 |
На заданную тему у Случевского 7 глава
|
|
|
|
Тени розы, томны,
Стали... Сказки были,
В ласке, – грезы! Стыли
Дали лени, темны.
Спали грезы лени...
Стыли дали, тени...
Темны, томны, в ласке,
Были розы сказки!
1918
* * *
Ночное небо даль ревниво сжало,
Но разубрался в звездах небосклон.
Что днем влекло, томило, угрожало,
Слилось меж теней в монотонный сон.
Иные ночи помню. Страсти жало
Вздох исторгало трепетный, как стон;
Восторг любви язвил, как сталь кинжала,
И был, как ночь, глубок и светел он!
О почему бесцветно-тусклы ночи?
Мир постарел, мои ль устали очи?
Я онемел, иль мир, все спевший, нем?
Для каждого свои есть в жизни луны,
Мы, в свой черед, все обрываем струны
На наших лирах и молчим затем.
1918
Сонет
Отточенный булат – луч рдяного заката!
Твоя игрушка, Рок, – прозрачный серп луны!
Но иногда в клинок – из серебра и злата
Судьба вливает яд: пленительные сны!
Чудесен женский взгляд – в час грез и аромата,
Когда покой глубок. Чудесен сон весны!
Но он порой жесток – и мы им пленены:
За ним таится ад – навеки, без возврата.
Прекрасен нежный зов – под ропот нежный струй,
Есть в сочетаньи слов – как будто поцелуй,
Залог предвечных числ – влечет творить поэта!
Но и певучий стих – твой раб всегдашний, Страсть,
Порой в словах своих – певец находит власть:
Скрывает тайный смысл – в полустихах сонета.
1918
Октавы
I
Вот я опять поставлен на эстраде
Как аппарат для выделки стихов.
Как тяжкий груз, влачится в прошлом сзади
Бессчетный ряд мной сочиненных строф.
Что ж, как звено к звену, я в длинном ряде
Прибавить строфы новые готов.
А речь моя привычная лукаво
Сама собой слагается октавой.
|
|
|
II
Но чуть стихи раздались в тишине,
Я чувствую, в душе растет отвага.
Ведь рифмы и слова подвластны мне,
Как духи элементов – зову мага.
В земле, в воде, в эфире и в огне
Он заклинает их волшебной шпагой.
Так, круг магический замкнув, и я
Зову слова из бездн небытия.
III
Сюда, слова! Слетайтесь к кругу темы.
Она, быть может, не совсем нова.
Любовь не раз изображали все мы,
Исчерпав все возможные слова.
Но я люблю не – новые проблемы!
Узор тем ярче, чем бледней канва.
Благодарю тот парадокс, который
Мне подсказал затейные узоры.
IV
И вот во мгле, лучом озарена,
Встает картина: девушка поникла
Над милым маленьким письмом; она
В него вникать за эти дни привыкла.
Сидит задумчива, бледна, грустна,
Пред ней проходят все виденья цикла
Ее скорбей – и первый поцелуй,
Во тьме ветвей, как говор близких струй.
V
И первый вечер жгучей страстной встречи,
Тот страшный час, где двое лишь одно,
Когда бессвязны и безумны речи
И души словно падают на дно.
Упали вольно волоса на плечи,
И хочется, чтоб стало вдруг темно,
И нет стыда, а только трепет счастья
Впервые познанного сладострастья.
VI
Потом – письмо, и этот поздний час,
Когда она сидит одна в томленьи,
Давно известен и не нов рассказ!
Но вдумайтесь в жестокое значенье
Привычных образов, знакомых фраз!
Жизнь каждого – одни и те же звенья.
Но то, что просто в ряде слов звучит,
В действительности жизнь, как яд, мертвит.
VII
Что просто – странно! – этого завета
Не забывайте! он – жестоко прав!
Мне ж пусть концом послужит правда эта!
Составил я покорно шесть октав,
Теперь седьмая – мной почти допета,
Я, эту форму старую избрав,
Сказал, что по канве узоры вышью,
И нитку рву на узелок двустишью!
<1918>
* * *
В тихом блеске дремлет леска;
Всплеск воды – как милый смех;
|
|
|
Где-то рядом, где-то близко
Свищет дрозд про нас самих.
Вечер свеж – живая ласка!
Ветра – сладостен размах!
Сколько света! сколько лоска!
Нежны травы, мягок мох...
Над рекой – девичья блузка,
Взлет стрекоз и ярких мух...
Волшебство – весь мир окрестный;
Шелест речки, солнца свет...
Запах, сладко-барбарисный,
Веет, нежит и язвит.
Шепчет запад, ярко-красный,
Речи ласки, старый сват,
Кроя пруд зелено-росный,
Словно храм лазури свод,
И лишь ветер нежно-грустный
Знает: тени нас зовут.
1918
После сенокоса
Цветы подкошенные,
Рядами брошенные,
Свой аромат,
Изнемогающие,
В лучах сгорающие,
Дыша, струят.
С зенита падающий,
Паля, не радующий,
Нисходит зной,
Рожден бездонностями
Над утомленностями
Тоски земной.
Вздох ветра веющего,
Вдали немеющего,
Порой скользит,
И роща липовая,
Печально всхлипывая,
Листвой шумит.
Да птицы взвизгивающие,
Сноп искр разбрызгивающие,
Взрезают гладь...
Цветы отпраздновали!
Не сна бессвязного ли
Теперь им ждать?
Зима придвинулася...
Уже раскинулася
Тоска вокруг...
И ночь застенчивая,
Борьбу увенчивая,
Покроет луг.
1918
Светоч мысли
Венок сонетов
I. Атлантида
Над буйным хаосом стихийных сил
Зажглось издревле Слово в человеке:
Твердь оживили имена светил,
Злак разошелся с тварью, с сушей – реки.
Врубаясь в мир, ведя везде просеки,
Под свист пращи, под визги первых пил,
Охотник, пастырь, плужник, кто чем был, —
Вскрывали части тайны в каждом веке.
Впервые, светоч из священных слов
Зажгли Лемуры, хмурые гиганты;
Его до неба вознесли Атланты.
Он заблистал для будущих веков,
И с той поры все пламенней, все шире
Сияла людям Мысль, как свет в эфире.
II. Халдея
Сияла людям Мысль, как свет в эфире;
Ее лучи лились чрез океан —
Из Атлантиды в души разных стран;
Так луч зенита отражен в надире!
Свет приняли Китай и Индостан,
Края эгейцев и страна Наири,
Он просверкал у Аймара и в Тире,
Где чтим был Ягве, Зевс и Кукулкан.
И ярко факел вспыхнул в Вавилоне;
Вещанья звезд прочтя на небосклоне,
Их в символы Семит пытливый влил.
Седмица дней и Зодиак, – идеи,
Пребудут знаком, что уже в Халдее
Исканьем тайн дух человека жил.
|
|
|
III. Египет
Исканьем тайн дух человека жил,
И он сберег Атлантов древних тайны,
В стране, где,просверлив песок бескрайный.
Поит пустыню многоводный Нил.
Терпенье, труд, упорный, чрезвычайный.
Воздвигли там ряд каменных могил,
Чтоб в них навек зов истины застыл:
Их формы, грани, связи – не случайны!
Египет цели благостной достиг,
Хранят поныне плиты пирамиды
Живой завет погибшей Атлантиды.
Бог Тот чертил слова гигантских книг,
Чтоб в числах три, двенадцать и четыре
Мощь разума распространялась в мире.
IV. Эллада
Мощь разума распространялась в мире —
Египет креп, как строгое звено,
Но было людям жизнь понять дано
И в радости: в резце, в палитре, в лире.
Влилась в века Эллада, как вино, —
В дворцовой фреске, в мраморном кумире,
В живом стихе, в обточенном сапфире,
Явя, что было, есть и суждено.
Но, строя храмы, вознося колонны,
Могла ль она забыть зов потаенный,
Что край Осириса ей повторил?
Шел Эллин к знанью по пути мистерий, —
Но дух народа блеск давал и вере,
Прекрасен, светел, венчан, златокрыл.
V. Эллинизм и Рим
Прекрасен, светел, венчан, златокрыл,
Цвел гений Греции. Но предстояло
Спаять в одно – халдейские начала
И мысли эллинской священный пыл.
Встал Александр! Все ж Року было мало
Фалангой всюду созданных горнил;
И вот, чтоб Рим весь мир объединил,
Медь грозных легионов застонала.
В те дни, как Азия спешила взять
Дар Запада, и каждый край, как призма,
Лил, преломляя, краски эллинизма,
К завоеванью всей вселенной – рать
Вел Римлянин; при первом триумвире
Он встал, как царь, в торжественной порфире.
VI. Римская империя
Он встал, как царь, в торжественной порфире,
Укрыв под ней весь мировой простор,
От скал Сахары до Шотландских гор,
От врат Мелькарта до снегов Сибири.
Столетий и племен смиряя спор,
Сливая голоса в безмерном клире,
Всем дав участье на вселенском пире,
Рим над землей свое крыло простер.
Все истины, что выступали к свету, —
|
|
|
Под гул побед, под сенью римских прав,.
Переплавлялись властно в новый сплав.
Вела Империя работу эту,
Хоть вихрь порой величья не щадил,
Хоть иногда лампады Рок гасил.
VII. Переселение народов
Хоть иногда лампады Рок гасил,
Рим до конца исполнил труд владыки,
Он был свершен, когда, под вопль и крики,
Сонм варваров Империю свалил.
Народы хлынули, свирепы, дики;
Мрак разостлался, тягостен, уныл;
Казалось: луч наук навек почил;
И тщетно трон свой высил Карл Великий.
Но в мгле крушений отблеск золотой
Искал путей, везде сверкал мечтой,
Под стук мечей, под грозный скок валькирий.
Меж камней, бывших кесарских палат,
Под робкий свет монашеских лампад
Дух знанья жил, скрыт в тайном эликсире.
VIII. Средние века
Дух знанья жил, скрыт в тайном эликсире,
Поя целебно мутный мрак веков.
Пусть жизнь была сплошной борьбой врагов,
Пусть меч звенел в бою и на турнире, —
Искал алхимик камень мудрецов,
Ум утончался в преньях о вампире,
Познать творца пытался богослов, —
И мысль качала мировые гири.
Монах, судейский, рыцарь, менестрель, —
Все смутно видели святую цель,
Хоть к ней и шли не по одной дороге.
В дни ужасов, огня, убийств, тревоги,
Та цель сияла, как звезда: она
Во все века жила, затаена.
IX. Возрождение
Во все века жила, затаена,
И жажда светлых, благостных веселий.
Настали сроки: струны вновь запели,
И краски вновь зардели с полотна.
Из дряхлой Византии в жизнь – весна
Вошла, напомнив о любви, о теле;
В своих созданьях Винчи, Рафаэли
Блеск бытия исчерпали до дна.
Те плыли за Колумбом в даль Америк,
Те с Кортецом несли на чуждый берег
Крест, чтоб с ним меч победно пронести.
Стремились все – открыть, изобрести,
Найти, создать... Царила в эти годы
Надежда – вскрыть все таинства природы.
X. Реформация
Надежда – вскрыть все таинства природы —
Мир к высшей тайне привела, – и бог
Восстал над бурей будничных тревог,
Над сном народов, над игрушкой моды.
За громом Лютера прошли походы
Густава, Тилли; снова сумрак, строг,
Окутал землю, и военный рог
К войне за веру звал из рода в роды.
Промчался Кромвель; прогремела Ночь
Варфоломея; люди в пытках гибли;
Стал дыбой – крест, костром – страницы Библий.
Но Истина, исканий смелых дочь,
Жива осталась в вихрях непогоды;
К великой цели двигались народы.
XI. Революция
К великой цели двигались народы.
Век философии расцвел, отцвел;
Он разум обострил, вскрыл глуби зол
И людям вспыхнул маяком свободы.
Упали с гулом вековые своды,
|
|
|
Был свергнут в бездну старый произвол,
Поток идей разлился, словно воды,
Что в марте затопляют луг и дол.
Гудели волны буйного потока,
Ученье братства разнеся широко,
Под знамя воли клича племена.
Бороться с правдой силился напрасно
Державный Север: под зарницей красной,
Шумя, Европу обняла война.
XII. Наполеон
Шумя, Европу обняла война,
Глася: «Мир хижинам и гибель тронам!»
Пусть эта брань потом Наполеоном,
В дыму побед, была усмирена.
Навек осталась вскрытой глубина;
Над ней теперь гудело вещим звоном —
Все то, об чем шептали лишь ученым
Намеки книг в былые времена.
Ваграм и Дрезден, Аустерлиц и Иена,
Вы – двух начал таинственная смена;
Толпе открыли вы свободный путь.
Народ рванулся ветром тайн дохнуть...
Но не давал дышать им в полной мере
Все ж топот армий, гулы артиллерий.
XIII. Девятнадцатый век
Все ж топот армий, гулы артиллерий
Затихли; смолк войны зловещий звон;
И к знанью сразу распахнулись двери,
Природу человек вдруг взял в полон.
Упали в прах обломки суеверий,
Наука в правду превратила сон:
В пар, в телеграф, в фонограф, в телефон,
Познав составы звезд и жизнь бактерий.
Античный мир вел к вечным тайнам нить;
Мир новый дал уму власть над природой;
Века борьбы венчали всех свободой.
Осталось: знанье с тайной съединить.
Мы близимся к концу, и новой эре
Не заглушить стремленья к высшей сфере.
|
|
|
