Западной Европы к концу XI в.

 

Утверждение феодального строя в странах Западной Европы в IХ-ХI вв. В большинстве государств Западной Европы заверша­ется процесс формирования феодальных отношений. В одних стра­нах, например в Италии и Франции, феодальный строй в основ­ных чертах сложился уже в X в.; в Англии и Византии этот про­цесс завершился в основном только к концу XI в., в Германии – к началу XII в. Еще медленнее шла феодализация в Скандинав­ских странах. Но к концу XI в. феодальные отношения утверди­лись в большинстве стран Западной Европы и в Византии.

Господствует феодальная земельная собственность в виде вот­чины в сочетании с мелким индивидуальным крестьянским хо­зяйством. Основная масса крестьян находится уже в той или иной форме зависимости от землевладельца и подвергается, эксплуата­ции с его стороны. Эта эксплуатация выражается в феодальной ренте и осуществляется с помощью различных средств внеэконо­мического принуждения. Ранее свободная сельская община пре­вращается к этому времени в зависимую общину, а традицион­ные формы общинного землепользования заимствуются феодала­ми для организации эксплуатации крестьянства.

На раннем этапе развития феодализма господствовало натураль­ное хозяйство; обмен был незначителен, торговые связи не разви­ты; ремесло еще только начинало отделяться от сельского хозяйст­ва. В западноевропейских странах у лично зависимых крестьян, особенно в крупных поместьях, преобладала отработочная рента и связанная с ней барщинная система хозяйства. Широко распро­страняется также натуральный оброк с крестьян, находившихся в более легкой зависимости. Денежная рента была развита еще слабо.

Установление феодальных отношений в Европе в IХ-ХI вв. в целом привело к подъему экономики и скачку в развитии произ­водительных сил. Развивалось ремесло, постепенно отделяясь от сельскохозяйственных занятий, и обмен, возрождались на новой феодальной основе пришедшие в упадок римские города, возни­кали новые предгородские поселения, рыночные центры, порты для морской торговли как в Южной, так и в Северной Европе.

Характерной чертой социально-политических отношений, сло­жившихся в Европе к середине XI в., была неразрывная связь между феодальной собственностью на землю и политической влас­тью феодала. Крупная вотчина представляла собой не только хо­зяйственную единицу, но и как бы маленькое независимое госу­дарство – сеньорию. По отношению к населению своих владе­ний феодал был не только землевладельцем, но и государем – сеньором, в руках которого находился суд, администрация, воен­ные и политические силы. Такая организация общества обусло­вила господство в Европе в X–XI вв. (в некоторых странах и поз­же), политической раздробленности.

Крестьянство. В наиболее тяжелом положении повсеместно на­ходились лично зависимые крестьяне, в некоторых странах (на­пример, во Франции) уже в X–XI вв. составлявшие значительную часть крестьянства. Они зависели от своего сеньора и в личном, и в поземельном, и в судебно-административном отношении и под­вергались особенно тяжелой эксплуатации. Таких крестьян мож­но было отчуждать (обычно только вместе с землей); они были стеснены в распоряжении своим наследственным наделом и даже своим движимым имуществом: и то, и другое считалось собствен­ностью феодала. Кроме того, зависимые крестьяне выполняли ряд унизительных повинностей и облагались платежами. В категорию таких крестьян постепенно вливались и бывшие рабы. В ряде стран этот наиболее зависимый слой именовался сервами, хотя они уже не были рабами в античном значении этого слова.

Несколько легче было положение лично свободных крестьян, находившихся, однако, в поземельной и судебной зависимости от своих сеньоров. В целом по Западной Европе они составляли весь­ма значительную, часть крестьянства. Они могли более свободно распоряжаться своей движимостью, а иногда и земельным наделом с согласия феодала, однако также платили ему ренту. В некоторых странах (Англии, Германии, на юге Франции, в Италии) сохранялся в IХ-ХI вв. еще небольшой слой свободных крестьян – земельных собственников аллодиального типа, зависимость которых от се­ньора носила в первую очередь судебный и политический характер.

Феодалы. Феодальная иерархия. Отношения между феодалами в государствах Западной Европы строились по принципу так на­зываемой феодальной иерархии («лестницы»). На ее вершине на­ходился король, считавшийся верховным сеньором всех феодалов, их сюзереном – главой феодальной иерархии. Ниже его стояли крупнейшие светские и духовные феодалы, державшие свои зем­ли – нередко большие области – непосредственно от короля. Это была титулованная знать: герцоги, а также высшие предста­вители клира, графы, архиепископы, епископы и аббаты круп­нейших монастырей. Формально они подчинялись королю как его вассалы, но фактически были почти независимы: имели пра­во вести войны, чеканить монету, иногда осуществлять высшую юрисдикцию в своих владениях. Их вассалы, обычно тоже весьма крупные землевладельцы, носившие часто название баронов, были рангом ниже, но и они пользовались в своих владениях опреде­ленной политической властью.

Ниже баронов стояли более мелкие феодалы – рыцари, низшие представители господствующего класса, у которых не всегда были вассалы. В IX – начале XI в. термин «рыцарь» (miles) обозначал просто воина, несшего вассальную, обычно конную военную служ­бу своему сеньору (немецкое – Ritter, от которого происходит русское «рыцарь»). Позднее, в XI–XII в., по мере укрепления феодального строя и консолидации класса феодалов, он приобре­тает более широкое значение, становится, с одной стороны, си­нонимом знатности, «благородства» по отношению к простолю­динам, с другой – принадлежности к военному сословию в отли­чие от духовных феодалов. В подчинении у рыцарей обычно были только крестьяне-держатели, не входившие в феодальную иерар­хию. Каждый феодал был сеньором по отношению к нижестоя­щему феодалу, если тот держал от него землю, и вассалом выше­стоящего феодала, держателем которого он сам являлся.

Феодалы, стоявшие на низших ступенях феодальной лестницы, как правило, не подчинялись феодалам, вассалами которых явля­лись их непосредственные сеньоры. Во всех странах Западной Европы (кроме Англии) отношения внутри феодальной иерархии регулировались правилом «вассал моего вассала – не мой вассал».

Среди церковных феодалов также существовала своя иерархия по рангу занимаемых ими должностей (от папы римского до при­ходских священников). Многие из них одновременно могли быть вассалами светских феодалов по своим земельным владениям, и наоборот.

Основой и обеспечением вассальных отношений являлось фео­дальное земельное владение – феод, или по-немецки лен, кото­рое вассал держал от своего сеньора. В качестве специфического военного держания феод считался привилегированным, «благо­родным» владением. Собственником феода считался не только его непосредственный держатель – вассал, но и сеньор, от которого вассал держал землю, и ряд других вышестоящих по иерархической лестнице сеньоров. Иерархия внутри класса феодалов определя­лась, таким образом, условной и иерархической структурой фео­дальной земельной собственности. Но оформлялась она в виде личных договорных отношений покровительства и верности между сеньором и вассалом.

Передача феода вассалу – ввод во владение – носила название инвеституры. Акту инвеституры сопутствовала торжественная це­ремония вступления в вассальную зависимость – принесение оммажа (от французского слова l'homme – человек), – во время которой феодал, вступающий в вассальную зависимость от другого феодала, публично признавал себя его «человеком». При этом он приносил клятву верности сеньору. У французов она называлась «фуа» (по-французски – верность).

Помимо основной обязанности нести в пользу сеньора и по его призыву военную службу (обычно 40 дней в течение года) вассал должен был никогда ничего не предпринимать ему во вред и по требованию сеньора защищать своими силами его владения, участ­вовать в его судебной курии и в известных случаях, определенных феодальным обычаем, оказывать ему денежную помощь: на при­нятие рыцарского звания его старшим сыном, при выдаче замуж его дочерей, при выкупе из плена. Сеньор в свою очередь обязан был защищать вассала в случае нападения врагов и оказывать ему помощь в других затруднительных случаях – быть опекуном его малолетних наследников, защитником его вдовы и дочерей.

Вследствие запутанности вассальных отношений и частого не­соблюдения вассальных обязательств конфликты на этой почве были в IX–XI вв. обычным явлением. Война считалась законным способом решения споров между феодалами. Однако с первой воловины XI в. церковь, хотя и не всегда успешно, пыталась ос­лабить военные конфликты, пропагандируя идею «божьего мира» как альтернативу войне. От междоусобных войн больше всего стра­дали крестьяне, поля которых вытаптывались, деревни сжигались и опустошались при каждом очередном столкновении их сеньора с его многочисленными врагами.

Иерархическая организация, несмотря на частые конфликты среди феодалов, связывала и объединяла всех их в привилегиро­ванный слой.

Быт и нравы феодалов. Главным занятием феодалов, особенно в этот ранний период, была война и сопутствующий ей грабеж. Любимыми их развлечениями были охота, конные состязания, турниры.

В X–XI вв. Европа покрылась замками. Замок – обычное жи­лище феодала – одновременно был крепостью, его убежищем и от внешних врагов, и от соседей-феодалов, и от восставших крес­тьян. Он являлся центром политической, судебной, администра­тивной и военной власти феодала, позволяя ему господствовать над близлежащей округой и держать в подчинении все ее населе­ние. Замки строились обычно на холме или на высоком берегу реки, откуда хорошо обозревалась окрестность и где легче было обороняться от врага.

До конца X в. замки представляли собой чаще всего двухэтаж­ную деревянную башню, в верхнем этаже которой жил феодал, а в нижнем – дружина и слуги. Здесь же или в пристройках нахо­дились склады оружия, провианта, помещения для скота и т.п.

Замок окружался валом и рвом, наполненным водой. Через ров перебрасывался подъемный мост. Приблизительно с начала XI в. феодалы стали строить замки из камня, окруженные обычно двумя или даже тремя высокими стенами с бойницами и башнями по углам. В центре по-прежнему возвышалась главная многоэтажная башня – «донжон». Подземелья таких башен часто служили тюрь­мой, где в цепях томились пленники – непокорные вассалы и прови­нившиеся в чем-либо крестьяне. Враг мог взять такой замок лишь в результате многомесячной осады. Мелкие феодалы, не имевшие средств для возведения столь мощных сооружений, старались укре­пить свои жилища крепкими стенами и сторожевыми башнями.

Основным видом войск в Европе Х-ХI вв. становится тяжело­вооруженная конница. Каждый феодал обязан был своему сеньо­ру конной военной службой. Главным оружием рыцаря в то вре­мя был меч с крестообразной рукоятью и длинное тяжелое копье. Он пользовался также палицей и боевым топором (секирой); для защиты от врага служили кольчуга и щит, шлем с металлической решетчатой пластиной – забралом. Позже, в ХII-ХIII вв., по­явились рыцарские латы.

Проводившие всю свою жизнь в войнах, презиравшие физический труд феодалы, особенно светские, были невежественными, грубыми и жестокими. Выше всего они ценили физическую силу, ловкость, отвагу в бою и щедрость в отношении своих слуг и вас­салов, в которой видели проявление своего могущества и прирожденного благородства в отличие от презираемых «скаредных», по их мнению, мужиков и горожан. Идеализированный кодекс «рыцарского» поведения, рисующий рыцаря как благородного за­щитника слабых и обиженных, сложился в феодальной Европе значительно позднее – в XII–XIII вв. Но и тогда он мало соот­ветствовал действительному облику феодала-рыцаря, оставаясь для большинства лишь недостижимым идеалом. С грубым рыцарем-варваром раннего средневековья этот идеал тем более не имел ничего общего.

Быт и повседневная жизнь крестьян. Крестьяне были к XI в. почти полностью отстранены от военной службы, что являлось призна­ком их неполноправия. Уделом их был тяжелый сельскохозяйственный труд, кормивший, по существу, все общество. Крестьяне жили в деревнях, расположенных часто вблизи замка, в центре которого обычно находилась церковь. Деревни в зависимости от географических условий могли быть большие и малые, кое-где, особенно в горных районах, преобладали хутора. Дома, смотря по наличию строительных материалов, могли быть деревянными или из древесных каркасов, наполненных и обмазанных глиной, ка­менными (особенно на юге); иногда это были небольшие хижи­ны или землянки.

В домах было тесно и грязно, зимой холодно. Многие дома топились «по-черному» или согревались с помощью открытого очага, часто в доме находилась и скотина, иногда на усадьбе жило несколько семей. Нередкими были неурожаи и голод, падеж ско­та и эпидемии. Особенно высока была детская смертность.

Однако и в трудной жизни крестьян были свои радости: празд­ники, многие из которых восходили к языческим временам, но были приурочены церковью к христианским праздникам – Рож­дества, Пасхи, Духова дня, Троицы и др. Тогда, например в день отмечавшегося почти повсеместно в Европе весеннего праздника «Майского дерева», водились хороводы, распевались народные песни, от дома к дому ходили ряженые с «колядками». С жизнью крестьян было связано большинство фольклорных традиций, за­родившихся в раннее средневековье, а порой в еще более далеком прошлом: народные песни, пляски, сказки, пословицы, поговорки. В этой народной культуре проявлялась в раннее средневековье духовная жизнь неграмотного в большинстве своем крестьянства.

Между замком феодала и крестьянской деревней отношения складывались противоречиво. С одной стороны, в повседневной жизни между ними существовали взаимная вражда и недоверие. Но с другой стороны, крестьяне зачастую видели в своем сеньоре покровителя и защитника от насилий других феодалов, спасались от них в стенах его замка. Там же собирались они иногда, чтобы посмотреть на рыцарские турниры, послушать заезжего жонглера (скомороха) или певца.

Большую роль в жизни крестьян играла приходская церковь, также удовлетворявшая духовные потребности крестьян, мировос­приятие которых пронизывала религиозность. Но, кроме того, цер­ковь – самое крупное здание деревни – являлась для ее населе­ния центром общественной жизни: местом собраний, хранили­щем ценностей, убежищем в случае вражеских набегов.

Франция в IХ-ХI вв.

 

Возникновение Французского королевства. Начало Французско­му королевству положил Верденский договор 843 г., по которому Франкское государство было поделено между сыновьями Людо­вика Благочестивого (см. гл. 4). После смерти Лотаря в 855 г. его королевство распалось: старшему из его сыновей, Людовику, унас­ледовавшему императорский титул, досталось королевство Ита­лия, второму, Карлу, – Юго-Восточная Галлия, составившая ко­ролевство Прованс (в дальнейшем Бургундия, или Арелат), млад­шему, Лотарю, – области между Северным морем и Вогезами – так называемая Лотарингия (впоследствии это название закрепи­лось лишь за землями в верховьях Мааса и Мозеля). Территория бывшего Франкского государства продолжала мыслиться как об­щее достояние потомков Карла Великого, поэтому смерть кого-то из них, как правило, влекла за собой перекройку границ, вре­менные объединения и новые разделы. Чаще всего яблоком раз­дора становилась Лотарингия – средоточие родовых поместий Каролингов, где своя династия не сложилась. Поделенная в 870 г. между Карлом Лысым и Людовиком Немецким по Мерсенскому договору, она вскоре была восстановлена в прежних границах и в течение нескольких десятилетий переходила из рук в руки, но в конце концов вошла в состав Восточно-Франкского королевства на правах племенного герцогства. Западно-Франкское королевст­во, или, как оно стало со временем называться, Франция, верну­лось к границам 843 г. и оставалось в их пределах до конца XIII в.

В этническом отношении Французское королевство представ­ляло собой довольно сложное образование. На крайнем юго-за­паде страны, в Гаскони, проживали баски, на крайнем северо-западе, в Бретани, – кельты, на севере, во Фландрии, – германоязычные фламандцы. В начале X в. земли в низовьях Сены за­хватили норманны. Остальная территория была романоязычной, но занимали ее две народности: северофранцузская и южно-фран­цузская, или провансальская. Условная граница между ними про­ходила примерно по линии Пуатье – Лион. Население Испан­ской марки в основном составляли близкие по языку и культуре к провансальцам предки нынешних каталонцев.

Центр политической жизни королевства традиционно находил­ся на северо-востоке страны. Постоянной столицы еще не было, королевский двор переезжал с места на место, чаще всего задер­живаясь в Лане, а с конца X в. – в Париже. Управление удален­ными областями было возложено на графов (comites) и их замес­тителей – виконтов (vicecomites). До середины IX в. они остава­лись государственными чиновниками. Борясь с сепаратизмом и местничеством, Каролинги старались назначать их наместниками в районы, где у тех не было имений, и при этом почаще менять их местами, но иногда (особенно на юге) были вынуждены при­влекать к управлению и старую местную аристократию. Другим средством держать графов и виконтов в узде служили периодические наезды из центра так называемых государевых посланцев – ревизоров, третейских судей, глашатаев и т.д. Однако по мере того как графы и виконты обзаводились на вверенных им территориях вассалами и землями (в первую очередь благодаря установлению родственных связей с местной знатью), они все больше превра­щались из простых исполнителей монаршей воли в наделенных публичной властью феодалов. Постепенное врастание их в фор­мирующиеся на местах феодальные структуры, наряду с расши­ряющейся практикой раздачи иммунитетных привилегий, затрудняло деятельность государевых посланцев, подрывало основы той относительно централизованной государственности, которая су­ществовала при Карле Великом и Людовике Благочестивом.

Отправляясь в 877 г. в поход за Альпы, Карл Лысый был вы­нужден согласиться на то, чтобы должности и другие бенефиции тех его вассалов, которые не вернутся из похода, наследовали их сыновья. Закрепивший это решение Кьерсийский капитулярий оказался важным шагом на пути признания наследственного ха­рактера государственных должностей и других государевых пожа­лований. Принцип наследственности бенефициев (принятие которого знаменовало превращение их в феоды) утверждался посте­пенно и стал само собой разумеющимся лишь к концу X в.

С конца IX в. династия Каролингов правила лишь номинально. Реальная власть находилась в этот период в руках кого-либо из наиболее влиятельных северофранцузских феодалов, обычно гра­фа Парижского из рода Робертинов, отличившихся в борьбе с норманнами. С пресечением в 987 г. династии Каролингов маг­наты возвели на трон представителя именно этого рода, к тому времени также несколько утратившего былое могущество, – Гуго Капета (такое прозвище было ему дано по названию излюблен­ного головного убора). Его потомки – Капетинги – правили стра­ной до 1848 г. (с перерывами в конце XVIII – начале XIX в.). Политическая чехарда, вызывавшая помимо всего прочего нару­шение вассально-ленных обязательств, слабость и нерадивость большинства преемников Карла Лысого (ум. в 877 г.) немало со­действовали падению авторитета королевской власти. Смена ди­настии нанесла ему новый удар, поскольку во многих районах, особенно на юге, Капетинги были признаны далеко не сразу, а главное, формально.

Наиболее сильными центробежные тенденции были в окраин­ных районах с нероманским в большинстве своем населением. Неудивительно поэтому, что уже в начале X в. Гасконь (состав­лявшая в дальнейшем одно целое с Гиенью), Бретань, Норман­дия, в меньшей степени Бургундия оказались фактически незави­симыми. Особый статус этих земель получил отражение в титулатуре их правителей – герцогов. С властью короля всерьез считались только на северо-востоке, но и здесь ему противостояло несколь­ко крупных вассалов, из которых по крайней мере двое – графы Фландрии и Шампани – были сильнее своего сеньора.

Суверенные права Гуго Капета и его ближайших преемников – Роберта Благочестивого (996-1031), Генриха I (1031-1060) и Фи­липпа I (1060–1108) – на деле ограничивались их собственным доменом – небольшой и до начала XII в. почти не увеличившей­ся территорией между Парижем и Орлеаном, получившей впос­ледствии название Иль-де-Франс – «Остров Франции». За пре­делами домена их власть признавалась лишь постольку, поскольку они выступали как сюзерены, т.е. верховные сеньоры, возглав­лявшие феодальную иерархию. Король улаживал конфликты между своими вассалами, в случае их гибели опекал их несовершенно­летних детей, предводительствовал на войне. В остальном круп­ные сеньоры были вполне самостоятельны: вершили суд, чекани­ли свою монету, собирали в свою пользу налоги, затевали част­ные войны, открыто вступали в контакт с другими монархами и их вассалами, тем более что международные отношения строились на лично-сеньориальной основе. Вмешательству короля в свои внутренние дела они решительно противились, напоминая, что именно они возвели Капетингов на престол.

Социально-экономическое развитие. В истории Франции на IX–XI вв. приходится заключительный этап процесса феодализа­ции. В начале этого периода в стране имелось еще много крес­тьян, не находившихся в какой-либо зависимости от частных лиц и подчинявшихся непосредственно короне. Не менее важно, что значительная часть крестьян, уже оказавшихся на положении дер­жателей, еще не попала в полную зависимость к своим сеньорам и в политическом, судебном, административном отношении про­должала оставаться свободной. Вместе с тем возрастало число крес­тьян, находившихся в лично-наследственной зависимости, сервов и колонов, а также жителей иммунитетных территорий.

К исходу XI в. на фоне прогрессирующего ослабления королев­ской власти крупные сеньоры уже утрачивали способность управ­лять своими обширными владениями централизованно. На мес­тах стал возникать своего рода вакуум власти; в этих условиях значительная часть публичных прав и полномочий перешла к сеньорам средней руки – владельцам нескольких, а то и одного замка. Не случайно именно со второй половины IX в. и особенно в X–XI вв. в обстановке непрекращающихся междоусобиц и периодических вторжений норманнов, арабов и венгров во Фран­ции возникает множество хорошо укрепленных замков. Этот про­цесс, более или менее общий для всей Юго-Западной Европы, получил в специальной литературе последних лет наименование инкастелламенто (буквально – «озамкование»). Владельцы замков – шателены – понемногу сосредоточили в своих руках судебно-административную власть над окрестным сельским насе­лением, жившим как бы «в тени» их господствовавших над окру­гой замков. В результате все жители округи, будь они в личной либо поземельной зависимости от данного или какого-нибудь другого феодала или нет, становились его «людьми» в судебно-административном отношении. Поскольку это подчинение выра­жалось прежде всего в определенных поборах и службах (постой­ной, посыльной, строительной и т.д.), по форме мало или вовсе не отличавшихся от обычных феодальных повинностей, несшие их крестьяне постепенно оказывались фактически на положении плательщиков ренты, правда, не очень обременительной. Для по­земельно- и лично зависимых крестьян установление судебно-административной зависимости обернулось утратой всех или почти всех остававшихся у них гражданских прав и ощутимым усилени­ем феодальной эксплуатации.

Таким образом, к концу рассматриваемого периода практичес­ки все французское крестьянство стало феодально-зависимым. Несмотря на это, и в социально-экономическом, и в социально-правовом отношении оно не представляло собой чего-то единого. Общественное положение и уровень эксплуатации конкретного крестьянина определялись целым рядом факторов: размерами, состоянием и юридическим статусом той земли, на которой этот крестьянин сидел, его происхождением, формой (или формами) зависимости, связывавшей его с господином, договорными обя­зательствами, если таковые имели место, местными обычаями и пр. Встречающиеся в источниках этого времени термины «серв», «виллан», «колон», «свободный» и другие отражают лишь наиболее общие, притом не очень четкие, различия социального характера.

В условиях феодальной раздробленности унификация правово­го статуса крестьянства всей страны и даже отдельного герцогства или графства была невозможна. Не существовало и такой поли­тической силы, которая была бы способна надолго и на деле за­крепить статус даже сравнительно небольших групп крестьянского населения, обнаруживавших тенденцию к расслоению и соци­альной трансформации. Поэтому несмотря на известное сходство в положении наиболее угнетенной и бесправной части (состав­лявшей, кстати, меньшинство) французского крестьянства этой эпохи – сервов – и восточноевропейского крестьянства XVI-XVIII вв., называть сервов крепостными некорректно. Различны­ми были не только исторические условия, породившие серваж и крепостничество, но и сами эти социальные категории по суще­ству. Серв XI и следующих столетий обычно все-таки не был так принижен, как крепостной, был более свободен в хозяйственных занятиях, в передвижении, в семейных отношениях.

И все же можно говорить о явном усилении феодальной зави­симости и уровня эксплуатации французского крестьянства в IХ-ХI вв. Наиболее драматично этот процесс протекал на севере страны, где на рубеже Х-ХI вв. происходят два крупных крес­тьянских восстания (в 997 г. в Нормандии, в 1024 г. в Бретани), направленных как раз против установления сеньориальных по­рядков в их классической, предусматривающей сочетание различ­ных видов зависимости, форме. Таким образом, наблюдалось сбли­жение различных групп трудящегося населения, из которых одни улучшали свой статус, другие – большинство – ухудшали.

 

Глава 8

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: