Какая фамилия была у Моби? 4 глава

– С возможностью его продления, если обе стороны останутся довольны друг другом, да.

– Тогда у вас есть учитель английского языка и литературы, принятый на испытательный срок.

Она рассмеялась,, хлопнула в ладоши, поднялась, протянула ко мне руки.

– Прекрасно! Слава миз Мими!

Я обнял ее и тут же разжал руки, услышав, как она ахнула.

– Да что, черт побери, с вами не так, мэм?

Она вернулась на диван, взяла стакан с ледяным кофе, отпила.

– Позвольте дать вам два совета, Джордж. Во-первых, никогда не называйте техасскую женщину «мэм», если приехали из северных краев. Это звучит саркастично. Во-вторых, никогда не спрашивайте любую женщину, что с ней не так. Найдите более деликатный подход. Скажем: «Вам нездоровится?»

– Вам нездоровится?

– С какой стати? Я выхожу замуж.

Сначала я не смог связать этот поворот разговора с предыдущей темой. Но что-то в ее глазах подсказывало, что никакого поворота и нет. Она лишь что-то плавно огибала. Что-то не очень приятное.

– Скажите: «Мои поздравления, миз Мими».

– Мои поздравления, миз Мими.

– Дек заговорил об этом чуть ли не год тому назад. Я ему отказала, напомнив, что его жена только-только умерла и пойдут разговоры. Но с течением времени этот аргумент теряет убедительность. Я сомневаюсь, что разговоры вообще бы пошли, учитывая наш возраст. Люди в маленьких городах понимают, что такие, как Дек и я, не могут позволить себе роскоши соблюдения всех норм приличия, поднявшись на некое... скажем так, плато зрелости. По правде говоря, мне бы хотелось оставить все как есть. Дек любит меня гораздо больше, чем я его, но он мне в достаточной степени нравится, и... рискуя вас смутить... женщины, достигшие некоего плато зрелости, не возражают против гимнастики под одеялом субботним вечером. Я вас смущаю?

– Нет, – ответил я. – Если по правде, то радуете.

Сухая улыбка.

– Прекрасно. Потому что этим утром, когда я перекидывала ноги через край кровати, в голове у меня, еще до того как они коснулись пола, сверкнула мысль: «Найду ли я сегодня способ порадовать Джорджа Амберсона? И если найду, что мне с этим делать?»

– Не выходите за рамки, миз Мими.

– Слышу голос мужчины. – Она отпила кофе. – Я пришла сюда с двумя целями. Первой уже достигла. Теперь перейду ко второй, чтобы больше не мешать вам заниматься своими делами. Мы с Деком собираемся пожениться двадцать первого июля, в пятницу. Скромная церемония пройдет у него дома, только мы, священник и ближайшие родственники. Его родители – очень энергичные для динозавров – приедут из Алабамы, а моя сестра – из Сан-Диего. Свадьбу устраиваем на следующий день, на лужайке моего дома. Начало в два пополудни и до пьянь-часа. Мы приглашаем весь город. Для маленьких детей будут пиньята[95]и лимонад, для больших – барбекю, и пиво, и музыкальная группа из Сан-Энтона. Я уверена, что они смогут сыграть «Луи, Луи» не хуже «Ла Паломы». Если вы не почтите нас своим присутствием...

– Вы огорчитесь?

– Безусловно. Прибережете этот день для нас?

– Будьте уверены.

– Хорошо. Мы с Деком уезжаем в Мексику в воскресенье, к тому времени он оправится от похмелья. Мы немного староваты для медового месяца, но к югу от границы доступно то, чего не достать в Револьверном штате. Некие экспериментальные методы лечения. Я сомневаюсь, что они сработают, но Дек надеется. И, черт, попытка не пытка. Жизнь... – Она печально вздохнула. – Жизнь слишком сладка, чтобы отдавать ее без борьбы, или вы так не думаете?

– Согласен с вами, – ответил я.

– Да, поэтому за нее и держатся. – Мими пристально всмотрелась в меня. – Вы сейчас расплачетесь, Джордж?

– Нет.

– Хорошо. Потому что я бы расстроилась. Могла бы и сама заплакать, а это у меня получается не очень хорошо. Никто не напишет стихотворения о моих слезах. Я не всхлипываю, а квакаю.

– Насколько все плохо? Позволите спросить?

– Совсем плохо, – небрежно ответила она. – У меня восемь месяцев. Возможно, год. При условии, что травяные отвары, или персиковые косточки, или что там еще они используют в Мексике, волшебным образом не излечат меня.

– Я очень сожалею, что так вышло.

– Спасибо вам, Джордж. Вы изящно выразились. Еще слово, и получилось бы слезливо.

Я улыбнулся.

– У меня есть еще одна причина пригласить вас на нашу свадьбу, хотя и без слов понятно, что вашего обаяния и искрящегося остроумия уже достаточно для приглашения. На пенсию уходит не только Фил Бейтман.

– Мими, не делайте этого. Возьмите отпуск без сохранения содержания, если это необходимо, но...

Она решительно покачала головой.

– Больна я или здорова, сорока лет достаточно. Пора уступить место более молодым рукам, глазам, да и мозгам тоже. По моей рекомендации Дек нанял высококвалифицированную молодую женщину из Джорджии. Ее зовут Сейди Клейтон. Она будет на нашей свадьбе, но не знает ни единой души, и я надеюсь, что вы окажете ей всяческое содействие.

– Миссис Клейтон?

– Я бы так не сказала. – Мими смотрела на меня невинными глазами. – Как я понимаю, она в самое ближайшее время намерена вернуть себе девичью фамилию. В полном соответствии с положенными юридическими процедурами.

– Мими, вы еще и сводница?

– Отнюдь. – Она хихикнула. – Вовсе нет. Вы будете единственным учителем с кафедры английского языка и литературы, который еще не обзавелся парой, поэтому вполне естественно определить вас ей в наставники.

Я подумал, что рассуждения ее напрочь лишены логики, с учетом того, что обычно у нее все всегда разложено по полочкам, но проводил Мими до двери без комментариев на эту тему. Сказал другое:

– Если все так серьезно, как вы говорите, лечиться вам надо уже сейчас. И не у какого-то доктора-шарлатана в Хуаресе. Вам надо лечь в Кливлендскую клинику. – Я не знал, существует ли уже Кливлендская клиника, но как-то вырвалось.

– Вряд ли. Выбирая между смертью в больничной палате, среди трубочек и проводов, и на прибрежной мексиканской асьенде... как вы любите говорить, большого ума не надо. И есть кое-что еще. – Она смотрела на меня не мигая. – Боль пока терпимая, но мне сказали, что она усилится. В Мексике не мучаются угрызениями совести, прописывая большие дозы морфия. Или нембутала, если до него дойдет. Поверьте мне, я знаю, что делаю.

С учетом случившегося с Элом Темплтоном, я пришел к выводу, что она права. Обнял ее, на этот раз нежно прижал к себе, поцеловал в выдубленную ветром и солнцем щеку.

Она выдержала все это с улыбкой, потом выскользнула из моих рук. Всмотрелась в меня.

– Хотела бы я знать вашу историю, мой друг.

Я пожал плечами.

– Я открытая книга, миз Мими.

Она рассмеялась.

– Какая чушь. По вашим словам, вы из Висконсина, но появляетесь в Джоди с новоанглийским выговором, а на вашем автомобиле флоридские номера. Вы говорите, что ездите в Даллас, чтобы набирать материал, и ваша книга должна быть о Далласе, но персонажи в ней разговаривают как жители Новой Англии. Собственно, в двух местах они просто говорят «ага». Вам надо бы это изменить.

А я-то думал, что так ловко все переписал.

– На самом деле, Мими, в Новой Англии говорят «ага-а».

– Учту. – Она продолжала всматриваться в мое лицо. Мне стоило немалых усилий не отвести взгляд, но я справился. – Иногда я ловлю себя на мысли, а вдруг вы космический пришелец, как Майкл Ренни в фильме «День, когда Земля остановилась». Прибыли сюда, чтобы изучить местных аборигенов и сообщить на альфу Центавра, есть ли у нас шанс присоединиться к галактической цивилизации, или нас следует выжечь плазменными лучами, прежде чем мы заразим Галактику своими микробами.

– Очень уж надуманно.

– Хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы обо всей нашей планете судили по Техасу.

– Если бы Джоди послужил объектом исследования, я уверен, что Земля сдала бы экзамен.

– Так вам здесь нравится?

– Да.

– Джордж Амберсон – ваши настоящие имя и фамилия?

– Нет. Я сменил их по причинам, которые важны для меня, но ни для кого больше. Я бы предпочел, чтобы вы об этом никому не говорили. Понятно почему.

Мими кивнула:

– Это я могу. Еще увидимся, Джордж. Закусочная, библиотека... и свадьба, разумеется. Вы уделите должное внимание Сейди Клейтон?

– Обязательно. – Слово это я произнес с техасским выговором, и Мими рассмеялась.

После ее ухода я долго сидел в гостиной, не читал, не смотрел телевизор. Не думал о работе над рукописью. Думал о том, на что согласился: год работы в штате Денхолмской объединенной средней школы, доме «Львов». Решил, что не жалею об этом. Я мог не хуже любого реветь в перерыве между таймами.

Жалел я об одном, но лично меня это не касалось. О Мими и ее теперешнем положении. Я прекрасно понимал, что ей не позавидуешь.

 

 

Если говорить о любви с первого взгляда, то я согласен с «Битлз»: верю, что такое случается постоянно. Но у нас так не сложилось, хотя я обнял Сейди при нашей первой же встрече, а правой рукой пощупал ее левую грудь. Поэтому я также согласен с Микки и Сильвией[96], поведавших, что любовь – она странная.

В южной части центрального Техаса в середине июля царит испепеляющая жара, но суббота оказалась идеальным днем для свадебной гулянки. Температура воздуха не превышала восьмидесяти градусов, а по небу плыли огромные пышные облака цвета застиранного вылинявшего комбинезона. По двору за домом Мими – пологому склону, который спускался к мутному ручью (Мими называла его Безымянным) – проползали чередующиеся пятна солнечного света и тени.

Желтые и серебряные полотнища – цветов Денхолмской средней школы – украшали деревья, и здесь же, на ветке сосны Ламберта, висела пиньята. Ни один ребенок не проходил мимо, не бросив на нее голодного взгляда.

– После обеда детишки получат палки и с удовольствием ее разобьют, – раздался у меня за спиной чей-то голос. – Сладости и игрушки для всех niños[97].

Я обернулся и увидел Майка Кослоу, великолепного (даже сверхъестественно) в узких черных джинсах и белой рубашке с отложным воротничком. За его спиной висело на шнурке сомбреро, талию перепоясывал многоцветный кушак. Я увидел и других футболистов, включая Джима Ладью, в таких же нелепых нарядах, лавирующих среди гостей с подносами. Майк, озорно улыбаясь, протянул свой.

– Канапе, сеньор Амберсон?

Я взял маленькую креветку, насаженную на зубочистку, окунул в соус.

– Отличный прикид. Прямо-таки Шустрый Гонсалес[98].

– Не туда смотрите. Если хотите увидеть настоящий прикид, посмотрите на Винса Ноулса. – Он кивнул куда-то за сетку, у которой группа учителей неуклюже, но с большим энтузиазмом играла в волейбол. Я увидел Винса во фраке и цилиндре. Его окружали дети, зачарованно наблюдавшие, как он вытаскивает шарфы из воздуха. Получалось хорошо, благо зрители были настолько малы, что не замечали, как шарфы выползают из его рукавов. Гуталиновые усы блестели на солнце. – Если на то пошло, я бы предпочел выглядеть как Козленок Франсиско[99], – добавил Майк.

– Я уверен, что вы все – отличные официанты, но кто, скажи на милость, убедил вас так одеться? Тренер знает?

– Должен, он же здесь.

– Да? Я его не видел.

– Он жарит мясо и общается с Клубом поддержки[100]. Что же касается одежды... миз Мими умеет убеждать.

Я подумал о подписанном мной контракте.

– Я в курсе.

Майк понизил голос.

– Мы все знаем, что она больна. А кроме того... я думаю об этом как о спектакле. – И он изобразил тореадора – не такая простая задача, если держишь поднос с канапе. – ¡Arriba![101]

– Неплохо, но...

– Я понимаю, еще не вжился в эту роль. Должен в ней раствориться, так?

– У Брандо это получается. И что ты собираешься делать осенью, Майк?

– В выпускном классе? Если Джим с мячом? А я, Хэнк Альварес, Чип Уиггинс и Карл Крокетт в линии? Мы выиграем первенство штата и привезем золотой мяч и кубок.

– Мне нравится твой настрой.

– Вы будете ставить пьесу этой осенью, мистер Амберсон?

– Есть такие планы.

– Хорошо. Отлично. Приберегите роль для меня... но, с учетом футбола, она должна быть маленькая. Послушайте музыкантов, неплохо играют.

Они играли гораздо лучше, чем «неплохо». Логотип на барабане гласил, что группа называется «Найтс». Солист отсчитал «раз-два-три», и они заиграли «Ох, моя голова», старую песню Ричи Валенса – впрочем, не такую уж старую для лета шестьдесят первого, хотя Валенс уже два года как погиб.

Я налил пива в бумажный стаканчик и пошел к эстраде. Голос солиста показался мне знакомым. Звучавшие, как аккордеон, клавишные тоже. И внезапно все сложилось. Это же Дуг Сэм[102], у которого скоро появятся свои хиты: «Ей хочется» и «Мендочино». Случится это во время Британского вторжения[103], поэтому группа, в основном игравшая техано-рок, возьмет себе псевдоанглийское название «Квинтет сэра Дугласа».

– Джордж? Подойдите сюда, я хочу вас кое с кем познакомить.

Я повернулся. Мими спускалась по склону-лужайке в компании женщины. При знакомстве с Сейди мне – да и не только мне, я в этом не сомневаюсь – прежде всего бросился в глаза ее рост. Она надела туфли на низком каблуке, как и все присутствовавшие здесь женщины, понимавшие, что вторую половину дня и вечер проведут на ногах под открытым небом, но Сейди в последний раз надевала туфли с каблуками на свою свадьбу, а может, и тогда предпочла платье до пола, скрывающее низкие каблуки либо полное их отсутствие, чтобы не смешить людей, возвышаясь над женихом, когда они стояли у алтаря. Макушка Сейди отстояла от земли футов на шесть, может, и больше. Я, конечно, перерос девушку дюйма на три, но, кроме меня, из всех присутствующих мужчин сверху вниз на нее могли посмотреть только тренер Борман и Грег Андервуд с кафедры истории. Грега за худобу прозвали каланчой, а Сейди, как говорили в те времена, была хорошо сложена. Она об этом знала, но стеснялась, вместо того чтобы гордиться. Это чувствовалось по ее походке.

Я знаю, что слишком большая, чтобы считаться нормальной, говорила походка. А плечи добавляли: Это не моя вина, я такой выросла. Как Топси [104].

Платье без рукавов с яркими розами, загорелые руки, из косметики – розовая помада. Нет, никакой любви с первого взгляда, однако я с удивительной ясностью помню, какой увидел ее в первый раз. Если скажу, что с той же ясностью помню и первую встречу с бывшей Кристи Эппинг, то солгу. Разумеется, произошло это в танцевальном клубе, и мы оба прилично выпили, а потому, возможно, память меня и подвела.

Сейди выглядела так, как, полагаю, и должна выглядеть в вашем представлении милая американская девушка. Но в ней чувствовалось что-то еще. В тот день у меня сложилось впечатление, что это обычная неуклюжесть большого человека. Позднее я выяснил, что напрасно принял Сейди за неуклюжую. Это не про нее.

Мими смотрелась хорошо – по крайней мере не хуже, чем в тот день, когда пришла ко мне домой, чтобы убедить подписать учительский контракт, – но она накрасилась, чего не бывало раньше. И косметика не скрыла ни мешков под глазами, вероятно, вызванных недосыпанием и болью, ни новых морщинок у рта. Однако Мими улыбалась, и почему нет? Она вышла замуж за своего мужчину, организовала праздник, который по всем признакам удался, и привела симпатичную девушку в красивом летнем платье на встречу с единственным на всю школу холостым учителем английского языка и литературы.

– Эй, Мими. – Я направился вверх по склону, лавируя между карточных столов, позаимствованных у амветов[105]. Позднее гости рассядутся за ними, чтобы поесть жареного мяса и полюбоваться закатом. – Поздравляю. Теперь нам всем придется привыкать к тому, чтобы называть вас миз Симмонс.

Она ответила такой знакомой сухой улыбкой.

– Пожалуйста, ограничьтесь Мими, я к этому привыкла. Со мной новый член нашей команды, с которым я хочу вас познакомить. Это...

Кто-то забыл задвинуть под стол один из складных стульев, и высокая блондинка, уже протянувшая мне руку с улыбкой «как приятно с вами познакомиться», споткнулась о него и повалилась вперед. Стул тоже не устоял, перевернулся, и я понял, что может произойти крайне неприятный несчастный случай, если она рухнет животом на ножку.

Поэтому отбросил бумажный стаканчик с пивом, прыгнул к уже падающей блондинке и подхватил ее. Моя левая рука обняла девушку за талию. Правая же обхватила что-то круглое, мягкое, чуть податливое. Между ладонью и грудью тонкая хлопчатобумажная материя платья заскользила по нейлону или шелку бюстгальтера. Знакомство получилось интимным, но проходило в присутствии острой ножки стула, и я, хоть и пошатнулся под тяжестью навалившихся на меня ста пятидесяти фунтов Сейди, все-таки удержался на ногах и не дал упасть ей.

Убрал руку с той части тела, которую редко подставляют для пожатия незнакомцам, и поздоровался:

– Привет, я... – Джейк. С языка едва не слетело мое имя из двадцать первого века, но я успел удержать его в самый последний момент. – Я Джордж. Приятно с вами познакомиться.

Она покраснела до корней волос. Я, впрочем, тоже. Но нашла в себе силы рассмеяться.

– Мне тоже. Думаю, вы только что уберегли меня от очень серьезной травмы.

Скорее всего уберег. Потому что об этом я и говорил, понимаете? Неуклюжесть – это не про Сейди, а вот предрасположенность к несчастным случаям – уже о ней. Забавно, конечно, пока не осознаешь, что это заложено природой. Как потом рассказала мне сама Сейди, она относилась к тем девушкам, у кого подол защемляло дверью автомобиля, когда они с кавалером ездили на школьные танцы, и юбку срывало, стоило ей сделать шаг к спортивному залу. Именно рядом с ней фонтанчики питьевой воды выходили из строя, окатывая ее с головы до ног. Именно в ее руках мог вспыхнуть коробок спичек, обжигая пальцы и подпаливая волосы. Именно у нее рвалась бретелька бюстгальтера на родительском вечере. Именно она обнаруживала, что чулок поехал перед выступлением на школьном собрании.

Она помнила о том, что надо наклонять голову, проходя через дверь (как и все благоразумные высокие люди), но дверь очень часто распахивалась Сейди в лицо, когда она только подходила к ней. Она трижды застревала в лифте, один раз на два часа, а годом раньше, в одном из универмагов Саванны, недавно установленный эскалатор зажевал ее туфлю. Разумеется, при нашей первой встрече я ничего этого не знал. В тот июльский день я мог сказать только одно: симпатичная блондинка с синими глазами свалилась мне в объятия.

– Я вижу, что вы и мисс Данхилл уже отлично поладили, – вмешалась Мими. – Я вас оставляю, чтобы вы познакомились поближе.

Итак, отметил я, трансформация из миссис Клейтон в мисс Данхилл уже случилась, с улаживанием юридических формальностей или без. Стул ушел одной ножкой в дерн. Когда Сейди попыталась его вытащить, у нее не получилось. Со второй попытки она справилась, но спинка стула заскользила вверх по ее бедру, утаскивая за собой юбку и открывая чулок и часть пояса с резинками. Того же цвета, что и розы на платье. Сейди раздраженно вскрикнула. Покраснела еще сильнее, стала пунцовой.

Я взял у нее стул и отставил в сторону.

– Мисс Данхилл... Сейди... Если я когда-нибудь видел женщину, которой просто необходим стаканчик холодного пива, так это вы. Пойдемте со мной.

– Спасибо, – поблагодарила она меня. – Я очень сожалею. Мама наказывала мне никогда не бросаться на мужчин, но я ее по-прежнему не слушаюсь.

По пути к бочонкам я кивал на различных членов преподавательского коллектива, а один раз взял Сейди за руку, чтобы по широкой дуге обойти волейболиста, который пятился, готовясь отбить мяч, и, если бы не моя осмотрительность, обязательно врезался бы в нее. По моим ощущениям, мы могли быть коллегами и могли стать друзьями, может, близкими друзьями, но не более того, какие бы надежды ни возлагала Мими на наше знакомство. В комедии с Роком Хадсоном и Дорис Дэй наша первая встреча определенно стала бы завязкой любовных отношений, но в реальной жизни, на глазах у гостей Мими, которые все еще улыбались, выглядело это неловко и раздражающе. Да, она красивая. Да, очень приятно идти рядом с высокой девушкой и осознавать, что ты еще выше. И конечно же, мне доставила удовольствие податливая упругость ее груди под тонким двойным слоем пристойного хлопка и сексуального нейлона. Но если тебе не пятнадцать, негоже говорить о любви с первого взгляда, случайно полапав девушку на лужайке при большом стечении народа.

Я налил пива мисс Данхилл, вернувшей себе девичью фамилию, и мы достаточно продолжительное время болтали у импровизированной стойки бара. Рассмеялись, когда голубь, у кого-то одолженный Винсом Ноулсом для этого празднества, высунул головку из цилиндра и клюнул его в палец. Я называл ей все новых и новых преподавателей Денхолма (многие уже покидали Город трезвости на алкогольном экспрессе). Она сказала, что никогда их всех не запомнит, но я заверил Сейди, что у нее получится. Предложил обращаться ко мне, если ей в чем-то потребуется помощь. Приличествующее число минут прошло, ожидаемые темы мы обсудили. Потом Сейди вновь поблагодарила меня за то, что я уберег ее от опасного падения, и пошла собирав детей к пиньяте, которую предстояло разбить. Я наблюдал, как она уходит, ощущая не любовь, а немножко похоти. Признаюсь, подумал о крае чулка и розовом поясе с резинками.

Вечером, когда я собрался спать, мои мысли вернулись к Сейди. Она очень уютно заполняла собой немаленькую, надо отметить, часть пространства, и не я один провожал взглядом ее бедра, покачивавшиеся под тонким платьем с рассыпанными по нему розами, но никаких планов я не строил. Да и какие у меня могли возникнуть планы? Незадолго до того, как отправиться в это невероятное путешествие, я прочитал книгу «Верная жена»[106], и когда уже укладывался в постель, в памяти всплыла строка из этого произведения: «Он потерял тягу к романтике».

Это обо мне, подумал я, выключая свет. Я абсолютно лишился этой тяги. А потом, под убаюкивающий стрекот цикад, подумал еще кое о чем: Но мне понравилась не только ее грудь в моей ладони. Еще и тяжесть тела. Тяжесть ее тела в моих объятиях.

Как выяснилось, тяги к романтике я вовсе не терял.

 

 

Август в Джоди – раскаленная духовка, температура в которой ежедневно поднимается выше девяноста градусов, а зачастую и переваливает за сто[107]. В моем доме на Меса-лейн стоял хороший кондиционер, но не настолько хороший, чтобы противостоять длительному напору жары. Иногда – если проливался сбивающий температуру дождь – ночью становилось полегче, однако ненамного.

Утром двадцать седьмого августа я сидел за столом в одних баскетбольных трусах, работал над «Местом убийства», когда позвонили в дверь. Я нахмурился. Все-таки воскресенье, и совсем недавно я слышал призывный звон колоколов, а большинство моих знакомых посещало один из четырех или пяти городских домов Господа.

Я натянул футболку и пошел к двери. На пороге стояли тренер Борман и Эллен Докерти. Ранее она возглавляла кафедру домоводства, а на ближайший учебный год ее назначили исполняющей обязанности директора ДОСШ: никто не удивился, что Дек подал заявление об уходе в тот же день, когда Мими подала свое. Несмотря на жару, тренер вырядился в темно-синий костюм и яркий галстук, очень напоминавший удавку. На Эллен был строгий серый костюм с кружевами на шее. Оба выглядели серьезными. Первой мне в голову пришла безумная, но показавшаяся весьма убедительной мысль: Они знают. Каким-то образом они узнали, кто я и откуда, и пришли, чтобы сказать мне.

Губы тренера Бормана дрожали, глаза Эллен блестели, хотя она и не плакала. Тут я все понял.

– Мими?

Тренер кивнул.

– Дек позвонил мне. Я заехал за Элли – обычно отвожу ее в церковь, – и мы решили сообщить людям. Сначала тем, кого она любила больше всего.

– Печальная весть, – вздохнул я. – Как Дек?

– Вроде бы держится, – ответила Эллен, строго взглянув на тренера. – Во всяком случае, по его словам.

– Да, он в порядке, – подтвердил тренер. – Конечно, расстроен ужасно.

– Это естественно, – кивнул я.

– Он собирается ее кремировать. – Эллен неодобрительно поджала губы. – Говорит, что такова ее воля.

Я на мгновение задумался.

– Мы должны провести специальное собрание, как только начнется учебный год. Вечер памяти. Мы можем это сделать? Люди выскажутся. Может, организуем небольшое слайд-шоу? У многих наверняка есть ее фотографии.

– Блестящая идея, – вырвалось у Эллен. – Вы сможете этим заняться, Джордж?

– Буду счастлив.

– Привлеките к этому мисс Данхилл. – И прежде чем у меня возникли подозрения о продолжении сводничества, Эллен добавила: – Я думаю, будет неплохо, если мальчики и девочки, которые любили Мимс, узнают, что ее протеже помогала готовить вечер памяти. И Сейди от этого будет польза.

Безусловно. Доброе отношение с самого начала учебного года никому из новеньких не мешало.

– Хорошо, я с ней поговорю. Огромное спасибо вам обоим. С вами все в порядке?

– Конечно, – сипло ответил тренер, губы его все еще подрагивали. За это я испытывал к нему самые теплые чувства. Они медленно пошли к автомобилю, припаркованному у тротуара. Тренер поддерживал Эллен под локоток. И за это я тоже его любил.

Я закрыл дверь, сел на скамью в крошечной прихожей и подумал о Мими, говорившей, что она огорчится, если я не поставлю пьесу для старшеклассников. Или не подпишу контракт о зачислении в штат, хотя бы на год. Или не приду на вечеринку по случаю ее свадьбы. Я подумал о Мими, которая полагала, что роману «Над пропастью во ржи» самое место в школьной библиотеке, и которая не возражала против того, чтобы субботним вечером заняться гимнастикой под одеялом. Таких, как она, дети долго помнят после окончания учебы и приходят повидаться. Такие, как она, иногда возникают в жизни ученика в критический момент и помогают найти и принять единственно правильное решение.

Кто найдет добродетельную жену? – вопрошается в притче. Цена ее выше жемчугов. Она добывает шерсть и лен и с охотою работает своими руками. Она, как купеческие корабли, издалека добывает хлеб свой [108].

Каждый учитель знает: одежда – не только то, что надеваешь на тело свое, и еда – не только то, что кладешь в рот. Миз Мими кормила и одевала многих. Включая меня. Я сидел на скамье, купленной на блошином рынке в Форт-Уорте, наклонив голову и закрыв лицо руками. Думал о ней, и меня переполняла печаль, но глаза оставались сухими.

Я не из плаксивых.

 

 

Сейди сразу согласилась помочь мне с организацией мемориального собрания. Последние две недели этого жаркого августа мы ездили по городу, составляя список выступающих. Я подрядил Майка Кослоу прочитать притчу, в которой шла речь о добродетельной жене, а Эл Стивенс вызвался рассказать историю – сам я от Мими ее не слышал — о том, как она придумала название «Вилорог-бургер» его spécialité de la maison[109]. Мы также собрали более двухсот фотографий. На моей любимой Мими и Дек танцевали твист. По ней чувствовалось, что она получает удовольствие. Он же выглядел так, будто ему в зад вставили толстую палку. Мы разглядывали фотографии в школьной библиотеке, где на столе старшего библиотекаря табличка «МИСС ДАНХИЛЛ» сменила «МИЗ МИМИ».

В этот период мы с Сейди не целовались, не держались за руки, не смотрели друг другу в глаза, а если наши «взгляды и встречались, то на короткие мгновения. Она не говорила ни о неудачном замужестве», ни о причинах, побудивших ее перебраться в Техас из Джорджии. Я молчал о романе и моем выдуманном прошлом. Мы говорили о книгах. Мы говорили о Кеннеди, внешнюю политику которого она полагала шовинистической. Мы обсуждали зарождавшееся движение борьбы за гражданские права. Я рассказал ей о доске, переброшенной через ручеек на дне оврага за автозаправочной станцией «Хамбл ойл» в Северной Каролине. Она рассказала, что видела такие же туалеты для цветных в Джорджии, но верила, что их дни сочтены. Она предполагала, что обучение в одной школе черных и белых неизбежно, но, вероятно, не раньше середины семидесятых. Я заверил ее, что все произойдет раньше благодаря активным действиям нового президента и его младшего брата, занявшего пост генерального прокурора.

Она фыркнула.

– У тебя больше доверия к этому улыбающемуся ирландцу, чем у меня. Скажи мне, он когда-нибудь стриг волосы?

Мы стали друзьями – не любовниками. Иногда она обо что-то спотыкалась (в том числе и о свои ступни, достаточно большие), и дважды я ее ловил, но первый раз получился самым памятным. Иногда она заявляла, что умрет, если не затянется сигаретой, и я сопровождал ее в ученическую курилку за металлическим ангаром.

– Я буду жалеть, что нельзя прийти сюда в старых джинсах и развалиться на скамейке, – как-то сказала она. Примерно за неделю до начала учебного года. – В учительских всегда такая духота.

– Придет день, когда все переменится. Курение запретят на территории школы, как для учителей, так и для учеников.

Сейди улыбнулась. У нее это получалось хорошо, спасибо пухлым и ярким губам. И джинсы, должен отметить, отлично на ней сидели. Само собой – длинные, длинные ноги и аппетитная попка.

– Общество, освободившееся от сигарет. Негритянские и белые дети, обучающиеся бок о бок в полной гармонии... Неудивительно, что ты пишешь роман. У тебя чертовски богатое воображение. Что еще ты увидел в своем хрустальном шаре, Джордж? Ракеты, летящие к Луне?

– Конечно, но, вероятно, чуть позже десегрегации; Кто тебе сказал, что я пишу роман?

– Миз Мими. – Сейди затушила окурок об одну из шести пепельниц-урн. – Она сказала, что роман хороший. И раз уж речь зашла о миз Мими, думаю, нам надо вернуться к работе. Мы ведь почти закончили с фотографиями?

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: