 |
Ответа не было, поэтому я продолжал.
|
|
|
|
– Когда я говорю, что они самые продвинутые существа, я имею в виду по нашим стандартам, по человеческим. Если вы задумаетесь над тем, какими качествами вы хотели бы обладать – идеальными качествами – безусловная любовь, верность, преданность, неколебимая дружба, способность прощать, самоотверженность, искренность, полное присутствие в настоящем моменте, счастье – эти качества, принимаемые нами за высшие идеалы, к которым можно стремиться, очень похожи, знаете ли, на хорошую собаку – собачье сознание. Разумеется, – добавил я, – исходя из тех же идеальных стандартов, люди являются самыми низко развитыми существами на планете.
Она ухмыльнулась, хороший знак.
– Вот на такие мысли натолкнули меня ваши замечания. Обладают ли собаки природой Будды? Они есть природа Будды. Нам не нужны книги, учителя, философии – если хотите учиться у великого духовного мастера, заведите собаку, они настоящие дзен мастера. Она положила руку мне на запястье, и я с благодарностью умолк. Она – человек-собака, сказала она. Она понимает. У неё кавалер-кинг-чарльз спаниель, её близкий товарищ более десяти лет, который теперь близок к концу своей жизни. Она всегда знала, что я говорю – правда, сказала она, но никогда не связывала это с собой. Когда заговорил об этом, она тут же это увидела.
29. Птичье гнездо.
Человек это просто мелочь. Нельзя сказать, что он существует сам по себе – это вещь составная. Если на него не обращать внимания, его просто нет. Это лишь тень ума, общая сумма воспоминаний. Чистое бытие отражается в зеркале ума как знание. То, что знается, принимает форму человека, основываясь на памяти и привычках. Это лишь тень, или проекция знающего на экран ума.
|
|
|
– Нисаргадатта Махарадж –
Эго это птичье гнездо, небрежно сделанное, расположенное как попало, собранное из каждого обломка, из каждой новой идеи, которые когда-либо попадались под руку. Когда начинаешь разбирать его на части, то находишь лишь немного вещей, с которыми ты отождествляешь себя, и ещё меньше тех, которые ты сознательно туда положил.
И даже тогда, кто этот ты? То "я", которое принимает участие в создании и развитии эго, само не является его продуктом, но производной бесчисленных, не принадлежащих эго сил и событий, так что же такое в действительности "я"? Можно попытаться взять своё эго под контроль, попытаться как-то понять его, организовать, но всё, что ты в реальности можешь сделать, это лишь прибраться на поверхности. Одни эго более замусорены, другие менее, но мысль, что истинное "я" прячется где-то в этом хаосе, это лишь одна из тщеславных идей, которые заставляют нас целенаправленно ходить вокруг да около. Такой вещи, как истинное "я" не существует.
Когда ты осознаешь, что не имеешь понятия, кто ты есть, ты действительно начинаешь понимать, кто ты есть. Идея об отдельном и дееспособном индивидуальном "я" быстро рассыпается при серьёзном исследовании. Как и любая вера. Что требует времени и усилий, так это становление тем человеком, который решит подвергнуть идею о "я" такому исследованию, и постарается осмыслить то, что останется, когда эта вера уйдёт.
Джед, то, что вы называете Первым Шагом, тот коллапс, который произошёл со мной у вас в доме, совсем не так безобиден, как какой-то "шаг". Это ядерная катастрофа эго – персональный Армагеддон. Метафора пост-апокалиптического кошмара кажется в некоторых аспектах настолько точной, что реальный пост-апокалиптический кошмар мог бы показаться жалким её подобием. Вот реальность, а всё остальное, как вы говорите, это просто отсветы на стене. Всё, чем я являюсь, это испуганная кучка мнений, воспоминаний и желаний. Это всё, чем является каждый. Я просто поражаюсь, что все, как и я, не делают того же – не срывают как можно скорее своё дерьмо. Наверное, пребывать во сне, значит жить с этим. Мне хочется просто разодрать себе грудную клетку, вытащить сердце и покончить с этим. Но нет, это было бы слишком просто.
|
|
|
Даже теперь хотелось бы знать, является ли Первый Шаг единственным шагом, а остальной процесс это просто скитания по бесплодным землям, разборка мусора, опознание тел и запись происходящего. Признания. Огорчения. Движение дальше.
Это что, какая-то поэтическая фигня? Я должна всё время за собой следить, чтобы не впасть в сентиментальность школьницы. Но нет, вот самое близкое, на что это похоже: пост-апокалиптический ландшафт – разрушенный, заброшенный, безнадёжный. Мои амбиции, мои желания, мои связи с людьми, мои надежды, мои мечты, мои верования, те самые вещи, которые я считала своей сутью, теперь уменьшились до пустых безжизненных трупов, настолько мёртвых, что не верится, что они были когда-то живы, настолько хрупких, что рассыпаются в груду пыли при пристальном взгляде. Каждый день я нахожу всё новые. "О, вот мои карьерные амбиции. Они были такой большой частью меня, такой важной. Забавно, что я не заметила, как они пропали. Теперь я даже не могу вспомнить, какие они были, и вообще, зачем они были у меня. Сейчас я даже не могу себе представить, что у меня есть карьерные амбиции". "О, вот мои девичьи мечтания – свадьба, дом, дети. Была ли я той девочкой? Той связи я больше не чувствую, так что это не кажется потерей". "Господи, боже мой, мои взгляды, вкусы, предпочтения. Неужели я всё время таскала этот хлам с собой?" И вот так каждый день, по мере разоблачения всё новых аспектов моего бывшего "я". Какие-то больше, какие-то меньше. Я не убиваюсь по ним, даже по тем, которые считала самыми дорогими. Просто отмечаю их уход – с сухими глазами, контуженная – и иду дальше.
Я иду по этой искорёженной земле день за днём, используя процесс написания, чтобы осмыслить эту резню, чтобы переработать свои потери. Однако больше всего я боюсь не того, что найду среди уничтоженных, но среди тех, что ещё уцелели. Уцелевшие есть, я знаю. Я чувствую их – тёмные, бесформенные. Даже мысль об этом приводит в оцепенение. Ещё блуждают какие-то вещи на этом пустыре эго, которых я собираюсь настигнуть и убить – вещи, которые не смог уничтожить ядерный взрыв. У меня нет иллюзий на этот счёт. Моё здравомыслие на таком пределе, что пару раз я подумывала о том, чтобы пройти семидневное психиатрическое обследование. О да, представляю себе. Я туда звонила. Номер остался в памяти сотового телефона. Они бы, конечно, ничего не поняли, через что я прохожу, но я чувствовала себя как один большой оголённый нерв, и мысль о наркотическом забытьи казалась тревожно соблазнительной.
|
|
|
Нам необходимы границы, которые предоставляет эго. Они являются неотъемлемой частью жизни в парке развлечений. "Я" это комплекс, набор переменных величин, которые придают нам форму, и которые отличают нас от других форм. В парк развлечений нельзя зайти как есть, нужен кодовый костюм. Это маскарад, и не имеет значения, в качестве кого ты сюда зашёл, главное, в качестве кого-то. Ты не можешь зайти как никто.
Джулия находится в парке, она забилась в угол, чтобы снять с себя свой костюм. Не простая это задача, поскольку тот, кто облачён в эту одежду, не имеет ни рук, ни воли. Фактически, это сам костюм должен собраться с силами и безжалостно сорвать себя. Эго должно убить эго. Только эго способно на это. Кто же ещё? Физическое самоубийство лишь тень этого истинного самоуничтожения.
Мнения! Боже, где я набралась этих идиотских мнений? Я носила их подобно маленькой девочке, которая надевает мамины украшения. "Посмотрите на меня! У меня уникальное мнение! Посмотрите на моё чудесное мнение! Я думаю так, я думаю эдак. Посмотрите, какая я особенная! Если вы будете восхищаться моим мнением, я буду восхищаться вашим!" Я знаю, что это просто нормально развивающаяся боль, но серьёзно, какое шутовство! Как это глупо! Теперь я презираю все украшения, притворства, всю косметику. Всё, что я хочу увидеть, это реальность. Красота – вот сама реальность. Я лучше полюбуюсь на полусъеденную мертвечину, на одинокое облако, на муху на тыльной стороне моей ладони, чем пойду в Лувр. Ещё одна поэтическая фигня? Может быть, но теперь я с удовольствием смотрю на те вещи, которые когда-то казались мне ерундой. Я меняюсь, и мой мир меняется вместе со мной. Я начинаю ясно понимать Уитмена. Я не понимаю, как может существовать что-то более красивое, чем капающая из ржавой трубы вода. Когда-то я ненавидела свои ноги, теперь же, кажется, что время останавливается, когда я смотрю на них, и я вижу то же совершенство, как и во всём. Мне кажется, это единственная вещь, о которой на самом деле снова и снова говорил Уитмен. "Великолепное утро за окном удовлетворяет меня больше, чем все метафизические книги". Везде это совершенство, как нежно звучащая чистая нота, и единственное, что может разрушить это, сделать прокисшим, это попытка улучшить, а единственная вещь, которая способна на такое, это эго – фальшивое "я", всегда берущее фальшивую ноту.
|
|
|
|
|
|
