 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 14 глава
|
|
|
|
— Ты?! — Странный у нее был взгляд, как будто она увидела то, что не существует в природе. Увидела и не может поверить. Или не хочет...
— Я. — Он подобрал с пола салфетку, аккуратно положил в центр стола.
— Ты... Господи... — Тина прижала ладони к лицу, как испуганный ребенок. Ян поморщился — взрослая ведь женщина, а ведет себя так по-детски. И куда это подевался весь ее лоск?
— Хорошо выглядишь. — Как бы ни было ему больно, но он все еще оставался джентльменом.
— Ты жив?.. — Она убрала руки от лица, самыми кончиками пальцев коснулась его щеки. Пальцы были ледяными, но обожгли огнем. Ян потер щеку — как бы не осталось ожога. — А как же?..
— Ты имеешь в виду мою запланированную смерть? — он мрачно усмехнулся. — Извини, Пташка, ничего не вышло.
Она побледнела так сильно, что безо всякой белой пудры стала похожа на ту маленькую шальную девчонку, которую он подобрал на старом мосту давным-давно, в прошлой жизни. Та же белая кожа, тот же безумный блеск в глазах.
— Ян, ты мне нужен! — Она вцепилась в его запястье, сжала с такой силой, что стало больно, заглянула в глаза.
— Нужен? — он рассеянно кивнул. — И давно я тебе нужен?
— Уже полгода.
Если бы она соврала, сказала, что все эти пять лет не находила себе места, он бы поверил. Заставил бы себя поверить. Но она сказала — полгода, и хрупкая надежда рухнула, просыпалась на пол серебряными осколками. Пять лет эту маленькую стерву носило неизвестно где, а сейчас она заявляет, что он ей нужен.
— Знаешь, Пташка, ты мне тоже нужна. — Ян старался, чтобы голос звучал спокойно. — Я хочу развода.
— Развода?.. — эхом повторила она.
— А чему ты удивляешься? Ведь для нас с тобой — это чистая формальность. Честно говоря, я никогда не считал себя женатым человеком.
|
|
|
Он только сейчас заметил колечко с бриллиантом на ее безымянном пальце — свой свадебный подарок. Надо же, не сняла. Хотя, чего удивляться, это же не простая побрякушка, а бриллиант чистой воды. Яну еще не попадались женщины, способные отказаться от бриллиантов ради каких-то глупых принципов. И его жена... его почти бывшая жена — не исключение.
— Ян, ты мне нужен... — Ее голос упал до шепота, а на бледных щеках зажегся лихорадочный румянец.
— А мне нужен развод.
— Нет, — она затрясла головой, из идеальной прически выбилась прядь, — ты же ничего не понимаешь! Ты не знаешь, я тебе сейчас все объясню...
«Я тебе сейчас все объясню». Как пошло! Словно в плохом анекдоте.
— Не надо мне ничего объяснять, Пташка. Я все знаю.
— Знаешь? Откуда?
Ян пожал плечами.
— Какая сейчас разница?
— Тогда, если ты знаешь, ты должен понимать, как это важно, что это вопрос жизни и смерти...
— Мне пора, — он не стал ее слушать, достал из портмоне визитку, положил на стол рядом с завязанной узлом салфеткой. — Вот здесь все мои координаты. И запомни, дорогая, если ты не согласишься на развод, если попытаешься урвать себе хоть малую часть моего имущества, — он недобро усмехнулся, — я добьюсь, чтобы наш брак признали недействительным. Так что давай лучше разойдемся полюбовно.
— Ты не можешь... — она покачала головой.
— Я могу! — отрезал он и направился к выходу.
Черт! Да что же за день сегодня такой сволочной?! Сначала Алина с Шуриком, теперь вот эта... почти бывшая жена.
В дверях Ян едва не столкнулся с «очень импозантным месье». Мужик полоснул его острым, как бритва, взглядом, и в этом взгляде Яну почудилось узнавание. Ерунда, просто померещилось, видно, виски в этом гребаном клубе паленый...
* * *
Идея открыть в Москве ночной клуб принадлежала Серебряному. Серебряный вполне мог справиться своими силами и средствами, но он привлек к проекту Тину. Она прекрасно понимала, для чего все это было затеяно. Во-первых, чтобы выманить ее из Лондона, во-вторых, чтобы отвлечь. Отвлечь... Господи, да все клубы мира не смогут ее отвлечь!
|
|
|
О том, что она беременна, Тина узнала через неделю после того, как дядя Вася показал ей могилу Яна. Смотрела на две полоски на тесте и заливалась горючими слезами.
Ребенок... прощальный подарок от Яна. Его больше нет, но у нее будет его ребенок. Через девять, нет, теперь уже через восемь месяцев. И одиночество ей больше не грозит.
Известие о ее беременности было воспринято по-разному. Дядя Вася молча покивал, не поймешь, то ли одобрительно, то ли осуждающе. Серебряный всполошился и чуток испугался, словно это ему самому предстояло в скором времени разрешиться от бремени, пообещал подыскать Тине и ее малышу самую лучшую клинику в мире. При слове «малыш» он так застенчиво улыбался, что Тина в ту же секунду без малейших колебаний зачислила его в стан своих друзей.
С недругами тоже все сразу прояснилось. От Амалии и Серафима пришла открытка с надписью: «Чтоб ты сдохла вместе со своим ублюдком!» И как только узнали? Открытка Тину не напугала, скорее рассмешила. Зато дядя Вася, изучив ее содержание, рассвирепел не на шутку. Тина не знала, да и, честно говоря, не хотела знать, какими рычагами он воспользовался, но уже через неделю ни Амалии, ни Серафима в Москве не было.
Но особенно бурно на известие о том, что Тина скоро станет мамой, отреагировали дамы. Железная леди Анна Леопольдовна бесконечно долгие пять минут молчала, что-то сосредоточенно обдумывая, а потом сказала:
— Клементина, вы теперь должны беречься, как никогда. Никаких конных прогулок, сквозняков и часовых разговоров по сотовому — это вредит ребенку. А мне надо подумать над обустройством детской комнаты, подобрать мебель, посоветоваться с дизайнером. Возможно, даже есть смысл вызвать экстрасенса.
— Экстрасенса?! — Тина не верила своим ушам.
— Да, слыхали о геопатогенных зонах? Это научно доказанный факт. Упаси нас бог поставить кроватку в такое ужасное место... — Анна Леопольдовна неожиданно всхлипнула и обняла Тину за плечи. — Девочка моя, я так за тебя рада.
Вот тебе и железная леди! Тина грустно улыбнулась. Или «малыш» — это какое-то волшебное слово? Сначала Серебряный, теперь вот Анна Леопольдовна.
|
|
|
Предсказуемее всех повела себя тетя Надя — Тина уже давно перестала называть ее по имени-отчеству, — после радостных ахов и охов тетя Надя взяла на себя соцобязательства «обеспечить своим ребяткам такое вкусное и сбалансированное питание, что никакому столичному диетологу и не снилось». Вот так — люди, мнением которых Тина дорожила, ее поддержали, а на остальных плевать.
Это было странное, противоречивое время. Смерть Яна каждый день заставляла ее душу умирать, а ребенок каждый день возрождал ее из пепла, принуждал жить дальше и надеяться, что когда-нибудь терзающая ее боль если не пройдет, то хотя бы станет меньше.
Их с Яном дочка появилась на свет в середине весны в одной из московских частных клиник. Ее рождения ждали с нетерпением, как очень знаменательное событие, готовили настоящее королевство для маленькой принцессы.
Принцессу назвали Яной, и никто не спрашивал ее маму, в чью честь она назвала дочку. Все знали о могиле с белыми розами на черном надгробии...
Яна была похожа на отца: ежедневное напоминание и ежедневное утешение, смысл жизни и свет в оконце. Три года свет этот горел ровным пламенем, а когда Яночке исполнилось четыре года, случилась беда.
Лейкоз — слово такое страшное, что даже лечащий врач произносил его шепотом. У ее маленькой девочки — лейкоз...
Нет! У кого угодно, только не у ее ребенка! Она и так уже заплатила судьбе огромную цену, потеряла мужа. Яночку она не отдаст! Ни-ког-да!!!
Это была страшная битва. В ход было пущено все: душевные силы, связи, деньги. Лучшие гематологические центры, лучшие специалисты — все было к их услугам. А еще химиотерапия... чудовищные препараты для маленькой четырехлетней девочки. Взрослый бы не выдержал этих нескончаемых анализов, капельниц, боли и непроходящей тошноты, а Яна терпела, она оказалась намного сильнее своей мамы.
Тина сходила с ума от страха за дочь и от собственной беспомощности. В их случае химиотерапия не была панацеей — только отсрочкой. Пересадка костного мозга — вот их панацея!
|
|
|
Тина не колебалась ни секунды — конечно, она станет донором. Господи, да она бы забрала дочкину болезнь себе, если бы только это было возможно. Как несправедливо, что там, наверху, готовность матери жертвовать собой ради собственных детей не принимается в расчет...
Тина не подошла, она не могла стать донором для дочери. Она, родная мать, выносившая и родившая Яночку, не подошла...
Врачи сказали, что отчаиваться рано, что надо попытать счастья с остальными кровными родственниками. И то, что у них с Яночкой нет кровных родственников, не страшно. Нужно просто родить второго ребенка — оптимального донора...
«Уверяем вас, малышу забор донорского материала не принесет никакого вреда. Мы возьмем кровь из пуповины сразу, как только он родится...»
Родить второго ребенка?..
Хорошо, она родит!
Не получилось... Ничего не получилось... Тина была абсолютно здорова, но забеременеть так и не смогла. Может быть, плохо старалась, не относилась к «процессу» с душой, не испытывала никаких чувств к «потенциальному отцу» своего ребенка?
Их было четыре, «потенциальных отца». Она меняла их каждый месяц, и любой из них не отказался бы стать настоящим отцом ее будущему ребенку. Любой, если бы она позвала, остался бы рядом, с радостью сменил статус «случайного любовника» на статус «постоянного друга», а еще лучше, «законного супруга», но Тина относилась к «процессу» без души... и у нее ничего не вышло. А у Яночки почти не осталось шансов...
Последней надеждой был банк доноров. Тина считала эту надежду призрачной. Если не подошла она, родная мать, то как же подойдет чужой человек?..
Все, круг замкнулся! Единственное, чего удалось добиться врачам, это ремиссии, временного улучшения. Сколько продлится ремиссия, не знал никто. Но когда она закончится, для Яночки и Тины все начнется сначала. Химиотерапия, страх, отчаяние...
В это самое время Серебряный решил открыть в Москве клуб и привлек к проекту Тину. Если бы это был не Серебряный, а кто-нибудь другой, она бы, не задумываясь, послала его к черту, но Серебряному отказать не смогла, ведь именно он делал для них с дочкой все возможное и невозможное. И потом, врачи сказали, что девочке нужен свежий воздух и хорошая экология. В Лондоне не было свежего воздуха, только смог и постоянная сырость. Свежий воздух и хорошая экология были в их подмосковном поместье. А еще там были Анна Леопольдовна и тетя Надя, которые во сто крат лучше всяких там нянек и сиделок. С ними не страшно оставить ребенка даже на полдня. На большее Тина никогда не решалась, каждую свободную минуту старалась проводить с дочкой.
|
|
|
А клуб? Клуб без нее не пропадет, но формальности надо соблюсти, ради Серебряного и дяди Васи. Пусть думают, что она не разгадала их план.
Этот вечер был особенным: Тине показывали ее владения, пытались отвлечь и, если получится, развлечь. Клуб ей понравился, хорошее место, с хорошей аурой, еще не изгаженной мажорами и тусовщиками от бомонда, стильное и в какой-то мере даже патриархальное, под стать Серебряному.
Они осмотрели все, начиная залами и заканчивая подсобными помещениями. Серебряный предлагал остаться «всего на полчасика» и поговорить. Тине не хотелось говорить, ей хотелось к дочке. Ночью Яночка часто просыпалась, звала маму и плакала. Она должна быть рядом со своим ребенком.
Серебряному позвонили. Он молча слушал и с каждой секундой разговора мрачнел все сильнее, а потом сказал с виноватой улыбкой:
— Тина, прости, неотложные дела. Мне нужно срочно уехать.
— Езжай, — она не возражала.
— А я отлучусь на десять минут, хорошо? — Это уже дядя Вася, смотрит на нее сверху вниз и тоже хмурится, как Серебряный пару минут назад. — Девочка, дождись меня, и я отвезу тебя домой.
Хорошо, она подождет. Десять минут ничего не изменят в ее жизни...
Как же она ошибалась! Эти десять минут изменили всю ее жизнь! Спасибо Серебряному, что вытянул ее в клуб.
—...Ну здравствуй, Пташка! — Голос вырвал Тину из зыбкого межвременья. Голос был таким... таким родным.
Галлюцинация. Ей так не хватает Яна, что теперь ей чудится его голос. Пусть! Пусть галлюцинация... только бы не спугнуть. Но так хочется посмотреть... Она подняла глаза...
Когда бессонными ночами Тина представляла себе, каким бы он мог стать, если бы остался жить, Ян виделся ей именно таким: возмужавшим, утратившим юношескую сухощавость и бесшабашность, на пять лет повзрослевшим.
— Ты?! — Может быть, ей повезет и ее тихое помешательство поговорит с ней?
— Я. — Он был реальным! Настолько реальным, что подобрал с пола упавшую салфетку.
— Ты?! Господи... — чтобы не закричать, пришлось зажать рот руками.
Она похоронила своего мужа пять лет назад, она видела его могилу...
— Хорошо выглядишь. — Он улыбнулся до боли знакомой улыбкой. Точно так же он улыбался ей, стоя на мосту Святого Михаила за мгновение до того, как прыгнуть в Сену.
— Ты жив?.. — Тина коснулась его лица, почувствовала под пальцами колючие щетинки. — А как же?.. — она не смогла договорить. Слишком часто ей доводилось об этом думать. Если она произнесет это вслух, то спугнет хрупкую, как первый осенний лед, надежду.
— Ты имеешь в виду мою запланированную смерть? — Ян сказал это вместо нее. — Извини, Пташка, ничего не вышло.
В голове зашумело, воздух вдруг стал липким и тягучим, как карамель. Яночка любит карамель, а Тина вот не может дышать этим карамельным воздухом. Надо взять себя в руки. Это перст судьбы — ее муж не умер, чтобы спасти их умирающую дочку...
— Ян, ты мне нужен! — Она впилась ногтями в его руку, больно, до крови. Кровь была самым надежным подтверждением реальности происходящего, связующей ниточкой.
— Нужен? — он недовольно поморщился. — А давно я стал тебе нужен?
Он был нужен ей каждый день, каждую секунду, но смертельно нужен он ей стал, когда их дочь заболела лейкозом.
— Уже полгода.
— Знаешь, Пташка, ты мне тоже нужна. — Сердце радостно екнуло, воздух утратил карамельную вязкость. — Я хочу развода.
— Развода? — Господи, что он говорит?..
— А чему ты удивляешься? Ведь для нас с тобой это чистая формальность. Честно говоря, я никогда не считал себя женатым человеком.
Он не понимает. Он просто еще ничего не знает о дочке...
— Ян, ты мне нужен.
— А мне нужен развод.
— Нет! — Она затрясла головой. Надо сказать ему о Яночке, и тогда все сразу станет на свои места. — Ты же ничего не понимаешь! Ты не знаешь, я тебе сейчас все объясню...
— Я все знаю.
— Знаешь?! Откуда?
— Какая разница? — он пожал плечами.
— Тогда, если ты знаешь, ты должен понимать, как это важно! — Мир рушился, уже в который раз.
Только на сей раз рушил его Ян, мужчина, укравший ее сердце.
— Мне пора. — Он встал, положил на стол визитку. — Вот тут все мои контакты. И запомни, дорогая, если ты попытаешься урвать хоть часть моего имущества, я добьюсь, чтобы наш брак признали недействительным. Так что давай разойдемся полюбовно.
«Разойдемся полюбовно»... Как можно разойтись полюбовно?! Как можно быть таким жестоким по отношению к собственному ребенку?..
— Ты не можешь...
— Я могу! — сказал человек, которого она любила больше жизни. Сказал и ушел...
Кажется, целую вечность Тина просто тупо смотрела ему вслед, а потом взгляд упал на визитку. Ян оставил свои контакты. Пусть ему нужен развод, пусть он не желает иметь с ней ничего общего, но у них с Яночкой появился шанс — еще один донор или еще один «потенциальный отец». Она сделает все возможное и невозможное, она костьми ляжет, но спасет своего ребенка. Даже если придется прибегнуть к крайним мерам...
—...Ты разговаривала с ним? — на соседний стул тяжело опустился дядя Вася.
Тина сжала визитку в кулаке.
— Ты говорил, что мой муж умер. — Голос дрожал, и чтобы ее боль была не так заметна, она перешла на шепот. — Ты показал мне его могилу!
— Я обманул тебя, девочка, — он не стал отпираться.
— Зачем?!
— Ты должна была стать сильной.
— Думаешь, без него я стала сильнее?
— Я это знаю.
— Это бесчеловечно.
Дядя Вася кивнул, сказал после долгого молчания:
— Я нашел его через неделю после нашего возвращения в Москву в одном из ночных клубов. Он был жив-здоров и, насколько я мог судить, умирать в ближайшее время не собирался. Он обманул тебя, девочка.
— Ну и что?! Я должна была разобраться с ним сама!
— Ты бы его простила, и в доме твоего покойного отца появился бы второй Серафим. Я не мог допустить, чтобы ты страдала из-за этого подонка всю оставшуюся жизнь. Я обещал Якову Романовичу присматривать за тобой.
— А могила? — Тина подалась вперед. — Как же могила, надгробие?
— Под этим надгробием никого нет.
Она расплакалась. Понимала, что слезы — это проявление так горячо не любимой дядей Васей слабости, но ничего не могла с собой поделать. Слезы вымывали из души обиду и горечь, давали надежду.
— Моей дочке нужен донор, — сказала она наконец. — Ты знал, что ее биологический отец жив, и молчал.
— Я собирался тебе рассказать, — дядя Вася нахмурился. — Но для начала решил собрать информацию.
— Собрал?
— Да.
— Она мне нужна.
— Зачем?
— Дядя Вася, мне нужна вся информация, касающаяся Яна Немирова, — повторила Тина, чеканя каждое слово.
— Хорошо, — он кивнул, — завтра утром ты получишь досье.
* * *
Непогода усилилась, с неба сыпала снежная крупа пополам с дождем. Ян не стал вызывать такси, поднял воротник пальто, побрел по ночной Москве. Ненастье — это очень кстати. Ему нужно взбодриться, прийти в себя после случившегося в клубе, подумать, как лучше действовать в сложившейся ситуации.
Надо будет попросить Шурика, чтобы он навел о Тине справки. Он должен знать все: где живет, с кем живет, чем живет. К началу бракоразводного процесса он должен быть во всеоружии. Она больше никогда не заставит его чувствовать себя обманутым мальчишкой.
Ян свернул в тихий проулок, до дома оставалось каких-то сорок минут ходьбы, если идти дворами. Он хорошо знал Москву, знал много «тайных троп».
Тихое урчание мотора он услышал не сразу, а когда услышал, было уже поздно. Из машины — фары выключены, марку не определить — вышли двое. Если бы Ян побежал, то, возможно, в лабиринте дворов ему удалось бы скрыться, но он не побежал, потому что гордый и глупый. Он решил принять бой...
Дурак, не было никакого боя. Были две крадущиеся в темноте тени: одна слева, другая справа. Наверное, это из-за темноты Ян потерял контроль над расстоянием и ситуацией, упустил момент, когда одна из теней прыгнула. В шею ткнулось что-то колючее, стало невыносимо больно. Перед тем как отключиться, Ян еще успел подумать, что это колючее — электрошокер...
...Сознание вернулось так же внезапно, как и ушло. Ян открыл глаза, но не увидел ничего, кроме темноты. В уши вползло урчание мотора. Да что там уши, все его тело чувствовало это урчание. Лежать было неудобно, но сменить позу Ян не мог из-за... наручников. И заорать не мог из-за скотча.
Как же он так попался?! Как очутился в этом воняющем бензином багажнике, беспомощный, точно стреноженный жеребенок?
Нет, неправильный вопрос. Намного важнее «почему», а не «как». Почему его похитили? В том, что это похищение, у Яна не было никаких сомнений. Наручники, скотч и пыльный багажник — лучшее тому подтверждение. Его похитили и куда-то везут. Интересно, как долго он находился без сознания? Если судить по тому, что мышцы еще не затекли от лежания в не слишком удобной позе, то недолго. Значит, далеко его увезти вряд ли успели.
Мотор заглох, в наступившей тишине Ян отчетливо слышал, как бьется его собственное сердце, неровно и испуганно. Конечно, он боялся. Только дурак не испугался бы, оказавшись в багажнике чужой машины с кляпом во рту и связанными руками.
Что они потребуют, эти похитители? Если не убили на месте, значит, им что-то от него нужно. Что? Скорее всего деньги...
Багажник открылся, и Ян на мгновение ослеп от яркого электрического света. Ему помогли выбраться, не слишком грубо, но и не особо церемонясь. Когда наконец вернулась способность видеть, оказалось, что похитители не скрывают своих лиц. Это плохо, по позвоночнику пробежала паническая дрожь. Это очень плохо. Если они не прячут лица за масками, значит, не планируют оставлять его в живых...
Похитителей было двое, в электрическом свете тени из проулка обрели плоть и кровь, а еще строгие костюмы, больше подходящие менеджерам средней руки, чем наемным киллерам. Почему-то в том, что эти два невзрачных мужика наемники, Ян не сомневался ни секунды. Они ничего не решают, надо ждать хозяина. Возможно, с хозяином удастся договориться.
Его привезли в гараж. Бетонный пол, неоштукатуренные кирпичные стены, дверь, обитая изнутри войлоком. Зачем обивать гаражную дверь войлоком? Ответ напрашивался только один — для звукоизоляции...
Яна толкнули на стоящий в дальнем углу стул, привязали лодыжки к железным ножкам. Происходящее напоминало сцену из гангстерских боевиков шестидесятых. Вот только на похитителях не было шляп, в зубах они не сжимали кубинские сигары, а в гараже стоял не угловатый «Мустанг», а современная «Тойота».
Один из мужиков отклеил скотч и тут же предупреждающе зашипел:
— Орать и рыпаться не советую. Тебе же хуже будет. — В подтверждение своих слов он отвел в сторону полу пиджака, демонстрируя кобуру.
Ян сглотнул колючий ком — во рту было сухо, страшно хотелось пить. Точно, виски паленый. И понес же его черт в тот гребаный клуб...
— Что вам нужно? — Голос прозвучал почти нормально, разве что хрипотцы в нем прибавилось, но это от жажды, а не от страха. Во всяком случае, Яну хотелось думать именно так.
— Нам? — похитители переглянулись. — Нам ничего, это босс с тобой хотел переговорить.
— И где ваш босс?
— Скоро будет. Ты посиди тут пока, отдохни, а мы свежим воздухом подышим. И смотри, чтобы без фокусов. Босс — мужик серьезный, он сюрпризов не любит.
Грохнула железная дверь, щелкнул замок. Ян остался один на один с похожей на дремлющую амфибию «Тойотой» и собственным страхом. Ну, где же он, этот босс, великий и ужасный, доктор Зло и Аль Капоне в одном флаконе?! Неизвестность тяготила, давала возможность разгуляться фантазии, а у него, Яна Немирова, фантазия о-го-го какая буйная!
Время тянулось мучительно долго. Яну казалось, что прошла уже целая вечность. Жаль, что из-за наручников, сковавших руки за спиной, нет возможности посмотреть на часы...
Дверь с металлическим лязгом отворилась. От неожиданности Ян позорно вздрогнул, поднял голову.
А, вот, оказывается, кто босс этих гангстеров! Ну конечно, как же он сразу не догадался?!
— Доброй ночи, господин Немиров. Пришлось доставить вам некоторые неудобства, вы уж извините. Просто у меня к вам дело, не терпящее отлагательств и светских реверансов, — к нему неспешным шагом приблизился тот самый «очень импозантный месье».
— Ваши методы весьма убедительны, — Ян поморщился. — Вот только никак не возьму в толк, чем вас так заинтересовала моя скромная персона.
— Мы ведь, кажется, еще не знакомы, — мужик растянул тонкие губы в подобии улыбки. — Я Белый Василий Игнатьевич.
Имя это тут же всколыхнуло в памяти какие-то воспоминания, обрывки статей и телевизионных репортажей. Белый, Белый... Он знал только Сашу Белого из некогда нашумевшей «Бригады», но интуиция подсказывала, что киношный Белый не годится стоящему напротив мужику даже в подмастерья.
— Что вам от меня нужно? — Ян решил принять правила игры и не разводить церемоний.
— Сущий пустяк! — Белый небрежно взмахнул затянутой в перчатку рукой. — Я предлагаю вам стать донором.
— Донором? — Воображение тут же нарисовало работающую бензопилу и кровавую сцену расчлененки. Яна затошнило. Вот зачем в гараже нужна звукоизоляция, чтобы никто не догадался, что за этой обитой войлоком дверью людей разбирают на запчасти...
— Напрасно вы так побледнели, господин Немиров. Кажется, я не слишком ясно выразился. Нам не нужны ваши органы.
— А что в таком случае вам нужно? — Ян еще старался быть смелым, но события приняли такой нешуточный оборот, что надолго его смелости не хватит.
— Кровь или спинной мозг, я не слишком хорошо разбираюсь в медицинских подробностях, но точно знаю, что это не смертельно и даже не очень больно.
Разговор получался странным. От разговора отчетливо веяло сумасшествием и маньяками. В гараже было холодно, но рубашка Яна взмокла от пота.
— А зачем вам мой спинной мозг? — спросил он очень вежливо. С сумасшедшими надо разговаривать вежливо, их лучше не злить.
— Мне незачем, — Белый так же вежливо улыбнулся. — Донор нужен ребенку. Вы же не откажетесь помочь ребенку?
— Какому ребенку?
— Маленькой девочке, умирающей от лейкоза, дочери Клементины.
Дочери Клементины?! У нее есть ребенок?.. Ян зажмурился, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Девочка больна, и ей требуется пересадка костного мозга, а Тине была нужна его помощь...
— Почему я? — спросил он очень тихо. — Насколько я понимаю, донором лучше брать кровных родственников.
— Клементина не подошла, она не может стать донором.
— А отец? У ребенка, помимо матери, должен быть еще и отец.
— Отец есть, — Белый кивнул. — Вот именно по этой причине мы вас и потревожили.
— Не понимаю...
— А что тут понимать?! — с Белого мгновенно слетел весь лоск и импозантность. — Ты и есть отец этой девочки! И если ты не дашь добровольного согласия, я отволоку тебя в гематологический центр силой.
— Где они? — Ян до боли в костяшках пальцев сжал кулаки.
— Ты о ком?
— Я о своей жене и своей... дочери.
— У тебя нет ни жены, ни дочери. — Голос Белого упал до шепота. — Ты сам так решил. Но у тебя есть возможность хоть раз в жизни поступить по-мужски.
— Хорошо, — Ян сделал глубокий вдох. — У меня нет жены, но от своего ребенка я не собираюсь отказываться.
— Яна думает, что ее отец умер.
— Яна?!
— Да, Клементина назвала свою дочь Яной. Тебя что-то смущает?
Смущен ли он? Да вся его жизнь за один вечер перевернулась с ног на голову! Тина нашлась... у него есть дочка, которую зовут Яной... у дочки лейкоз...
— Это очень серьезно? — спросил он, глядя прямо в стылые глаза Белого.
— Ты об операции по забору донорского материала? — тот презрительно поморщился. — Клементина пошла на нее, не задумываясь и не задавая никаких вопросов.
— Я о болезни своей дочери! — заорал Ян. — Насколько все серьезно?
— Смертельно серьезно, — сказал Белый и отвернулся. — Если твой костный мозг не подойдет, девочка может умереть.
Пропитанная потом рубашка мгновенно превратилась в ледяной панцирь. Если он не подойдет, его дочка умрет...
— Развяжите меня!
Белый, казалось, его не услышал.
— Развяжите меня! Обещаю не делать глупостей.
— Этого мало. — Белый обернулся, посмотрел на него в упор.
— Что еще? Я согласен стать донором. Это же ясно как божий день! — Кажется, в рыбьем взгляде его тюремщика промелькнуло удивление.
— Ты должен мне кое-что пообещать.
— Что?
— Ты больше не станешь искать встречи с Клементиной и, пока ситуация с ребенком не прояснится, не будешь даже заикаться о разводе.
— Договорились, — Ян кивнул. — Я не буду искать встреч и заводить разговоры о разводе, но у меня есть встречное условие.
— Ты не в том положении, чтобы выдвигать условия.
— У меня есть условие, — упрямо повторил Ян.
— Ладно. Сколько ты хочешь за свои услуги?
Вот, оказывается, как о нем думает этот человек...
— За свои услуги, — Ян криво усмехнулся, — я хочу иметь право видеться со своим ребенком.
Белый молчал очень долго, снял перчатки, повертел в руках, снова надел и только потом заговорил:
— Тебе это в самом деле нужно или это всего лишь глупое позерство?
Пришла очередь Яна задуматься. Его жизнь перевалила за тридцатник. У него вроде бы уже все есть и в то же время нет ничего. Нет даже десятой части того светлого, незамутненного ощущения правильности окружающего мира, с которым он жил в Париже. Тогда с ним была его Пташка, и она одна, маленькая и хрупкая, перевесила чашу весов в пользу радости и света. Он собирался умереть, а она сделала его «последние» месяцы самыми счастливыми и незабываемыми. Пусть она ушла от него к этому бандиту, зато она оставила жизнь их общему ребенку, дочке... Только за одно это он должен сказать ей спасибо, и он сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти их дочку. Яна, почему она назвала дочку Яной?..
— Мне это нужно, — сказал он твердо.
Ему показалось, или Белый и в самом деле улыбнулся?
— Рад, что мы пришли к взаимопониманию, господин Немиров.
— Еще один вопрос.
— Слушаю вас.
— Почему вы так хлопочете из-за Тины и моей дочери? — Он специально сделал акцент на слове «моя». Яна его дочь, и он не намерен делить ее с уголовником.
— Я?! — Белый выглядел озадаченным. — Просто я очень люблю своих девочек и хочу, чтобы у них все было хорошо.
Вот так, теперь все предельно ясно — он их любит. Вернее, любит он Тину, но любит настолько сильно, что готов принять и ее ребенка. Поступок, достойный уважения.
— Когда я вам понадоблюсь? — спросил Ян.
|
|
|
