Гуманистическая историография в странах Западной Европы

В XVI в. гуманистическая историография распространяется и в других странах Европы, приобретая своеобразные национальные формы. Вместе с тем внешние приемы гуманистического историописания сплошь и рядом используются учеными, выражавшими взгляды и симпатии разных классов, а нередко и апологетами абсолютной монархии и даже представителями церкви как католической, так и протестантской.

Во Франции гуманистическая историография использовалась главным образом как идейное оружие борющихся дворянских группировок и третьего сословия и поэтому носила весьма пеструю политическую окраску.

Наибольшее влияние на последующую историческую мысль (XVII— XVIII вв.) оказали социологические и исторические взгляды Жана Бодена, хотя он не был собственно историком.

Жан Боден (1530—1596) был выразителем настроений наиболее передовых слоев третьего сословия, решительным сторонником сильной абсолютной монархии. Однако он считал, что монарх не может нарушать права собственности своих подданных, в частности облагать их налогами без их согласия. Здесь можно видеть ростки теории естественного права, широко распространившейся позднее, в XVII—XVIII вв. В трактатах «Метод легкого ознакомления с историей» (1566) и «Шесть книг о государстве» (1576) " Боден, как и Макиавелли, отстаивал мысль о наличии в истории внутренних объективных закономерностей. К их числу он относил воздействие на историю условий географической среды, определявших, по его мнению, психический склад разных народов, который во многом влиял на их исторические судьбы. Позднее эта плодотворная для своего времени идея была развита социологами и историками эпохи Просвещения, в частности Монтескье.

Вместе с тем Ж. Боден не считал влияние географического фактора в истории непреодолимым, полагая, что разумные законы и основанное на них государство могут смягчить или устранить действие неблагоприятных естественных условий. Не менее плодотворной была идея Бодена о прогрессе в истории, противостоящая циклизму Макиавелли и историческому пессимизму Гвиччардини. В отличие от них Боден подчеркивал превосходство современной эпохи не только над временем дикости и варварства, но и над античностью, в смысле развития наук, расширения географического кругозора людей, совершенствования искусств и, что наиболее интересно, — в области промышленности, торговли, военного дела.

Значительно опережая свою эпоху, Ж. Боден ставил вопрос о том, что история есть наука, обладающая собственными методами познания. Наряду с этим он, как человек своего времени, отдал дань представлениям о влиянии магических сил и демонического начала на ход истории и в поисках объективных исторических законов нередко обращался к алхимии, астрологии, которые еще пользовались в ту эпоху популярностью даже среди образованных людей.

В Англии гуманистическая историография в XVI в. была развита слабее, чем в Италии и во Франции, сосуществуя с традиционными формами исторических сочинений — хрониками, хотя уже очищенными от самых невероятных чудес. Наиболее крупными историками-гуманистами, близкими к политическому направлению, были в начале XVI в. великий английский гуманист, создатель первой социалистической утопии Томас Мор (1478—1535) и в конце XVI — начале XVII в. не менее знаменитый философ-материалист Фрэнсис Бэкон (1561 —1626). Оба они были крупными политическими деятелями английской абсолютной монархии, затем оба оказались в опале. Они видели в истории школу политического опыта, хотя и пытались извлечь из нее весьма различные уроки.

В развитии гуманистической исторической мысли заметное место занимает «Утопия» Т. Мора (1516). Он подверг в ней резкой критике общественный и политический строй современной ему Англии и объявил частную собственность причиной социального неравенства и угнетения и в прошлом, и в настоящем. Тем самым Т. Мор преодолел классовую ограниченность гуманистического мировоззрения, включив в понятие гуманизма стремление к социальной справедливости по отношению к эксплуатируемым. Применительно к своему времени он осудил результаты «огораживаний» для крестьянских масс («овцы поедают людей»), кровавое законодательство против «бродяг и нищих».

Т. Мору, который с 1518 по 1533 г. был канцлером Генриха VIII, принадлежит и собственно исторический труд, бескомпромиссно осуждающий тиранию, окрашенный в какой-то мере антиабсолютистскими тенденциями, — «История Ричарда III» (1514—1518). Она сохранилась в двух авторских текстах— латинском и английском, что свидетельствует о том, что книга была рассчитана на широкого читателя. Написанная в духе политического направления гуманистической историографии, книга проникнута ненавистью к тирании, яркий пример которой Т. Мор видит в образе короля-узурпатора, убийцы Ричарда III.

В противоположность Н. Макиавелли, который полностью отделил мораль от политики, Т. Мор отстаивал необходимость для правителя соблюдать высокие моральные принципы в любых обстоятельствах. Судьбой Ричарда III он пытался показать, что их нарушение ведет и государство, и самого правителя к бесславной гибели.

Т. Мор пользовался широким кругом источников — письменных и устных сообщений современников описываемых событий. Однако он не всегда проявлял достаточную объективность в их истолковании, стремясь нарисовать однозначный образ Ричарда III как исчадия ада и показать пагубность неумеренной жажды власти.

Иную политическую окраску имел исторический труд Ф. Бэкона «История Генриха VII», написанный им в 1621 г. на английском языке, затем переведенный на латынь. Бэкон писал эту книгу, находясь в опале, после долгого периода своего канцлерства при Якове I Стюарте. Тем не менее его работа была написана с целью возвеличения абсолютной монархии, в частности династии Тюдоров, первым представителем которой был Генрих VII.

Бэкон, как и Макиавелли, был сторонником сильной центральной власти, допуская ее право на аморальные действия, если это необходимо для общего блага. Его книга пронизана острой политической тенденциозностью, но вместе с тем весьма реалистично и трезво оценивает события недавнего для него прошлого. Бэкон осуждает Ричарда III, но в отличие от Мора отдает должное его достоинствам как правителя.

Несмотря на преклонение перед сильной властью, Бэкон в традициях гуманизма предпочитает видеть на престоле просвещенного правителя, опирающегося на советы мудрых и образованных людей; большое значение он придает парламенту и советникам короля. Ф. Бэкон, подобно Ф. Гвиччардини, уделяет много внимания экономике, в частности финансам. Особенно интересны его рассуждения о народных восстаниях, которые он считает обычным повседневным явлением в тюдоровской Англии. Осуждая восстания и мятежи и видя в их подавлении одну из главных функций государства, он при всей своей тенденциозности пытается уяснить себе анатомию этих движений, порождающие их объективные условия. Бэкон выделяет два основных типа мятежей: те, которые происходят «от буйства» (в основном сепаратистские восстания знати), и другие, возникающие вследствие «нужды». К последним он относит собственно народные движения конца XV в., справедливо подчеркивая их антиналоговый характер. К огораживаниям конца XV в. Бэкон относится негативно, считая справедливыми законы Генриха VII, направленные против них.

Хотя Бэкон, как и все историки-гуманисты, отводит в своем сочинении большое место отдельным личностям, он стремится на основании «эмпирических» данных, изученных им фактов дать причинно-следственное объяснение хода истории, определить условия, в которых зарождается и развивается данное событие. В нем можно видеть одного из крупнейших представителей политического направления гуманистической историографии.

В Германии XVI в. в связи с острой социально-политической и религиозной борьбой эпохи Реформации и Крестьянской войной историография, в том числе и гуманистическая, служила идейным оружием различных социальных групп и отражала часто диаметрально противоположные тенденции в области политики и религии. При этом, как в лагере католической реакции, так и протестантской оппозиции, вплоть до самой радикальной, в историографии сохранила свое влияние теологическая концепция истории, хотя иногда видоизмененная влиянием гуманистических идей. Поэтому в немецкой историографии XVI в. значительное место занимали сочинения смешанного типа: по форме подражавшие гуманистическим работам, а по существу близкие к средневековым хроникам. Собственно гуманистических работ было мало и они не были широко известны.

Переплетение средневековой, мистической традиции с гуманистическим влиянием характерно и для одного из интереснейших немецких историков этого периода

Себастьяна Франка (1499—1542). Будучи выразителем настроений наиболее радикальных слоев бюргерства, Франк испытал известное влияние гуманистических идей, стал лютеранином, позднее — анабаптистом, но затем отошел и от этого движения, придя к своеобразному «мистическому пантеизму».

В основном историческом сочинении С. Франка — «Хроника, Летопись и Историческая библия», увидевшем свет в 1531 г., причудливо переплетаются средневековая форма изложения и своеобразная теологическая трактовка истории с трезвым, рационалистическим, в духе гуманизма, подходом к ее проблемам. Божественное начало в истории С. Франк рассматривает с пантеистических позиций, считая, что бог разлит в мире, воплощен в каждом человеке и осуществляет историю через действия не осознающих этого людей. Хотя разлитый в мире бог составляет благое начало, люди могут использовать его по-разному: одни для благих дел, другие во зло. Поэтому божественный план реализуется в истории лишь в конечном счете, и, люди, изучая историю, должны извлекать из нее практический опыт для настоящего и будущего.

С. Франка отличает то, что он рассматривает историю с точки зрения интересов простого народа, что нередко интуитивно приводит его к ряду необычайных для его времени выводов. Так, он осуждает частную собственность как источник насилия богатых над бедными, ограбления последних; в государстве он видит силу, которая вскоре после своего возникновения оказалась на стороне богатых и помогает притеснять простой народ; он обличает католическую церковь за то, что она отошла от принципов раннего христианства. Эта книга проникнута сочувствием к крестьянству, несущему несправедливые феодальные повинности. В них Франк видит причины крестьянских восстаний, в частности Крестьянской войны 1524— 1525 гг. Но в то же время он осуждает эти восстания, утверждая, что народ не должен восставать, но лишь покорно ждать избавления с помощью бога.

Франк далек от приемов гуманистической критики источников, например, считает вполне достоверными библейские легенды. Вместе с тем он нередко, критикует средневековые хроники с позиций здравого смысла.

Написанная простым образным немецким языком «Хроника» Франка, как и его многочисленные публицистические сочинения, пользовалась популярностью в народе и сыграла большую роль в формировании немецкого литературного языка.

Последний вопрос

После революции 1848—1849 гг. в Германии быстро развивался капитализм. В широких масштабах происходил промышленный переворот, фабрика решительно вытесняла мануфактуру. И сельское хозяйство медленно, но неуклонно эволюционировало по так называемому прусскому пути. Однако революция не разрешила важнейшего вопроса о национальном единстве страны. Вопрос о единстве страны стал главным как в политике, так и в идеологии основных классов германского общества.
После революции напуганная подъемом рабочего движения крупная буржуазия готова была пойти на значительные уступки дворянству в вопросах конституционной жизни и политической формы национального государства, при этом она ориентировалась на Пруссию — главу Таможенного союза. Отсталая Габсбургская монархия не устраивала большую часть немецкой буржуазии в качестве ведущей силы национального объединения, тем более, что австрийская буржуазия была враждебна торгово-поли-тической системе Таможенного союза.
Буржуазной концепции объединения «сверху» под главенством Пруссии (с исключением Австрии из Германского союза) противостояла концепция революционного объединения «снизу», соответствовавшая коренным интересам пролетариата и широких демократических слоев. Но борьба за революционно-демократический путь потерпела поражение, поскольку буржуазия заключила союз с дворянством, и объединение страны было достигнуто в результате войн Пруссии 1864 и 1866 гг. и войны против наполеоновской Франции в 1870—1871 гг.
Объединение страны дало сильный толчок ее экономическому подъему. 70—80-е годы были периодом завершения промышленного переворота в Германии. К концу XIX в, она обогнала Англию в развитии некоторых важнейших отраслей промышленности. Далеко вперед по сравнению с другими европейскими странами зашел в ней процесс концентрации производства. К концу XIX — началу XX в. сложился юнкерско-буржуазный германский империализм. Объединение страны под руководством прусской монархии и юнкерства наложило неизгладимый отпечаток на государственное устройство империи и ее политическую жизнь. Характерная для Пруссии реакционная и агрессивная милитаристская система начала распространяться на всю страну.
К. Маркс в 1875 г. охарактеризовал прусско-немецкое государство как «...обшитый парламентскими формами, смешанный с феодальными придатками и в то же время уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый военный деспотизм...» '.
Классовый антагонизм между пролетариатом и буржуазией после 1871 г. стал основным противоречием и германского общества. После поражения Парижской коммуны классово сознательные рабочие Германии, стоявшие на позициях марксизма, шли в авангарде борьбы международного пролетариата. Немецкая социал-демократия в эти годы превратилась в самую влиятельную европейскую рабочую партию.
С 50-х годов в буржуазной немецкой историографии различались два главных направления: прусско-малогерманское, примыкавшее по своим методам исследования к школе Ранке, и австро-великогерманское, католическое. Продолжала существовать, но приходила в упадок южногерманская либеральная историография.
Парижская коммуна, усиление международного престижа I Интернационала, подъем рабочего движения в Германии испугали немецкую буржуазию и ее идеологов. Это способствовало усилению реакционных тенденций в историографии. После объединения страны повороту буржуазной исторической науки в сторону реакции содействовали и внутриполитические события конца 70-х годов: принятие так называемого закона о социалистах, укрепление союза крайне правых сил — остэльбских юнкеров и рейнско-вестфальских магнатов на основе совместной борьбы за введение покровительственных пошлин. В этот период зарождается и прогрессивная социал-демократическая историография, определяющее влияние на которую оказали К. Маркс и Ф. Энгельс.
С середины XIX в. в связи с усложнением предмета и метода исторической науки и ее разделением на древнюю, средневековую и новую историю на факультетах германских университетов были введены новые кафедры. В подготовке историков все большую роль играли исторические семинары, участники которых создавали научные работы и диссертации. Появляются многочисленные периодические научные издания по проблемам истории. Однако в Германии еще не существовало единого центра организации исторических исследований: ни общегерманской академии, ни национального исследовательского института.
В различных землях Германской империи создавались исторические общества, в которых были представлены крупные ученые-специалисты. Самое известное из них было организовано при Баварской академии наук. Общества занимались большей частью изучением истории отдельных районов страны. В 1852 г. местные исторические общества объединились в Общий союз германских обществ истории и изучения древностей, который ежегодно устраивал конференции и имел свой печатный орган. Возникли и два крупных исторических музея: Германский музей в Нюрнберге и Римско-германский центральный музей в Майнце. С 1874 г. начатая еще в 1819 г. известная публикация средневековых источников «Monumenta Germaniae Historica», ранее выпускавшаяся корпорацией ученых, стала осуществляться под руководством имперской дирекции в Берлине.
Иногда их называли «политическими историками», потому что их открыто тенденциозные труды ярко отражали связь между классово-политической борьбой и исторической наукой. Главными представителями малогерманцев были Генрих фон Зи-бель, Иоганн Густав Дройзен, Генрих фон Трейчке.
Генрих фон Зибель (1817—1895) по своему происхождению и общественному положению был тесно связан с той частью крупной буржуазии, которая давно тяготела к прусскому государству. Зибель был идеологом и активным организатором малогерманской школы, основателем и издателем «Исторического журнала», который до сегодняшнего дня является ведущим органом германской буржуазной исторической науки.
В канун революции 1848—1849 гг. Зибель опубликовал брошюру «Политические партии Рейнских провинций, рассмотренные в их отношении к прусской конституции», в которой откровенно выражалось его политическое кредо. Он требовал реформ «сверху». «Современная промышленность,— обосновывал он свою позицию,— перевернула весь мировой порядок (феодальный.— Э. Э.)... Она мобилизовала все средства, разорвала цепи цехов и гильдий так же, как и маленькие мирки старого сеньориального господства. Она разбросала то, что лежало рядом, и соединила то, что было удалено друг от друга»2.
Далее, обнаруживая глубокое для своего времени проникновение в современные ему социальные отношения, он писал: «Более нет столь существенного в средние века противоречия между земельными собственниками и безземельными, есть противоречия между имущими, т. е. капиталистами, и неимущими, т. е. трудящимися. Если средневековье имело право, с точки зрения политической, предпочитать помещиков, то столь же закономерно, что современная конституция предоставляет первое место капиталистам» 3. Однако позднее он совершил политический поворот, пропагандируя не главенство буржуазии, а ее классовый компромисс с юнкерством. Выдвинув тезис о «примирении точек зрения» этих классов, Зибель явился одним из родоначальников такого компромисса в историографии. Защита интересов буржуазии и антидемократизм стали отправными пунктами его исторических работ.
Аналогичные Зибелю классовые позиции занимали главный теоретик малогерманцев Иоганн Густав Дройзен (1808—1884), имевший титул «историографа Бранденбургского дома», и Генрих фон Трейчке (1834—1896), видный публицист и популярный профессор истории, совершивший эволюцию от консервативно-религиозных и саксонско-партикуляристских взглядов к воззрениям крупной буржуазии. Подобно Зибелю, Трейчке являлся апологетом компромисса с дворянством. Он писал в 1859 г. в своей диссертации «Наука об обществе», что политико-национальная общность сословий в настоящее время становится гораздо сильнее и значительнее, чем сословные различия.
Историки малогерманской школы оказали широкую идеологическую поддержку войне Гогенцоллернов против монархии Габсбургов в 1866 г. Это выразилось прежде всего в создании легенды о «национальной миссии» Гогенцоллернов, изображавшей их политику как осуществление во все времена национально-государственных интересов. Основа легенды была заложена Дройзеном в «Истории прусской политики» (14 тт., 1855—1886). Трейчке решительно провозгласил необходимость вооруженной борьбы против партикуляристско-династических сил: «Изгнание княжеских династий, присоединение их к Пруссии — такова моя программа». Он оставил даже к началу войны профессуру во Фрейбурге и взялся в Берлине за редактирование «Прусских ежегодников», пропагандировавших малогерманский путь объединения страны. Эти же идеи развивал на страницах «Исторического журнала» Зибель. После победы над Австрией малогерманцы выдвинули задачу обосновать с исторической точки зрения и политически пропагандировать опруссачпвание всей Германии.
Малогерманские историки отказались от гегелевской философии истории, презрительно отклоняли «исторические конструкции» идеологов Просвещения, явно поворачивали к реакционным субъективно-идеалистическим схемам. На практике отстаивавшийся ими «реальный исторический идеализм» означал открытое провозглашение принципа буржуазной партийности историографии. Вместе с тем малогерманцы прикрывали субъективизм своих исследований ссылками на «интересы народа и государства». Буржуазную партийность они отождествляли с подлинной научной объективностью, полагая, что объединение Германии под эгидой Пруссии соответствовало интересам немецкого народа. Малогерманская школа отказалась от идей «исторической школы права» о решающей роли правовых институтов в истории и от мысли Ранке о главенстве религиозных идей. На первое место она поставила «великую историческую личность».
Четкая политическая программа малогерманцев, их непосредственный отклик на наиболее актуальную тогда проблему создания национального государства обусловили большое влияние этой школы. Государство выступало в их трудах как высочайшая нравственная власть, стоящая над классами и партиями. Видя в нем «центральный фактор истории», малогерманцы восхваляли основу буржуазно-юнкерской империи — союз дворянства и буржуазии и осуждали рабочее движение как «враждебное государству».
Малогерманцев занимали также вопросы буржуазной революции, конституционной монархии и парламентаризма.
Для Генриха фон Зибеля в 50-е годы центральной проблемой был вопрос о революции. Он изобразил вождей-демократов революции 1848—1849 гг. ограниченными и фанатичными демагогами. Наиболее крупное произведение Зибеля — многотомная «История Французской революции с 1789 по 1800 г.», начавшая выходить с 1853 г. Зибель был первым историком, который дал общую картину международных отношений периода Великой французской революции; он рассматривал ее как событие, важное не только для Франции, но и для всей Европы. Зибель коснулся и ряда социальных вопросов, аграрной и финансовой проблем. Его антифеодальная позиция несомненна. Содержание истории целого столетия, писал он, заключалось в «уничтожении феодализма», «здесь были невозможны ни колебания, ни задержки»6. Однако лейтмотивом работы является стремление развенчать революцию. Зибелю претили ее плебейские методы. Он утверждал, что революция сама по себе была необязательна и переход к современному государству мог более успешно осуществляться на пути реформ.
Зибель был ОДНИМ из самых воинственных борцов против ве-ликогерманской идеологии. Полемику с ней его «Исторический журнал» вел с большим пылом. В центре разногласия находился спор Зибеля со сторонником великогерманского пути Юлиусом Фи-кером из-за оценки политики средневековой «Священной Римской империи германской нации», преемницей которой считала себя Австрия. Основной тезис Зибеля: политика австрийских императоров противоречила интересам нации, силы которой растрачивались «на всегда манящий, всегда прельщающий мираж власти к югу от Альп»7. Имперская политика усиливала партикуляризм. В этой критике имелось рациональное зерно: итальянские походы действительно ослабляли империю. Однако упрек Зибеля в адрес императоров, «неверно» выбиравших направление агрессии («целесообразнее» было стремиться на Восток), наглядно свидетельствовал об истинном характере его критики.
Один из них —«История Германии XIX в.»—принадлежал перу Трейчке. Автор приписывал все успехи национального развития страны с конца XVIII в. прусскому государству, все неудачи — влиянию Австрии, католическим принципам, партикуляризму мелких государств и либерально-демократическому движению. Во имя этого он односторонне выбирал и истолковывал источники, заведомо предвзято оценивал демократическое движение и его деятелей. Приводя в работе данные о развитии экономики, культуры и особенно литературы, Трейчке пытался изобразить прусское государство наследником и выразителем немецкой культуры.
Подъем немецкой культуры в конце XVIII в. Трейчке объяснял военными победами Фридриха II. В прусских реформах 1807—1813 гг. и освободительной войне он видел результаты объединения прусской государственности и классической немецкой культуры. Там, где политические тенденции Трейчке отвечали исторической действительности, как, например, в изображении абсолютизма мелких государств, он дал во многом правдивую картину. Но совершенно превратно рисовал он демократические движения. Он обрушивался с грубыми выпадами на Арнольда Руге, Генрих Гейне вызывал у него ненависть. Научный социализм являлся, по мнению Трейчке, не чем иным, как «пагубной бессмыслицей». Грубоапологетический и фальсификаторский характер «Истории Германии XIX в.» был до такой степени очевиден, что даже многие бывшие сторонники Трейчке публично отмежевались от него и выступили с рядом острых критических замечаний.
В 1889—1894 гг. вышел в свет труд Г. Зибеля «Основание Германской империи Вильгельмом I» (7 тт.), замысел которого был во многом подсказан Бисмарком, читавшим затем книгу в корректуре. В распоряжении Зибеля как генерального директора Прусского государственного архива находились все его документы и значительная часть документов министерства иностранных дел. На этой обширной источниковедческой базе он смог дать, по словам Меринга, «наглядную картину дипломатической, парламентской и военной путаницы и развития от мартовской революции до начала франко-прусской войны»8. Классовая борьба не нашла отражения в этом труде. Наиболее характерная черта сочинения Зибеля — неприкрытая апология Бисмарка, стремление изобразить национальное объединение Германии делом рук одного «железного канцлера». Откровенно апологетический и даже фальсификаторский характер последних работ «отцов» малогерманской школы наглядно свидетельствовал о том, что они окончательно утрачивали элементы научности.
Крушение бисмарковского режима совпало с резким падением влияния малогерманской исторической школы Зибеля — Трейчке, с ее глубоким кризисом. В 80—90-х годах против нее выступили либеральные историки. Молодое поколение пруссконемецких историков в условиях подъема классовой борьбы также не одобряло методы Зибеля — Трейчке как слишком грубые и потому малоэффективные. Резкой разоблачительной критике подверглась научная продукция малогерманцев со стороны молодой германской социал-демократической историографии.
Виднейший великогерманский историк Юлиус Фиккер (1826 — 1902) мечтал о такой Габсбургской империи, которая занимала бы.всю срединную Европу. Он открыто говорил о том, что надеется «ссылками на примеры великого прошлого обострить взгляд и напрячь все силы для решения тех задач, которые еще ожидают нашу нацию». В своей основе концепция Фиккера носила такой же националистический характер, как и концепция Зибеля, хотя и исходила из других национально-политических целей. Фиккер утверждал, что именно в борьбе за порабощение чужих земель окрепло чувство национальной общности немцев9.
Несмотря на тенденциозность, определенная ценность работ Фикера и его сторонников состояла в том, что в них широко использовались источники, был применен критико-филологический метод изучения документов 10.
Большую известность среди немецких католиков получил труд «История немецкого народа» (1876—1888) Иоганна Янсена. Автор стремился доказать, что только восстановление старой «Священной Римской империи германской нации» и поднятие авторитета пап предотвратят пролетарскую революцию в Германии. На большом фактическом материале он разоблачил некоторые стороны созданной малогерманцами прусской легенды о национальной миссии Гогенцоллернов. Однако его критика концепции малогерманских историков была ограниченной, поскольку главный удар Янсен направил против массовых революционных движений в прошлом. Первопричиной Крестьянской войны и Реформации, якобы величайших несчастий для германского народа, Янсен считал распространение «евангелизма», т. е. идеи духовной свободы. Прогрессирующий упадок Германии, вплоть до катастрофы 30-летней войны, он объяснял крахом попыток восстановления старой «Священной Римской империи германской нации». Отмечая страницы книги, направленные против гогенцоллерновской легенды, Ф. Меринг одновременно подчеркивал: «Янсен писал, находясь под влиянием католического мировоззрения, подобно тому как Дельбрюк, Зибель и Трейчке писали, находясь под влиянием прусского мировоззрения... В конечном итоге Янсен пишет не историю, а историческую легенду».
Их объединяло неодобрительное отношение к пруссачеству и предпочтение либерального лавирования политике репрессий против трудящихся. Они отказались от приоритета политико-дипломатической истории и обратились к изучению культурно-экономических процессов развития общества.
Сильное воздействие на немецкую интеллигенцию оказали труды профессора Базельского университета Якоба Буркхардта (1818—1897): «Размышления о всемирной истории» (написана в 70-х годах, опубликована в 1905 г.), «История Ренессанса в Италии» (1868), «История греческой культуры». Буркхардт вышел из семинара Ранке, но сразу занял по отношению к последнему независимую и даже враждебную позицию: он стал зачинателем направления в историографии, выдвигавшего на первый план не государство и не политическую историю, а историю духовной культуры. Буркхардту был чужд критико-филологический метод анализа исторических документов. Еще в юности он писал своему другу: «История есть и всегда останется для меня поэзией в широком смысле этого слова... овладеть ею можно посредством созерцания. Позвольте мне ощущать, чувствовать историю вместо того, чтобы узнавать ее принципы» 12. Субъективно-идеалистическая направленность его взглядов несомненна. Вместе с тем своими работами он утвердил представление об итальянском Возрождении как времени торжества сильной, не признававшей никаких ограничений человеческой личности, которая ниспровергала средневековые церковные легенды о мире и выдвигала гуманистический идеал. Впечатления от памятников и культурных богатств Италии помогли ему создать яркую и во многом реалистическую картину итальянской культуры.
Но характеристика Ренессанса проникнута у Буркхардта культом индивидуализма и глубочайшего скептицизма по отношению к демократии масс. И все же утверждение прав личности на свободное духовное развитие имело положительное значение в условиях жесткой государственной опеки в гогенцоллерновской Германии.
Недовольство широких кругов мелкой и средней немецкой буржуазии своим политическим положением в период диктатуры Бисмарка нашло свое выражение в работах Эберхарда Готгейна (1853—1923). Взгляды Готгейна электически включали элементы идеологических концепций либеральной школы Шлоссера, культурно-исторической школы Якоба Буркхардта и отчасти позитивистского направлення в историографии.
В 1889 г. Готгейн вступил в резкую полемику с Дитрихом Ше-фером, самым известным учеником Трейчке и позднее. главным представителем пангерманской историографии. Он защищал право индивидуума на самозащиту от «государства насилия» и выступал против шовинизма.
Важнейшие работы Готгейна по истории экономики и культуры— «Развитие культуры южной Италии» (1886) и «Экономическая история Шварцвальда» (1891 —1892), основанные на тщательном изучении архивов, содержали богатый фактический материал. Однако автор отрывал историю народных движений от их социально-экономической основы.
Эта школа стала идеологическим центром тех, кто во имя поддержки капиталистического общественного строя и государства выступал за социальные реформы, за буржуазную социальную политику. Особое внимание ее представители уделяли обоснованию вмешательства государства в экономическую жизнь. Идеи школы были направлены как против юнкерства и правобуржуазной реакции, так и против марксистского учения. В политическом лексиконе за ее деятелями укоренилось название «катедер-социалисты». В 1872 г. они основали Союз социальной политики, просуществовавший до установления в Германии фашистской диктатуры. Лидерами его были Густав Шмоллер, Адольф Вагнер и Луйо Брентано.
Адольф Вагнер (1835—1917), консервативный деятель Союза, выступал за государственное законодательство в области социального обеспечения и за ограниченный контроль государства над свободной конкуренцией, тогда как Луйо Брентано (1844—1930) занимал более либеральные позиции. Он высказывался за свободу профсоюзного движения и право на стачки, требовал социальных реформ для предотвращения социальных потрясений.
В работе «Рабочие гильдии в настоящее время» (2 тт., 1871 — 1872), как отмечал Каутский, Брентано «объявил немецкой нации, что нашел в английских тред-юнионах... великое средство примирения рабочих с настоящим обществом»13. Меринг писал о Брентано: «Мы не можем признать притязаний катедер-социализма на то, что он в качестве беспристрастного судьи парит над классовыми боями современности... Тем не менее нельзя не отметить, что в лице Брентано свобода коалиций рабочих в буржуазном обществе имела в течение целого поколения последовательного защитника. В условиях закона против социалистов он занимал несравненно более твердую позицию, чем большинство катедер-социалистов». Однако в широком плане взгляды Брентано сводились к поддержке оппортунизма в рабочем движении. Поэтому К- Маркс и Ф. Энгельс неоднократно выступали с резкой критикой в его адрес.
Если малогерманская школа распространила легенду о национальной миссии Гогенцоллернов, то школа Густава Шмоллера (1830—1917) начала создавать легенду об их социальной миссии. Шмоллер изображал прусскую монархию как стоящую над классами и действующую в интересах «социальной справедливости». При рассмотрении исторических явлений он применял в основном индуктивно-описательный метод, без.проникновения в сущность причинных связей. Поэтому Ф. Меринг справедливо отмечал, что Шмоллер «за деревьями не видит леса, хочет до 'неузнаваемости затемнить законы исторического развития...».
Труды Шмоллера, профессора в Страсбурге, затем—в Берлине, посвящены проблемам генезиса капиталистических производственных отношений в Германии и бранденбургско-прусской конституционной и экономической истории. Шмоллер осуществил также многотомную публикацию документов «Acta Borussica» — о прусском государственном управлении в XVIII в., о торговой, таможенной и налоговой политике и т. д. Он организовал и возглавил «Ежегодник по вопросам законодательства, управления и -народного хозяйства» —.печатный орган «исторической школы» в политической экономии.
Шмоллер и его сторонники распространяли легенду о том, что экономическая, государственная и социальная политика прусских королей была основным фактором перехода от феодального застоя XVI—XVII вв. к быстрому капиталистическому развитию во второй половине XIX в., и считали ее политикой, которая якобы служила интересам народа. С особым одобрением Шмоллер относился к меркантилизму: в нем он видел историческую параллель с экономической политикой Бисмарка.
«Историческая школа»,в политической экономии ввела в научный оборот большой фактический материал. Благодаря ее вниманию к экономическому и социальному развитию повысился интерес буржуазной историографии к экономическим проблемам, расширился горизонт исторической науки. Но эта школа в угоду буржуазно-юнкерскому государству искажала объективные закономерности исторического развития. В сфере политики она предлагала бороться с революционным рабочим движением, главным образом либеральными методами, стремилась к некоторому смягчению наиболее острых социальных противоречий.
В ходе его выявились черты идейного кризиса буржуазной мысли в преддверии эпохи империализма. Дискуссия возникла в связи с выступлением Карла Лампрехта (1856—1915), профессора в Бонне и Марбур