 |
С каждым днём их становилось всё больше и больше. «Новобранцы» - так называл их Донни Сопрано. Он и Блейк представляли собой власть. Власть, построенная на проповедях о лучшей жизни. 4 глава
|
|
|
|
«Синий огонь опускается нежно…
Бывает, ты просто хочешь создать что-то – наполненное красивыми и греющими душу словами… Любовь, счастье, объятие, поцелуй, взгляд, тепло, луч солнца… Эти все слова греют душу, не так ли? Только при воспоминании об этом – тебе становится лучше… даже если ты переживаешь трудный момент своей жизни – ты пытаешься улыбнуться… а от иллюзии до правды – один шаг…
Над тихим шумным пустым полным городом парит/летит/спускается огонёк… Маленький, но большой, незаметный, но яркий – синий огонёк. Что он хочет с собой принести в этот странный/обычный бедный/богатый мир? Он сам не знает – что именно, но что-то хорошее однозначно. Это видно в каждом его движении и нежном блике. И пока на нём не отражается закат вечно сияющего солнца, он будет парить над городом, и может кто его увидит, и кому-то станет лучше, легче…. Но это только тем, кому это надо – кто обладает достаточным запасом… просто человечности, чтобы заметить этот огонь.
Что же представляет из себя этот огонёк?
Может – он отражение нашего внутреннего огонька? Ведь иногда чудо – это нечто маленькое, что смогло разбудить в нас лучшее и прекрасное. Просто небольшая мотивация…. Толчок вперёд, к лучшему… может мы его и догоним, если последуем за этим огоньком…
А представим – что он просто посланник с небес, который хочет показать, какой он прекрасный (а в этом можете не сомневаться – он прекрасен) – и чтобы нам было к чему стремиться… или нам просто становилось лучше от знания того, что такая красота есть в жизни… красиво, правда?
Взгляните! Посмотрите на небо! Вон он – вон он! Огонёк – тучка – дымка. Что это на самом деле? Он с синего становится белым, желтым, и обратно… а теперь опустите взгляд… И увидите играющегося с зеркальцем ребёнка…
|
|
|
Такие прекрасные вещи могут быть созданы земным созданием… так что верьте в это – и стремитесь к этому…»
Лай перевернул последнюю страницу и бережно закрыл книгу. Чуть подержав её в руках и погладив обложку – он положил книгу в шкафчик стола. Пусть останется там, где и лежала. Жаль, что её нельзя взять с собой. Лай не знал почему – но было острое ощущение, что этого делать нельзя.
Сделав глубокий вдох, он заставил своё сердце успокоиться. Мир внутри него принял гармонию. То, о чём говорил Блейк…
Разум, Вера в Чудо, Право Выбора, Любовь и Нежность переполняли его.
Теперь он знал, что делать.
Он знал, что у него хватит сил, и он будет осторожен в своих поступках.
Он встал со стула, и чуть не задел лежащее на краю стола белое куриное яйцо. Улыбнувшись, он взял его и положил в карман. Из всех ситуаций есть выход – главное понять свои ошибки.
«Почему огонь всегда тянется вверх? Вы не замечали? - я расскажу...
Зажгите спичку, и опустите её вниз серной головкой - что вы увидите?
Огонёк, слабенький, но всё-таки искорка, потянется вверх, к небу. Даже если на его пути будет он сам...
Так же и с человеком...
Он всегда будет тянутся своим огоньком-душой вверх... И будет тянуться, даже если обпалит своё тело...
Такова наша природа - тянуться к недосягаемому, сжигая себя, когда можно просто поддаться течению...
Никто никогда не делает так, как надо делать....
Все делают так, как хотят...
И это правильно - лучше тянуться к небу, чем крепко стоять ногами на этой земле.
И вот ещё, что примечательно. Когда огонь тянется к небу, он горит ярче, пожирая своё тело, но в конце-концов - гаснет. Раньше, чем обычный огонёк. Но живёт более яркой, а может - правильной жизнью. Ярче, но больнее...
Стоит ли так жить - решать каждому человеку.
Если выбор ещё останется, конечно...»
|
|
|
- Ты уверен? Это немного неожиданно…
- Как никогда. Мне это нужно. Это место пугает меня с самого первого дня. Я должен разобраться со своим страхом, прежде чем мы спасём остальных.
Блейк отошел в сторону, освобождая проход для Лая. Тот поправил ремень с фонарём, сумку, оттянул полы пальто.
- Мы даже не пытались проверить это место. Может быть это простой подвал, и там только бойлер и котлы?
- Сам понимаешь – что это не так…
Неловкое молчание.
- Я туда не пойду.
- Я знаю, Блейк. Спасибо тебе за всё, чему ты меня научил. Ты был мне хорошим примером.
Лай протянул руку и без малейшей сложности открыл дверь в подвал. Замка будто и не было – петли даже не скрипнули.
Как и в пещере – подвал сочился темным цветом. Объяснить это невозможно – необходимо увидеть. Будто темнота была живая, и облепила своими щупальцами все поверхности.
Лай застыл перед входом, собираясь с мыслями.
- Я стал другим. Более сложным. Более сильным. Более решительным. Будто бы повзрослел и набрался опыта. Я понимаю – что на мне лежит груз ответственности, и что я единственный – у кого может всё получиться. Потому- что больше некому. Это придаёт сил.
С этими словами он ступил на первую ступеньку спуска.
«Небольшой трактат о пяти внутренних и пяти внешних чувствах. Существует пять физических и пять духовных чувств. Пять физических чувств – это зрение, обоняние, осязание, вкус, слух. Пять духовных – это волнение, воображение, интуиция, всеобъемлющее сознание, вдохновение. Использовать только пять физических чувств – всё равно что использовать только пять пальцев левой руки»
Лай оказался в абсолютной темноте, без света, без осознания окружения. Что происходило?
Он не чувствовал ступенек под ногами? Это не было похоже на тьму пещеры – там он чувствовал себя, чувствовал тяжесть. Тут же… просто его сознание плывёт в океане темноты.
«Нужно найти дорогу. Почему я ничего не вижу, не слышу, не чувствую? Может это и есть испытание?»
Зрение
«Надо увидеть дорогу. Надо видеть темноту, как отсутствие света. Это как научиться видеть сквозь закрытые веки. Или научиться спать с открытыми глазами.
А сейчас – это необходимо, как умение дышать. Но так же тяжело – как дышать под водой.
|
|
|
Я пытаюсь напрячь глаза – но я не чувствую их. Что мне надо сделать, чтобы они вновь показали мне мир?..»
Сознание Лая плыло всё дальше и дальше, границ у тёмного океана не было.
«Когда ты не видишь – для тебя весь мир – бескрайний. Без углов, тупиков и замков. Если и есть препятствие, то оно представляется тебе в виде большой стены – через которую тебе надо пройти. Просочиться. Любым способом…»
Он уже начал впадать в тоску за зрением. Даже когда ты в абсолютной темноте – твоё зрение остаётся с тобой. Ты его чувствуешь. Но когда единственное, что ты можешь – это думать – становится страшно.
«Даже парализованные люди могут чувствовать своё существование – я же просто являюсь идеей Лая. Без тела, зрения, слуха, чувств. Как же часто люди не ценят того, что они могут делать…»
Вот оно! Вдалеке взорвалась звезда, озарив всё снопом ярких искр.
«Вот что значит эволюция мысли! Нужно ценить то, что ты можешь делать! То, что ты можешь видеть – и тогда это придет к тебе. Я ценю. Я ценю!»
Мир возникал перед Лаем, восстанавливая свой первозданный вид. Темнота отошла на задний план – теперь перед ним бесконечный спуск вниз, стены из красного кирпича, серые ступеньки и желтый свет фонаря. Лай коснулся руками стен, но ничего не почувствовал. Попробовал уловить запахи сырости, мокрого камня – но тоже ничего. Что же?! Его чувства не вернулись – только зрение. Вот какое испытание предоставил ему подвал…
Обоняние
Внутри его грудной клетки он чувствовал странное ощущение. Он не чувствовал никаких запахов – и это было странно как для него – так и для его организма.
Вокруг всегда есть десятки запахов – некоторые мы различаем больше, некоторые – меньше. Запах пластика, железа, дерева, стекла, бумаги, чая, воздуха – то, что окружает вас практически постоянно. Загрязнение окружающей среды – вечные выхлопы двигателей внутреннего сгорания – выбросы химических веществ заводами – это тоже придаёт воздуху чужой, необычный запах. Попробуйте представить, что вы вдохнули, но через ваш рот и нос прошел только воздух, необходимый легким, а запаха – нет. Это тяжело вообразить…
|
|
|
Вот и сейчас Лай медленно, держась рукой за стены, спускался вниз и пытался вникнуть в тайну следующего испытания.
Сильного желания и понимания важности запаха было недостаточно, чтобы вернуть обоняние.
В мозг Лая закралась мысль:
«Может не всегда следует думать как типичный человек? Надо думать не так, как все. Требуется нетипичный подход…
Как ещё можно улавливать запахи?
Порами кожи…»
Лай остановился на ступеньке, и сосредоточился.
Он представил себя, парящего над землёй и зелёные линии, которые пронизывали всё пространство вокруг. Он мысленно потянулся к этим линиям, и они услышали его зов. Едва вздрогнув, они начали смещаться к его грудной клетке, ближе к сердцу. Он сделал ещё одно усилие, и линии прошли сквозь него.
Перед Лаем будто взорвали воздушный шарик – таков был эффект от возвращения обоняния. Запахи ворвались в его легкие и заполнили их, словно вода. Сначала Лай пошатнулся от обилия запахов, но вскоре привык.
Запах его одежды, ремня, жженых проводков в лампе, сырого помещения, мокрых камней, кожаных перчаток – будто мир снова наполнился красками.
Осязание
Лай остановился на площадке между лестничными пролётами. На кирпичной стене висела картина, изображающая огонь, поднимающийся до самого неба. Вокруг костра стояли могучие тополи, выполняя роли молчаливых наблюдателей. Если приглядеться, то вокруг костра можно было увидеть людей в черных балахонах, а в пламени – человеческий силуэт. Всё это очень напоминало священный огонь Инквизиции… Проверка огнём. Если ты демон – то огонь не нанесёт тебе никакого вреда – и ты останешься цел. Если же ты человек – то сгоришь заживо. Сколько людей погибли после «Молота ведьм»?
Силуэт извивался, прикреплённый к столбу, снедаемый жадным пламенем.
С каждым мгновением – картина становилась всё отчётливее и отчётливее.
«Что это значит?» - задумался Лай.
Под картиной находился небольшой столик, на котором стояли две золотые чаши. Одна с красным камнем, другая – с синим.
Казалось, огонь наполнялся новыми красками, становился всё живее и живее. Ещё чуть, и Лай бы почувствовал запах жареной плоти и сжигаемых брёвен. Свежий ночной воздух, и свежескошенная трава.
Вспышка – и огонь с костра перескочил на две чаши.
Один огонь горел красным, рыжим пламенем, другой – синим.
- И что мне надо сделать? – сам себя спросил Лай нечувствительными губами.
Он поднёс руку к красному огню – но не почувствовал жара. К синему – и тоже ничего не почувствовал. Кожа не начинала бугриться, боль не пронизывал его руку.
|
|
|
Лай размышлял о значении цветов и с чем их можно связать.
Хорошая идея попалась быстро.
Он выставил левую руку над красным пламенем, а правую оставил прижатой к телу.
Закрыл глаза. Представил картину, столик, две чаши с огнём, себя. Обе руки прижаты к телу. В своей фантазии он выставил вперёд правую руку – к синему огню и вспомнил те ощущения, которые он испытывал при боли.
Реакция не заставила себя ждать – и красный огонь опалил ему рукав пальто – ворсинки ткани загорелись, превращаясь в маленькие черненькие волоски.
- Да! – Лай победно сжал руку, чувствуя как натягивается кожа.
Но он до сих пор не чувствовал никакого привкуса во рту – и не слышал собственного победного возгласа.
Вкус
Лай продолжил спуск по подвалу, спускаясь всё ниже и ниже. Так было недолго и до центра земли дойти…
И снова площадка, но уже размерами по- больше. Теперь это напоминало небольшую комнату. На стене висело белое полотно, перед ним стоял большой деревянный стул, за который и сел Лай. Не используя ремни, висевшие на подлокотниках, он устроился поудобнее и начал ждать следующего сюрприза. Он уже осознал, что всё испытание – это возвращение пяти основных чувств человека: зрения, обоняния, осязания, вкуса, слуха. Три есть – осталось два. Что будет в этот раз?
Вдруг из кресла выскочила железная пластина, и опоясала лоб Лая, чтобы он не смог двигать головой. Взгляд его остановился на белом полотне. Сзади защелкал проектор.
На полотне появились цифры: 5, 4, 3, 2, 1, 0…
Звука не было – да и Лай не услышал бы его – лишь картинки. Цвета: красные, желтый, зелёный. Иностранные блюда: китайская кухня, французская кухня, американская кухня. Гамбургеры, фаст-фуд, стейки, суши, ролы, жареный картофель, лягушки.
Картинки менялись всё чаще, будто пытаясь прозомбировать Лая с помощью 25-го кадра.
Впервые подвал требовал не разгадать загадку – а просто восстановить вкус. И восстанавливал он его сам.
Но проходило время – а он так и не чувствовал никакого привкуса. Во рту постоянно обновлялась слюна, из-за картинок со вкусной пищей.
На экране появился белый порошок – соль. Картинка сменялась одна – другой, но везде была соль.
- Солёное… - пробормотал Лай, скривившись.
И он почувствовал во рту солёный привкус.
Картинка дрогнула – соль пропала.
Появились лимоны, солянка, яблоки, киви.
- Кислое? – наугад бросил Лай.
Снова в точку. Он почувствовал кислый привкус – солёный уступил ему и спрятался в глубинах вкусовых рецепторов.
Белый порошок, чай, белая смородина, плюшки, булки, пончики, корица.
- Сладкое.
Новый старый привкус вернулся в базу вкусов.
Грейпфрут, перец, сушёная рыба.
- Горькое.
Виноград, помидоры, грибы, грецкий орех.
Лай был в замешательстве, он не мог найти одного точного описания.
Но из глубины сознания всплыло практически неиспользованное слово:
- Умами…
Последний, пятый вкус, присоединился к своим собратьям на кончике языка. Картинки перестали меняться, кресло отпустило его. Он снова почувствовал «вкус жизни»…
Слух
Последнее испытание… осталось получить обратно слух…
Ступеньки закончились, и он оказался в длинном высоком коридоре. Пять минут ходьбы – и Лай остановился перед школьной доской, висевшей на кирпичной кладке стены. Стены отодвинулись, давай простор для действий. На доске было написано:
UT queant laxis
REsonare fibris
MIra gestorum
FAmuli tuorum
SOLve polluti
LAbii reatum
Sancte Ioannes
«Дай нам чистые уста, св. Иоанн, чтобы мы могли всей силой своего голоса свидетельствовать о чудесах твоих деяний»
Лай прочел надписи несколько раз, пытаясь разобраться в поставленной перед ним задаче.
- Ут, ре, ми, фа, сол, ла, са… это же практически нотная гамма! Только почему в начале стоит «ут»?.. Но может мне просто нужно всё это воспроизвести?
Лай набрал больше воздуха в лёгкие, и запел:
- Ут, ре, ми, фа, сол, ла са!.. – последний слог он едва вытянул, на сколько хватило воздуха.
Ничего не произошло. Он до сих пор не слышал своего голоса.
«Может лучше заменить «ут» на «до»?»
Лай снова попробовал спеть, изменив первую ноту гаммы. Получилось лучше – только «сол» и «са» выбивались из общего строя. Он решил сделать «сол» мягче – «соль», а «са» заменить на «си».
Столько в своей жизни Лай ещё никогда не распевался.
- До, ре, ми, фа, соль, ля, си!!!
За спиной с потолка упала капля и громко разбилась на малейшие частички воды.
Дыхание с хрипом вырывалось со рта, превращаясь в пар.
«Си» ещё звучало в воздухе, напоминая Лаю о прошедшем испытании.
Время идти дальше.
Коридор всё больше расширялся. Звук шагов Лая эхом отбивался от стен – как слепые разведчики уходили вдаль, к концу путешествия. Они первые узнали, что будет внутри.
Дверь. Перед Лаем стояла дверь, с массивной железной ручкой, на уровне пояса. Ни замочной скважины, ни глазка – только ручка.
Более увереннее, чем в пещере, Лай открыл занавес тайны. Он резко открыл дверь, но всё же сохраняя почтительное отношение к тайне.
Он встал на ступеньки, ведущие вниз. Вокруг не было стен, не было потолков, или пола. Только тринадцать ступенек вниз и бездонный провал. Абсолютная тьма…
Лай остановился над пропастью.
- Пещера подарила мне свет, а подвал откроет передо мной тьму?
Вдалеке были слышны скрипы неведомых механизмов, таинственных, магических конструкций. Это было где-то внизу – далеко внизу.
- Центр планеты… - прошептал Лай, - и механизм, который движет всем миром… ему не хватает красок…
И тут, будто по волшебному зову, перед ним материализовался планшет с красками. Его даже не надо было брать в руки. Кисточки не было. Мольберта тоже.
Он взял и смешал несколько красок, получив синюю с оттенком церелеума. Раскинув руки, он нанёс пару штрихов в воздухе перед собой. В десяти метрах от него краски воплощались в реальность.
Лай очертил окружность, нанёс ещё несколько штрихов, создавая расплывчатый круг.
Потом, закрыв глаза, взял ультрамариновый цвет и нарисовал спираль в окружности. Краски даже не надо было смешивать – только подумай о цвете, и он оставался у тебя на руках.
Его пляска с красками не оканчивалась долго. Он смешивал самые разнообразные цвета, пока перед ним не застыла воронка из глубоких синих цветов. Она вела в совершенно другой мир. Её можно назвать Чёрной Дырой.
Лай отложил краски. Встряхнул руки.
Вихрь из красок ожил и закружился, наращивая обороты. Лай с гордостью оценил результаты своей работы…
Теперь центр мира был заполнен красками…
Над ним, золотыми символами, вспыхнула фраза:
«Пещера дала тебе свет, теперь отдай тьме себя»
- Всё правильно… чтобы спасти остальных – я должен принести в жертву себя…
Не было сожалений из-за неоконченных дел наверху. Не было сожалений из-за оконченной жизни. Лай уже чувствовал, как вихрь поднимал его в воздух, заглатывая всю его сущность.
Он отдался судьбе. Раскинул руки в последнем полёте. Всё подошло к решающему моменту.
- Нееееееееет!
Голос за спиной пронзительно закричал. Стук каблуков. Шорох мелких камешков.
Мимо Лая пролетел Блейк, опережая его на пол-пути к Чёрной Дыре.
Лай протянул руку, пытаясь спасти товарища, но тот уже летел спиной в вихрь.
- Я был твоим сознанием!
Это были последние слова Блейка, перед тем, как водоворот красок поглотил его.
Дневник
День два
Во второй день разум начал бояться. Бояться – значит скрываться в коконе собственного бессилия – и изучать окружающий мир оттуда. Так можно познать гораздо больше. Страх – равен вере. Люди не могут верить, что полетят без крыльев, потому-что боятся упасть. Люди боятся подойди и сказать незнакомому человеку слово – из страха быть отвергнутым.
Люди боятся строить счастье – потому-что не хотят, чтобы оно разрушилось.
Лай с яростью перевернул стол и ударил его ногой. Сорвал картину со стены и с размахом швырнул её в окно. Стекло разбилось, впуская в комнату ночную прохладу. Ветер закружился по помещению, подбрасывая в воздух фотографии, бумаги, переворачивая страницы книг. Дневник, который Лай нашел на маяке, решил оставаться в стороне от происходящих событий, удобно устроившись на подушке.
После фазы опустошения от утраты друга и единственного человека на земле, пришел черед гнева. Лай скинул на пол все вещи с кухонной полки, выбил все дверцы и свернул кран. Руки уже болели от ударов, а горло от криков и воздуха, с хрипотой вырывавшегося из легких.
Лай вскочил в открытый оконный проём и остановился:
- Тебе надо, чтобы я был сильным?! – прокричал он в пустоту ночного города, - Тогда я буду сильным! Я покажу тебе, что я способен восстановить мир!
Он вернулся обратно в спальню и схватил фотографию, сделанную на холме совсем недавно.
Безликие люди-тени тянули руки к вспышке фотоаппарата.
- Я верну вас… и я знаю – как.
Темнота…. Сначала она была абсолютной, после – появился свет… далеко-далеко. Эта далёкая точка… стойте – нет, это отрезок! Свет начинается в сердце – и кончается в мире. Так должно происходить всегда. Если ты хочешь отдачи от этого мира – отдай ему частичку себя. Будьте взаимосвязаны с миром.
Сначала он был простой точкой света. Потом точка начала принимать очертания – не теряя своей яркости. Она становилась больше и больше – пока не стала по форме напоминать человека, парящего в позе эмбриона.
Темнота вокруг тоже начала принимать форму. Это была труба, соединяющая два мира – или две части его. Будто через Землю протянули блестящую золотую нитку.
Скорость здесь не имела значения. Ты окажешься на той стороне – когда будешь готов. Он готов.
Вспышка.
Человек съёжился на земле, холодный, голый, беззащитный. Первый глоток воздуха. Кровь потекла по жилам, распространяя спасительное тепло по телу.
Блейк встал с холодного бетонного покрытия дороги и шатаясь пошел вперёд.
Лай раскрыл свой походной блокнот и сделал пару штрихов в карте, которую он постоянно дорисовывал. Теперь на ней появились школа и больница. Сложив всё обратно в сумку, он открыл ворота школы и поднялся по ступеням к главному входу.
Холодные каменные своды учебного заведения навевали страх, присущий всем зданиям подобного типа ночью.
Стеклянная дверь бесшумно отворилась, и Лай вошел внутрь. Его целью был прожектор на поверхности здания. Один над главным входом – второй над пожарным.
Проходя по длинным пустынным коридорам, Лай выбил стекло в пожарном боксе и вытащил оттуда топор. Топор всегда пригодится…
Везде стоял идеальный порядок. Не было ощущения, что все просто исчезли в разгар рабочего дня, занятые своими делами. На партах не лежали учебники, тетради, ручки. Доски не были разрисованы мелом, и перед ними не лежали пыльные щетки. Часы не застыли в одной точке – все указывали разное время. Будто бы всё это просто частички разного паззла, которые неумелый человек разложил в неправильной последовательности.
Осталось надеяться – что за горами, окружающими город, есть другой мир…
Почему Лая не покидало ощущение, что во всём скрывается что-то мистическое. Казалось, что порыв ветра сейчас отворит все двери, и из них появятся призраки прошлого. Но нет… сколько Лай не оглядывался – пустой коридор так и оставался пустым коридором. И это ожидание – было самым страшным…
Лай уже был на третьем этаже и подошел к двери, ведущей на крышу. Замок и цепь сковывала дверную ручку – и топор был как нельзя кстати. Лай занёс топор, лезвие со свистом рассекло воздух и врезалось в точку между цепью и замком. Никакого прогресса. Ещё несколько ударов тоже не принесли особых результатов.
Лай оставил топор и посветил фонарём на замок – ни одной трещинки или царапины.
- Нужно найти ключ, - прошептал про себя Лай, отпуская замок.
Рядом, на стене, висела карта школы, на случай пожарной тревоги и эвакуации. Лай осветил её фонарём и нашел кабинет директора, сразу возле лестницы на втором этаже.
Надеясь, что у директора должны быть все ключи, он спустился на этаж ниже и вошел в кабинет, мягко затворив за собой дверь.
Лакированные деревянные полки на всю стену, дубовый стол на половину кабинета, большое кожаное кресло. Места для посетителей явно было недостаточно.
Лай просунулся между стеной и столом, и уселся в мягкое черное кресло, практически утонув в коже и кожзаменителе.
Зелёная лампа пыталась разнообразить убранство тесного кабинета – но получалось не особо хорошо. Лай потянулся за выключателем – маленькой белой кнопочке – и нажал на неё.
Кабинет погрузился в зелёный полумрак, оставив пятачок нормального света на столе.
Тетрадь… Зелёная тетрадь…
От неожиданности Лай откинулся на спинку кресла и врезался в книжные полки, на которых стояли обложки с пустыми страницами внутри.
«УТОПИЯ»
Было написано на ней.
«…не стоит и смотреть на карту, раз на ней не обозначена Утопия, ибо это та страна, на берега которой всегда высаживается человечество. А высадившись, оно начинает осматриваться по сторонам и, видя лучшую страну, снова поднимает паруса»
Маленькие золотые буквы тремя строчками собрались внизу, своим текстом передавая невозможность утопии.
«И снова книга» - подумал Лай, - «Может мир просто не наделён фантазией?»
Он открыл книгу, скользя пальцами по мягким толстым страницам.
Без оглавления, без имени автора…
На первой странице большими буквами было выведено:
«УТОПИЯ – (topos – место, ou-topos – место, которого нет)»
Дальше описывались самые разнообразные варианты утопии, от древнегреческих, до северо-американских, но без упоминания создателей или других важных деятелей истории.
Новый мир будто хотел, чтобы новые люди учились на своих ошибках, в создании собственного утопического мира.
«В 494 году до нашей эры, армия персидского царя победила и стерла с земли город Милеет. Оставшиеся без крова жители попросили архитектора отстроить заново весь город. Это был уникальный в то время случай. До этого городами становились постепенно и совершенно стихийно разрастающиеся деревни. Афины, например, состоят из нагромождения улиц, из случайно составившегося, без всякого плана, лабиринта. Сразу возвести целый город значило создать его на пустом месте… Идеальный город.
Архитектор воспользовался этой возможностью. Он начертил первый в истории геометрически рассчитанный архитектурный ансамбль. Он наметил не просто улицы и дома, он был убежден в том, что общие очертания города могут повлиять на социальное устройство жизни. Он придумал населенный пункт на десять тысяч жителей, разделенных на три класса: ремесленники, солдаты, крестьяне. Архитектор хотел создать искусственный город, не имеющий никакого отношения к природе, с акрополем в центре, откуда расходились двенадцать лучей, разрезающих ансамбль, как пирог, на двенадцать частей. Улицы нового города были прямыми, площади – круглыми, а все дома совершенно одинаковыми, чтобы соседи не завидовали друг другу. Все жители, кстати, были полноправными жителями – без рабов.
Присутствия свободных художников Архитектор не предусматривал, считая их людьми неопределенными, носителями беспорядка. Поэты, актеры, музыканты были изгнаны. Проживание бедняков и тунеядцев так же было запрещено.
Чтобы избежать риска – запрещались нововведения, проявления оригинальности – «проект застоя», а значит – стабильности. Создалось понятие «правильности».
«Значит ли это – что моя цель: воскресить человечество и построить утопию? Не очень хотелось бы быть всего лишь орудием, ничего не решающим… Эта книга будет полезна – учесть все плюсы и минусы и сотворить из этого нечто новое…»
Лай подхватил книгу со стола, порылся в шкафчиках, найдя ключи, и поднялся с кресла. Натянутая кожа заскрипела, отпуская парня на свободу.
Связка ключей лежала в его ладони, отсвечивая в тусклых лучах зелёной лампы. На одном из них было написано “Roof”.
Спустя несколько минут, Лай уже поднимался по лестнице на крышу, осторожно ступая в темноте по ступенькам. Дверь слабо скрипнула, пропуская его наружу.
- Не может быть…
Снег покрыл уже половину города, пока Лай держал в руках книгу «Утопия». Несколько снежинок упали ему на плечо, одна приземлилась на нос и сразу растаяла.
Белая мука падала медленно, кружась в порывах ветра и мягко оседая на зданиях.
- Снег…
Обычный замерзший влажный воздух принимал необыкновенную форму. Считается, что нет двух одинаковых снежинок… Маленькое чудо спускалось с неба и придавала этому спектаклю немного волшебства.
Но пора приступать за дело – и Лай вытащил инструменты из походной сумки и начал выкручивать прожектор. Спустя несколько минут – он уже лежал рядом, на снегу, поблёскивая вычищенным стеклом. Другой прожектор – над пожарным входом – тоже не сопротивлялся. Лай связал их куском верёвки и закинул оба за шею, пригибаясь под тяжестью двух фонарей. С них свисали аккуратно обрезанные кусочки провода, обвязанные изолентой.
Впереди предстояла тяжелая работа, по установке всего осветительного оборудования, что только можно было найти, на центральной площадке города. Лай выбрал именно это место, чтобы вернуть людей.
Дойдя до площади, парень положил оба прожектора на столик одной из кофеен, расположенных в здании, кольцом бравшем всё пространство здесь. На зонтах от солнца оседал снег, погружая столик в кромешную темноту.
Передохнув пару мгновений, Лай встал со стула и отправился на дальнейшие поиски – в сторону больницы и пожарной части.
Спустя 2 дня
Вооружившись лопатой для снега, Лай очищал площадь от нахлынувшей стихии. Подготовки шли полным ходом. Впервые за долгое время он чувствовал себя занятым нужным делом.
Снег шел всё это время не переставая. Никаким образом не привлекая внимания, своим количеством он будто говорил: «Но я всё же здесь, не забывай». Но он никак не ассоциировался со злом, или помехой – только добрый и сказочный снег.
Лай вытер пот со лба, поправил прилипшую челку. Его переполняла энергия. В каждой мышце его тела она переливалась через край. Он не мог спокойно стоять на одном месте.
|
|
|
