Историческая школа права Романтизм, консервативное напр-е

Идею непрерывной преемственности и традиционализма наиболее полно воплотила школа права, которую К. Маркс назвал школой, оправдывающей «...подлость сегодняшнего дня... подлостью вчерашнего...» и объявляющей «...мятежным всякий крик крепостных против кнута, если только этот кнут -- старый, унаследованный, исторический кнут...».

Крупнейшим представителем школы права был блестящий лектор Фридрих Карл Савиньи (1779--1861), уже в 21 год ставший профессором Марбургского университета. С основанием университета в Берлине Савиньи стал его ректором после недолгого пребывания на этом посту Фихте, а в 1842 г. был назначен министром юстиции Пруссии. Ярый противник любого конституционализма, Савиньи в 1814 г. выпустил подлинный манифест исторической школы права «О призвании нашего времени к законодательству и науке о праве» и. Книга была полемическим ответом на выступление гейдельбергского либерального правоведа Антона Тибо, требовавшего создания единой правовой системы для всей Германии как первого шага на пути к национальному объединению.

Савиньи в резкой форме отверг идею о праве как продукте разума, объявив его одной из прирожденных сторон национальной сущности любого народа, подобно языку, обычаям и традициям. Право невозможно сконструировать или заимствовать у соседних государств. Оно является органическим проявлением народного духа, не может быть ни создано, ни отменено отдельным законодателем, поскольку возникло из внутренней сущности нации и всей ее прошлой истории. Каждая эпоха в жизни народа является продолжением и развитием всех предшествующих периодов, поэтому основывается на уже заранее данном состоянии.

Ближайший соратник Савиньи Карл Фридрих Эйхгорн (1781 --1854) в молодости был участником войны против Наполеона, стоял на либерально-патриотических позициях. Из-за своего либерализма в 1817 г. он был вынужден покинуть Берлинский университет и возвратиться в родной Гёттинген, где его лекции по истории права собирали огромную аудиторию. В начале 30-х годов Эйхгорн, взгляды которого решительно эволюционировали в сторону консерватизма, по приглашению Савиньи вновь оказался в прусской столице, где совмещал государственную службу и научную деятельность.

Его главным трудом была «История немецкого государства и права», в которой Эйхгорн впервые обстоятельно проследил историю германского права и государственных учреждений с древнейших времен до начала XIX в. Автор стремился рассмотреть все области права как части единого целого, объясняя его национально-историческими основами. Главная идея книги состояла в опровержении взгляда просветителей на немецкое право как на собрание анахронизмов и доказательстве того, что оно является продуктом закономерного органического развития немецкого народного духа.

Может показаться, что историческая школа права в своем обращении к нации и народному духу как творцу истории была настроена более демократично, чем большинство просветителей, для которых невежественный народ был лишь пассивным объектом воздействия со стороны просвещенных вождей или монархов. На деле же народ в концепциях Савиньи и Эйхгорна представал как безликий носитель чисто традиционалистских и консервативных идей, застоя и ретроградности. Это была единая масса с единым национальным духом, перед мнимой общностью которого отходили на задний план социально-классовые противоречия.

При столь реакционной исходной позиции даже наиболее сильная сторона исторической школы права -- стремление опираться на первоисточники -- была доведена до крайнего педантизма. К. Маркс писал о том, что «историческая школа сделала изучение источников своим лозунгом, свое пристрастие к источникам она довела до крайности,-- она требует от гребца, чтобы он плыл не по реке, а по ее источнику». Историческая школа права надолго определила особую склонность немецкой буржуазной историографии к государственно-правовой трактовке исторического процесса.

В тесной связи с исторической школой права в Германии в русле академической историографии возникла школа крупнейшего немецкого консервативногоисторикаХ1Х в. Леопольда Ранке (1795--1886). Он родился в захолустном уголке Тюрингии в семье юриста, все предки которого были евангелическими пасторами. Набожная лютеранская семейная атмосфера и изучение богословия в университетах Лейпцига и Галле наложили на взгляды Ранке неизгладимый отпечаток.

В 1824 г., будучи учителем гимназии во Франкфурте-на-Одере, Ранке опубликовал свою первую книгу «История романских и германских народов с 1494 до 1535 года» с приложением небольшого методологического сочинения «Критика новейших историографов». Богатство фактического материала и тщательность его обработки сразу сделали книгу заметной в научных кругах; Ранке пригласили в Берлинский университет для чтения курса всеобщей истории. С 1834 г. Ранке ввел в университете постоянную новую форму занятий со студентами -- семинары, в которых критически изучались источники по истории Германии раннего средневековья и из которых вышел целый ряд известных немецких и зарубежных ученых второй половины XIX в., чьим кумиром он оставался всю жизнь.

На протяжении шестидесяти лет своей научной деятельности Ранке опубликовал целую серию многотомных произведений, среди которых были история стран Средиземноморья, история римских пап, немецкая история периода Реформации, история Пруссии, Англии, Франции, работы по истории войн и международных отношений. На 85-м году жизни он начал работу над «Всемирной историей» и успел подготовить девять томов, доведя изложение до XV в. Неудивительно поэтому, что без «Всемирной истории» собрание сочинений Ранке насчитывает 54 тома.

По своим общеисторическим взглядам Ранке был противником рационализма и приверженцем религиозно-консервативной трактовки истории. Его знаменитое требование -- писать историю «так, как это происходило на самом деле»,-- было направлено как против морализма просветителей, стремившихся вершить суд над историей, так и против романтиков, которых Ранке упрекал в стремлении приукрасить истину и заменить «основательное исследование любой детали» различными «умственными построениями». Считая, что ход истории определяется божественным провидением, Ранке видел в каждой эпохе и каждом государстве индивидуальность, конкретное и уникальное воплощение божественной идеи.

С этим было связано и убеждение Ранке в том, что интересы отдельной личности должны быть подчинены интересам государства. Последнее же может достичь полного расцвета лишь в случае независимости от прочих государств. Поэтому первостепенное значение имеет военная мощь, а внешняя политика определяет собой направление внутренней. В связи с этим Ранке почти не интересовался социально-экономическими и культурными проблемами в истории, все его внимание было приковано к международным отношениям и политической истории отдельных стран.

Весь ход всемирной истории Ранке изображал только в идейно-политическом аспекте, игнорируя социально-экономические факторы. Так, крестовые походы он объяснял чисто духовным стремлением вырвать христианские святыни из рук мусульман. Причины Реформации в Германии также являлись, по мнению Ранке, исключительно политическими: она была вызвана борьбой князей с императором и папой. К религиозным причинам он сводил предпосылки Нидерландской революции и Тридцатилетней войны. Идеологические моменты объясняли, по Ранке, и возникновение буржуазных революций. Хотя он правильно отмечал, что Французская революция приобрела больший размах, нежели Американская, причину этого он находил только в слабости и бездействии королевской власти, якобы уступавшей шаг за шагом натиску фанатичного санкюлотства.

Требуя строго эмпирического и объективного изложения событий, Ранке понимал, что историк не может просто описать бесконечное множество отдельных фактов без какого-либо критерия их отбора. Для него таким критерием выступали наиболее крупные события, значимые для международной расстановки сил. В отличие от исторической школы права, Ранке утверждал, что внутреннее развитие народа определяется и внешними воздействиями. Так, Французская революция была вызвана, по его мнению, прежде всего утратой Францией прежнего положения господствующей на континенте державы, что ухудшило ее внутриполитическую обстановку и привело к росту недовольства.

Ранке был противником решительных буржуазных преобразований и выступал за классовый компромисс между дворянством и буржуазией. Особенно неприемлемой для Ранке являлась идея народного суверенитета. В таком аспекте он рассматривал и проблему национального объединения Германии, считая наилучшим ее решением восстановление политического устройства Священной Римской империи, сохранявшего обособленность отдельных немецких государств.

Основной заслугой Ранке в развитии историографии была разработка методики критики исторических источников. Историко-критический метод Ранке непосредственно продолжил начинание исследователя античности Бартольда Нибура и содержал ряд важных положений, необходимых при научной критике источников вообще. К ним относились вопросы выяснения подлинности источника, его первичного или вторичного характера, учет влияния изучаемой эпохи на ее непосредственное отражение в источнике, сравнение всей известной совокупности источников по данному сюжету, их критический анализ с точки зрения достоверности содержавшихся в них сведений.

Позитивной стороной методологии Ранке было и то, что в отличие от романтиков он признавал познаваемость истории, существование объективной исторической истины, которую можно установить средствами эмпирического познания. По убеждению Ранке, историческое познание не должно, однако, ограничиваться лишь познанием реальных исторических фактов как таковых, ибо в этом случае оно, по сути, будет не научным исследованием, а исторической хроникой. Хотя он всегда подчеркивал неповторимую индивидуальность явлений прошлого, тем не менее указывал, что «отдельное никогда не выступает во всей его сущности, если оно не исследуется в связи с общим». Поэтому единичное для Ранке представляло определенный момент в ряду прочих событий и требовало установления более общих причинно-следственных связей.

Требование Ранке основывать историческое исследование на широком привлечении и сравнительном анализе первоисточников противоречило его стремлению на практике использовать прежде всего источники официального характера. Таковыми служили для него дипломатические архивные материалы, пример кропотливой работы над которыми дал сам Ранке, исследовав, хотя и не всегда основательно, почти все крупные архивы Германии, Австрии, Италии, Франции, Англии, Бельгии, Голландии, Испании. В то же время он демонстративно пренебрегал другими видами источников -- мемуарами,'" прессой" публицистикой, поскольку "относил их в разряд чисто субъективных, а потому недостоверных источников. В этом сомнении была рациональная основа, но Ранке преувеличивал их субъективность и абсолютизировал объективный характер излюбленных им дипломатических документов, считая, что они отражают прошлое совершенно точно. Отношение самого Ранке к источникам зачастую вступало в противоречие с его собственным требованием объективного, свободного от всякой партийно-политической позиции изучения истории. Так, при характеристике Томаса Мюнцера Ранке исходил из оценок Лютера и Меланхтона, хотя знал сочинения самого Мюнцера.

В конечном счете все произведения Ранке, написанные блестящим литературным языком и насыщенные яркими портретами и запоминающимися характеристиками его героев, лишь скользили по внешней стороне событий, не проникая в их скрытую сущность.

Либерально-романтическая историография. В первой половине XIX в. передовая историческая наука в Германии развивалась в тесной связи с прогрессивным буржуазным движением, идеологи которого рассматривали познание истории как политическую необходимость. Они ставили перед исторической наукой задачу активного содействия решению жгучих политических проблем своего времени. Видными представителями либерально-романтической историографии являлись йенский профессор Г. Луден, историк из Фрейбурга К. фон Роттек, боннский ученый Ф.К.Дальман.

Происходивший из простой крестьянской семьи Генрих Луден (1780--1847) начал учебу лишь в 17-летнем возрасте, но всего за шесть лет сумел окончить бременскую гимназию и Гёттингенский университет, где слушал лекции Шлёцера и Хеерена. Его первыми историческими работами были биографии немецкого гуманиста X. Томазия и голландского юриста и социолога Г. Гроция. Выбор этих героев был далеко не случаен: Луден хотел познакомить читателей с теми мыслителями, которые, развивая учение об естественном праве, давали идейное оружие в борьбе против феодализма.

Лекциями по отечественной истории, которые Луден с 1808 г. читал в Йенском университете, он стремился идеологически поддержать начинавшуюся борьбу за освобождение и единство Германии, видя в истории могучее средство патриотического воспитания. Его лекции получили широкую известность далеко за пределами Йены, и даже сам Наполеон негодующе говорил о тех «революционных семенах», которые падают в студенческую среду из «дерзких революционных речей» крамольного йенского профессора.

В годы Реставрации Луден стал общепризнанным теоретиком и любимым профессором студенческого оппозиционного движения. Его новые лекции о народных движениях в истории собирали более трехсот студентов из пятисот, учившихся тогда в Йенском университете. В эти же годы Луден создает трехтомную «Всеобщую историю народов и государств», затем вышли его 12-томная «история немецкого народа» {1625---1837) и 3-томная «История германцев» (1842--1843).

Исторические взгляды Лудена исходили из признания прогресса и закономерности исторического развития, лежащих в основе нравственного совершенствования человека. Он полагал, что каждый народ обладает естественной прирожденной жизненной силой, которая и определяет своеобразие его исторического пути. Идея органического развития проистекала из романтических позиций Лудена, но вместе с тем он требовал избегать произвольной интерпретации событий и призывал выводить все явления из реальных взаимосвязей прошлого. Луден писал, что «в каждом завершенном историческом произведена следует показывать любое изображаемое событие как результат всех предыдущих событий, который вместе с ними образует общую основу всех последующих событий».

Луден считал, что объективность историка заключается не в дословном воспроизведении источников. Он требовал выяснения мотивов, которыми руководствовались составители древних хроник, и не простого описания отдельных событий, а исследования тех отношений и тех причин, которые привели к изучаемому явлению. В связи с этим Луден, хотя и не одобрял революций, все же признавал их историческую обусловленность и считал революции результатом глубинных причин, коренившихся в условиях жизни общества. Чтобы вынести суждение о революции, подчеркивал Луден, необходимо понять и объяснить ее причины, ход и результаты. Но сам он искал причины значительных исторических событий прежде всего в политических, религиозных и нравственных факторах, почти не упоминая о материальном производстве в обществе и его социальных противоречиях.

Признанный идейный вождь раннего немецкого либерализма Карл фон Роттек (1775--1840) в духе идеологии Просвещения подчеркивал, что история «более, чем какая-либо иная наука, является воспитателем идей свободы, естественным образом связанной с любовью к отечеству». Роттек рассматривал историю как постоянный процесс продвижения к справедливому правовому обществу. Конституционная форма правления, за которую он ратовал в издаваемом совместно с К. Т. Велькером «Государственном лексиконе», представляла в глазах Роттека подлинно рациональную систему общественного устройства. Государство, по его мнению, должно основываться на общественном договоре между народом как источником суверенитета и правителями, которые являются народными представителями. Роттек выступал против революционной борьбы и как истинный либерал настаивал на применении исключительно законных, с его точки зрения, средств для установления «разумной системы» в государстве.

Провозгласив известный лозунг «Лучше свобода без единства, чем единство без свободы», Роттек указывал, что национальное объединение Германии под руководством австрийской или прусской короны не будет действительно прогрессивным событием. Не случайно его «Всемирная история для всех сословий» была запрещена в Пруссии как произведение, написанное «в духе, враждебном к существующим порядкам». Решением Союзного рейхстага в Германии был запрещен и журнал Роттека «Политические анналы» («Politischen Annalen»).

Более умеренной политической позиции придерживался Фридрих Кристоф Дальман (1785--1860), профессор университетов Киля, Гёттингена и Бонна, взгляды которого являлись как бы переходным звеном от либерально-просветительских концепций к малогерманской школе второй половины XIX в. В своей книге «Политика» (1835) Дальман подчеркивал, что политические интересы государства должны иметь приоритет над интересами права и справедливости. Образцом для Германии Дальман считал английскую конституцию, являвшуюся гарантом сохранения единства в государстве. Если даже государство и не является воплощением «божественного порядка», то, во всяком случае, по убеждению Дальмана, «ничто на земле не находится столь близко к божественному порядку, как государственный порядок».

Дальман был историком, который активно использовал исторические знания как основу политических действий и обратился от традиционного изучения средневековой эпохи к проблемам истории нового времени. С 1842 г., когда в Германии стало ощущаться приближение революции, Дальман приступил к чтению лекций по истории нового времени в Боннском университете. Из этих лекций и выросли его книги об Английской и Французской революции. «История Английской революции» (1844) завоевала огромную популярность и уже в течение одного года вышла тремя изданиями. Еще более против феодально-абсолютистских порядков Пруссии была направлена его «История Французской революции», появившаяся спустя полгода.

В своих работах Дальман указывал, что благо народа можно обеспечить только представительным строем и конституцией, но при этом оговаривал, что подлинное счастье народу несет не республика, а конституционная монархия. Поэтому он подчеркивал, что революцию можно предотвратить своевременным введением либеральной конституции, согласно которой руководящие позиции должны принадлежать буржуазии.

Само построение книг Дальмана, базировавшихся на известных источниках и литературе, говорило о его политических симпатиях. Так, историю Английской революции он описывал от воцарения династии Тюдоров до «славной революции» 1688 г.. которой, в его представлении, Англия и была обязана своей свободой. Такой взгляд был бы правомерным для обзора английской истории, но не для истории Английской революции, события которой затерялись в числе прочих фактов и прошли как рядовые. Таков же и подход Дальмана к Французской революции, историю которой он заканчивает периодом конституционной монархии, указывая, что с «дерзкой казнью короля» революция, вначале правомерная, переросла в разгул анархии и террора.

исторический германия гейдельбергский школа