 |
Ты видишь ее, когда засыпаешь, 6 глава
|
|
|
|
- Что?
Я выдержала его взгляд.
- У меня есть брат, близнец. Я люблю его всем сердцем. Мой отец продал восемь своих детей. Он последний. Пожалуйста, не мог бы ты спасти его? – я умоляюще посмотрела на него.
Он сидел совершенно неподвижно и смотрел на меня поверх своего бокала. Он ничего не ответил, а его глаза походили на волчьи. Невозможно ничего расшифровать. Проходили секунды.
И я почувствовала себя лишенной сил. Я поняла, что спросила слишком рано. Я должна была подождать. Я была просто приятным развлечением. Я не должна была подавать свои проблемы к его столу. Я почувствовала, как горячие слезы щиплют глаза. Я опустила голову в поражении, но произошло нечто странное. Сиб поднялся и, оставив хозяина, подошел ко мне и положил голову мне на колени. Эта неудержимая доброта со стороны собаки выбила меня из колеи.
Я закрыла лицо обеими руками и зарыдала.
Сиб начал скрести по мне своими большими лапами. Он слегка завыл. Я почувствовала, как мистер Феллоуз подошел и встал рядом со мной, будто для поддержки. Когда мне удалось успокоиться, он протянул мне платок. Я взяла его и высморкалась. Я не была побежденной. Я найду способ. Я положила руку на голову Сиба, и он посмотрел на меня. Я поблагодарила мистера Феллоуза. Краем глаза я увидела, что Гай не сдвинулся вообще. Мистер Феллоуз убрал тарелки и вышел. Я посмотрела на белую льняную салфетку, подстеленную под тарелку.
- Мне жаль. Я знаю, что ты пострадала, - вдруг сказал Гай, и его голос был напряженным и хриплым.
А потом он встал и вышел из столовой, не попробовав основного блюда, над которым миссис Литтлбелл так надрывалась: ребрышки по-бургундски. Сиб посмотрел на меня печальными глазами в последний раз, а потом последовал за своим хозяином.
|
|
|
Той ночью он не посылал за мной.
*****
Мне приснилось, что я снова была маленькой и все мы были одной большой семьей, живущей в деревянном домике с покрашенной в синий цвет крышей. Моя мама еще жива. Николай и я прижались друг к другу в постели между нашими сестрами. Все наши тела теплые и мягкие, а снаружи - зимняя ночь. Мы спали сном младенцев, не зная, что ждет нас в будущем.
Глава 16
Когда я проснулась утром, небо было серым и снова шел дождь. За завтраком мистер Феллоуз поднял глаза от своего тоста и улыбнулся мне своей первой настоящей улыбкой. Это безмерно оживило его холодное, вытянутое лицо.
- Садитесь рядом со мной, - сказал он с полным доброты бледным лицом.
Я пожала плечами, когда Мисти вопросительно посмотрела на меня, вздернув от удивления брови, и села рядом с мистером Феллоузом.
- Что собираешься делать сегодня, девочка? – спросил он.
- Не знаю. Думаю, что буду обследовать замок. Я еще так много не видела здесь.
- Это хорошая идея. Ты можешь начать с комнаты графини Дафферин. Я слышал, что она тебя интересовала, - его глаза блеснули. – Она та, кто, как думают, бродит по замку. Ее комната довольно интересна. Она сохранилась практически в том же состоянии, в котором графиня оставила ее.
- Мне бы очень хотелось этого, - сказала я. – Вы много знаете о ней, мистер Феллоуз?
- Лишь то, что говорит о ней легенда. Что она покончила свою жизнь самоубийством и оставила указания насчет своего надгробия, чтобы ее сердце вынули из тела и похоронили с малышкой, но муж отказался выполнить ее требование. Он умер вскоре после нее. Кто-то заметил, как он на смертном одре разговаривал с воздухом, произнося: «Я сделаю это. Я обещаю, что сделаю это. Пожалуйста, не сердись на меня».
После завтрака мистер Феллоуз отвел меня в ее комнату. Он открыл дверь, включил для меня свет и ушел. Я закрыла дверь и почувствовала ее. И хотя прошли уже сотни лет, я почувствовала ее нежное прикосновение. Это исходило от стен в китайском стиле с изображением мест на берегу реки и павлинов. Мистер Феллоуз был прав – она была практически не тронута. Я села на ее кровать и поежилась. Комнату не отапливали, и было холодно. Коротенькие волоски на затылке встали дыбом. Внезапно у меня появилось ощущение, что я не одна. Кто-то или что-то наблюдало, но я не боялась, потому что дух не сделает мне ничего плохого. Забавно, но я чувствовала, будто принадлежу этому духу.
|
|
|
Пребывая в каком-то тумане, я подошла к ее письменному столу. Открыла маленький ящик и, будто моей рукой управляли, повернула ладонь вверх и скользнула пальцами по полированному дереву, пока не почувствовала маленькую задвижку. Я надавила на нее, и ящик скользнул назад, выдвигая еще два ящика.
Вспышка азарта пронеслась во мне.
Много лет назад, даже сотни лет, кто-то скрывал важные вещи в этих ящиках. Я осторожно сжала маленькую ручку и потянула один. Там были дневник, перевязанный синей лентой, красивая глянцевая зеленая с синим коробочка и выцветшая, сморщенная фотография молодой девушки, стоящей в студии. У нее были светлые волосы и пухлые щечки. Ее глаза были живыми и полными интеллекта.
Она внимательно улыбалась в камеру.
Я положила фотографию и провела пальцами по гладкой, прохладной поверхности коробочки. Я взяла ее и осторожно открыла. И ахнула. На бархатной подложке лежало колье из пяти нитей жемчуга с кулоном в виде камеи (прим. перевод. камея - драгоценный или полудрагоценный камень с выпуклым изображением). Оно было старинным и очень красивым. Я подошла к зеркалу и накинула его на свою шею. Владелица давно мертва. А я нашла его. Застежка была инкрустирована алмазами и все еще работала. Я застегнула его на своей шее и приподняла волосы. Я подумала, что оно мне очень идет, и была искренне довольна.
Прикоснувшись к нему еще раз, я вернулась к дневнику. Он был в кожаном переплете и выглядел очень потрепанным. Края были коричневыми. Я прикоснулась к старому металлу. Он был размером всего лишь пять на четыре дюймов – маленький – и все же я знала, что держу душевные тайны.
Правильно ли было читать их?
|
|
|
Но ведь ее уже давно нет в живых. Я представила ее склонившейся над дневником в свете единственной свечи. Ей будет все равно. И тем не менее я колебалась. Он был заперт, но ключ прикреплен к задней стенке. Просто бегло просмотрю. Я достала ключ из выемки и открыла дневник. Запахло лавандой. Удивительно. Аромат сохранился спустя более чем сто лет. Я подумала о ней, вкладывающей цветы между страницами.
Красивым почерком было написано, что дневник принадлежал Изабелле Торн Дафферин. Я ахнула. Боже мой, у меня в руках ее дневник. Я прикоснулась к пожелтевшей странице и аккуратно сжала ее пальцами. Я сказала себе, что не собираюсь читать все это, а лишь бегло загляну в прошлое. Быстренько.
Я перевернула страницу.
Там был рисунок. Словно какой-то таинственный сад. Цветы и листья, глиняные кувшины и горшочки и… мужчина. Высокий, широкоплечий мужчина с суровым лицом. Под иллюстрацией она написала «Граф Дафферин».
Я сказала себе, что просто открою первую страничку и прочитаю начало описания ее жизни. Затаив дыхание, я перевернула страницу. Почерк был мелким, она пыталась уместить по максимуму на странице. Пробелы вокруг слов она заполняла восхитительными рисунками и зарисовками.
«Я легла в кровать рано и с головной болью, но я едва могла уснуть от волнения. Здесь нет никого, кроме тебя, дорогая книга, с кем бы я могла поговорить в столь несчастное время для меня – я закурила сигарету».
И так просто и легко я перенеслась в утерянный мир Изабеллы Торн. Я позабыла про чувство неудобства от того, что сую нос в секретное хранилище чужих мыслей. Я взяла дневник и села у окна. Свернувшись на подушках, я начала читать.
Это было крайне захватывающе. Начиналось с размышлений необычайно энергичной молодой девушки. Здесь были милые рассказы о случайных встречах во время прогулок в парках с мамой и о сопротивлении.
«Я жажду вещей, которых не должна… Я часто обедаю в спешке, и я слишком непокорная и неженственная…»
Затем описывалось своевольное намерение выйти замуж за распутствующего графа Дафферина. Папа сдался, и она выиграла время. Длинный рассказ ее венчания с графом и откровенный и чувственный рассказ о ее первой брачной ночи. Я прочитала об этом с любопытством и даже не покраснела. Она специально для него надевала жемчуг.
|
|
|
«Мой муж, мне теперь даже стыдно думать об этом, он не позволил мне оставаться в нижнем белье, когда взял меня.
- Оставь только жемчуг, - приказал он. Мне пришлось снять все: от юбки до корсета, пока он смотрел на меня глазами голодного зверя.
Когда я попыталась прикрыть себя руками, он, используя кончик своей трости, двумя точными движениями оттолкнул мои руки.
Он наслаждался моей стыдливостью, пока я думала, что умру от этого. Затем он зацепил своей тростью мою шею и притянул меня к себе.
Когда он вошел в меня, было больно, горячие толчки и подобное животному рычание от обладания и власти.
Было больно, но я не хотела иначе. Он успокаивал мою легко возбудимую натуру.
Когда это закончилось, он заставил меня сделать немыслимое. Мама была бы слишком потрясена, но я сделала это и наслаждалась этим. Я хотела угодить ему. И, пожалуй, я это сделала. Поскольку он снова воспрял и опять меня поимел. Жестче и еще болезненнее.
- Ты – номер двести тридцать, - сказал он.
Я нахмурилась.
- Что вы имеете в виду? - спросила я.
И тогда он дал мне пощечину.
И пока я все еще находилась в шоке, он начал своими пальцами играть со мной, пока я не почувствовала себя так, будто бы мне и вовсе не было больно.
Когда я закричала, он сказал, чтобы я начала скакать на них. И это самое удивительное, что происходило со мной, дорогая книга.
Я краснею, вспоминая это, но это происходило недолго, будто я умерла и отправилась на небеса. Удовольствие было совершенно нестерпимым.
Позже он поцеловал меня.
Теперь я понимаю. Теперь я понимаю».
Было такое чувство, что эти слова написала я. Что я читала дневник не другого человека, а свой. Но страстность графа не была долгой. Больше не появлялось зарисовок глиняных кувшинов или цветов. Только ее глубокое разочарование из-за измен мужа. Час за часом она вглядывалась в пучину ее любви. «Я еще более одинока, чем когда-либо. Мое несчастье – несчастье женщины», - написала она. Она процитировала строчку из грустного стихотворения Вильяма Аллингама «Женщина». Женщина сидит над своим дневником и…
«Слеза – одна слеза – упала горячая на обложку».
Она забеременела. Ее беременность была мучительной из-за любви к своему будущему ребенку и своей скорби относительно холодности мужа и безразличного отношения к ней. После рождения дочки дневник вдруг заполнился рисунками роз и подсолнечников. Она связала носочки и маленькое пальто. Она одевала в них ребенка и забирала ее в сад. Занятия проходили при дневном свете и на свежем воздухе, в окружении звуков и запахов природы. Она сидела под буком, читая про хижину дяди Тома. Но к этому времени граф совсем отдалился от нее.
|
|
|
«7 апреля – чрезвычайно печальный день».
Она восприняла его отказ спокойно и ничего не говорила против его низкого и жестокого отношения. Он открыто показывал свои делишки. Его любовницы позволяли себе скрытые комментарии на приемах, и она удалялась в свою одинокую постель слишком раздраженной, чтобы уснуть. Ее одурачили с приданым, которое муж присвоил практически сразу.
Наконец она поняла.
Он женился на ней ради денег. Она сделала новые рисунки с его изображением. В отличие от более ранних на этих он казался более узколицым и надменным.
Потом ее ребенок умер – она не написала, почему или как – и ее записи наполнились невыразимой потерей и горем. Это было слишком ужасно и волнительно, чтобы описать, как дневник изменился: от лишающего дыхания предвкушения до мрачной горечи. Закрыв лицо обеими руками, она упала на колени и заплакала, потому что написала: «Мое сердце разбито и больше никогда не сможет восстановиться».
Ее заперли в своей комнате из-за полной невменяемости, но по ее дневнику этого не было видно. Просто она была слишком опечалена. Ее богато украшенный дневник стал практически пустым.
Отчаяние поглотило ее.
«Моя жизнь уходит. Потеря и боль неописуемые. Неописуемые. И невыносимые».
Ее последняя строка была тревожной.
«У меня в руке бокал шерри, который подарил мне затуманивающую, подавляющую головную боль. Я устала от себя, и я еще не умираю. Молитва и тишина обещают мне одиночество. Моя рука холодна, как мрамор».
И после этого больше не было никаких записей, хотя там было еще много страниц.
Глава 17
Вечером я лежала в ароматной ванне и думала об Изабелле Торн Дафферин. Вода чувствовалась скользкой из-за всех масел и порошочков, которые я добавила в нее. Я думала о графе и о том, как он своей тростью убрал ее руки от ее самых интимных частей тела. Следом я подумала о Гае.
Я вылезла из ванной и надела свой зеленый халат. И тогда мне пришла в голову идея. Я подошла к коробочке и достала жемчужное ожерелье. И надела его. Я стянула свои волосы в пучок на затылке, выставляя ожерелье напоказ. Позволяя себе представить, что смогу привлечь Гая Хоука, как Изабелла Торн привлекла им графа.
Я выглядела иначе. Моя шея смотрелась слишком длинной и тонкой. У жемчуга было свое собственной величие. Я знала, что выглядела по-другому. Я выглядела так, будто бы принадлежала другому времени.
В мою комнату вошла Мисти.
- Вау, - воскликнула она. – Ты где это взяла?
- Я его нашла, - ответила я ей.
- Где?
- В комнате графини. В ее туалетном столике был скрытый ящичек.
- Ясно, - она сделала паузу. – Оно красивое, но я не думаю, что это хорошая идея.
Я прикоснулась к ожерелью в защитном жесте.
- Почему – нет?
- Что, если ему не понравится это? У меня были указания приводить тебя голой.
- Я голая. Это ведь просто ювелирное изделие.
- Ладно. Но я предполагаю, что это не имеет значение.
Я улыбнулась ей.
- Я беру всю ответственность на себя.
- Чертовски правильно делаешь, - но она улыбнулась, чтобы убрать колкость своих слов.
На пути в комнату Мисти посмотрела на меня искоса.
- Значит ли это, что ты влюблена в него?
Я остановилась, шокированная.
- С чего ты это взяла?
- Зачем же украшать себя, если только не хочешь привлечь внимание того, к кому ты неравнодушна?
Мы дошли до комнаты в молчании. Мисти завязала мне глаза и ушла. Услышав, как дверь закрылась, я сняла свой халат и села на кровать.
То, что я обычно не слышала, ощущалось сильнее в моих ушах. Звуки бушующего огня и ветра, воющего снаружи. Передавали, что вечером здесь, вероятно, будет еще один ураган. Даже при том, что комната была теплой, я немного дрожала.
Затем я услышала звуки его шагов по коридору. Было непривычно то, каким острым стал мой слух. Нервничая, я ждала, когда он откроет дверь и встанет возле нее. Потому что он всегда, закрывая дверь, прислонялся к ней и наблюдал за мной. Мне показалось, что в этот раз он задержался у двери дольше обычного.
Он направился в мою сторону, и я почувствовала не вожделение и не восхищение, а гнев, исходивший волнами от его тела. Его пальцы грубо коснулись моей шеи и цепочка колье порвалась на мне. Я услышала, как жемчужины приземлились на пол и покатились в разные направления.
Он наклонился ближе к моему уху. Его голос был грубым.
- Не украшай себя для меня, - сказал он и слегка ударил жемчугом по моей нижней губе.
- Почему? – прошептала я, оскорбленная и смущенная.
Жемчужина проскользнула и со звуком легко стукнула по моим зубам.
- Потому что, - сказал он очень мягко, - ты и так еевыносимо прекрасна.
Мое сердце сделало сальто в груди.
- А еще я не хочу, чтобы ты играла со мной в какие-то игры, - в его голосе появилась угроза.
Я нахмурилась.
- Я не играю в игры.
Он зубами поймал мочку моего уха.
- Нет?
Его запах слишком быстро стал таким знакомым.
- Нет.
- И еще одно. Больше не поднимай свои волосы, когда ты со мной. Мне это не нравится.
Я резко выдохнула. Он вытащил заколку, удерживающую мои волосы в пучке. Они тяжело упали на мои плечи.
Я облизнула губы. Это было безумно - насколько я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, поцеловал меня, трахнул меня.
Он легонько потер своими ладонями мои соски.
- Такая сладкая и такая невинная. Маленькая Лена: никогда ни с кем не была.
В моей голове пронеслась мысль о Заре. И то, что она делала со мной.
Его рука прекратила двигаться. Было что-то темное и хищное в его безмолвии. Будто бы животное, которое припало к земле, прежде чем броситься.
- У тебя кто-то был? – его голос был вкрадчивым и настороженным.
Моя нижняя губа задрожала.
- Женщина… Женщина, которая держала меня в клетке. Она делала со мной всякие вещи, а я с ней.
Он выдохнул со злым шипением. Его пальцы ущипнули мои соски.
Я закусила губу.
- Мне пришлось. Чтобы выжить.
Его руки внезапно ослабили хватку.
- Конечно, - сказал он мягко и снова легонько провел ладонями по кончикам моих грудей. Прикосновение было настолько нежным, что я вздрогнула. Мурашки распространились по моей коже. Но какое-то неистовство скрывалось за нежной лаской.
- Ты никогда не делал ничего постыдного, чтобы выжить? – спросила я с вызовом.
- Делал. – Его голос был бесстрастным и холодным.
Я была потрясена. На самом деле я не ожидала, что он мне ответит.
- Что? – прошептала я.
- Я купил тебя.
- Что ты имеешь ввиду? – спросила я, глядя в темноту с завязанными глазами. Не было ничего, кроме мрака и неизвестности. Я почувствовала, как он нахмурился, обдумывая… Взбешенный.
- Женщина, которая держала тебя в клетке… Она делала тебе больно?
Я подумала о Заре. О тошнотворном запахе от нее, от кожи, которая была, как у гниющего яблока, и о вещах, которые она заставляла меня делать, чтобы получить помидор. Я подумала о том, как она унизила меня, забрав мою одежду, как превратила меня в животное. В этот момент я переросла свою собственную боль и поняла, что это ужасный способ прожить жизнь. Я поняла, что не ненавижу ее. Она была глубоко печальна и одинока. Я жалела ее. Я подумала о ней в ее доме и задалась вопросом, находился ли сейчас кто-то в клетке.
- Нет, - ответила я тихо. - Она мне не причинила боли. Она использовала меня, потому что была одинока. Точно так же делаешь и ты.
Его рука покинула мое тело.
- Она брала то, что ей не принадлежит. Я беру, потому что это мое, - прорычал он. – И если бы ты не была таким грёбаным ребенком, то ты бы это поняла. – Он быстро встал, возвышаясь надо мной. Я знала, что он смотрит на меня этими своими неотразимыми глазами.
- Я не ребенок, - сказала я.
Он вздохнул. Звук исходил из его глубин.
- Данные обещания должны сдерживаться, - сказал он. Но он разговаривал не со мной, а сам с собой.
- Какие обещания? – спросила я, но он не захотел мне отвечать. Это были его секреты. Настанет ли когда-нибудь день, когда он начнет мне достаточно доверять для того, чтобы впустить меня в свой мир?
- Раздвинь ноги, - скомандовал он. Я раздвинула. Секс был, несомненно, великолепным. Как и всегда. Затем он встал и ушел. Той ночью мне было сложно уснуть. Я продолжала вспоминать лицо Николая во время нашего прощания. Я должна буду найти способ, чтобы сдержать обещание, данное мной ему.
Глава 18
- Для тебя тут доставили несколько коробок, - сказала Мисти, когда я вернулась к обеду.
- Для меня? – удивленно спросила я.
- Да. Я думаю, это платья, которые Гай заказал из Лондона. Тебе нужно выбрать одно из них и надеть его сегодня вечером. Ты ужинаешь с ним.
Я уставилась на нее.
- Он купил мне платья?
- Угу, иди посмотри, - поощрила меня Мисти.
Мы вместе открыли коробки. В них было пять платьев. Длинное белое на тоненьких бретельках, зеленое мини-платье с круглыми тиснениями на подоле и талии, облегающее платье светло-бежевого цвета длиной до колен, длинное черное платье со смелым вырезом на спине и высокими разрезами по бокам и хорошенькое красное платье с небольшой накидкой. Также в коробках была обувь, соответствующая каждому платью.
Мисти с тоской погладила платья.
- Как красиво. Каждое из них, наверное, стоит, как мой годовой оклад.
Я была потрясена.
- В самом деле?
- Конечно. Это платье с металлическими тиснениями – из последней коллекции Версаче. Я видела его в передаче показа мод.
Я взяла зеленое платье и приложила к ее телу.
- Оно хорошо смотрится с твоими каштановыми волосами.
Она мечтательно посмотрела на меня.
- Да, зеленый - мой цвет.
- Тогда почему оно до сих пор не у тебя?
- Прости?
Я улыбнулась ей.
- Оно подходит тебе, так почему бы и нет?
Она, не веря, посмотрела на меня.
- Ты отдаешь это платье мне?
- Да, похоже именно так и есть.
Она засмеялась.
- Ты уверена в этом?
- Да, - я тоже засмеялась. Было приятно от возможности сделать кого-то счастливее.
- О мой Бог! Я не могу поверить, что теперь я обладатель подлинного Версаче! Спасибо, Лена. Спасибо. Это очень щедро с твоей стороны.
Я прикоснулась к ней.
- Нет, это тебе спасибо. Ты всегда была очень добра ко мне.
Она выглядела смущенной.
- Какое из них ты наденешь сегодня вечером?
Мне даже не нужно было смотреть на весь набор.
- Черное. Я никогда в жизни не надевала черное.
- Бог мой! В самом деле?
Я кивнула.
- Да. Все, что у меня когда-либо было, это вещи, доставшиеся мне от старших сестер.
- Ну, черное очень красивое. С твоими светлыми волосами оно будет выглядеть сногсшибательно.
- У тебя есть какая-нибудь губная помада, которую я могла бы позаимствовать?
Она прижала свое зеленое платье к груди и счастливо улыбнулась.
- Губная помада? Да, у меня есть подходящая для тебя помада.
- У тебя есть красная?
Она нахмурилась.
- Да, но тебе больше подойдет более нежный цвет, потому что у твоего лица цвет густых сливок.
Я улыбнулась.
- Нет, сегодня я хочу красный.
- Красный, так красный.
*****
Тем же вечером я вылила несколько ароматных масел, которые нашла в ванной комнате, в ванну и отмокала в восхитительно приятной шелковистой воде до тех пор, пока она не остыла. Потом я быстренько вымыла волосы и вылезла.
Я включила это удивительное изобретение под названием фен, и вскоре мои волосы спадали вниз по моей спине мягкими волнами. Затем, не надев нижнее белье, я скользнула в черное платье. Ранее Мисти принесла мне помаду, и я очень аккуратно, не спеша накрасила губы.
Преображение было потрясающим. Я поразилась этому. Мои губы выглядели большими и полными по отношению к остальной части моего лица. Мой рот, казалось, вот-вот спрыгнет с моего лица. Я задалась вопросом, а что если Мисти была права в своих советах насчет нежности цветов помады. Я улыбнулась сама себе. Нет, я не хочу быть нежной и сладкой, я хочу выглядеть смело и сексуально.
Я выбрала красные туфли, подходящие к черному. Они были с очень высокими каблуками, но у меня не возникло никаких проблем с ходьбой на них. Хотя, спускаясь по лестнице, я все-таки была вынуждена держаться за перила вплоть до последней ступеньки. Войдя в столовую, я удивилась, увидев на столе вазы с кроваво-красными розами и зажженными канделябрами. Мистер Феллоуз повернулся ко мне, и его брови поднялись до уровня его залысины.
- Я нормально выгляжу? – спросила я, нервничая.
- Ты просто загляденье, девочка, - тепло ответил он.
- А красная помада… не слишком красная?
- Нет. Идеально.
- Я надеюсь, Гай тоже так подумает.
- Да он просто сумасшедший, если не согласится.
Я засмеялась, но мой смех угас от звука шагов за дверью. Я повернулась и увидела Гая, стоящего там. Он был неподвижен. Мы пристально смотрели друг на друга. Внезапно что-то появилось в его глазах, но оно так же быстро исчезло, и я уже не могла быть уверена, что действительно это видела. Я неуверенно улыбнулась. Его чувственные губы тоже дрогнули. А в его маске отражались огоньки зажженных свечей.
- Спасибо за платья и туфли.
Он вошел в комнату и встал в футе от меня. И, протянув руку, коснулся моих губ.
- Помада, - сказал он изумленно.
- Мисти од…
Он остановил меня, прислонив палец к моим губам.
- Ты выглядишь потрясающе.
Чем дольше он смотрел на меня, тем сильнее мою кожу покалывало, и небольшая волна жара заструилась по моему телу, скапливаясь в моей сердцевине. Я с трудом сглотнула, а он положил руку на мою талию и направил меня в сторону моего места. Я села, наблюдая, как он занял свое с легким изяществом. Гай был одет в серую шелковую рубашку, белый смокинг и черные брюки. Он выглядел очень уверенно и утонченно. Мистер Фэллоуз налил вина сначала в мой бокал, а затем в его. Гай поднял свой бокал.
- За помаду.
Я подняла свой.
- За помаду.
Мы выпили. По какой-то непонятной причине я нервничала. Я поставила бокал, а мистер Феллоуз покинул комнату, чтобы принести первое блюдо.
- Мисти сказала, что ты видела призрака.
- Ммм.
- Что за призрак? – с любопытством спросил он.
- Женщина. Я никак не могу рассмотреть ее лицо.
- Она тебя пугает?
- Нет, такое ощущение, что я связана с ней… немного.
- Что она делает, когда появляется?
- Она плачет по своему ребенку.
Он напрягся, его взгляд вдруг стал мрачным.
Я поспешила добавить:
- Мистер Феллоуз сказал мне, что это, возможно, была графиня Изабелла. Ее ребенок умер, и несмотря на то, что она оставила указания, чтобы ее сердце вырезали и похоронили вместе с ее ребенком, ее муж не сделал этого, и поэтому она до сих пор беспокойно скитается.
- Это звучит словно готический миф.
- Нет, так написано на ее надгробии. Она просила об этом. Мы должны выкопать кости ребенка и захоронить их вместе с ее костями.
Он посмотрел на меня так, будто я спятила.
- Я не буду делать ничего подобного.
- Это то, чего она хочет, - настаивала я.
Мистер Феллоуз вошел с первым блюдом. Он поставил тарелку с едой, слишком красивой, чтобы ее есть, и сказал:
- Хвосты лангустов с пармезановыми клецками и трюфельной эмульсией.
- Приятного аппетита, - сказал Гай.
- Приятно аппетита, - ответила я, и мы съели это и выпили вино, а потом пили чай с жасмином и ели копченую оленину, консервированные ягоды черники и черный чеснок.
Когда ужин закончился, мистер Феллоуз пожелал нам спокойной ночи и ушел, закрыв за собой дверь.
Гай встал, подошел ко мне и, потянув меня за руку, поднял с места. Воздух вокруг нас мгновенно изменился. Я посмотрела ему в глаза. Желание, горячее и настойчивое, пылало в них.
Он стянул вниз лиф моего платья, выставляя мою обнаженную грудь на свое обозрение, и, подняв меня за талию, положил на стол, осторожно опуская на его поверхность, пока я не легла так, что мои ноги свисали с края.
Не отрывая от меня глаз, он принес бутылку шампанского из ведерка со льдом и не спеша вылил содержимое бутылки на меня. Охлажденная жидкая пена забрызгала мою грудь и грудную клетку. Я ловила ртом воздух, мои мышцы сжимались и сокращались от холода, и он, наклонив голову, слизывал и всасывал холодные пузырики с моей кожи. Его рот и язык были настолько горячими и волнующими на моей охлажденной коже, что мои бедра стали влажными от возбуждения.
Он захватил зубами мой сосок, и я задрожала с головы до ног от предвкушения и возбуждения. Он практически до боли прикусил его и потянул вверх, потянув тем самым меня за собой, пока я не выгнулась и неустойчиво оперлась на локти. Его зубы выпустили мой ноющий сосок. Дыхание, которое я задержала, вырвалось из меня со стоном.
- Мне нравится, когда ты стонешь.
Я медленно облизала губы.
- Покажись мне, - потребовал он хрипло.
Я сжала пальцами материал своего платья на уровне бедер и медленно, дюйм за дюймом, потянула его вверх по моим бедрам. Его глаза были прикованы к моему движущемуся подолу. При виде моей обнаженной киски его глаза быстро встретились с моими.
- Отлично, - сказал он.
Я ничего не ответила.
- Что же дальше?...
Я подняла обе ноги вверх, уперлась туфлями ему в грудь и затем позволила своим ногам раскинуться в стороны.
Он засмеялся.
- А ты быстро учишься, - сказал он, жадно глядя на мою открытую киску.
Холодный воздух обдувал мои слегка набухшие обнаженные губки.
- Прекрасная, - тихо проговорил он и посмотрел мне в глаза. Его глаза были подобны двум огонькам. Раскаленные и золотистые. Они были восхитительны и прекрасны. Осознание того, что я выставлена ему напоказ, еще больше возбудило меня, и моя киска начала пульсировать.
Кончики его пальцев приземлились на внутреннюю сторону моих бедер. Они легко двигались вверх. Там, где они касались меня, моя кожа горела. Он задержался прежде, чем достиг моей пульсирующей сердцевины.
|
|
|
