Микросоциальные теории гендера

Теоретики, придерживающиеся микросоциального подхода, стремятся скорее не к тому, чтобы объяснить невыигрышное социальное положение женщин, а чтобы понять гендер в рамках восприятия общества как совокупности взаимодействую­щих людей. Их интересует, как проявляются в процессе взаимодействия гендер­ные характеристики и каким образом этот процесс вызывает их. Две главные мик­росоциальные теории гендера — символический интеракционизм (Cahill, 1980; Deegan & Hill, 1987; Goffman, 1979) и этнометодология (Feiistermaker, Berk, 1985; Fenstermaker, West, & Zimmerman, 1991; West & Fenstermaker, 1993; West & Zim­merman, 1987).

Гендерная теория, обусловленная рамками символического интеракционизма, исходит из свойственному ему общего положения: «Гендерная идентичность, по­добно иным ее социальным видам, возникает в процессе социального взаимодей­ствия и связана с самостью индивида, превосходящей границы одной ситуации, [и] должна постоянно подтверждаться в различных ситуациях взаимодействия... поскольку самость — это предмет постоянной эмпирической проверки» (Cahill, 1980, р. 123). Символический интеракционизм отвергает идею Фрейда о том, что ключевым в становлении гендерной идентичности признаком является отождеств­ление ребенка с одним из родителем, пол которого тождествен его полу. Привер­женцы символического интеракционизма утверждают: ребенок, овладевая язы­ком, узнает, что он вполне определенно отождествляется с представителями того или иного пола и учится идентифицировать себя как «мальчика» или «девочку», а следовательно, отождествлять себя с «мамочкой» или «папочкой». В своих ра­ботах сторонники данного научного направления поясняют, как в разных ситуа­циях сохраняется индивидами гендерная самость. Главным персонажем таких научных описаний становится осведомленный индивид, имеющий ряд идей и по­нятий, которые высказываются в его внутренних монологах и в разговорах с кем-либо, четко определяющих, что значит быть мужчиной или женщиной. Индивид в той или иной ситуации реализует свою самость, которая гендерно означена, и дей­ствует согласно с таким самоопределением, которое, правда, может подвергнуться изменениям в процессе взаимодействия, оставаясь вместе с тем хранилищем гендерного компонента, выявляемого в поведении человека от ситуации к ситуации.

Последователи этнометодологии сомневаются в устойчивости гендерной иден­тичности, изучая, «как осуществляется гендер». Следовательно, он воспринима-

[366]

ется в качестве «исполняемого» акторами в различных ситуациях. Ученые такого плана отталкиваются от выдвинутого Циммерманом (Zimmerman, 1978, р. 11) по­ложения о том, что «свойства социальной жизни, представляющиеся объективны­ми, реальными и превышающими рамки одной конкретной ситуации, на самом деле обусловлены совершением локальных процессов». Приверженцы этномето-дологии проводят различие между полом (биологическое определение человека в качестве мужчины или женщины), категорией пола (социальное определение че­ловека в качестве мужчины или женщины) и гендером (поведение, удовлетворя­ющее социальным ожиданиям, предъявляемым к мужчинам или женщинам). Это имеет важнейшее теоретическое значение. В том случае, когда упор, сделанный на усвоении индивидом четкой гендерной идентичности, сводит понятие гендер к такому атрибуту, как пол — к неотъемлемой части индивидуальности, аргументом, выдвигаемым сторонниками этнометодологии, становится то, что гендер не может быть понят в качестве присущего личности свойства, поскольку он «приобретает­ся» в конкретной ситуации взаимодействия. Так как категория пола — это посто­янно присущее личности качество, такое «обретение» гендера в социальных си­туациях всегда предполагается потенциально возможным. Разделяемые людьми представления о нормах, соответствующих поведению мужчин или женщин, ак­тивизируются ситуативно. В конкретной ситуации люди осознают «ответствен­ность» за выполнение гендерной роли, причем степень такой ответственности за­висит от того, в какой мере ситуация позволяет человеку вести себя как мужчина или как женщина, давая возможность другим людям распознать мужские или жен­ские образцы поведения. Люди, принадлежащие к разным культурам, — в том чис­ле классовым и расовым — вероятно, сочтут поведение друг друга неясным в плане гендерной идентичности: в этом случае то, что делает другая сторона, не опознается как поведение, свойственное представителям мужского или женского пола. С дру­гой стороны, этнометодологические исследования выявили, что разделение труда, которое происходит при ведении домашнего хозяйства, кажущееся непропорцио­нальным, рассматривается и мужчинами, и женщинами, пребывающими в самой этой ситуации, как справедливое и равное. Это происходит, потому что обе сторо­ны вполне охотно принимают нормативные требования, касающиеся распределе­ния гендерных ролей в быту, и соответствуют им'.

Согласно символическому интеракционизму и этнометодологии, нормативные концепции гендера реализуются в границах, обусловленных социальными инсти­тутами. Гофман (Goffman, 1979) одним из первых отметил (с этим все более со­глашаются сторонники символического интеракционизма, поддаваясь постмо­дернистскому влиянию (Denzin, 1993)), что такие нормативные концепции не вытекают исключительным или преимущественным образом из процесса взаимо­действия с другими людьми. Опосредованные послания — образы, порождаемые рекламой, телевидением, кинофильмами, книгами, журналами — прямо, без вли­яния процессов человеческого взаимодействия, показывают и взрослым, и детям, как исполняется гендерная роль. Эти опосредованные сообщения предлагают нам то, что Гофман называет «демонстрациями» гендера: «упрощенную, преувеличен­ную, стереотипную» информацию о том, какие «конструкты» свойственны в дан­ном взаимодействии либо мужчине, либо женщине. Этот анализ поднимает вопрос о причинно-следственных связях: имитируют ли средства массовой информации

[367]

жизнь или жизнь подражает СМИ? Микросоциальный подход к исследованию гендера успешен в границах заданных парадигм. Однако он оставляет без внима­ния проявление в самих этих парадигмах исключительно мужских, свойственных I элите предубеждений. Этой проблемы мы коснемся ниже, рассматривая феминист­скую социологическую теорию.