просто моя маленькая выдумка, - сказал он.
Ян подошел к нему вплотную.
- Все равно приятно было послушать, - сказал он. - Вы, может быть, могли бы рассказать и больше, если бы Катрина не была такой недоверчивой.
- Ну конечно, - сказал сеточник, - это ведь из числа тех удовольствий, что мы можем позволить себе здесь, в Аскедаларна.
- Я подумал, - сказал Ян, совершенно осмелев от поддержки, - может быть, история не кончилась на том, что старая госпожа дала Кларе Гулле десять риксдалеров. Может быть, она еще и пригласила ее в гости?
- Да, может быть и так, - сказал сеточник.
- А может быть, она так богата, что владеет целым каменным домом? - предположил Ян.
- Не так уж глупо придумано, Ян, - похвалил старик.
- Может быть, эта богатая госпожа заплатит долг Клары Гулли? - начал было Ян, но тут же замолчал, потому что в избу вошла невестка старика, а ее он не хотел посвящать в эту тайну.
- О, вы сегодня вышли из дому, Ян? - сказала она. - Это хорошо, что вам стало лучше.
- За это я должен благодарить доброго моего Уль Бенгтсу, - сказал Ян заговорщицким тоном. - Это он меня вылечил.
Он попрощался и тут же ушел. Старик долго сидел и смотрел ему вслед.
- Слышь, Лиса, а я и не знаю, что он имеет в виду, говоря, будто я его вылечил, - сказал он. - Ведь не начал же он…
СЕМЕЙНЫЕ РЕЛИКВИИ
Однажды осенним вечером Ян шел домой из Фаллы, где целый день был занят молотьбой. После того разговора с сеточником у него вновь появилось желание работать. Он считал, что должен делать все возможное, чтобы продержаться. Тогда, когда маленькая девочка вернется, ей не придется стыдиться того, что ее родители опустились до нищеты.
Когда Ян уже отошел на такое расстояние, что его нельзя было увидеть из окон хозяйской усадьбы, навстречу ему на дорогу вышла женщина. Уже стемнело, но Ян сразу узнал, что это была сама хозяйка, не новая, та, что замужем за Ларсом Гуннарссоном, а старая, настоящая хозяйка Фаллы.
Она шла, завернувшись в большую шаль, доходившую до подола ее юбки. Ян никогда прежде не видел, чтобы она так куталась, и подумал, уж не заболела ли она. Она плохо выглядела в последнее время. Когда прошлой весной умер Эрик из Фаллы, у нее на голове не было ни единой белой пряди, а теперь, спустя полгода, Яну казалось, что у нее вряд ли сохранилась хоть одна черная.
Она остановилась, поздоровалась, и они разговорились. Она не сказала ничего такого, что указывало бы на то, что она вышла специально, чтобы дождаться Яна, но он чувствовал, что это так. У него мелькнула мысль, что она, может быть, хочет поговорить с ним о Кларе Гулле, и он был довольно неприятно удивлен, когда она начала совсем с другого.
- Скажите, Ян, - сказала она, - вы помните старого владельца Фаллы, моего отца, который был хозяином усадьбы до того, как там появился Эрик?
- Как же я могу его не помнить? - сказал Ян. - Мне было, пожалуй, по меньшей мере двенадцать лет, когда он умер.
- Ему достался хороший зять, - сказала старая хозяйка.
- Да, это уж точно, - подтвердил Ян.
Она немного помолчала и пару раз вздохнула, прежде чем снова заговорить.
- Мне нужно спросить вашего совета в одном деле, Ян. Вы ведь не такой, что будете болтать о том, что я скажу, направо и налево?
- Нет, я умею молчать.
- Да, мне кажется, что я заметила это в этом году.
У Яна снова появилась надежда. Было бы не так уж неразумно, если бы Клара Гулля обратилась к хозяйке Фаллы и попросила ее рассказать родителям о том великом событии, которое с ней произошло.
Старый сеточник слег с подагрой сразу же после того разговора, который прервала его невестка, и ему было настолько плохо, что Ян уже несколько недель не мог пойти поговорить с ним. Теперь же он встал на ноги, но был все еще очень слаб, и самым ужасным было то, что он, казалось, потерял после болезни память. Ян все ждал, что он сам скажет что-нибудь о письме Клары Гулли, но он ничего не говорил и никаких намеков не понимал, и тогда Ян спросил его прямо.
Старик стал утверждать, что не получал никакого письма. Он даже выдвинул ящик стола и откинул крышку сундука с одеждой, чтобы показать Яну, что там нет никакого письма.
|
|
|
