 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 3 глава
|
|
|
|
— А вы кто такой? — вежливо поинтересовался мент постарше.
— Никто! — ответила за него Тина. — Он никто! Скажите ему, чтобы валил отсюда!
— Я ее знакомый, могу я быть чем-нибудь полезен? — Ян решил обращаться исключительно к старшему как к самому здравомыслящему из всей компании.
— Можете! — радостно откликнулся мент. — Скажите своей знакомой, что, если она не прекратит сопротивление властям, мы ее арестуем.
— Тина, ты слышала?
— Отвали!
— Уж больно несдержанная у вас знакомая, — мент неодобрительно покачал головой, — документики вот не желает показывать, на неприятности нарывается.
— Покажи товарищам документы. — Ян старался сдерживаться из последних сил, но чувствовал, что надолго его не хватит, — Тина, я кому сказал?!
Неожиданно она послушалась, порылась в торбе, извлекла на свет божий паспорт, игнорируя Яна, сунула его под нос старшему милиционеру. Тот долго и пристально изучал документ, потом поманил Яна в сторонку, сказал доверительным шепотом:
— С документиками у вашей знакомой все в порядке, но вот за оскорбление служителей закона, находящихся при исполнении... — он сделал многозначительную паузу.
— Понял вас, — Ян достал из бумажника деньги, и через пару мгновений паспорт Клементины перекочевал к нему.
— Вы бы присмотрели за своей гм... знакомой, — добавил мент на прощание, — не везде можно встретить такое понимание. Внешность у нее весьма специфическая, а сейчас в стране настороженность и все такое.
— Да, да, настороженность, — Ян рассеянно кивнул, — можно мне ее забрать?
— Да забирайте уж, а то она пол-аэропорта уже на уши поставила.
— Вот! — Ян швырнул девчонке паспорт.
— Мог и не трудиться, — фыркнула она, пряча документ в торбу, — я бы и сама справилась.
|
|
|
Усилием воли он подавил острое желание высказать все, что о ней думает, вместо этого кивнул на прощание и пошел прочь.
— Ну и вали в свой Париж! — послышалось вслед.
В голосе девочки-пташки помимо раздражения и обиды Яну почудилось еще что-то. Боль? Страх? Он не стал анализировать и оборачиваться не стал. Зачем? Он сам по себе, она сама по себе. И регистрацию скоро объявят, надо спешить...
* * *
У нее ничего не вышло. А ведь сначала казалось, что удача на ее стороне. Шансы, что Ян направится в аэропорт, были невелики — мало ли что он сказал во сне! — но Тина рискнула. По большому счету, выбор был невелик, да и других планов у нее все равно не имелось. Можно на время представить, что ее цель — найти Яна. Когда есть цель, жизнь не кажется совсем уж бессмысленной.
Тина собралась быстро, почти по-солдатски. Львиную долю времени занял макияж, но тут уж ничего не попишешь — субкультура и философия, надо соответствовать. На завтрак денег не было, на дорогу тоже, но ей повезло, попался еще один сердобольный дальнобойщик, согласился подвезти «за спасибо». А говорят, что добрые люди перевелись. Они не перевелись, они все ушли работать дальнобойщиками.
В аэропорту Яна не было, Тина обшарила все закутки, разве что в мужской туалет не заглянула. Значит, не собирался он ни в какой Париж или собирался, но в отдаленном светлом будущем, а она, дуреха, поняла все слишком буквально.
Тина уже собиралась уходить, когда ее вдруг осенило — надо посмотреть расписание рейсов до Парижа, может, она просто приехала очень рано, может, Ян по дороге в аэропорт заехал домой. Ну конечно! У него же не было при себе дорожной сумки, а в Париж с пустыми руками не летают.
Если верить расписанию, ждать ей оставалось недолго, всего каких-то пару часов. Не факт, что Ян появится, но ведь у нее все равно нет никаких планов.
|
|
|
Спустя час ничегонеделания Тина решила повторить обход. Ян нашелся в кафе. На смену дикой радости вдруг пришли обида и страх. С радостью и обидой все было более или менее ясно, а вот причину страха Тина понять не могла. Самое плохое, что ее могло ожидать, — это недоуменный взгляд и раздраженное «ах черт, это ты!» в ответ на ее «здрасьте». Ничего ужасного в этом не было, она это уже проходила, и ничего — выжила. Что еще? Ян откажется взять ее с собой? Ну, откажется — и откажется, невелика печаль. Это ж ему до смерти хочется увидеть Париж, а не ей...
Чтобы не растерять боевой запал, Тина не стала здороваться, сразу перешла к делу. И напоролась на отказ...
Яну хотелось побыть в Париже одному. Вот и пришел конец ее везению. С отказом она бы как-нибудь смирилась, не самая это глубокая душевная рана, но Ян попытался от нее откупиться — вот что обидно! И унизительно, точно она какая-нибудь продажная девка, точно ей нужны эти чертовы баксы! Зря она все это затеяла, зря приперлась в аэропорт! У них нет и не может быть ничего общего. Да что там общего?! Если разобраться, Яну изначально было на нее наплевать. Он же даже снять ее с моста не пытался, он хотел посмотреть, как она рухнет вниз. Извращенец чертов! А отец и на сей раз оказался прав. «Клементина, ты совершенно не умеешь разбираться в людях. Все твои так называемые друзья — выродки и дегенераты!» Отец и Пилата считал дегенератом...
Воспоминания о Пилате приглушили злость. Как она могла сравнивать Яна, этого самодовольного хлыща, с Пилатом?! Они непохожи, у них нет вообще ничего общего. Пилат никогда не попытался бы откупиться от нее деньгами, Пилату не было дела до денег. И ей нет дела! И до мужика, посмевшего отнестись к ней как к разовой вещи, тоже нет дела. Пусть летит в свой гребаный Париж один...
Менты задержали ее почти на выходе из аэропорта, два самодовольных урода, облеченных властью. Ментам не понравилось, как она выглядит. Можно подумать, что статью в Конституции, ту самую, которая о правах, уже отменили. Возможно, она бы так не взбеленилась, если бы один из ментов, молодой, самодовольный ублюдок, не обозвал ее сначала террористкой, а потом проституткой. Не важно, на что она обиделась больше, на «проститутку» или «террористку», важно другое — ее прилюдно оскорбили, и если она это стерпит, то перестанет себя уважать. Тина знала, что пререкаться со стражами правопорядка — себе дороже, у нее уже имелся горький опыт и неприятные воспоминания о грязном, пропахшем потом и блевотиной «обезьяннике», но сегодня был такой день, день несбывшихся ожиданий. Так что одной неприятностью больше, одной меньше!
|
|
|
А потом откуда ни возьмись появился Ян, урегулировал проблему с ментами, вернул ей документы и... ушел в тот самый момент, когда она снова начала надеяться.
Тина сидела на скамейке и решала нелегкую задачу. Единственное, что она знала наверняка, — это то, что нужно уезжать. Оставалось придумать, куда и каким транспортом. Еще очень хотелось есть, пустой желудок подвывал и корчился в голодных судорогах, а наличности — ноль.
—...Не ушла? — На скамейку рядом с Тиной плюхнулся запыхавшийся Ян. Помяни черта — он тут как тут. Вообще-то, уже началась регистрация, и совершенно непонятно, что он здесь делает.
— Не твое дело! — Тина демонстративно не смотрела в его сторону, пусть не думает, что она рада.
— Это хорошо, что не ушла.
— Почему? — Сохранить маску равнодушия не удалось, победило любопытство.
— Потому что я решил, что ты должна лететь со мной.
— Я тебе ничего не должна. — Желудок громко взвыл, и пришлось прижать к животу ладони, чтобы хоть как-то заглушить этот голодный вопль.
— Но ты же хотела в Париж.
— Это ты хотел в Париж.
— А ты хотела со мной.
— Я передумала.
— Я тоже.
— Что — тоже?
— Я подумал, что одному в Париже будет скучно.
— По-твоему, я похожа на клоуна? — Тина посмотрела на него в упор.
— Ты не похожа на клоуна, — Ян улыбнулся, — ты похожа на пташку. Пташка, полетели со мной в Париж!
— Регистрация на твой рейс уже заканчивается, — сказала она растерянно и отодвинулась подальше.
— Мы купим билеты на следующий рейс. У тебя ведь есть загранпаспорт и шенгенская виза.
— Откуда ты знаешь?
— Посмотрел.
Ну конечно, посмотрел, когда рылся в ее документах. Она бы на его месте тоже посмотрела...
— Ну, что ты скажешь?
|
|
|
Тина хотела сказать «нет», но сказала «да». Как-то само собой вырвалось, а слово — не воробей...
* * *
В самолете Тина почти сразу же уснула: положила голову Яну на плечо и отключилась, словно тот факт, что они болтаются где-то между небом и землей в хрупкой железной скорлупке, для нее ровным счетом ничего не значил. А может, и не значил. Есть такая порода людей, которые ни капли не боятся летать.
Ян, к сожалению, боялся. Умом понимал, что шанс попасть в авиакатастрофу мизерный, что гораздо больше народу гибнет на дорогах, но то умом, а сердце отказывалось слушать доводы разума. Стоило только Яну ступить на трап самолета, как оно испуганно замирало. Самое ужасное, что по делам фирмы летать Яну приходилось часто, и, чтобы успокоиться и заглушить страх, он банально напивался. Полбутылки водки хватало на два часа перелета. В масштабах Европы — это то, что надо, но однажды Яну довелось лететь в Штаты...
На том краю земли его снимали с борта в стельку пьяного, до сих пор вспоминать стыдно. Это еще хорошо, что в Штатах его встречали друзья, а не деловые партнеры. Друзья к его состоянию отнеслись с пониманием и сочувствием. Может, оттого, что «во хмелю» Ян был тихим и покладистым и особых хлопот окружающим не доставлял.
В голове мелькнула шальная мысль — а не напиться ли сейчас? Лететь до Парижа не так чтобы очень долго, но все же. Он бы, пожалуй, не устоял, заказал бы себе что-нибудь покрепче минералки, но, поразмыслив минуту-другую, передумал. Во-первых, из-за головной боли. Алкоголь, возможно, и приглушит ее на пару часов, но потом, уже на земле, станет только хуже. А он хочет увидеть Париж незамутненным взглядом, потому что первое впечатление самое важное. Во-вторых, как любила повторять бабушка, кому суждено утонуть, в огне не сгорит. Ему, Яну Немирову, суждено умереть от опухоли головного мозга. Так какие проблемы?!
Как ни странно, но эта не слишком оптимистичная мысль его успокоила, напомнила о том, что у него со смертью на целых два месяца подписан пакт о ненападении и бояться авиакатастрофы нет смысла. И еще, во хмелю он, может быть, и небуйный, но достаточно тяжелый. Вряд ли Тина дотащит его восьмидесятикилограммовую тушу до места назначения. Тем более что и нет никакого места назначения. Решение лететь в Париж было спонтанным. Они летят не в конкретное место, а «просто в Париж». Он не знает города и не владеет французским. Конечно, чисто гипотетически какой-нибудь отель они найдут в любом случае, но хотелось бы знать, где искать.
Ян задумчиво посмотрел на Тину. Та сладко посапывала во сне и выглядела безмятежной. Вот кому хорошо. Девочка-пташка, перекати-поле, никаких проблем, никаких обязательств, путешествуй сколько душе угодно.
|
|
|
А она и путешествовала, даже шенген открыла, чтобы было удобно мотаться из одной страны в другую. Вот какая продвинутая бродяжка. Бродяжка-космополит.
Хотя чему тут удивляться? Он не раз слышал о том, как люди умудрялись объехать пол-Европы, не имея в кармане ни гроша. А девчонка ведь идейная: готическая романтика, скромное очарование субкультур и все такое. Неудивительно, что она уже изрядно поколесила по миру. Вот и сейчас летит в Париж, и он, Ян, добровольно взял ее с собой. Ну, почти добровольно. Он так и не понял, что заставило его передумать, ведь твердо решил, что полетит один, а тут бац — и передумал, в паспорте ее порылся, шенгенскую визу нашел, билет на свой рейс сдал, а потом еще уговаривал это готическое недоразумение лететь с ним в Париж. Можно подумать, это ему надо, а не ей!
А может, так оно и есть? Может, решение оставаться в одиночестве было изначально неправильным? Одному неинтересно и скучно, и... страшно, и отвлечься от тягостных мыслей не удается. А вдвоем веселее: можно и отвлечься, и развлечься. Тина для этого подходит как никто другой. И не потому, что молода и легкомысленна, а потому, что она — случайный выбор, случайная попутчица. А ведь давно известно, что случайному попутчику можно рассказать и доверить все что угодно. Даже то, что не рассказал бы лучшему другу.
Оно ведь так и есть. Вот, к примеру, возьми он с собой в Париж Шурика, проблем бы было не избежать. Шурику пришлось бы объяснять, почему это вдруг трудоголик Ян Немиров бросил все и рванул во Францию. И про опухоль пришлось бы рассказывать, и про пакт о ненападении. Конечно, Шурик мировой мужик и верный товарищ, но как бы он себя повел, если бы узнал, что лучшему другу осталось жить всего ничего? Догадаться не трудно: уговоры, требование дообследоваться, не высказанное вслух, но очевидное сочувствие. Ян и сам поступил бы точно так же, не оставил бы товарища в беде, читай — не оставил бы в покое. И тогда все его планы на последние месяцы жизни накрылись бы медным тазом, и умирать пришлось бы не с чувством удовлетворения, а с сожалением о так и нереализованных мечтах.
Об Алине речь вообще не идет. Последнее время они отдалились, стали почти чужими друг другу. А зачем лететь в Париж с почти чужим человеком, если можно с совсем чужим, таким, который не станет изводить упреками и капризами, не будет задавать лишних вопросов?
По всему выходило, что лучше Клементины ему спутника и компаньона не найти. Конечно, не исключено, что девчонка тоже начнет качать права и прорываться в ближний круг, но в этом случае у него не будут связаны руки, можно просто выставить ее за дверь. Кстати, нужно как-нибудь с ней поговорить, рассказать о правилах их дальнейшего сосуществования, чтобы потом не возникало ненужных разговоров. Вот приземлятся они во французской стороне, и надо будет сразу же провести инструктаж, а пока можно и вздремнуть. Ян зевнул и закрыл глаза. Удивительно, но перелет его больше не страшил. То ли пакт о ненападении подействовал, то ли самовнушение.
Проснулся Ян уже на земле, оттого, что что-то острое больно толкало его под ребра. Он с неохотой разлепил глаза. «Что-то острое» оказалось Тининым локтем.
— Просыпайся, прилетели! — сообщила она, пристально изучая свою размалеванную мордашку в маленьком зеркальце.
Ян расстегнул ремни безопасности, с удовольствием, до хруста в суставах, потянулся.
— Куда дальше? — Тина захлопнула зеркальце.
— Не знаю.
— То есть как «не знаешь»?! — Похоже, она ему не поверила. — Ты же за чем-то летел в Париж!
— Летел, — Ян согласно кивнул.
— Ну?
— Что — ну?
— Ну вот — мы в Париже, а дальше что?
— Пройдем таможню.
— А после таможни? Какие у тебя планы, кроме того, чтобы просто увидеть Париж?
— Никаких.
— Просто так сюда прилетел?! Просто посмотреть?!
— Что-то вроде того.
Удивительно, но, кажется, его расплывчатый ответ Тину удовлетворил. Во всяком случае, больше никаких вопросов она задавать не стала, порылась в своей безразмерной торбе, достала какую-то яркую брошюру.
— Что это? — поинтересовался Ян.
— Путеводитель по Парижу.
— Откуда он у тебя?
— Купила в аэропорту. На последние деньги, между прочим.
— До того, как я согласился взять тебя с собой, или после?
— До.
— А если бы не взял?
Тина небрежно пожала плечами:
— Но ты же взял.
Она сказала это таким тоном, точно ее слова все объясняли. Непостижимая девица! Вот он бы ни за что не стал тратить последние деньги на путеводитель, который, вполне вероятно, никогда бы не пригодился.
— И что там? — Ян заглянул в брошюру.
— Я не слишком хорошо знаю Париж. — Тина водила покрытым черным лаком ногтем по плану города.
— То есть ты тут уже бывала? — удивился Ян.
— В прошлом году здесь проходил фестиваль готов, — сказала она, не отрываясь от своего занятия. — Мы тогда жили в одном маленьком частном отеле недалеко от Монмартра. Как называется отель, я помню, а вот название улицы забыла. Но, думаю, если увижу, то вспомню. Вот! — она радостно взвизгнула, чем вызвала неодобрительный взгляд стюардессы и раздраженный ропот соседей по салону. — Нашла! — Черный ноготь остановился на одной из многочисленных линий. — Вот эта улица!
— Вот эта улица, вот этот дом, вот эта девушка, что я влюблен, — пробормотал Ян и виновато улыбнулся соседке слева, поджарой, несмотря на почтенный возраст, даме в элегантном брючном костюме. Дама понимающе кивнула, на холеном лице, пережившем скорее всего не одну пластическую операцию, даже мелькнуло подобие ответной улыбки. В бок снова уткнулся локоть Тины:
— Ну, так ты согласен? Нам же надо будет где-то жить.
Вообще-то, Яна совсем не радовала перспектива остановиться в отеле, в котором обитала готическая братия. Воображение рисовало картинки, одна страшнее другой. Выкрашенные в черный цвет стены были еще не самым худшим вариантом. Почему-то именно в таких мрачных красках Яну представлялся интерьер отеля. Но, с другой стороны, Тина права — им надо где-то жить, и для начала, только на одну ночь, можно смириться с черными стенами. А потом он выберет отель попрезентабельнее.
— Там хоть не очень страшно? — спросил Ян осторожно.
— Там нормально. — Тина мечтательно улыбнулась. Похоже, от прошлогодней сходки у нее остались самые приятные воспоминания. Интересно, что творится на их тусовках? Надо будет как-нибудь спросить...
* * *
Отель Яна приятно удивил. Он уже настроился на то, что предстоящую ночь придется провести в условиях, близких к экстремальным, а тут...
Аккуратный трехэтажный домик, с виду такой буржуазный, что дальше некуда. Особенно Яна поразили ярко-желтые деревянные ставни и выставленные на подоконниках цветы. Тина секунду-другую полюбовалась отелем, а потом решительно толкнула дверь.
В небольшом холле царила тишина и прохлада, за дубовой стойкой никого не было.
— Эй! Есть кто живой?! — позвал Ян. Не то чтобы он считал, что все владельцы гостиниц в Париже знают русский, просто захотелось как-то обозначить их с Тиной присутствие.
На зов из одной из дверей вышла пышнотелая румяная тетенька в простом ситцевом платье и цветастом переднике, с выпачканными в чем-то белом руками. Ян присмотрелся и понял, что это мука. Тетенька вытерла руки о передник, близоруко сощурилась, и он подумал, что вот сейчас эта добропорядочная матрона наведет резкость, рассмотрит как следует Тину и даст им от ворот поворот. Потому как скорее всего девушка ошиблась адресом, наверняка ее готических братьев принимали в каком-то другом, не столь респектабельном заведении.
Едва Ян успел додумать эту неутешительную мысль, как Клементина активизировалась, отодвинула его в сторонку и затараторила что-то по-французски. Ян, ни бельмеса по-французски не понимающий, сумел разобрать лишь «бонжур» и «мадам Роза». Удивительно, но круглое, как луна, лицо тетушки тут же расплылось в улыбке. Выдав пулеметную очередь непонятной абракадабры, тетенька — о, чудо! — раскрыла Тине свои объятия. Ян, ошалевший от такого неожиданного оборота, тихо стоял в сторонке и наблюдал, как дамы обмениваются почти родственными поцелуями и какой-то загадочной, одним им понятной информацией. Да, признаться, не ожидал он, что Тина может оказаться такой полезной: знание французского и нужные связи на чужбине. А он-то опасался, что придется нянчиться с ней, как с малым ребенком, присматривать, защищать от агрессивно настроенной по отношению к неформалам публики. А оказалось, что нянчиться с девчонкой не нужно. Да и публика, судя по всему, к таким вот нестандартным относится терпимо, а если судить по этой луноликой матроне, так даже с симпатией. Европа. Цивилизованное общество...
Наконец дамы наговорились и вспомнили о нем.
— Ян, иди сюда! — Пальчиком, точно маленького мальчика, Тина поманила его к себе. — Познакомься, это мадам Роза, хозяйка отеля. Есть еще Пьер, ее супруг, но он сейчас занят, в одном из номеров потек кран, — сообщила она доверительным шепотом. — Ну, поздоровайся же!
Ян постарался улыбнуться как можно обаятельнее и, чувствуя себя дебилом-переростком, сказал:
— Здрасьте.
Мадам Роза радостно закивала и, кажется, вознамерилась заключить в свои объятия и его.
Он испуганно покосился на ее испачканные мукой руки и едва удержался, чтобы не отступить. Вежливость вежливостью, а чистить потом костюм не хотелось. К счастью, радушная хозяйка ограничилась лишь не по-женски крепким рукопожатием. Какое-то время она внимательно всматривалась в его лицо, а потом одобрительно кивнула, подмигнула Тине и что-то сказала. В ответ Тина звонко расхохоталась, и Ян почувствовал себя совсем уж некомфортно.
— Что она сказала? — спросил он, продолжая приветливо улыбаться мадам Розе.
— Ничего особенного. — Тина взяла его под руку. — Она сказала, что ты красавчик и что у меня с нашей прошлой встречи заметно улучшился вкус.
— Это она о твоей одежде?
— Это она о моих мужчинах.
Ян поморщился. Конечно, искренность и открытость — это очень хорошие качества, но все равно не слишком приятно осознавать себя одним из многих в списке. Интересно, а он очень длинный, этот список?..
— Ну, пойдем же! — Тина нетерпеливо дернула его за рукав. — Мадам Роза покажет нам нашу комнату.
— Мы будем жить в одном номере?
— Да, так получится намного дешевле. — Она отвернулась, что-то сказала хозяйке.
Ян усмехнулся. Ишь, какая рачительная ему досталась подружка! С одной стороны, это даже приятно, когда с самого начала нет никаких недомолвок, а с другой — в таком важном вопросе хотелось бы иметь право голоса...
Мадам Роза проводила их на третий этаж, гостеприимно распахнула одну из четырех имеющихся в коридоре дверей, опять подмигнула Тине и ретировалась.
Их номер оказался мансардой. Комнатка была небольшой, но уютной. Легкая мебель в стиле «Прованс», оливковые стены, веселые шторки на окне, выход на балкон. За одной из выкрашенных в тон стен дверей скрывался туалет, за второй — на удивление просторная, едва ли не в полкомнаты ванная. Ян восхищенно присвистнул, рассматривая монументальную чугунную ванну на львиных лапах. Ванна стояла посреди комнаты и в сочетании с распахнутым настежь окном являла собой апофеоз сибаритства.
— Это номер для новобрачных, — сообщила Тина. — В других номерах такой роскоши нет. И кстати, вид из окна тут просто замечательный.
— Я еще не успел рассмотреть вид из окна, — сказал он потрясенно, — но ванну я уже оценил.
— Номер в мансарде, конечно, не слишком комфортабельный, — Тина словно не услышала его комментария, — но он значительно дешевле. И потом, это же почти Монмартр, так что жизнь в мансарде мне кажется очень символичной. А тебе?
— И мне. — Вообще-то Ян еще не успел определиться, но мансарда и отель нравились ему однозначно. Единственное, что несколько разочаровало, — это кровати. Когда Тина сказала, что они будут жить в одной комнате, да еще и в номере для новобрачных, Ян тут же нафантазировал себе большую двуспальную кровать, такую же монументальную, как ванна. А кроватей оказалось две, и стояли они у противоположных стен. Вот тебе и номер для новобрачных!
— Пойдем на балкон! — Тина потянула его к балконной двери. Ян не стал сопротивляться.
Балкон был крошечным, одновременно разместиться на нем могло не более двух человек, зато вид с него открывался на самом деле удивительный: покатые крыши пряничных домиков, узкая улочка, кафешка напротив, изумрудные кроны старых деревьев.
— Ну как, нравится? — Тина не желала оставлять его в покое. Тина хотела, чтобы он непременно одобрил ее выбор.
— Да, здесь очень мило.
Ян вернулся в номер, плюхнулся на одну из кроватей, закрыл глаза, прислушался к себе. На душе лежал тяжеленный камень, а в черепной коробке ворочалась и тихо порыкивала боль. Что-то пока у него не слишком хорошо получается радоваться жизни. Мешает то боль, то камень. Надо с этим что-то делать, надо как-то настраиваться на позитивную волну. Для начала стоит выпить лекарство: избавить от боли оно скорее всего не сможет, но, возможно, поможет удержать цепного пса, его боль, на месте. А это уже полдела, потому что, когда мигрень разойдется не на шутку, французское небо покажется с овчинку.
Рядом присела Тина, посмотрела внимательно и настороженно одновременно, спросила:
— Что-то не так?
— Все в порядке. — Ян потрогал смолисто-черную прядь ее волос. — Не о чем переживать, Пташка.
— Номер стоит шестьдесят евро в сутки, но если тебе кажется, что это слишком дорого, то я могу...
— Не надо, — он нетерпеливо махнул рукой. — Меня все устраивает, не думай о деньгах.
— Если бы это были мои деньги, я бы о них не думала, — хмыкнула она.
— И о моих не думай. Не беспокойся, когда мой золотой запас иссякнет, я тебе сообщу.
— Сообщи чуть раньше, чем он иссякнет.
— Зачем?
— Ну, — она хитро улыбнулась, — нам же понадобятся деньги, чтобы вернуться.
Честно говоря, Яну не хотелось возвращаться. Он провел в Париже всего пару часов, но ему уже все ужасно нравилось. Вот только боль... он поморщился.
— Что? — встрепенулась Тина.
— Голова болит. — Нет смысла врать, что с ним все в полном порядке. Все равно ведь шила в мешке не утаишь.
— Это из-за перелета. У меня так тоже часто бывает. — Тина забралась с ногами на кровать, скомандовала: — Садись!
— Зачем? — Яну не хотелось садиться, ему хотелось лежать. В покое и тишине.
— Я сделаю тебе массаж.
— Лучше принеси мне воды, чтобы запить таблетку.
— Одно другому не помешает. — Она спрыгнула с кровати, скрылась в ванной, но уже через мгновение вернулась со стаканом воды.
— Из-под крана? — осторожно уточнил Ян, вставая.
— Ну ясен перец! Пей!
Он проглотил таблетку, запил водой, вопросительно посмотрел на Тину.
— Что дальше?
— Закрой глаза и расслабься. — Она решительно поддернула рукава блузки. — Ты не бойся, больно не будет.
Ян хотел сказать, что больнее уже некуда, но передумал, просто закрыл глаза, как было велено.
У нее оказались сильные руки, сильные и нежные одновременно. И эти руки знали, что делали. Тина напевала что-то легкомысленное, а Ян с удивлением чувствовал, что боль отступает. Он не знал, что можно делать массаж не только тела, но и головы. Думал, что голова — это такой орган, на который вообще трудно повлиять извне. А оказывается, все возможно. И не только возможно, но еще и чертовски приятно.
— Сколько тебе лет? — Голос Тины вывел его из блаженной расслабленности.
— Тридцать два. А что?
— У тебя остеохондроз. Слышишь, как хрустит?
Ну, было что-то такое, едва слышное похрустывание, и что?
— Это плохо. Мой дед говорил, что все проблемы от позвоночника.
Интересная мысль, под таким углом он вопрос как-то не рассматривал.
— У тебя, наверное, образ жизни сидячий.
— Вообще-то я два раза в неделю хожу в тренажерный зал. — Стало вдруг обидно, что эта малолетка записала его в старики. Остеохондроз — это ж стариковская болезнь, а он еще парень хоть куда. Был... до недавнего времени, до того как отважился узнать свой диагноз...
— Тренажеры — это не то. — Тина пробежалась пальцами по его позвоночнику, и в шее что-то угрожающе щелкнуло, Ян испуганно взвыл. — Больно? — спросила она удивленно. — Больно быть не должно.
— Да не больно, просто страшновато как-то. Ты там смотри шею мне не сверни. — Честно говоря, он уже пожалел, что доверился дилетантке. Пакт о ненападении — это хорошо, но мало ли что...
— Не сверну, — Тина обиженно фыркнула. — Не ты первый, не ты последний.
— Где массажу научилась? — спросил Ян, осторожно потирая загривок.
— Дед научил.
— Он у тебя костоправ?
— Не костоправ, а мануалыцик. К нему на прием за полгода записывались. Он даже безнадежных на ноги ставил.
— Так прямо и ставил? — Не то чтобы Ян хотел ее обидеть, просто было интересно узнать про ее уникального деда.
— Да, — сказала Тина убежденно. — Бывало, приезжали к деду на инвалидных колясках, а уходили на своих двоих.
— И он тебя всем премудростям обучил?
— Не всем, но многим.
— А почему не всем?
— Не успел, умер.
— Прости.
— Тебе-то что извиняться? — В ее голосе послышалась горечь. — Я оказалась не самой хорошей внучкой, а у деда было больное сердце...
Все понятно: у девчонки комплекс вины. Ян ее понимал, он и сам не был идеальным внуком. Жаль только, что осознал он это, уже когда бабушки не стало. Вот и Тина, похоже, опоздала. Что же это за несправедливость такая?! Все в жизни происходит несвоевременно.
— Ну, все! — Девушка последний раз пробежалась пальчиками по его шее, спрыгнула с кровати. — Я сейчас, только руки помою.
— Вообще-то я утром душ принимал, — Яну вдруг стало обидно, что ей так срочно захотелось вымыть руки, точно он пес какой шелудивый.
— Это не потому, что ты грязный. — Тина с сосредоточенным видом рассматривала свои пальцы.
— А почему?
— Дед говорил, что через руки идет обмен энергией и информацией между тем, кто лечит, и тем, кого лечат.
— То есть моя боль может стать твоей? — уточнил Ян.
— Не сразу, но вполне вероятно. Поэтому дед всегда мыл руки после сеанса. Даже после того, как лечил меня. Так что не обижайся, ничего личного, — она улыбнулась и упорхнула в ванную.
* * *
Тина сунула руки под прохладную струю воды, посмотрела на свое отражение. Правый глаз «потек», надо бы подправить, но это потом, а сейчас нужно успокоиться. Что вообще на нее нашло?! Рассказала о деде незнакомому человеку. Даже Пилату не рассказывала, а тут вдруг потянуло на откровения...
|
|
|
