Свойства и структура сознания

Сознание как философская категория может быть рассмотрено на двух уровнях. На первом уровне цель анализа заключается в том, чтобы выявить те способы, какими вещи даны в сознании, каким образом весь открывающийся нам мир предметности получает в сознании свое существование. В результате решения такой познавательной задачи мы имеем различные описания феномена сознания. На втором уровне анализа ставится иная цель: объяснить, как возможно само сознание, т. е. объяснить сам феномен.

При рассмотрении феномена сознания можно выделить несколько его наиболее характерных свойств. Если исследовать сознание с точки зрения внешнего наблюдателя, то мы обнару {182} живаем такое его удивительное и загадочное свойство, как идеальность. Представим себе, что нейрохирург проводит операцию на мозге. Очевидно, что, какими бы совершенными приборами он ни пользовался, он никогда не сможет обнаружить какие бы то ни было материальные свойства сознания — такие, как цвет, запах, вес, объем и т. п. Так как у сознания нет ни одного материального свойства! Поэтому-то мы и говорим об идеальности сознания. Это необычное свойство сознания заставляло некоторых философов либо усомниться в его существовании вообще, либо рассматривать его по аналогии с деятельностью других органов тела. Так, «вульгарные материалисты» утверждали, что мозг так же выделяет сознание, как печень выделяет желчь.

Но если прямое отождествление идеального с материальными нервно-физиологическими структурами мозга и их отправлениями ошибочно, то как же следует понимать природу идеального как такового? Идеальное ни в коем случае несводимо к состоянию той материи, которая находится под черепной крышкой индивида, т. е. мозга. Мыслит, т. е. действует в идеальном плане, не мозг как таковой, а человек, обладающий мозгом, притом человек в единстве с системой (природной, социальной и культурной), в которую он включен как активно действующий элемент. Идеальное здесь выступает как «норма вещи» в виде «формы деятельности», и существует оно только в процессе живой человеческой деятельности, а не в ее опредмеченных результатах.

Однако на сознание можно посмотреть не только извне, но и изнутри. В этом случае мы вынуждены констатировать еще одно удивительное свойство, которое можно было бы определить как прозрачность. Пытаясь понаблюдать за своим сознанием изнутри нашего «Я», мы сталкиваемся с любопытным обстоятельством: в сознании нам даны вещи окружающего мира, через сознание мы переживаем и свои внутренние {183} состояния, но при этом мы не замечаем самого сознания, подобно тому, как мы не замечаем стекла очков, сквозь которые мы смотрим на мир. Сознание выступает как посредник между нами и внешней средой. Но природа любого посредника заключается в том, что в процессе своего функционирования он элиминируется из самой системы. Известно, что требуются особые усилия и специальное переключение внимания, чтобы «увидеть» стекла своих собственных очков. Аналогично этому, чтобы обнаружить свое сознание, требуется особая техника или, по крайней мере, специальная наблюдательность. Практически с сознанием мы сталкиваемся только косвенно, например, через факт сновидений, галлюцинаций и т. п.

Ещё одно свойство сознания получило название интенциональностъ (предметная отнесенность). Любая наша мысль есть всегда мысль о чем-то предметном, содержательном. Из всей совокупности наших переживаний сознательно фиксируемыми будут только те, существенной чертой которых является то, что они суть переживания объекта. Эти переживания называются «интенциональными переживаниями», и потому, что они являются осознанием (любовью, оцениванием, истолкованием) чего-то, они представляются «интенционально соотнесенными» с ним. Свойство интенциональности позволяет увидеть феномен сознания в новом ракурсе: данный феномен выступает как некое соотношение субъекта и объекта. С одной стороны, сознание выступает как чисто соотносительная точка для интенциональности («чистое сознание»), которой дан интенциональный объект. С другой стороны, объект в результате так называемой феноменологической редукции получает лишь один статус своего существования, а именно: быть интенционально данным субъекту.

Философы прошлых веков воспринимали сознание как нечто целостное, единое и однородное, сегодня мы должны признать, что сознание по своей структуре есть многоярусное, {184} многоуровневое и разнополюсное образование. В этой связи достаточно вспомнить о крупнейшем открытии XX века в науке о мозге — об открытии функциональной асимметрии левого и правого мозга.

Что касается уровней сознания, то наиболее известной моделью является фрейдистская схема, включающая в себя три основных пласта: «Я,» «Сверх-Я» и «Оно». В сущности, можно выделить, несколько конкретизируя вопрос, четыре уровня. Первый уровень — это «осознаваемое», т. е. та сфера нашей психической жизни, которая выступает как непосредственно открытая для индивида, как актуально протекающее сознание. Для описания этого пласта удобно использовать метафору «луча сознания»: ведь в каждую конкретную минуту мы размышляем или переживаем нечто конкретное, то, на что направлено наше внимание. Из всего многообразия «данных» нашего психического опыта мы как бы высвечиваем какой-то конкретный участок. Однако мы при желании можем сфокусировать луч сознания на другой проблеме, другом объекте и т. д.

Второй уровень — «подсознательное», это та часть пространства нашей души, которая как бы пребывает за порогом актуализации. Она характеризуется тем, что мы не можем усилием воли в любой момент вызвать в поле сознания те или иные элементы этого гигантского мира подсознательного — забытые переживания, мысли, тревоги и другие духовные состояния. Однако элементы этой сферы обладают способностью внезапно и чисто спонтанно, самопроизвольно «всплывать в нашем сознании».

Третий уровень — «бессознательное». Речь идет об особых феноменах, структурах и механизмах жизни сознания. Главная их особенность — то, что они никогда не появляются в поле сознания ни по нашей воле, ни спонтанно. Может возникнуть вопрос: если элементы этой сферы в принципе не входят в мир осознаваемого, то имеет ли смысл относить «бес {185} сознательное» к сфере сознания? Может быть, это всего лишь физиологические корреляты психических процессов, наподобие павловских «условных рефлексов»? Вся суть проблемы однако заключается в том, что многообразный мир феноменов бессознательного играет роль скрытых детерминант нашего сознания. Во многих и многих случаях, когда мы принимаем какие-то жизненно важные решения, осуществляем тот или иной нравственный выбор, мы руководствуемся ценностными, мировоззренческими установками, содержание которых относится к сфере неявного знания, инстинктивных верований, ложных страхов, неосознаваемых комплексов.

Наконец, к четвертому уровню следует отнести как бы верхний этаж функционирования сознания — «надсознательное», или «Сверх-Я». Это та часть сознания, которая представляет социум в структуре индивидуального духовного опыта — социокультурные установки, требования общественной морали, принятые в обществе нормы поведения и реагирования.

Одним из важнейших научных достижений Фрейда был постулат о наличии строгой детерминированности в протекании психических процессов. Каждое психологическое событие рассматривалось как результат и, вместе с тем, причина других событий. В рамках психоанализа поведение индивида объясняется с точки зрения предшествующих онтогенетических стадий и способов адаптации. Полное представление о поведении в настоящем требует изучения прошлого, в особенности психосексуальных аспектов раннего детства. Иной подход к анализу человеческой психики предложил А. Адлер. В отличие от фрейдистских представлений о человеке как существе, поведение которого предопределено его прошлым, индивидуальная психология Адлера рисует органичную, сильную личность, цель которой состоит в самореализации и выживании рода. {186}

Адлер полагал, что сознательные и бессознательные процессы не находятся в противоречии, а образуют два аспекта единого целого, служащих единой цели. Вопрос не в том, что люди являются заложниками бунтующих инстинктов и сил своего бессознательного, а в том, что они не осознают цели и ценности, которые приняли или создали сами. Крупнейший вклад в разработку психологических основ сознания принадлежит К. Юнгу. Радикально новый подход к природе бессознательного заключался в том, что для Юнга бессознательное не было психобиологической свалкой отторгнутых инстинктивных образований, вытесненных воспоминаний и подсознательно ассимилированных запретов. Он считал его творческим, разумным началом, связывающим индивида со всем человечеством, с природой и космосом. Исследуя природу комплексов как особого рода констелляций психических элементов, объединяющихся вокруг какого-то тематического ядра и ассоциирующихся с определенными чувствами, Юнг вывел определенную типологию их от биологически детерминированных областей индивидуального бессознательного до изначальных мифопорождающих паттернов, которые он назвал архетипами. Согласно Юнгу, наряду с индивидуальным бессознательным существует коллективное бессознательное, общее для всего человечества и являющееся проявлением творческой силы. Мифологию поэтому можно рассматривать как уникальный источник информации о коллективных аспектах бессознательного.

Для того, чтобы понять правомерность существования различных, часто несовместимых, психологических и философских концепций сознания, следует иметь в виду одно важное методологическое обстоятельство. Как отмечает Станислав Гроф, существуют разные сферы психики и различные уровни сознания, каждый из которых обладает конкретными характеристиками и подчиняется определенным законам. Феномены психики невозможно свести к простому общему знаменателю. Сфера сознания имеет не только много уровней, но и много {187} измерений. По этой причине любая теория неизбежно будет отображать лишь какой-то один уровень и поэтому будет находиться в противоречии с другими теориями, охватывающими другие уровни. Это касается и таких теорий, как классический психоанализ, индивидуальная психология, гуманистическая и трансперсональная психология, и др.

Рассматривая природу сознания, следует специально остановиться на понятии общественного сознания. Глубокий анализ общественного сознания был дан в работах К. Маркса. Он показал, что в обществе каждый класс, каждая социальная группа имеет свои материальные интересы и побуждения, общие для всех членов этого класса или группы. Осознание этой общности порождает и общность социальных целей, мотивов поведения, идеологических установок, нравственных принципов. В рамках того или иного способа производства возникновение и функционирование общественного сознания регулируется всеобщими механизмами социальной деятельности людей. Маркс выделяет такой интервал рассмотрения, и рамках которого общественное сознание воспроизводится социумом как момент его функционирования и потому может изучаться в абстракции от процедуры и специфики отображения объекта в отдельных головах людей и выводиться из содержания социального положения тех или иных классов и групп, их места в способе производства и распределения, их отношения к собственности.

Материалистическое понимание сознания не исключает, но лишь дополняет другие, появившиеся позднее концепции сознания, ибо материалистический подход однозначно применим лишь к одному интервалу, срезу бытия сознания как многомерного феномена. Маркс впервые выделил и исследовал сознание, его генезис и содержание через анализ предметно-практических форм человеческой деятельности, через обращение к реальным материально-экономическим интересам раз {188} личных групп людей, включенных в ту или иную исторически конкретную систему материального производства. Такой подход позволяет дать развернутый анализ и самих форм общественного сознания — морали, искусства, религии, политического сознания и пр., показать их относительную зависимость от общественного бытия людей.

Сознание и знание

В широком смысле слова сознание как духовная жизнь вообще включает в себя такие составляющие, как переживания, ценности, нормы, знания, проекты, мировоззренческие установки и т. п. Однако в некоторых контекстах сознание может пониматься и в более узком смысле, когда целесообразно отличать сознание как один из феноменов от других проявлений духовной жизни. В данном случае мы займемся соотношением сознания и знания.

Обращаясь к этой проблеме, Гегель писал: «Наше обычное знание представляет себе лишь предмет, который оно знает, но в то же время не представляет себе себя, т. е. самого знания. Целое же, которое налицо в знании, это не только предмет, но и «Я», которое знает, а также взаимоотношение между мной и предметом — сознание». (Гегель. Работы разных лет. М., 1973, т. 2, с. 79). В этом смысле для понимания природы сознания важную роль играет рефлексия, т. е. такого рода психическая активность, при которой мы переключаем внимание с внешнего предметного мира на внутренний мир нашего «Я»,на наши чувства, душевные состояния, знания. Сделав предметом размышления наши знания, мотивы, переживания, мы получаем возможность дать им определенную оценку, например, в отношении их очевидности, надежности, убедительности, полезности и т. п. В результате такой оценивающей саморефлексии человек смотрит как бы со стороны на все то, что имеется в его внутреннем мире. Этот взгляд на самого себя иной раз может быть достаточно критичным, приводящим, например, к тому, что индивид может разочароваться в одних своих {189} ценностях и идеалах и, напротив, может принять другие. Вот этот активный процесс самоосмысления вместе с его результатами и образует сферу сознания — мир оценок, интуиции, замыслов и жизненных проектов.

Знание представляет собой материализованную в языке и отлитую в логические формы «продукцию» постигающей активности человека. Что касается сознания, то оно, с одной стороны, выступает как «знающее себя знание», с другой стороны, оно включает в себя некий неосознаваемый, неотрефлектированный и нерефлектируемый компонент. Таким образом, сознание как целое представляет собой нечто противоречивое: как рефлектирующее начало оно производит знания, выступающие как продукт, в котором рефлексия угасла; в то же время в процессе производства знания всегда остается нечто, что непосредственно не вошло в предметность знания, оставаясь как бы за кадром. В этом отношении особый интерес представляют те пласты так называемого «неявного знания», которые в процессе выработки знания охватывают исходные элементы, различного рода подсознательные установки, неявные, неоговоренные допущения той или иной теории и т. п. Применительно к науке Т. Кун предложил понятие «парадигмы» как системы принимаемых научным сообществом, но нигде в явном виде не зафиксированных образцов и норм научной деятельности, исследовательских традиций и ориентаций.

Различие между знанием и сознанием относительно. Оно обусловливается степенью активности нашего «Я», степенью вовлеченности субъективного мира, воли, жизненных целей в работу с тем материалом, который представлен знанием как таковым. Полярность знания и сознания — это предельный случай; например «чистым знанием» можно назвать информацию, записанную в компьютере, а «чистым сознанием» — поток переживаний. В реальности психической деятельности знание и сознание всегда соотносительны: сознание так или ина {190} че имеет предметную, содержательную нагруженность, а знание, ставшее объектом рефлексии, входит в сферу сознания как его сторона.

В каждой области духовного производства (религия, мораль, искусство, наука, право и др.) имеет место свое специфическое соотношение этих категорий. Так, в науке главная цель — производство информации, в то время как научное сознание выполняет функцию своеобразных «строительных лесов», которые должны быть разобраны, как только здание той или иной научной теории практически завершено. Классическая механика остается в наше время важной частью арсенала физических знаний, но что касается механической картины мира и соответствующей классической «парадигмы» XVII — XVIII вв., то большая часть этих элементов научного сознания интересует сегодня лишь историков науки, методологов и философов.

В свое время алхимики искали способы искусственного получения золота. Получить драгоценный металл в лабораторных условиях так и не удалось, но зато был сделан важный шаг в формировании химической науки. Цели, которые ставили перед собой алхимики, равно как и вопросы, которые их волновали (как элементы научного сознания той эпохи), ныне потеряли смысл, но полученные эмпирические знания не пропали даром. Совсем иную картину мы наблюдаем в философии. Вопросы, которые обсуждали философы с древнейших времен, в большинстве случаев продолжают интересовать человечество и по сей день, напротив, ответы, которые давали мыслители прошлых веков, нередко кажутся сегодняшнему человеку наивными или попросту неверными.

Иными словами, в отличие от науки, соотношение между философским сознанием и философским знанием существенно другое. В развитии культуры философское сознание играет не меньшую, а подчас и большую роль, чем знание. Более того, {191} сами по себе философские знания в отрыве от тоскующего по истине человеческого духа не так уж много значат. Если научные знания (и в особенности научно-технические) в конечном счете оцениваются по их прикладной эффективности в отношении объекта проективной и преобразовательной деятельности людей, то «прикладная ценность» философских знаний прежде всего связана с их воздействием на мировоззренческие установки нашего сознания, на методологию и дух науки.

Любопытно, что для религии религиозное сознание занимает главенствующее место, в то время как религиозные знания выполняют скорее всего роль «строительных лесов» в духовном самостроительстве человека.

Таким образом, в различных формах духовной культуры отношение между сознанием и знанием не только различно, но и имеет разные механизмы взаимодействия. Обратимся, например, к праву. Правовое сознание — это отношение граждан государства к закону (законопослушность или, напротив, склонность к противоправному поведению), понимание важности правопорядка, осознание своих прав и обязанностей и т. п. Правовые знания — это знание законов, подзаконных актов, судебной практики и т. д. Очевидно, что оба момента взаимозависимы. Но это не исключает не только их определенной автономности, но и взаимопротиворечивости. Нередко «буква» и «дух» закона расходятся между собой. Разлад между знанием и сознанием может проявляться в самых неожиданных формах. В юридической практике, например, отмечается такой парадоксальный факт. Казалось бы, правовое просвещение подростков служит одной из форм профилактики правонарушений, однако замечено, что нередко среди подростков лучше знают статьи уголовного права как раз те, кто склонен к правонарушениям: они хотят знать, чем они рискуют, нарушая закон. {192}

Расхождения между знанием и сознанием в правовой, религиозной или моральной сфере наблюдалось во все эпохи. Если этот разлад охватывал широкие массы людей, то это фактически означало, что налицо признаки распада данной формы духовной культуры. Полноценное существование последней возможно лишь как целостность, как «синтагма», в которой знание и сознание образуют системное единство. Продуктами распада той или иной синтагмы в основном являются знания, которые переживают свою эпоху и в новом качестве ассимилируются новыми формами культуры. Так, мифологические знания, потеряв эзотерический смысл, органически вошли в качестве чисто эстетической ценности в позднейшие формы искусства. Нечто аналогичное произошло с астрологическими, алхимическими, первобытно-религиозными и прочими знаниями. Для оценки и понимания данностей культуры такого рода важно иметь в виду, что их функционирование в позднейших формах культуры существенно меняет их изначальный смысл. Для восстановления последнего необходимо в том или ином виде воссоздать соответствующий контекст «синтагмального» сознания.

По проблеме сознания написаны тысячи книг и существуют сотни различных точек зрения. Вместе с тем идущий из древности вопрос о природе сознания и по сей день остается интригующей загадкой и насущной научной проблемой наступающего столетия.

Важно, размышляя над этой проблемой, определить для себя некий общий, характерный для современной интеллектуальной культуры принципиальный подход, способ видения, ибо нет ничего бесперспективнее эклектики, бездумного смешения элементов различных философских систем и мировоззренческих позиций. В последнее время стало особенно модным эклектически соединять образы и метаформы древних восточных учений с новейшими достижениями физиологии мозга, в результате «чакры» и «тонкие энергии» соседствуют с «синапсами», «нейронами» и «молекулами РНК». {193}

Выработка собственного взгляда на природу сознания предполагает, в частности, умение разбираться в основных тезисах наиболее известных философских течений, а также понимание того, почему в определенные эпохи доминирующей оказывается та или иная концепция.

Касаясь современной конфронтации философских течений по проблеме сознания, американский философ Дж. Марголис писал, что в наше время материализм стал наиболее популярным, и причины этого нетрудно понять. «Традиционный идеализм либо утверждает, что интерсубъективный физический мир, который мы познаем, является системой идей в разуме Бога..., либо предлагает эвристические, фиктивные или инструментальные построения... Материализм же, напротив, имеет на своей стороне не только великолепные достижения и перспективы физических наук, но и убедительные свидетельства сравнительно позднего зарождения на нашей планете ощущения и интеллекта» (Марголис Дж. Личность и сознание. — М., 1986, с. 77 — 78).

?

1. Почему сознание можно отнести к категории «мировой загадки»?

2. Какие следствия вытекают из того факта, что наследственные программы всех организмов на Земле записаны одним и тем же кодом?

3. Как можно определить жизнь с философской точки зрения? 4. Перечислите основные интервалы рассмотрения феномена сознания. 5. Каковы основные свойства сознания? 6. Чем отличаются друг от друга уровни сознания? 7. В чем выражается диалектика «знания» и «сознания»?

{194}

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: