 |
Раздел III. Манипуляция сознанием и общественные институты
|
|
|
|
Глава 10. Массовая культура и ее институты
1. Толпа и ее искусственное создание
Ницше писал: "Когда сто человек стоят друг возле друга, каждый теряет
свой рассудок и получает какой-то другой".
С конца XIX века одной из главных проблем психологии, философии и
культурологии стало массовое сознание. Мы были отделены от накопленного в
этой области знания обществоведением, которое исходило из категории
классового сознания. Но эти две категории друг другу не противоречат, речь
идет о разных вещах. Класс - часть общества, структурированное социальное
образование, соединенное устойчивой системой идеалов и интересов, занимающее
определенное место в историческом процессе и обладающее развитой культурой и
идеологией. Масса (и ее крайняя, временная и неустойчивая форма - толпа) не
есть часть общества, хотя и образует коллективы. В ней отсутствует структура
и устойчивые культурные системы, у нее другой разум и образ поведения,
нежели у класса.
Можно также предположить, что феномен массы и толпы не вызывал в
русской и советской культуре большого интереса потому, что эта проблематика
еще не была актуальной. Жесткая сословная система старой России не давала
возникать толпам - инерция культурных стереотипов и авторитетов была столь
велика, что даже выдавленные из общества разночинные люди (бродяги, босяки и
т.п.) восстанавливали своеобразные общественные структуры с определенными
правами и обязанностями. Обитатели ночлежки в пьесе Горького "На дне" - не
толпа и не люди массы. В советском обществе также довольно быстро
возродилась сословность, да и другими связями общество было сильно
|
|
|
структурировано, так что не было пространства для "толпообразования". Эта
проблема стала возникать уже в ходе быстрой урбанизации в 60-е годы, что и
повлекло возникновение массового человека и массовой культуры и стало одной
из предпосылок крушения советского строя, сметенного искусственно
возбужденной толпой.
Ле Бон в своей основополагающей книге "Психология масс" перечисляет
подмеченные им особенности этого краткоживущего человеческого коллектива.
Приведем его тезисы из раздела "Душа толпы".
В толпе "сознательная личность исчезает, причем чувства и идеи всех
отдельных единиц, образующих целое, принимают одно и то же направление.
Образуется коллективная душа, имеющая, конечно, временный характер, но и
очень определенные черты... Индивид, пробыв несколько времени среди
действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или
каких-либо других причин - неизвестно, приходит скоро в такое состояние,
которое очень напоминает состояние загипнотизированного субъекта". Толпа -
качественно новая система, а не конгломерат. В ней "нет ни суммы, ни
среднего входящих в ее состав элементов, но существует комбинация этих
элементов и образование новых свойств".
"Индивид в толпе приобретает сознание непреодолимой силы, и это
сознание дозволяет ему поддаваться таким инстинктам, которым он никогда не
дает волю, когда бывает один. В толпе же он менее склонен обуздывать эти
инстинкты, потому что толпа анонимна и не несет на себе ответственности.
Чувство ответственности, сдерживающее всегда отдельных индивидов, совершенно
исчезает в толпе".
Человек в толпе обладает удивительно высокой восприимчивостью к
внушению: "В толпе всякое чувство, всякое действие заразительно, и притом в
такой степени, что индивид очень легко приносит в жертву свои личные
|
|
|
интересы интересу коллективному. Подобное поведение, однако, противоречит
человеческой природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он
составляет частицу толпы... Прежде чем он потеряет всякую независимость, в
его идеях и чувствах должно произойти изменение, и притом настолько
глубокое, что оно может превратить скупого в расточительного, скептика - в
верующего, честного человека - в преступника, труса - в героя. Отречение от
всех своих привилегий, вотированное аристократией под влиянием энтузиазма в
знаменитую ночь 4 августа 1789 года, никогда не было бы принято ни одним из
ее членов в отдельности".
"Толпе знакомы только простые и крайние чувства; всякое мнение, идею
или верование, внушенные ей, толпа принимает или отвергает целиком и
относится к ним или как к абсолютным истинам, или же как к столь же
абсолютным заблуждениям. Так всегда бывает с верованиями, которые
установились путем внушения, а не путем рассуждения... Каковы бы ни были
чувства толпы, хорошие или дурные, характерными их чертами являются
односторонность и преувеличение... Сила чувств в толпе еще более
увеличивается отсутствием ответственности, особенно в толпе
разнокалиберной".
"Толпа никогда не стремилась к правде; она отворачивается от
очевидности, не нравящейся ей, и предпочитает поклоняться заблуждению, если
только заблуждение это прельщает ее. Кто умеет вводить толпу в заблуждение,
тот легко становится ее повелителем; кто же стремится образумить ее, тот
всегда бывает ее жертвой".
Ле Бон много места уделяет изменчивости толпы - ее удивительной
способности моментально, "все разом" реагировать на импульсы, получаемые от
вожаков. Это показывает, что человек в толпе действительно обладает новым
качеством, становится элементом новой системы. Он не обдумывает свои
действия, а мгновенно подчиняется полученному каким-то образом сигналу.
Такое поведение можно уподобить тому, как реагируют на сигнал два разных
типа группы - стая рыб и, например, группа водителей, сидящих в своих
автомобилях. Стая рыб, получив сигнал через колебания воды, поворачивает вся
разом, одновременно. У каждой особи нет рефлексии на сигнал, она не
|
|
|
задерживается с переработкой информации. Группа автомобилей, стоящая у
светофора, теоретически могла бы при появлении зеленого сигнала тронуться с
места вся разом, одновременно - сигнал-то виден всем. Однако каждый водитель
поступает осторожно и начинает двигаться только тогда, когда с места
тронется стоящая перед ним машина, да еще с некоторым запасом на
неопределенность поведения ее водителя. И получается, что расстояние между
машинами увеличивается, и задние трогаются, уже когда светофор закрылся.
Водители толпы не образуют.
Дав описание толпы, Ле Бон не поднимает вопроса о том, почему не всякое
скопление людей превращается в толпу, и не подчеркивает того факта, что он
писал именно о толпе западных индивидов. Эту тему затем вскользь затронул
Ортега-и-Гассет в книге "Восстание масс". Индивид, склонный стать человеком
массы и влиться в толпу - это человек, выращенный в школе определенного
типа, обладающий определенным складом мышления и живущий именно в
атомизированном гражданском обществе массовой культуры. Это человек, который
легко сбрасывает с себя чувство ответственности. В этом ему помогают и
политики, применяющие "толпообразование" как поведенческую технологию.
Фашисты пришли к власти, сумев на время превратить рассудительный
немецкий народ в толпу - и она ринулась в безумный поход, забыв о совести и
не думая о последствиях. В отношении молодежи фашизм сознательно разрушал
традиционные отношения. Шло снятие естественных для подростков культурных
норм, запретов, подчинения и уважения к старшим. Идеологи фашистов поставили
задачу: создать особый стиль - так, чтобы "молодежи стало скучно в лагере
коммунистов". Была выработана целая философия под названием "а мне что за
дело" или стиль "бродяги и фанфарона" - говоря попросту, хулигана.
Наставники молоденьких фашистов поощряли уличное насилие, ножи и кастеты.
Сам фюрер заявил: "Да, мы варвары, и хотим ими быть. Это почетное звание. Мы
омолодим мир". Конечно, "учиться, учиться и учиться" гораздо скучнее.
|
|
|
Контрастом толпе может служить сход сельской общины - внешне похожее
скопление людей, особенно если сход готовится к насильственным действиям
(например, разгрому имения помещика). Отличие в том, что сход - собрание в
высокой степени структурированное системой статусов, уважения и авторитета.
Это именно собрание, налагающее на каждого огромный груз ответственности.
Вот, пишет английский историк русского крестьянства Т.Шанин о насилии 1907
г.: "Поджоги часто следовали теперь особому сценарию. Решение о них
принималось на общинном сходе и затем, при помощи жребия, выбирались
исполнители из числа участников схода, в то время как остальные
присутствующие давали клятву не выдавать поджигателей... Крестьянские
действия были в заметной степени упорядочены, что совсем не похоже на
безумный разгул ненависти и вандализма, который ожидали увидеть враги
крестьян, как и те, кто превозносил крестьянскую жакерию... Крестьянские
выступления России оказались непохожими на образ европейской жакерии,
оставленный нам ее палачами и хроникерами".
Виднейший американский социолог Р.Мертон в книге "Социальная теория и
социальная структура" (1968) указывает на важное значение "свободы
конкуренции", которая порождает несбыточные притязания, а они - склонность к
преступному поведению. (Напротив, в России сельская община внутри себя была
прежде всего основой солидарности, и в то же время крестьяне, борясь с
помещиками за землю, вовсе не имели притязаний "жить как помещики").
Р.Мертон пишет: "Наша идеология равенства косвенно отрицает существование
неконкурирующих индивидов и групп в погоне за денежным успехом. Напротив,
все имеют одинаковые символы успеха. Цели не связываются классовыми
границами и могут выходить за их пределы. А существующий социальный порядок
накладывает классовые ограничения на их доступность. Вот почему основная
американская добродетель, "честолюбие", превращается в главный американский
порок - "отклоняющееся поведение". Толпа, тем более узаконенная Линчем,
стала едва ли не символом Америки (вероятно, ее значение было многократно
преувеличено Голливудом)".
Р.Мертон подмечает и другие важные условия, которые способствуют
"толпообразованию". Это мифологизация общественных отношений, которая
маскирует причинно-следственные связи и делает мышление суеверным (а значит,
восприимчивым к внушению): "Рабочий видит вокруг себя опытных и
квалифицированных людей без работы. Если у него есть работа - он чувствует
|
|
|
себя "удачливым", нет - он жертва "неудачи". Рабочий почти не видит
взаимосвязи между заслугами и вознаграждением". Р.Мертон отмечает очень
важное качество массовой культуры США, о котором нам как-то мало известно:
"Нелюбовь к ручному труду почти в равной степени присуща всем социальным
классам американского общества". Здесь надо вспомнить мысль, которую
настойчиво повторял К.Лоренц - именно ручной труд служит важным условием
сохранения в сознании и культуре традиций и способности к уважению.
Наконец, буржуазное общество создало целую промышленность
масс-культуры. Обладая высокими техническими возможностями, она выносит на
рынок очень соблазнительный продукт, идеологическое содержание которого
целенаправленно принижает человека, делает его мышление инфантильным и
сильно повышает восприимчивость к внушению. Трудно найти более примитивные
фильмы, чем серия Стивена Спилберга "Индиана Джонс". Когда этот герой
действует в Китае или Индии, эти фильмы кроме того становятся предельно
расистскими - даже удивительно, как могут их демонстрировать в современном
обществе. Я их видел за границей в междугородных автобусах и, еще не зная,
что Спилберг знаменитый режиссер, про себя ругался: скупые автобусные
компании, закупают для показа самую дешевую дрянь. Поэтому я был поражен,
узнав, что в США два фильма из этой серии держат рекорд выручки за первые
шесть дней проката: "Индиана Джонс и храм Страшного суда" 42,3 млн. долл. и
"Индиана Джонс и последний крестовый поход" 46,9 млн. долл. Хоть и слыхали
мы о непритязательности американцев, но только руками развести.
Ле Бон выдвигает одно важное положение, которое, видимо, опережало его
время и, наверное, вызывало у современников удивление. Но сегодня, с
развитием радио и телевидения, оно стало очень актуальным. Суть его в том,
что для образования толпы не является необходимым физический контакт между
ее частицами. Ле Бон пишет: "Тысячи индивидов, отделенных друг от друга,
могут в известные моменты подпадать одновременно под влияние некоторых
сильных эмоций или какого-нибудь великого национального события и
приобретать, таким образом, все черты одухотворенной толпы... Целый народ
под действием известных влияний иногда становится толпой, не представляя при
этом собрания в собственном смысле этого слова".
Именно это мы и наблюдаем в последние десятилетия: население "развитых"
стран Запада, подверженное постоянному воздействию масс-культуры и
телевидения, превращается в огромную виртуальную толпу. Она не на площади, а
в уютных квартирах у телевизоров, но вся она не структурирована и слушает
одних и тех же лидеров и пророков, не вступая с ними в диалог. Она не бежит
сама громить Бастилию или линчевать сербов, она лишь одобряет такие действия
своих властей. Когда говоришь с западным обывателям о разрушительных
действиях, которые он поддерживает, берет жуть. Эти люди действительно могут
уничтожить Землю без всякого злого умысла, просто "не подумав".
Арабский философ Самир Амин пишет: "Евроцентризм заменил рациональное
объяснение истории частными и перекрывающимися, порой противоречащими друг
другу псевдотеориями, которые, однако, прекрасно работают, дополняя одна
другую, в построении успокаивающего европейца мифа, освобождающего его
подсознание от всякого комплекса ответственности".
Безответственность внушается средствами идеологии как национальная
ценность! Чтобы снять возникающие иногда синдромы раскаяния, совершаются
даже военные акции типа абсурдной агрессии в Гренаду (там бригада спецназа
численностью 6 тыс. человек "подавила сопротивление" нескольких десятков
полицейских и получила за это 8 тыс. орденов и медалей США). В 1977 г.
президент Картер сформулировал принцип, согласно которому "американцы не
должны извиняться, испытывать угрызения совести и принимать на себя вину",
поскольку они всегда действуют исходя из благих побуждений.
Вот парный случай, который стал важным экспериментом над массовым
сознанием в разных культурах. В 1981 г. южнокорейский самолет рейса KAL-007
вошел в воздушное пространство СССР, углубился на 500 км и пересек его с
севера на юг, активизировав всю систему ПВО. В конце концов, после многих
предупреждений он был сбит. В СССР это вызвало тяжелое чувство - независимо
от оценки действий военных. Трагедия есть трагедия. На Западе это было
поводом длительной (десять лет) антисоветской кампании. Но главное в другом
- в 1988 г. военный корабль США "Винсенс", находившийся в Персидском заливе,
среди бела дня сбил ракетой иранский самолет с 290 пассажирами на борту.
Самолет только что поднялся в воздух и находился даже еще не в международном
пространстве, а над иранскими территориальными водами.
Когда корабль "Винсенс" вернулся на базу в Калифорнии, огромная
ликующая толпа встречала его со знаменами и воздушными шарами, духовой
оркестр ВМФ играл на набережной марши, а с самого корабля из динамиков,
включенных на полную мощность, неслась бравурная музыка. Стоящие на рейде
военные корабли салютовали героям артиллерийскими залпами.
Н.Хомский, проводя структурный анализ обоих случаев, приводит выдержки
из центральных американских газет, которые буквально внушили американцам
объяснение, начисто снимающее у них чувство ответственности за жизнь 290
пассажиров. Было достигнуто невозможное. Читаешь эти статьи, и голова кругом
идет. Самолет сбили из благих побуждений, и пассажиры "погибли не зря", ибо
Иран, возможно, чуть-чуть одумается...
В последние десять лет мы в России видим целенаправленные действия по
превращению народа в толпу - через изменение типа школы, ослабление традиций
и осмеяние авторитетов, воздействие рекламы, телевидения и массовой
культуры, разжигание несбыточных притязаний и пропаганду безответственности.
Все признаки тех методов и технологий "толпообразования", на которые
обращали внимание изучавшие это явление философы. Дело пока что идет
медленно, но если люди не осознают опасность, то стихийные механизмы защиты
не справятся с таким нажимом.
Разрешение аморальности
Йохан Хейзинга (1872-1945) говорил, что учение о государстве, которое
манипулирует массами - от Макиавелли и Гоббса до теоретиков нацизма -
"открытая рана на теле нашей культуры, через которую входит разрушение".
Автономия государства от морали, по его мнению - величайшая опасность,
угрожающая западной цивилизации.
Внеморальность политики! Замена всеобщей ("тоталитарной") этики
контролем принятых в парламенте законов - кредо демократии западного типа.
Эта демократия устраняет из политики понятие греха, а по сути и совести
("свобода совести") и заменяет его исключительно понятием права. "Разрешено
все, что не запрещено законом!". Хейзинга подчеркивает, что принцип
внеморальности при этом перестает быть монополией государства, он
осваивается и негосударственными организациями, и широкими массами. Тяга к
аморальному насилию не убывает по мере демократизации общества.
Кстати сказать, Хейзинга высоко оценивал марксизм за то, что он высоко
поднял универсальные принципы - солидарность и товарищество. Хотя Хейзинга -
либерал и считает, что классовый подход нанес ущерб морали. Однако гораздо
больший ущерб морали нанес, по его мнению, фрейдизм, сводящий душевные
процессы до уровня, стоящего ниже разума и даже ниже рационального мышления.
С точки зрения нашей темы аморальность "расположена" в той части
культуры, где ставятся под сомнение или отвергаются установленные общей
этикой ценности, где устраняется традиция и "расковывается" мышление, так
что оно готовится к тому, чтобы оправдать любое действие. Ниша аморальности,
как болезнь в организме, играет, видимо, какую-то необходимую роль в
развитии. Из этого очага брожения выходят, вместе с социальным гноем,
зародыши новых идей. Целые периоды "расшатанной морали", как Возрождение в
Европе, бывают предшественниками глубоких преобразований общества.
Периодическому его обновлению и "малому Возрождению" служили в традиционном
обществе карнавалы с их защищенной масками аморальностью. Объясняя значение
этой праздничной "смеховой" аморальности, М.М.Бахтин подчеркивал ее отличие
от аморальности Нового времени. Карнавал означал "дегенерацию ценностей" с
их последующей "регенерацией" на заключительной стадии карнавала. Проходя
через испытание праздничной аморальности, моральные ценности возрождались и
"освежались". Черный юмор и аморальность нового, буржуазного общества были
направлены исключительно на разрушение ценностей общества традиционного, без
какой бы то ни было "регенерации". Через аморальность подрывались священные
символы и общинные человеческие связи "старых режимов".
Через устранение понятия греха современное общество "раскрыло" ниши
порока, превратив его в морально приемлемый бизнес. Так, кстати, возникла
преступность как нормальное социальное явление (в традиционном обществе
преступление - всегда мятеж, всегда покушение на монарха и, таким образом,
на Бога; эту важную разницу рассматривает М.Фуко в книге "Надзирать и
наказывать", а С.Кубрик - в фильме "Механический апельсин"). Массовой и
узаконенной стала в буржуазном обществе проституция, вплоть до того, что
возникают профсоюзы проституток, они получают время на телевидении. В
городах США "работают" 300 тысяч малолетних проституток в возрасте от 9 до
12 лет. Одним из важных видов туризма стали секс-туры с Запада в страны
Юго-Восточной Азии (в маленьком Пномпене число проституток всего за год, с
1991 по 1992 г., выросло с 6 до 20 тысяч). В Германии туристическая реклама
приглашает в Шри-Ланку как "рай педерастов".
То же самое произошло буквально на наших глазах с оборотом наркотиков.
Его рынок искусственно создается, в производство и распространение
наркотиков вовлечены миллионы человек. Более того, и средствами культуры, и
авторитетом науки общество готовят к легализации этого бизнеса. В октябре
1994 г. в Испании состоялся Второй международный конгресс по
модифицированным состояниям сознания, собравший ученых из 20 стран. Речь
идет о галлюциногенах (наркотиках, вызывающих галлюцинации). Значительная
часть сообщений носила чисто идеологический характер. Главный докладчик из
США пообещал, что появление новых наркотиков будет для всемирной истории
более важным событием, нежели Реформация Лютера. Говорилось о "праве всех
человеческих существ на использование галлюциногенов". Более того, в главной
лекции на открытии конгресса утверждалось, что христианство сможет сохранить
свою роль в следующем тысячелетии, только если включит как центральный
элемент литургии прием галлюциногенов. Давалась и новая трактовка
христианства, которое в IV веке учредило "фармакократическую инквизицию",
запретив использование наркотических веществ. Конечно, можно посчитать такие
конгрессы экстравагантными маргинальными событиями, но таких событий
происходит множество, и они широко представлены в прессе.
Резкое расширение ниши аморальности и, в пределе, распространение ее на
все общество служило тому размягчению культурного ядра, что было необходимо
для подрыва гегемонии "тирана" и установления гегемонии "манипулятора"
(согласно теории А.Грамши). Человек с подорванной моралью легко
манипулируем! Разрушение традиционной морали и перманентная "сексуальная
революция" - важнейшее условие устранения психологических защит против
манипуляция сознанием.
Как и вообще по отношению к ценностям, главное в снятии защит против
манипуляция - не замена одной системы ценностей другой, столь же целостной,
а именно разрушение системы, релятивизация ценностей. Лишение человека
нравственных ориентиров, той системы координат, в которой он мог бы
различать добро и зло. Помещение человека в атмосферу аморальности отключает
его систему навигации, это как включение генератора радиопомех, чтобы сбить
самолет с курса (потому и говорят "демократия шума").
Для создания такого положения запускаются два взаимосвязанных процесса,
который затем переходят в самовоспроизводящийся режим - поощряют в обществе
"спрос на аморальность" и в то же время искусственно, политическими и
экономическими средствами, склоняют к аморальности прессу и особенно
телевидение. Возникает "индустрия аморальности", создающая и одновременно
удовлетворяющая "спрос". Массовое потребление аморальности представляет
собой лишь особый срез общества потребления. В последние 15 лет мы это
наглядно видели в СССР и России.
Массовая "аморализация" среднего человека произошла на Западе, когда
самодеятельность узкого круга аморальных художников стала профессией и была
превращена в часть масс-культуры. Мозаичная культура, о которой говорилось в
4 главе, легко оставляет место для аморальности в своих "порах", в то время
как жесткая "университетская" культура выжимает антиценности в подполье, в
закрытую часть, в оппозицию культуре. Возникновение мозаичной культуры тесно
связано с прессой и порожденным ею целым сословием "прогрессивных"
интеллектуалов, которые, будучи на деле просто поставщиками рынка
аморальности, оправдывали ее свободой информации и стремлением разрушить
оковы угнетения нравственностью. Ф.Ницше писал: "Ничто не вызывает большего
отвращения к так называемым интеллигентам, исповедующим "современные идеи",
как отсутствие у них стыда, спокойная наглость взора и рук, с которой они
все трогают, лижут и ощупывают; и возможно, что в народе, среди низших
слоев, именно у крестьян, нынче сравнительно гораздо больше благородства,
вкуса и такта, чем у читающего газеты умственного полусвета, у образованных
людей".
Сто лет назад пресса и литература могла "аморализовать" только часть
культурного слоя общества, читающую публику. Сегодня донести продукт
индустрии аморальности до каждого дома взялось телевидение. Очевиден,
например, эффект порнографии на телеэкране - по силе воздействия его
сравнивают с эффектом от постоянного показа сцен насилия. Особенно
эффективно снижает устойчивость сознания резкое изменение структуры и
интенсивности "аморальности". Обычно оно и производится в тот момент, когда
необходимо провести крупные манипулятивные воздействия (например, отвлечь
общественное внимание от непопулярных социальных программ типа приватизации
или конверсии промышленности). К привычным видам аморальности (порнографии,
демонстративной проституции, заполнению солидных газет эротической рекламой
и т.п.) общество довольно быстро адаптируется и "не замечает их", так что
действенность снижается. Однако изобретательность творцов аморальности не
иссякает.
В последние два десятилетия СМИ активно пропагандируют новый вид
искусства - перформанс (рerformance). Это сценическое представление без
жесткого сценария. Оно соединяет визуальные искусства с театрализованной
импровизацией. Корнями оно уходит в футуризм и дадаизм, иногда его называют
хэппенинг, боди-арт, концептуальное искусство. Одной из главных концепций
этого искусства как раз и является разрушение этических и эстетических норм,
снятие всяческих табу. Вот пара сообщений о недавних представлениях,
вызвавших большой интерес.
С большим успехом в ряде стран (Мексика, Испания, Италия, Словения) три
года назад был представлен перформанс "Эпизоо". Автора его называют
"современным Франкенштейном". Суть спектакля в том, что обнаженный актер
помещается в установленную на сцене "машину пыток". Она имеет компьютерное
программирование и гидравлические устройства, которые могут растягивать рот,
нос, уши и другие части тела художника, причиняя ему боль. Управлять машиной
могут зрители, что приносит им большое удовольствие. Кстати, в Испании этот
спектакль был устроен в церкви Святого Эстебана - святого, которого римляне
подвергли пыткам. В Словении тот же автор должен был выставить чудовищные
человеческие головы, изготовленные из мяса.
Зимой 1999 г. в Доме Америки в Мадриде с большим успехом выступил
художник из Мексики с перформансом "Же-Латина". На огромном столе лежала
огромная и очень похожая на самого автора обнаженная человеческая фигура,
сделанная из сладкого желе и погруженная, как в гроб, в кремовый торт (в
газетах тогда были опубликованы прекрасные фотографии). Сам художник, тоже
совершенно обнаженный (но в маске), большим мачете отрезал по просьбе гостей
и подавал им различные части своего тела. Поначалу представители культурной
элиты ели нехотя ("Один вид таких вещей вызывает понос", - пожаловалась одна
дама). Но потом покушали с большим аппетитом. Как сообщают газеты,
детородный орган торжественно съела невеста художника. Оказывается, этим
спектаклем автор хотел выразить "каннибализм современного общества".
С проблематикой манипуляции сознанием прямо связана принципиальная
внеморальность "четвертой власти" - прессы. В последние годы корпорация
работников прессы сделала огромный шаг к полному искоренению чувства стыда.
Бесстыдство само стало особой технологией, которая обезоруживает нормального
человека, делает его еще более беззащитным против манипуляции. Сегодня мы
переживаем новый качественный сдвиг - само разоблачение случаев прямой лжи
усиливает влияние прессы.
Каждая очередная ложь разоблачается с глумлением над зрителем и
читателем - без слова упрека лжецам, не говоря уж о каком-то "суде чести",
отставках или угрызениях совести. Во время войны в Персидском Заливе
ненависть к Ираку нагнетали душераздирающими кадрами: добровольцы из числа
"зеленых" обмывают мылом бедных птиц, попавших в нефтяное пятно, разлитое
жестокими иракцами. Вскоре после этого было опубликовано сообщение, что это
были кадры из репортажа, снятого на Аляске, где на скалы сел танкер,
разливший 70 тыс. т нефти. То есть, громогласно было заявлено, что ведущие
телеканалы всего мира сознательно фальсифицировали информацию. И что?
Никакого эффекта. Ни слушаний в парламентах, ни обращений в суды, ни
резолюции ООН. Это был еще один эксперимент.
В 1998 г. по 14 ведущим странам мира с успехом прошел и собрал кучу
премий (восемь только международных) английский документальный фильм
"Стыковка" - о наркодельцах Колумбии и маршруте доставки героина в Лондон.
Блестящая работа смелых журналистов. В логово наркобаронов в джунглях их
везли с завязанными глазами, под дулами автоматов. Но логово это в
действительности было оборудовано в отеле, а на роль страшного "барона" был
нанят пенсионер, бывший банковский служащий. Одним из лучших кадров, который
"удалось" снять репортерам, была драматическая сцена, когда перед отъездом в
аэропорт курьер заглатывает капсулы с 500 г. героина - абсолютная ложь.
Фильм, разоблачающий "угрозу цивилизации", снятый одной из ведущих
телекомпаний, был фальсификацией - с начала до конца. Но разве убавило это
влияния "четвертой власти"? Нет, обман стал узаконенным, и доверия
телезрителей он не подрывает. Авторы фильма даже не подумали вернуть
полученные премии. Представитель Би-Би-Си, уличенной в похожих, но менее
впечатляющих фальсификациях в своих "документальных" сериалах, оправдывал их
тем, что зритель стал больно привередливым и требует высокого качества
съемок, а его при честных съемках не получить. Сама проблема правды и лжи
устранена из культуры. Среднему человеку теперь просто сообщается, кого он
должен считать "плохим". А картинка, которой сопровождается сигнал, является
условностью.
Д.Каледин в газете "Завтра" (1999, No 26) описывает историю появления в
западной прессе обошедшей в 1992 г. весь мир фотографии "сербского лагеря
смерти". Эта фотография - пущенный в эфир кадр английских журналистов
телекомпании ITN (Indeрendent Television Network - их НТВ). Правдоподобность
придавала фотографии точность данных: изможденное лицо за колючей проволокой
принадлежит боснийскому мусульманину Фикрету Аличу, он беседовал с
журналистами, протягивал им руки через колючую проволоку.
Этот телекадр в 1992 г. обсуждался в Конгрессе США и стал формальным
поводом и оправданием для США, чтобы занять открытую антисербскую позицию во
время войны в Боснии. В феврале 1997 г. в одном левом журнале ("Живой
марксизм") в Англии вышла статья, в которой изложены обстоятельства
получения этого кадра. Изображен на нем не "лагерь смерти", а пункт сбора
беженцев, расположенный в здании школы. Забор из колючей проволоки отделял
школьный двор от шоссе и был установлен до войны, чтобы дети не выбегали на
дорогу.
Журналисты снимали "узников-мусульман" через проволоку - а могли обойти
ее и снимать просто как отдыхающих на свежем воздухе ("узники" обнажены по
пояс). Вход и выход за проволоку были свободными, и на других кадрах, не
пошедших в эфир, видно, как "заключенные" перелезают через забор или обходят
его. Эти кадры были добыты сотрудниками журнала "Живой марксизм" и помещены
в Интернет. Автор этого журнала обвинил телекомпанию в манипуляции. А та
подала в суд на журнал "за клевету".
Что для нас особенно важно в этой истории? То, что тележурналисты и
телекомпания не видят за собой абсолютно никакой профессиональной и
моральной вины. Да, они пустили на весь мир телекадр и фотографию, которую
политики затем использовали в своих целях, а западный обыватель в массе
своей поверил интерпретации политиков. Но сами журналисты в комментариях к
кадру не употребляли слов "лагерь смерти" и не утверждали, что из-за колючей
проволоки нельзя выходить. Поэтому журнал "Живой марксизм" привлечен к суду
за клевету.
Этот искренний и полный, органичный отход от принципов права и
честности в отношении тех, кого правящая верхушка решила наказать - новое
явление в культуре. Оно отражает новое состояние интеллигенции, более
опасное для простого человека, нежели тоталитарное морализаторство
интеллигентов-революционеров. Это - политический постмодерн, к которому мы
духовно и интеллектуально пока не готовы.
История с видеокадром о сербском "лагере смерти" для нас важна тем, что
с точки зрения телекомпании в этом кадре на было прямой лжи, а было лишь
умолчание. Этот вид искажения информации открывает еще большие возможности
для манипуляции, нежели прямая ложь.
|
|
|
