Из описи манора Литльтона (графство Гемпшир, 1265–1266 гг. )

О первом (основном) делении лиц

...Самое первое и наиболее простое деление людей заключается в том, что все они делятся на свободных и рабов.

О тех, кто зависит от власти другого

Под чужой властью находятся рабы, и эта власть господ в отношении рабов, вытекающая из права народов, некогда являлась властью над жизнью и смертью раба; но теперь она ограниченагражданским правом так, что жизнь и члены [раба] находятся во власти короля, так если кто-нибудь убьет своего раба, он наказывается не менее, чем если убьет чужого раба, и в этом случае [рабы] пользуются [защитой] закона против своих господ; рабы могут возбудить против них дело в суде, по поводу жестокости своих господ или по поводу невыносимой несправедливости, например, если господа настолько их разоряют, что у них не может сохраниться их плуговая запряжка.

Последнее, однако, верно лишь в отношении тех рабов, которые являются держателями старинного домена короны[50], но в отношении прочих дело обстоит иначе, потому что господин, когда ему будет угодно, может отнять у виллана его плуговую запряжку и все его имущество. Но, конечно, государству невыгодно, чтобы кто-либо дурно пользовался своим имуществом.

В результате этой власти господина [над рабом] все, что законно будет приобретено рабом, должно принадлежать его господину или тому, кто [в данный момент] является [господином] вместо него, например добросовестному владельцу, который пользуется его землей или получает с нее плоды.

Книга IV, гл. XXVIII. § 5.

О вилланских держаниях

...Тот, кто держит полное, или [чистое], вилланское держание, все равно, является ли он лично свободным, или рабом, выполняет за это держание то, что ему прикажут, и ему не должны давать знать вечером, что он должен будет делать на следующий день, и он всегда обязан нести любые повинности. И он облагается тальей[51] в большем или меньшем размере. Он обязан также заплатить за разрешение выдавать замуж свою дочь [меркет] и таким образом он всегда обязан выполнять [заранее] неопределенные повинности, однако так, что если он лично свободен, он выполняет их на основании своего вилланского держания, а не своего личного статуса, и он также не обязан по закону платить меркет[52], ибо [этот платеж] относится только к вилланам, но не к свободным людям.

(Практикум по истории Средних веков. С.179 – 180)

ЖАКЕРИЯ

Из «Хроники» Жана де Венетт [53]

В этом 1358 году много неукрепленных селений превратило свои церкви в настоящие замки, окопавши их рвами, установивши на башнях и колокольнях военные машины, камни и баллисты, чтобы защищаться от бригандов в случае их нападения, а это, как кажется, случалось очень часто. По ночам на вершине этих башен бодрствовали часовые. Стояли там дети, чтобы предупредить о приближении неприятеля. Заметивши их издали, они поднимали тревогу трубными звуками и колокольным звоном. При этом сигнале крестьяне, покидая свои дома и поля, возможно скорее искали убежища в церкви. Другие, по берегам Луары, проводили ночи со своими семьями и скотом вдали от своих хижин, на островах реки или же в лодках, поставленных на якоря посредине ее течения.

В этом [1358] году виноградники, источники благотворной влаги, веселящей сердце человека, не возделывались; поля не обсеменялись и не вспахивались; быки и овцы не ходили по пастбищам; церкви и дома... повсюду носили следы всепожирающего пламени или представляли груды печальных, еще дымящихся развалин. Глаз не услаждался, как прежде, видом зеленых лугов и желтеющих нив, но наталкивался всюду на терния и сорные травы. Колокола не звонили радостно, призывая верных к божественной службе, а лишь били тревогу, подавая сигнал к бегству крестьян при приближении неприятелей. Что сказать мне еще? Самая отчаянная нищета царила повсюду, особенно между крестьянами, ибо сеньоры переполняли их страдания, отнимая у них имущество и их бедную жизнь. Хотя количество оставшегося скота – крупного и мелкого – было ничтожно, сеньоры все же требовали платежей за каждую голову, по 10 солидов за быка, по 4 или 5 за овцу. И все же они редко обременяли себя заботами о том, чтобы защищать своих вассалов от набегов и нападений неприятелей...

И вот в то время, как теснили и совсем не защищали [от врагов] вместе с прочими городами город Париж, приключилось близ него одно неслыханное никогда происшествие. Именно, летом того же 1358 г. проживавшие в диоцезе[54] Бовэ, в окрестностях Сен-Лу, де Шерен и Клермона крестьяне, видя бедствия и утеснения, которые со всех сторон им учиняли и от которых дворяне не только их не защищали, а, напротив, еще больше, наподобие врагов, их теснили, с оружием в руках поднялись против французской знати. И, собравшись в великом множестве, поставили капитаном одного отличавшегося среди них наибольшим смыслом и происходившего из селения Мело крестьянина, именно Гильома, именуемого Карлом. И вот, выступивши с оружием и знаменами, распространились по всей округе и всех знатных мужчин, каких только встречали, даже собственных сеньоров своих, убивали и уничтожали без жалости. Не довольствуясь этим, дома и крепости дворян сравнивали с землей и, что еще более достойно жалости, знатных дам и малых детей их, которых встречали, предавали мучительной смерти... Означенные поселяне усилились настолько, что их набралось более пяти тысяч, стремившихся знатных людей с их поместьями и их женами и детьми уничтожить. По этой причине дворяне на некоторое время притихли и не смели показываться, как прежде...

И вот потому все их стремления в скором времени кончились и пошли прахом, ибо если вначале, как им казалось, они действовали, движимые неким соображением справедливости, так как сеньоры их не защищали, а [напротив] теснили, то [затем] обратились они на дела позорные и ужасные... И вот потому, что чинили такое зло, не смогли они долго держаться... Дворяне, наблюдавшие все это,.постепенно собрались с силами и пошли на них, соблюдая мудрую осторожность, с оружием. В скором времени король Наварры некоторых их капитанов ласковыми словами приманил к себе и, когда они ничего не подозревали [плохого] и ни о чем не думали, убил их... В том же 1358 году, когда герцог Нормандский, регент королевства, все еще продолжал упорствовать в своей опале, которую он наложил... на жителей города Парижа, множество их собралось в городе Мо. Госпожа герцогиня[55] со знатью удалилась из этого города в укрепление Мо. И вот в отсутствие герцога (который был далеко) возникла ссора между засевшими в том укреплении дворянами и набольшими города Мо, которые действовали вместе с другими горожанами. Ибо, как рассказывают, некоторые из парижан явились с оружием в Мо, так как горожане Мо, ненавидевшие дворян по причине испытываемых от них утеснений, выражали большое желание напасть на них вооруженной силой при условии получения надежной подмоги из Парижа, что и было исполнено. И вот горожане напали на дворян, засевших в укреплении вместе с герцогинею, и по очереди сражались с ними на мосту перед замковыми воротами. Однако дворяне, более искушенные в военном деле, одолели горожан с помощью мечей и победили их. И после этой победы вышли из крепости и, рыская по городу Мо, как бешеные, всюду и без разбора избивали людей, за исключением тех, коим удалось бежать. Весь город они предали разграблению, мужчин и женщин, взятых в плен, заперли в укреплении Мо и все, что можно было взять в церквах и домах, взяли. А потом весь город предали пламени и все, что могли, разрушили в нем, за исключением крепостей.

А совершивши это, рассыпались, как бешеные, по окрестностям, убивая мужчин, которых встречали, и предавая пламени поселения. И такие в это время в округе Мо учинены были дворянством Франции неистовства, что не нужно было приходить для разорения отечества недругам – англичанам, ибо поистине англичане – недруги королевства – не смогли бы наделать столько зла, сколько сделали тогда собственные дворяне.

(Практикум по истории Средних веков. С. 148 – 150)

Из «Хроники» Фруассара

Вскоре после освобождения короля Наварры случился удивительный и великий мятеж во многих областях королевства Франции, именно: в Бовэзи, Бри, на Марне, в Лаоннэ, Валуа и по всей стране до Суассона. Некие люди из деревень собрались без вождя в Бовэзи, и было их вначале не более 100 человек. Они говорили, что дворянство королевства Франции – рыцари и оруженосцы – опозорили и предали королевство и что было бы великим благом их всех уничтожить. И тому, кто так говорил, каждый кричал: «Истинную правду он сказал: позор тому, кто будет помехой истреблению дворян всех до последнего!» Потом: собрались и пошли в беспорядке, не имея никакого оружия, кроме палок с железными наконечниками и ножей, прежде всего к дому одного ближайшего рыцаря. Они разгромили и предали пламени дом, а рыцаря, его жену и детей малолетних и взрослых убили... Так они поступили со многими замками и добрыми домами и умножились настолько, что их уже было добрых 6 тыс.; всюду, где они проходили, их число возрастало, ибо каждый из людей их звания за ими следовал; рыцари же, дамы, оруженосцы и их жены бежали, унося на своей шее малых детей, по 10 и по 20 миль до тех пор, пока не считали себя в безопасности, и бросали на произвол судьбы и свои дома, и имущество. А эти злодеи, собравшиеся без вождя и без оружия, громили и сжигали все на своем пути, убивали всех дворян, которых встречали, истязали и насиловали всех дам и девиц без жалости и милосердия, как бешеные собаки...

Выбрали короля из своей среды, который, как говорили, происходил из Клермона в Бовэзи, и поставили его первым над первыми. И величали его, короля, Жак Простак. Они сожгли и начисто разгромили в области Бовэзи, а также в окрестностях Корби, Амьена и Мондидье более 60 добрых домов и крепких замков, и если бы бог не пришел на помощь своей благостью, эти злодеи так бы размножились, что погибли бы все благородные воины, святая церковь и все зажиточные люди по всему королевству, ибо таким же образом действовали названные люди и в области Бри, и в Патуа. Пришлось всем дамам и девицам страны, и рыцарям, и оруженосцам, которые успели от них избавиться, бежать в Мо, в Бри поодиночке, как умели, между прочим, и герцогине Нормандской. И спасались бегством все высокопоставленные дамы, как и другие, если не хотели стать жертвами истязания, изнасилования и злой смерти. Точно таким же образом поименованные люди действовали между Парижем и
Нуайоном, между Парижем и Суассоном, между Суассоном и Анн, в Вермандуа и по всей стране до Куси. И тут творили они великие злодейства и разгромили в области Куси, Валуа, епископства Ланского, Суассона и Санли более 100 замков и добрых домов рыцарей и оруженосцев, а всех, кого хватали, грабили и убивали. Но бог по своей благости ниспослал спасение, за которое его надо премного благодарить, как вы сейчас увидите из нижеследующего.

Когда дворянство из Корби, Вермандуа, Валуа и [других] земель, где действовали и чинили свои неистовства эти злодеи, увидало свои дома разгромленными, а своих близких умерщвленными, оно обратилось за помощью к своим друзьям во Фландрии, Геннегау, Брабанте... Тогда тотчас же сошлось достаточно [людей] отовсюду. Собралось и иноземное дворянство, и местное, которое руководило им. И стали тогда ловить и обезглавливать этих злодеев без жалости и милосердия и всюду, где их встречали, вешать на деревьях. Даже король Наварры в один день положил их более 3 тыс. неподалеку от Клермона в Бовэзи, но их было такое множество, что, соберись они все вместе, было бы добрых 100 тыс. Когда их спрашивали, зачем они затеяли все это, отвечали, что не знают, но что, видя поступки других, сами поступали по их примеру и что полагали своим долгом уничтожить таким образом знатных и благородных людей всего света, чтобы не осталось из них в живых ни единого...

(Практикум по истории Средних веков. С. 151 – 152

Из «Хроники первых четырех Валуа»

В то время вспыхнул бунт жаков в Бовэзи, и начался он в Сеи-Ле де-Серан и в Клермоне в Бовэзи. Между ними был один человек, видавший виды и хороший говорун, статного телосложения и красивый лицом.

Имя ему было Гильом Шарль. Его-то жаки и выбрали своим вожаком. Но он хорошо видел, что это – люди на малые дела, почему и отказался руководить ими. Однако жаки заставили его силой и сделали своим правителем вместе с одним человеком, бывшим госпитальером, видевшим войну. Видел войну и Гильом Шарль, и он говорил жакам, чтобы держались вместе. И когда увидали жаки, что их собралось множество, набросились они на дворян и многих из них умертвили. И еще хуже сделали они, как люди неразумные и необузданные и с малым смыслом, ибо умертвили они [также] множество знатных женщин и детей, хотя Гильом Шарль и говорил им не один раз, что слишком многое они себе позволяют.

И увидал Гильом Шарль, что дело не может так оставаться, ибо, если бы они стали действовать порознь, дворяне легко бы их одолели; поэтому он послал наиболее благоразумных и наиболее почтенных людей к купеческому старшине Парижа, написавши ему, что будет его помощником, если и тот окажет ему в случае нужды подмогу и помощь. Это очень обрадовало руководителей трех сословий, и отписали они Гильому Шарлю, что окажут ему помощь с полной готовностью. И пришли эти жаки в Геллефонтен. Напуганная ими графиня Валуа, там проживавшая, притворно оказала им радушный прием и распорядилась снабдить их съестными припасами. Ибо взяли они в обычай, чтобы люди неукрепленных городов, по которым они проходили, мужчины или женщины, выставляли на улицах столы и угощали там жаков, [которые] проходили потом дальше, сжигая дома дворянства.

Тогда дворяне, прибывшие в поисках убежища.к королю Наварры, просили его, чтобы соизволил он принять меры и позаботиться о том, как бы сокрушить, поразить и уничтожить этих жаков. «Государь, – говорили они ему, вы первый дворянин в мире, не потерпите же, чтобы дворянство погибло. Ведь если эти люди, именующие себя жаками, продержатся долго, а добрые города им помогут, дворянство ими будет совсем уничтожено». Тогда согласился Карл, король Наварры, оказать им подмогу против жаков...

Когда король Наварры взял с дворян клятву, что в его делах не будут они ему перечить, он выступил из Лонгвиля с рыцарями и английскими наемниками, всего около 400 воинов, пошел спешным маршем на жаков Бовэзи и у Клермона в Бовэзи стал перед ними лагерем. Было там два отряда французского дворянства: одним из них командовал он сам, а другим сир Пекиньи и виконт де Кен. Кроме того, Роберт Серког командовал отрядом английских наемников.

Жаки хорошо знали, что король Наварры и дворяне идут на них. И держал им речь Гильом Шарль: «Дорогие сеньоры, вы знаете, что дворяне идут на нас, а они большие люди, опытные в военном деле. Если вы мне доверяете, пойдемте к Парижу. Там займем какое-нибудь укрепленное место и будем тогда иметь от горожан поддержку и помощь». И закричали тогда жаки, что ни в коем случае они не отступят, так как они достаточно сильны для того, чтобы разбить дворянство. Видя, что их такое множество, слишком они были в себе уверены, Гильом Шарль и госпитальер выстроили жаков [в боевой порядок], образовавши [из них] два отряда по 3 тыс. человек в каждом. Тех, у кого имелись луки и арбалеты, выставили они вперед, а перед ними поставили свои повозки. Еще один отряд они образовали из своих кавалеристов, и было в нем 600 человек, из которых большинство имело оружие. И стояли они там, выстроенные в таком порядке, два дня.

Король Наварры и дворяне... всего около 1000 вооруженных людей, расположились... перед лагерем жаков, которые держались с внушительным видом, в порядке, трубили в трубы... громко кричали «Монжуа»[56] и имели множество знамен с изображением цветка лилии.

Король Наварры попросил перемирия у вождя жаков и выразил желание переговорить с ним. Гильом Шарль пошел к нему запросто, не потребовавши никаких заложников... Так как жаки остались без вождя, Роберт Серкот ударил на них с фланга со всеми своими людьми и сломил один из их отрядов силой мечей, да и горячие кони топтали и опрокидывали при этом натиске перед собою жаков. Тогда жаки совсем смешались, так как не было с ними их капитана; они сами стали давить друг друга, и множество их было убито англичанами...

Так были сокрушены и поражены жаки и в Бовэзи, и в окрестностях. В Бри граф де Русей избил их великое множество и приказывал вешать их на их же дверях.

(Практикум по истории Средних веков. С.152 – 154.