 |
Объект для шуток в общежитии 6 глава
|
|
|
|
— Может, потому что на улице тридцать пять градусов? — предположила Киран, рассматривая свое отражение в вездесущей пудренице.
— Шевели мозгами, — крикнул Джош.
Я отклонилась в сторону, когда мимо моего лица просвистел багет в целлофановой упаковке. Томас без особых усилий его поймал.
— Свеженький? Нам так повезло, что мы пользуемся столькими привилегиями, — пошутил он.
У меня немного свело желудок. Я все гадала, известно ли ему, что я не подпадала под эту категорию. Известно ли кому-то из них. Волновало ли их это.
— Не могу дождаться родительского дня, — сказал Кейдж, разорвав упаковку своего сэндвича.
Томас вздохнул и откинулся на спинку стула. Мгновенное изменение положения.
— Почему? Что такого особенного в этом родительском дне? — спросила я. Мне было любопытно, что будет происходить и будет ли хотя бы отдаленная возможность того, что мои родители впишутся. И смогу ли я избегать их все время пребывания.
— Кейдж имеет в виду тот факт, что будет самая лучшая еда за год, — объяснила Ноэль. — У него весь мир вращается вокруг желудка.
— И в области немного южнее, — добавил Кейдж, смеясь с открытым ртом, так что мы все смогли увидеть его не прожеванную еду.
— А я просто не могу дождаться встречи с мамой, — сказала Ариана.
— Дамы и господа, а вот и она. Единственная девушка, которая считает, что самое худшее в школе-интернате — нахождение вдали от своих родителей, — объявила Ноэль.
Все засмеялись, кроме Томаса.
— Мы можем поговорить о чем—то менее скучном? — спросил он.
— Какие мы чувствительные, — сказала Киран, продолжив изучать себя со всех ракурсов.
— Вы все говорите, как кучка неудачников, — проворчал Томас. — Дурацкая традиция. Не знаю, почему они вообще беспокоятся. Если родители хотят отправлять нам всякое дерьмо, то могут воспользоваться интернетом. Зачем ради этого портить целые выходные?
|
|
|
— Чувак, остынь. Ты не виноват, что твои родители придурки, — сказал Дэш.
— Да пошел ты, осел, — огрызнулся Томас.
Последние остатки веселья испарились. Я в потрясении покраснела. Его шея вокруг воротника рубашки покрылась пятнами, и он выглядел испуганным, будто готов сорваться с места при малейшем громком звуке.
— Ты в порядке? — спросила я его.
— Со мной все хорошо, — сказал он, взяв меня за руку. Он посмотрел на меня умоляющими глазами. — Пойдем отсюда.
На самом деле, мне не хотелось уходить. Обеды с Девушками из Биллингса — лучшая часть моего дня. Но он выглядел таким отчаявшимся, а его нога под столом постоянно дергалась. Он хотел уйти со мной. Со мной.
— Конечно, — ответила я.
Он быстро встал и так же быстро потащил меня к выходу, что я едва успела попрощаться.
БЛИЗКИЙ
Томас толчком открыл двери кафетерия, пронесся к ближайшему дереву и ударил кулаком по коре.
— Томас! — крикнула я.
Похоже, он меня даже не слышал. Он отстранился и снова впечатал кулак в ствол дерева. Снова и снова.
— Перестань! — крикнула я, схватив его за руку.
Сначала он сопротивлялся, но потом остановился, когда увидел, как я была напугана.
— Что происходит? — спросила я.
Бессмысленный вопрос. Но мое сердце бешено колотилось, и я чувствовала слабость от страха и беспокойства. Мне нужно было что-то сказать.
Томас выдохнул и опустился на каменную скамейку, стоящую перед кафетерием. Он бросил свою сумку на землю. Над головой, на небе, мчались облака, а от прохладного ветра по спине пробегали мурашки.
— Прости. Прости, — сказал Томас, пряча поврежденную руку под здоровую.
— Все в порядке, — сказала я ему. Конечно, это не значило, что раньше я никогда не бывала свидетельницей потери самообладания. — Просто дыши глубоко.
|
|
|
Он бросил на меня благодарный взгляд и, отведя глаза, сделал так, как я просила. Очевидно, он сдерживал себя. С чем бы ни был связан этот срыв, он не выбил его из колеи.
— Черт возьми, — произнес Томас себе под нос.
Я положила руку ему на спину, но он отдернулся. У меня вспыхнуло лицо. Он хотел, чтобы я ушла? Мне нужно уйти? Мне не хотелось оставлять его одного. На всякий случай. В самый разгар своих внутренних метаний я услышала чей-то свист.
Отлично. По дорожке к нам шел один из учителей. Я выругалась себе под нос.
— Ничего не говори, — заявил Томас, голос которого звучал как у маленького мальчишки, который боялся попасть в неприятности. Мое сердце наполнилось к нему нежностью.
— Не беспокойся.
Пожилой учитель остановился и посмотрел на нас. На нем были бабочка—галстук и твидовый шерстяной пиджак с недавно сорванным полевым цветком, торчащим из петлицы. Его белые усы дернулись, когда он заговорил:
— Все в порядке, мистер Пирсон?
— Да. Все хорошо, мистер Кросс, — ответил Томас.
— Разве вы не должны сейчас быть на обеде, мистер Пирсон? — спросил он.
— Мою подругу немного затошнило, поэтому я вывел ее на улицу подышать свежим воздухом, — сказал Томас. Прозвучало это так, что даже и не догадаешься, что буквально две секунды назад у него был приступ гнева. — Это Рид Бреннан, мистер Кросс. Она второкурсница.
— Рад с вами познакомиться, мисс Бреннан, — сказал мужчина, кивая мне головой. — Не сидите здесь слишком долго.
— Не будем, — ответила я.
Когда он, наконец, ушел, мы оба с Томасом смогли выдохнуть.
— Боже, порой я не могу их терпеть, — сказал Томас.
— Кого? Учителей? — спросила я.
— Нет. Их, — сказал он, вскинув пораненную руку в сторону кафетерия. — Придурочных Ноэль и Дэша. Что он о себе вообще возомнил?
— Не знаю. Я... — И что я должна была тут сказать? Я никогда не видела никого, кроме своей матери, кто бы как Томас вот так срывался. И я никогда не знала, что сказать, чтобы ей помочь. — Ты в порядке? — спросила я, глядя на его руку. Костяшки его пальцев были ярко—красными.
— Да. Все хорошо, — ответил он. Казалось, его дыхание успокоилось, и он оперся локтем на подлокотник скамьи. — Прости, — с досадой произнес он. — Иногда я просто выхожу из себя.
|
|
|
Я слегка улыбнулась.
— Мне знакомо это чувство.
— Правда? — казалось, с надеждой спросил он.
— Да. Обычно я вымещаю все это на подушке, но...
Томас посмотрел на меня.
— Из-за чего тебе злиться?
Выражение его лица смягчилось.
Я вся напряглась. Я никому не рассказывала о своей матери. Ни одному человеку. Ни слова. Но то, как он смотрел на меня, так очаровательно и заинтересованно, практически вызвало у меня это желание.
— Сначала скажешь ты, а потом я, — уйдя от ответа, произнесла я.
Томас слегка улыбнулся. С грустью.
— Ну ладно. Если ты действительно хочешь знать. — Он поглядел на стену кафетерия. — С чего начать? Мой отец — ужасный алкоголик, а мать — безумная, ужасная алкоголичка. Он становится громким и невыносимым, она — тихой и грубой, а вместе они портят все, — сказал он, быстро войдя во вкус, будто наслаждался тем, что вытаскивал это из себя. — Мы говорим о днях рождениях, каникулах, Рождестве. На моем выпуске из восьмого класса мой отец уснул с видеокамерой в руках и свалился со стула в проход, а потом накричал на директора за неисправные сиденья. Небольшая ностальгия по выдающейся съемке. И даже не проси меня рассказывать про маму.
Я ощутила, как у меня сжалось в груди сердце. Я узнала этот тон. Сытый по горло. Грустный. Разочарованный. Растерянный.
— Каждый год они приезжают сюда, и вся школа целует им зад из—за их денег. Целых два дня они строят из себя таких важных и могущественных, приказывают мне и притворяются идеальными родителями, меня просто от этого тошнит, — сказал Томас, смахнув слезы. Он снова поднял взгляд, сделал глубокий вздох и выдохнул. — Знаешь, это место мое. И они приезжают сюда и просто... они его разрушают. — Он вздохнул и посмотрел мимо меня.
Какое-то мгновение я просто сидела, жалея его. Жалея себя.
— Твоя очередь, — сказал он.
О, Боже. Я посмотрела ему в глаза. Надеясь, что могла ему доверять. Ну, поехали.
— У меня все дело в маме, — произнесла я, а потом не могла поверить, что действительно это сказала. — За исключением того, что она предпочитает таблетки с бурбоном. Выписанные по рецепту. Всех видов. Так что, в зависимости от того, какой цвет ей попадется в этот день, она будет или психопаткой, или в отключке, или потеряна для всего мира. Кроме того, она ненавидит меня.
|
|
|
— Уверен, это не так, — машинально произнес Томас.
— Нет, так, — сказала я, стараясь говорить так, чтобы это звучало несерьезно. — Она ненавидит меня за то, что я здесь, что у меня есть жизнь, что я молода и здорова. Когда мне было восемь, она попала в автомобильную катастрофу, и от этого у нее со спиной серьезные проблемы. До сих пор. Тогда-то все это и началось. В любом случае, однажды, во время особо отвратительной попойки, она все это сказала мне. Как же она меня презирает.
Томас посмотрел на меня, прямо в глаза, и кивнул. И один этот крошечный кивок сказал все. Его глаза были грустными, но не из-за жалости ко мне.
Он понял.
Я столько времени держала это в себе и, наконец, кому-то рассказала. Мое сердце накрыло волной облегчения.
— А что насчет твоего отца?
— О, я люблю своего отца. Он лучший, — сказала я. — Но моя мать... забудь об этом. Если она приедет на родительский день, то только ради удовольствия будет меня унижать. Это будет ужасно.
— Так не проси их приезжать, — просто сказал он.
Я засмеялась.
— Но ты же не просишь своих приезжать.
— Туше. — Томас слегка улыбнулся. А потом он потянулся ко мне и взял мою ладонь здоровой рукой. — У нас с тобой все так запутано, да?
— Мы отличная пара, — ответила я.
— Я тебе говорил, что рад тому, что ты сюда приехала?
— Нет, — ответила я, чувствуя, что у меня на лице расползается улыбка.
— Это так. Вообще я думаю, что теперь мы должны обедать вместе и одни, — сказал он. — Только ты и я.
У меня слегка скрутило живот.
— Но как насчет...
— Девушек из Биллингса? — спросил он. — Кто-нибудь может мне объяснить, что такого замечательного в этих чертовых Девушках из Биллингса?
Мои брови взлетели вверх.
— Я просто пытаюсь завести здесь друзей, — тихо произнесла я.
— Так дружи со мной, — сказал он, придвинувшись ближе. Он быстро поцеловал меня в губы, и все мое тело начало покалывать. — Зачем они тебе, когда у тебя есть я?
Потому что у них есть все, что я всегда хотела. Потому что они могут научить меня быть такими же, как они. Потому что с ними у меня есть будущее.
— Девушке нужны подруги, — просто ответила я.
Он отстранился.
— А ты считаешь их своими подругами, — недоверчиво произнес он.
Я поежилась.
— Они всегда были ко мне добры.
— Ну да, конечно, — усмехнулся он.
— Но это так! — солгала я. — Девушки с моего этажа гораздо хуже, поверь мне.
— Не могу поверить, что мне ты предпочла их, — пошутил он, покачав головой. — Ты меня разочаровываешь, Рид Бреннан.
|
|
|
— Да ладно! — сказала я, толкая его ногой. — Думаю, я смогу с вами со всеми справиться.
— Ну, если ты так считаешь, — весело пожав плечами, сказал он. Потом Томас посмотрел мне в глаза и стал серьезным. — Я просто не хочу, чтобы тебе было больно.
Я была тронута, поэтому улыбнулась. И что, по его мнению, могло такого со мной произойти?
— Спасибо. Но со мной все будет в порядке.
Томас улыбнулся в ответ.
— Мне нужно это промыть, — сказал он, поднимая руку.
— Хочешь, я пойду с тобой к медсестре? — спросила я.
— К ней я не могу пойти. Медсестре придется об этом сообщить родителям, а это последнее, что мне нужно, — вставая, сказал он. — Иди внутрь. Возвращайся к своим дорогим «подругам», — проговорил он, показав одной рукой воображаемые кавычки.
Я рассмеялась и покачала головой. Но уже внутри себя начала чувствовать неловкость. Могла ли я встречаться с Томасом, когда Девушки из Биллингса так очевидно его не одобряли? И почему две самые важные для меня части моей жизни здесь в Истоне должны противостоять друг другу?
Я взглянула на Томаса. Мне лишь хотелось обнять его, защитить и, конечно, целовать. Долго. Насколько хватит человеческих сил. Я ни за что не могла его бросить. Только не сейчас. Только не тогда, когда я, наконец, нашла того, кто меня понимал.
Но я также осознавала, что больше не вынесу еще одной сцены, как сегодня. Еще один напряженный обед. Еще одно битье по стволу дерева. Мне просто надо попытаться держать их отдельно друг от друга. Девушке придется пойти на какие-то жертвы, если она хочет все это сохранить.
— Увидимся позже? — спросила я.
— Конечно, — ответил он. Потом наклонился ко мне, поцеловал меня в лоб и ушел.
«ТРОЙКА» — ЭТО НОВАЯ «ЕДИНИЦА»
В понедельник утром, в конце урока, мистер Барбер раздал наши контрольные с прошлой пятницы. Он ходил по рядам и швырял работы лицевой стороной вниз.
— Как вам известно или неизвестно, я работаю по не общепринятой системе оценок, как называют ее некоторые, — сказал он, когда ученики взяли свои контрольные и либо застонали, либо заулыбались. — В моем предмете нет «тройки». Нет «двойки». Есть только «пятерка» — отлично, «четверка» — удовлетворительно и «единица». Вы все знаете, что значит «единица». Это означает, что в то время как многие из вас сдали контрольную, некоторые ее провалили, — добавил он. Мистер Барбер остановился возле моей парты, и меня окутал запах несвежего кофе. Витиеватым жестом он протянул мне мою работу лицевой стороной вверх, чтобы все вокруг могли увидеть. Везде стояли красные пометки, увенчанные большой жирной единицей.
Я забрала у него работу, глаза мне жгли горячие слезы. Когда он отворачивался от меня, на его лице читалось отвращение.
— Те из вас, кто провалил контрольную, должны подумать о том, чтобы на этой неделе провести больше времени в библиотеке. В пятничной контрольной вопросов будет в два раза больше.
Мистер Барбер сел за свой стол и что-то записал себе в блокнот.
— Хорошего дня, — сказал он, потянувшись к своему кофе.
И как по команде раздался звонок.
Я встала, глядя на свой лист и быстро считая в уме. Тридцать семь вопросов из пятидесяти правильные. Получается 74. Я получила 74 балла, и мне поставили «единицу». Что это за сумасшедшая школа? Как может декан спускать такое Барберу с рук?
Мисси, проходя мимо, произнесла с издевкой:
— Ты же понимаешь, что мы больше не в обычной средней школе, а?
Когда-нибудь я точно засуну ей что-нибудь в ноздрю. Серьезно.
— О-о-о, мне так жаль, — морщась, сказала Констанс, когда догнала меня у двери. — Хочешь в следующий раз со мной позаниматься? У меня есть целая система с карточками для запоминания, которая действительно работает.
Я глядела на мистера Барбера, пока она выводила меня из класса, размышляя о том, насколько же он должен быть несчастен и жалок, чтобы вот так мучить невинных детей. Должно быть, он почувствовал, что я смотрю на него. Почувствовал жар моего взгляда. Но ни разу не оторвал глаз от блокнота. Его отказ признавать меня лишь еще больше заставил его ненавидеть.
Но к концу дня я начала думать, что мистер Барбер, может, был прав, поставив мне «единицу». Несколько моих учителей проставили оценки за работы с прошлой недели, и с каждой мое сердце падало все ниже. Очевидно, что здесь, в Истоне, я больше не была отличницей. Но, по крайней мере, остальные учителя были достаточно добры, чтобы придерживаться традиционной системы оценок.
Помимо «тройки» за устный ответ по истории искусств, я получила «три плюсом» по французскому, «четыре с минусом» по тригонометрии и «три» за работу по английскому, которую писала по Эптону Синклеру. Очевидно, что даже работа об одном из моих любимых писателей, написанная на одном из любимых предметов, не спасла меня. Моя единственная «пятерка» была за лабораторную по биологии, которую мы делали на уроке с тремя партнерами, и не могу сказать, что во многом помогала, потому что предыдущей ночью легла поздно, шушукаясь с Томасом по телефону в коридоре. И я совсем не удивилась, когда днем, получив свою почту, обнаружила записку от мисс Нейлор с просьбой к ней зайти.
У меня возникло ощущение, что настало время собирать свои сумки.
СЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА
Перед ужином по дороге на встречу к мисс Нейлор я неслась по Гвендолин Холл, старому учебному зданию, которое закрыли десять лет назад из-за проблем с его «структурной целостностью». Я была удивлена, когда из-за задней стены вышли трое парней и поспешили во двор, но продолжила идти. Пока не услышала его голос.
— Эй.
У меня екнуло сердце. Это был Томас. Он стоял, прислонившись к каменной стене, согнув одно колено и прижав стопу к камню позади себя. Он протягивал мне руку.
— Иди сюда.
Меня охватил прилив тепла. Я оглянулась через плечо на Хейл Холл, который учащиеся называли «Хелл[4] Холл», поскольку именно там находились кабинеты наставников и учителей. Если я буду мешкать слишком долго, то опоздаю. Но даже страх перед мисс Нейлор не мог удержать меня от озорного желания в глазах Томаса.
Я взяла его за руку.
— Куда мы идем? — спросила я.
Он ничего не сказал, лишь потянул меня за угол и вверх по разрушенным ступеням, через открытый каменный дверной проем. С другой стороны располагалась комната почти как пещера, стены ее были мокрыми от росы. Где-то поблизости раздавался постоянный стук капель. Томас сел на скамью, встроенную в одну из боковых стен, и притянул меня к себе на колени. Прежде, чем я смогла перевести дыхание, он скользнул рукой в мои волосы и потянул к себе, задушив своим поцелуем.
— Томас, — отстраняясь, выдохнула я. — Мне надо...
Он быстро покачал головой и снова притянул к себе. Мое сердце колотилось. Пальцы касались его лица, шеи, хватали за плечи. Его руки скользнули вниз по моей спине, вверх по животу, задели грудь и снова вернулись к лицу. Меня переполняли жар и желание. Я прижималась к нему все ближе и ближе, все это время осознавая, что нас могли застукать в любой момент, что я постепенно опаздываю на свою встречу, и что все это очень, очень неправильно.
— Я думаю только об этом, — запыхавшись, проговорил Томас, прервавшись на долю секунды.
— Я — тоже, — сказала я.
— Когда я увидел тебя, выходящую из-за угла, то подумал, что мне померещилось, — сказал он, ища мои глаза. — Но ты действительно была там.
Я захихикала.
— Да. Действительно была, — сказала я. — Но мне нужно идти.
Томас снова меня поцеловал, и я ощутила его отчаяние удержать меня рядом. Но все же я каким-то образом высвободилась и на сыром каменном полу нащупала свою сумку.
— Мы должны снова это повторить, — сказал Томас, глядя на меня, его грудь тяжело вздымалась.
— Да, — ответила я. — Определенно, должны.
СТРАХ
— Мисс Бреннан, когда мы впервые познакомились, и я сказала вам, что не буду спускать с вас глаз, это прозвучало как шутка?
Я пыталась перестать улыбаться. Правда пыталась. Но после встречи с Томасом это было невозможно.
— Нет.
— Ну что ж, я полагаю, вы не знали, что я получаю еженедельные отчеты от каждого вашего учителя, — сказала она, ее отвисшие щеки затряслись. Они терлись о высокий воротник ее шелковой фиолетовой блузки, оставляя после себя противные пятна от макияжа.
— Да. — Я моргнула и поерзала на стуле, сжав губы. Серьезно. Это было серьезно. — То есть, я этого не знала. Нет.
Мисс Нейлор прищурила глаза. Она щелкнула языком, взяв со стола лист бумаги и поднеся его к тусклому свету.
— Неудовлетворительно, — прочитала она. Потом она взяла другой листок, точно также держа его. — Приложено минимальное количество усилий. — Следующий. — Практически не готовится к урокам и контрольным.
С каждым комментарием, что она читала, я краснела все сильнее, и, наконец, моя несерьезность ушла. Я пыталась определить, какой учитель что сказал, а следовательно, кого я ненавидела больше всего. К сожалению, когда я думала об этом, то поняла, что любой из них мог сказать одну из этих вещей. Они были правы. Я оказалась отвратительной ученицей.
— Еще одна порция таких оценок, и вас переведут на испытательный срок. Ваша стипендия будет пересмотрена, а Совет директоров может подумать, что совершил ошибку, приняв вас, — сказала она, властно подняв подбородок. — Поверьте мне, когда я говорю, что Совет директоров не оценит, если ему укажут на то, что он совершил ошибку.
Было странно, что она обращалась к совету как «он», а не «они». Грамматически, может, и правильно, но мне это напомнило суперкомпьютер за зеленой занавеской, который выносил решения свыше. Хотя это и эффективно. Я официально испытывала страх.
— Так что мы теперь будем с этим делать, мисс Бреннан? — спросила Нейлор, положив бумаги на место и положив на них сверху свои луковицеобразные пальцы.
Я с трудом сглотнула.
— Учиться усерднее? — предложила я.
Она уставилась на меня так, будто ждала, что я скажу, что это шутка.
— Я предлагаю, чтобы вы перестали столько много времени общаться с девушками из общежития Биллингс и засели в библиотеке, — в конце концов, сказала она. У меня отвисла челюсть. Ее губы дернулись, и я поняла, что она была довольна собой и тем, что поразила меня. Она постучала пальцем по виску возле уголка своего сильно накрашенного глаза. — Я сказала вам, что буду наблюдать. Вы должны начать воспринимать меня и ваше образование более серьезно.
Волнующе. Очень волнующе.
— Если вы не будете учиться в Истоне, то не сможете больше проводить время со своими новыми друзьями и этим Томасом Пирсоном, да?
О, Боже. Она видела нас? Почему она так на меня смотрит?
— Теперь вы будете воспринимать вашу учебу более серьезно? — спросила она, ее глаза победно сверкали.
— Я... да, — сказала я, пытаясь понять, где же в школе были спрятаны тайные камеры наблюдения. Кроме утренних служб я никогда не видела мисс Нейлор за пределами ее подвала. Как она узнала, с кем я общаюсь?
— Что ж, хорошо. Вы свободны.
Я сползла со стула и выбралась из кабинета, чувствуя ее взгляд на своем затылке. Оказавшись на улице, я глубоко вздохнула и обдумала все, что она сказала. Может, она нагоняет страх и любит подглядывать за людьми, но она была права. Если я не подтяну свои оценки, то меня отчислят, и больше не будет ни Девушки из Биллингс, ни Томаса, чтобы меня отвлекать. И я сяду на автобус обратно в Кротон раньше, чем вы сможете сказать: «Полная неудачница».
МЕСТНЫЙ ГЕНИЙ
На улице стоял теплый солнечный день, и по пути на обед я заметила, как Ноэль, Ариана, Тейлор и Киран вылезли на травку во дворе принимать солнечные ванны. Рубашка Киран была завернута, обнажая живот, а лицо повернуто к небу. Ноэль лежала, опираясь на локти, и о чем-то спорила с Тейлор, которая щипала траву. Ариана с книгой перед лицом лежала на спине, закинув ноги на скамейку. Она перешла от «Анны Карениной» к «Братьям Карамазовым».
Остальные ученики, плетущиеся в кафетерий за Девушками из Биллингс, бросали косые взгляды в их сторону. В течение учебного дня нам не разрешалось лежать, если только ты не был болен, да и в этом случае нужно было обратиться в лазарет. Проходя мимо них, я вздохнула.
— Какие-то проблемы, лизательница окон? — спросила Ноэль.
В неуверенности я остановилась всего в нескольких шагах, сжимая обеими руками ремешок своей сумки. Прошло много времени прежде, чем кто-то из этих девчонок стал признавать меня за пределами кафетерия.
— Нет, со мной все в порядке, — сказала я.
— Нет, не в порядке. Ты только что из кабинета мисс Нейлор, — сказала Ариана, ни разу не оторвав взгляда от книги. Откуда она узнала? Она лениво перевернула страницу и продолжила читать.
Киран опустила свои дизайнерские солнечные очки и посмотрела на меня поверх них.
— О, да. У нее этот взгляд.
— Какой взгляд? — спросила я.
— Я только что получила свои первые оценки в Истоне и теперь у меня взгляд самоубийцы, — сказала Ноэль, небрежно скрестив ноги в щиколотках.
Тейлор втянула воздух сквозь зубы.
— Так все плохо, да?
Иногда я забывала о том, как много эти девчонки знали об этом месте. Как они были вовлечены во все внутренние процессы Истона. Несколько лет здесь, и они уже знают обо всем, что происходит. Интересно, будет ли у меня столько же мудрости насчет Истона? Интересно, надолго ли я здесь задержусь, чтобы узнать, что такого особенного в этом пятничном ужине, который будет на следующей неделе?
— Я справлюсь, — произнесла я.
— Чепуха, — ответила Ноэль. — Ты выглядишь так, будто палочка, на которую ты только что пописала, стала синей. Пусть Тейлор тебе поможет.
Глаза Тейлор просияли, и она выпрямилась.
— Я точно помогу тебе.
— Правда? — спросила я. Невозможно поверить, что Девушки из Биллингса действительно предлагали свою помощь. Они несколько дней уже не заставляли меня бегать по их невероятно отвратительным поручениям. Возможно ли, что мучение закончилось? Может, они, наконец, приняли меня.
— Она всем нам помогает, — сказала Ноэль, закрыв глаза и наклонив лицо к солнцу. — А для чего мы, по-твоему, с ней общаемся?
Лицо Тейлор сникло. Очевидно, это замечание ударило по самому больному месту.
— Ноэль, — сделала ей выговор Ариана.
Глаза Ноэль расширились, и она снова села.
— Что? Она знает, что я шучу, — проговорила она. — Тейлор, ты же знаешь, что я шучу?
Тейлор удалось кивнуть, но могу сказать, что она была абсолютно подавлена.
— Разве у тебя самой не куча домашней работы? — спросила я ее.
Прежде, чем Тейлор успела ответить, Ноэль усмехнулась:
— Она уже сделала все свои курсовые за семестр. И мои, — добавила она себе под нос.
Киран захихикала, и мне стало интересно, было ли это на самом деле правдой. По некоторым причинам меня бы это не удивило. Может, именно из-за этого Ноэль держала возле себя Тейлор. Это бы объяснило, почему девушка с таким аморфным поведением выдерживает кого-то столь постоянно милого.
— Правда. Это не проблема, — сказала мне Тейлор.
— Ты такая ленивая, Ланг, — зевая, проговорила Киран. Она перевернулась на живот, поправила рубашку, чтобы та максимально открывала кожу. У нее на пояснице красовалась черная татуировка, похожая на египетского сфинкса. Мне хотелось спросить про нее, но меня перебила Ноэль:
— Кто бы говорил. Думаю, твоя задница увеличилась в геометрической прогрессии с тех пор, как мы сюда пришли, — сказала Ноэль.
— Я впечатлена тем, что ты знаешь слово «геометрическая прогрессия», — с усмешкой бросила ей в ответ Киран.
— Девочки, — вмешалась Ариана, качая головой.
Ноэль вздохнула и подобрала свою сумку, поднимаясь с земли.
— Позволь ей помочь тебе, лизательница окон, — сказала она, когда все остальные тоже вскочили на ноги, как всегда последовав ее примеру.
— Она может выглядеть и вести себя как глупая блондинка, но она необычайно умна.
Тейлор порозовела, но ничего мне не сказала. Она ободряюще мне улыбнулась, прижав учебники к груди.
— Ладно, — наконец, сказала я. — Если ты действительно не против.
— Круто! Когда хочешь встретиться?
Она была чрезмерно взволнована тем, что собиралась помочь мне по учебе, но мне стало в десять раз лучше. Более того, Девушки из Биллингса протягивали мне руку дружбы, и эта рука могла бы очень хорошо поднять мне оценки и удержать меня в Истоне. День начинал меняться.
ПЫЛКИЕ
Следующие несколько дней превратились в поток учебы, футбола и тайных обжиманий с Томасом. Каждый раз, когда мы встречались, он находил какой-нибудь способ дотронуться до меня, пощекотать или поцеловать. Одним утром после завтрака мы целовались за коттеджем ландшафтного дизайнера. Солнечным днем, на обратном пути с тренировки, он затащил меня в баскетбольный дагаут[5], где я впервые позволила ему забраться руками под мою юбку и бюстгальтер, все время нервно и в паранойе дрожа.
Но в основном, мы встречались в нашем тайном месте — внутри главного входа в общежитие Гвендолин. Даже там мы были на взводе, но в этом месте казалось безопаснее, чем где-либо еще. Я сидела у Томаса на коленях, или он укладывал меня на свой пиджак, и мы трогали, целовались и исследовали друг друга до последней возможной секунды. Пока нам не нужно было бежать на уроки, собрания в общежитиях или тренировки.
И все равно каждая из таких встреч проходила впопыхах и панике, когда мы двое постоянно прислушивались к шагам или оглядывались через плечо в поисках посторонних глаз. И от этого каждая встреча, гораздо более волнующая, заставляла меня все более отчаянно хотеть зайти дальше. Пока нас не поймали. Пока нас не раскрыли.
Однажды днем я убежала с обеда, чтобы встретиться с Томасом в Гвендолин, как и планировалось, и почувствовала смущение, когда увидела его во дворе идущим мне навстречу. У него было бледное лицо и отстраненное выражение лица, глаза метались с одного лица на другое. Я подумала, что он ищет меня, и подняла руку, чтобы привлечь его внимание, но он пронесся мимо меня.
— Томас?
Он остановился и развернулся. Каждое движение было резким и осторожным, его небрежное поведение исчезло.
|
|
|
