Из штурмового дневника 6 страница

20 сентября. Свежо. Ветерок. Метет снег. Ручей промерз настолько, что едва набрали полкотелка воды.

Анероид что-то подскочил на сто метров, показывает 5000. Солнце очень медленно согревает воздух. В 10 ча­сов — минус 5 градусов. К 11 часам приближается к нулю.

Позавтракали очень плотно, стараясь истребить как можно больше продуктов.

Ухожу на гребень рисовать Кара-куль. Рисунок сде­лал прилично, но когда начал покрывать акварелью, стали получаться какие-то сгустки. В чем дело? И тут же разга­дал: мерзнет.

Вскоре показались ишаки с караванщиком. Так и не пришлось кончить акварель. Ребята уже собрали рюкзаки, начинают вьючить.

Быстро сбегаем по пологам склонам. Ишаки не от­стают, а вскоре даже и перегнали нас. За час спустились уже на равнину. Заплеталов отстает. Искин бежит впе­реди.

Завеса пыли несется по равнине. Крутят смерчи. Выше гор поднимается красноватая пыль, особенно от Маракан-су. Совсем закрыло горы и небо.

Вот уже близко база. Видны наши палатки. Первы­ми встречают Мамаджан и Израим. Затем высыпают ре­бята. Сpaзy тысяча вопросов. Тут же смотрят рисунки, развертывают карту и с азартом расспрашивают, что сде­лано, что видено.

К вечеру приходит группа Давида. Измотаны здорово.

Я в палатке начальника начинаю составлять по мате­риалам карту. Темно.

Сплю в «шустере» богатырским сном.

21 сентября. Тихое, ясное утро.

Принимаю приглашение Саши покататься по озеру.

К обеду приехало начальство. У Николая Васильевича звенья уже отчитываются о проделанной работе.

Свой отчет я поручаю сделать Заилеталову. Он расска­зал в основном о восхождении на Кок-чокур-баши и о том, что оттуда было видно.

Когда речь зашла о восточной широкой долине и я сказал, что северная стена обрывается почти недоступно на всем протяжении, Николай Васильевич воскликнул:

—Что Вы мне рассказываете! Я был там и знаю, что подняться на нее очень просто.

Но вскоре все уладилось. Выяснилось, что Николай Васильевич спутал и говорил совсем о другом ущелье.

Еще поспорили немного о наименовании вершин. Одна­ко я особенно не возражал, названия давал не я.

22 сентября. Хорошее ясное утро.

Вызывают к начальнику. Захожу в большую палатку. Там сидят Николай Васильевич, Вершико, Попов. Рассмат­ривают негативы, фото теодолита.

— Смотрите, Евгений, вот снято ущелье с Маркан-су. Вот наш лагерь, а вот еще две вершины...

— Правильно. Это боковой отрог. За ним двуглавая вершина (одной головы не видно). А здесь — чуть замет­ная снежная перемычка. Дальше Кок-чукур-баши. А вот это восточное ущелье. Видите, как здесь круто обрывает­ся? А вот и вершина, до которой я доходил.

Говорили еще долго, пока не исчерпали материал. Ни­колай Васильевич ушел, а я еще разговаривал с Вершико, объяснял ему маршрут на обе вершины. Николай Василье­вич посылает его в те районы и даже кошки дает.

Вечером перед строем начальник зачитал оценки работ по съемке. Все звенья получили «хорошо». Мое третье звено — «отлично». Затем Николай Васильевич дал общую оценку проделанной работы, оценивая ее вполне хорошо. Коснулся нашего спуска с пика Ленина и еще раз похва­лил меня, сделав, однако, замечание, что спускаться сле­довало более медленно. Потом оказал, что вся работа окон­чена и что он завтра уезжает.

Поднялся шум. «Качать Николая Васильевича! » и под­няли...

Сразу же началось приготовление к сабантую. «Соби­рай кружки! » Плотно расположились на брезентах. Нико­лай Васильевич улыбается.

—Ну, товарищи, с успешным окончанием!..

Лукин винтом прошелся по посуде и кубарем скатил­ся. Перешли к костру. Затянули песни. Прыгаем через костер. Смех и крик оглушительный. Все явно довольны сабантуем.

Николай Васильевич лег спать.

—Тише, расходитесь!..

Но куда тут, усмирить трудно! Дальше я не слышал, заснул.

23 сентября. Встал едва показалось солнце, пожа­луй, первым.

Успел порисовать. Подъем в восемь часов.

Еще одно задание: проработать побригадно три раз­дела и записать предложения командиров: 1) по снаряже­нию, 2) по режиму движения в горах и питанию, 3) по ме­тодике обучения горной технике.

После завтрака, когда Николай Васильевич и прочие уехали на легковой машине на Ранг-куль, мы занялись проработкой. С азартом обсуждались все вопросы. Жи­вейшее участие принимал Альгамбров, Заплеталов, врач и др.

Ребята ушли на берег играть в волейбол. К трем ча­сам ждем машины; но пока их что-то не видно. Просмат­риваем нарасхват последние газеты. Сенсацию произвело сообщение о вступлении СССР в Лигу Наций. Есть сооб­щения о нашем походе.

Поздно вечером подошли две машины и с ними Ваня Юхин. Ух, якши! Дыни, арбузы, помидоры!.. Сейчас же конвейером разгрузка. Завтра рано утром выезжаем.

24 сентября. Встали рано, только начало светать. Но сборы затянулись. Шум с погрузкой. Машины нагрузи­ли до отказа. Выехали в 10 часов.

Пасмурно, низко тянутся облака. Ветер свистит и го­нит пыль. Озеро сердито посинело. Машины идут, тихо переваливаясь то на один, то на другой бок. Здесь уже трудно разобрать, где шоссе: бесконечные обходы и спрямления запутали все. Глубокие камни, рытвины, ухабы, колеса глубоко увязают в песок. Мотор гудит напряженно.

Бесконечно долго объезжаем восточный берег озера и на практике убеждаемся, что действительно оно не малень­кое. Наконец первые предгорья хребта. Дорога ровнее, а вскоре и совсем ладная. Левее за невысокими хребтами видны снежные пики с черными прорезями скалистых выходов. Впереди изрезанной стеной заканчивает долину новый хребет, и не знаешь, куда же нырнет машина.

Дорога медленно поползла вверх. Какой же здесь перевальчик? Будто на карте нет такого. Вдруг выехали на горку и справа совсем рядом открылась соседняя широкая долина. Несколько крутых поворотов — и мы там. Пересекаем русла речек. Вода шумно веером разлетает­ся в стороны. Шоссе здесь не плохое, машины идут резво.

Справа в ущельях показываются внушительные остро­конечные вершины. Это очень мало изученный хребет. Еще немного — и мы у заставы, пожалуй, самой малень­кой и самой высокогорной на Памире. Здесь остановка ровно настолько, чтобы подлить бензина и воды.

Постепенно по широкой долине машина взбирается вверх. Мы уже пропели все песни, охрипли и порядочно надоели Саше. Сидим молча и с нетерпением ждем, когда же начнется собственно подъем на самый перевал.

Застава в горах. Рисунок Е. Абалакова

Вот въехали в боковое правое ущелье. Еще немного — шоссе взбежало на склон. Наружный его край обложен ка­менной стенкой, а дальше прямой отвес. Чем выше, тем шире открывается сзади панорама. Пипки, один острее дру­гого, торчат острыми зубьями, а на заднем плане, наподо­бие пика Коммунизма в миниатюре, видимо, одна из
наивысших точек хребта Муз-кол (около 6200 метров). Утренний снег еще не стаял. Вершины седые до самого подножья.

Подъем вдруг стал почти незаметным. Долина расши­рялась. Мы ждем перевальной точки. Однако дождались ее не скоро. (Характерная особенность почти всех памирских перевалов — очень слабо выражена самая переваль­ная точка). Наконец; поваленный столб и спуск. Ветер рвет неимоверно. Но лишь перевалили — стало тише, а вскоре и значительно теплее. Здесь свежего снега на склонах почти не видно.

Горы снизились, стали цветистее. И только справа в ущельях еще долго виднеются снежные пики. Раститель­ность небогата. На песчаной глинистой почве разросся лишь жесткий терескен.

Издали увидели встречную легковую машину и еди­ногласно решили: начальство возвращается.

Не доезжая до нас, легковая дала тормоз. Крики при­ветствия. Руки лесом взвились вверх. Все трое густо на­пудрены пылью, все трое улыбаются. Сейчас же окружили машину, куча вопросов...

Машины разбегаются и теряют одна другую в горной пустыне: одна держит путь на Мургаб, другая на Ош.

Поворот на юг. Еще более широкая долина. Ветер кру­тит смерчи. Желтая завеса пыли летит по долине. Важ­ные верблюды с красными помпонами мерно шагают в Кашгар. Целую связку верблюдов ведет тоже разукрашен­ный ишачок, иногда самостоятельно, иногда с седоком на сагане. Бронзовое лицо седока окаймляет меховая шапка, на плечах темной лазури халат.

А вот идет красавец. Нежно-голубой халат перепоясан золотой тесьмой на тонкой талии, широкие белые шарова­ры ив тонкой материи раздувает ветер. Ноги в легких остроносых туфлях. Движения его характерно восточные: легкие и медлительные.

Бесконечно долго тянется караван. Машина беспре­станно ревет сиреной. Верблюды в смятении лезут один на другого, теряя спокойствие «кораблей» пустыни.

Слева подошла еще одна широкая долина. Бели по ней пройти немного, то попадешь в Китай. Отсюда и приходят в Мургаб кашгарские купцы с товарами.

Солнце склоняется к правому хребту. Машины делают несколько поворотов в холмах и вылетают к Мургабу.

«Город» Мургаб!.. Несколько построек, склады загото­вительных учреждений, кибитки и приятно удивляющее первое строительство комендатуры. Вот и все.

Базар. Небольшой прямоугольник, ограниченный строениями и юртами. Сегодня, увы, выходной день. Тор­говли нет. Товар лежит упакованным посредине. Нарядные кашгарские купцы сидят тут же. Лукин было завел раз­говор, ню не нашел «общего» языка.

Ниже конский базар. Специальный наездник объезжает низкорослых, но довольно резвых лошадок. Специалист-браковщик дает заключение. Нашли здоровенного кутаса и снимались на нем по очереди. Лукин пытался наладить связь с батраками баев и уверял нас, что ему многое уда­лось: выяснил, что батраки явно недовольны баями, а в СССР, говорят, якши! Дальнейшую агитработу пришлось прекратить.

На базу явились слишком рано, обед еще не готов. Посему ребята пошли «дообследовать» Мургаб. Я же принялся рисовать.

Обедаем поздненько, но зато богато: жареный баран, дыня, арбуз и чай.

Спать думал на сене. Но там обосновалась целая сво­ра собак. Устроился у Давида. Ночь теплая. Спали очень хорошо.

25 сентября. Встали рано. Конечно, подняли шум, хотя все еще спали.

Смотали палатки довольно быстро. Завтрак. Погрузка. Лишь начало светать — выехали.

Изумительно богато расцветает долина. Цвета меняют­ся с рассветом. Нежная перламутровая гамма наливается теплыми цветами, а восточный склон начинает гореть гу­стыми красными пятнами породы. Поворот вправо — и мы съехали с шоссе. Брод через речку. Пошли ухабы. Между пиками показалось солнце.

Справа в долине полоса воды: озеро Шор-Куль. Озеро оказалось порядочное. Берем пробу. Вода не плохая, чуть только подсоленная.

От Шор-куля машина начала дурить и надежды до­ехать сегодня до Кара-куля стали меркнуть. Пыль жут­кая. Особенно хорош Саша: как рыжий в цирке напудрен, бее смеха невозможно смотреть.

Наконец, шоссе. Но, увы, поломки продолжаются. Продуваем и разбираем через каждые 5-10 минут, и все меньше становятся промежутки от остановки до оста­новки.

Огоньки встречных машин. Одна, две, три, четыре! В этом году поодиночке машины, особенно ночью, ходят редко. Предпочитают колоннами. Опыт удачный: меньше аварий, возможна взаимопомощь. Аккуратно обходят ма­шины одна другую, однако обмен «любезностями» все же происходит. Быстро пошли по долине.

Располагаемся на склоне. Машины задом с разгона тоже взбегают на крутой склон (это для того, чтобы завтра можно было сразу разогреть мотор, иначе замуча­ешься).

Я и Клименко палатки не ставим. Ночь безветренная и кажется даже теплой. Когда же пошли смыть толстый слой пыли с лиц, оказалось, что речка крепко подернулась льдом. Перед сном бегло закусили печеньем с шоколадом и дыней. В мешке оказалось совсем чудесно.

26 сентября. Пока свертывали вещи, машины рез­во сбежали со склона и затарахтели моторами. Усаживаем­ся. Нашу машину, чтобы не отставала, пускают первой.

Холодный утренний ветер пахнул в лицо. В выемку меж гор прорвалось солнце и золотистым клином вышло на плоское дно долины.

Осторожно въезжаем в русло речки. Лед хрустит и звенит под колесами. Ледяной вал образовал целую плоти­ну, вода поднялась, едва просачивается. На этот раз маши­на застопорила в самом русле. С трудом доползли до бере­га и здесь вновь принялись за продувание. А впереди уже давно орет сирена встречной машины.

Двинулись на бугор. Вот-вот опять встанем! (Чуть не кряхтим в такт болезненным перебоям сдыхающего мо­тора). Резкий зигзаг. Знакомый перевальчик и мы... сели опять. Снова продувание под виртуозные ругательства шо­фера.

Отсюда из узкого ущельица открылась чудесная пано­рама на хребет Северный Муз-кол: скалистые стены, на коих едва держится снег, пики и башни, висят ледники. Захватывающая картина! Неплохо бы подняться по этому, еще не обследованному горному кряжу!

Опять «сдох мотор». Вторая машина не вытерпела: пе­ресадили к себе повара Мамаджана с продуктами и ука­тили. А мы еще долго «починяемся». Единственное спасе­ние, что уклон по ходу; все же лишних метров сто прока­тимся.

Горы разбежались. Широкая долина. Впереди простор озера Кара-куль. Озеро грозное, почти черное, у берега вздымает белую пену гребней. Пыльной хмарью подерну­лись далекие хребты. Прозрачным пластичным изгибом кое-где тянутся к нему столбы смерчей.

Движемся по бесконечным ухабам и барханам близ бе­рега озера. В глубоких колеях машина стопорит еще чаще (Сашка упорно продолжает шикать, когда мы затягиваем песни, явно опасаясь их пагубного влияния на работу МО-тора). Еще раз подкачали. Доедем теперь или пет? И до­ехали. До самой палатки топографа. Машину принялись не в шутку разбирать. В палатке организован «ресторан». Кончает первая смена. Тесно, едва можно стоять на коленях. Мы проголо­дались и уничтожаем все с необычайной быстротой.

На старом нашем пепелище остались еще ящики, меш­ки с кое-какой «шара-бара». Мамаджан срочно ликвиди­рует остатки. Пока насыщаются изрядно измазанные в масле шоферы, я спешу сделать последний набросок с Кок-чукур-баши.

Ровная лента шоссе полого взбирается к перевалу Ак-булак. Раздвигаются горизонты. Матово-синей плоскостью раскинулось внизу озеро. Один, зигзаг другой, спуск. Вот и широкое русло высохшей речки (полагаю, с ледника Кок-чукур-баши). Пытаюсь сделать засечки боковых до­лин, ориентируясь на снежную голову Кок-чукура. Одна­ко она вскоре скрывается.

И опять в машине. Из-под колес с треском разлетают­ся камни. Едем по широкому руслу высохшей речки. У рабата Маркан-су ждем отставшую машину. На досуге ин­тересуемся «историческими» надписями на стенах рабата. Двинулись к перевалу Кызыл-арт. Полого поднимает­ся шоссе, но и этот уклон машина берет с перебоями и опять стопорит мотор. Ребята со второй машины острят и посмеиваются.

Справа убегает в Китай цветистая долина Маркан-су. Высокая вершина гордо венчает хребет, крутой стеной ограничивающий долину. Сейчас хребет кажется как-то значительнее, чем вначале. От Заалайского медленно пол­зет темная синеватая туча, закрывая до половины вер­шины.

Зигзаги подъема пошли круче. Перевал Кызыл-арт, 4245 метров.

Прощай, Памир!

 

 

В 1935 году в нашей стране впервые к промышленной работе по разведке и добыче олова была привлечена группа альпини­стов, среди которых были Евгений и Виталий Абалаковы, Вален­тина Чередова, Андрей Малейнов Евгений Тимашев. В суровых высокогорных условиях Туркестанского хребта помощь альпини­стов стала неотъемлемой частью работы экспедиции Союзникельоловоразведки.

Альпинисты явились первыми разведчиками, а в дальнейшем и проводниками к труднодоступным оловорудным жилам. Они научили многочисленную группу специалистов и рабочих трудить­ся в непривычных для них условиях высокогорья. Они обеспечили безопасность разведочной работы геологов и рабочих во время разработки рудных жил.

За три с половиной месяца альпинисты прошли и изучили семь ледников, 60 раз поднялись на перевалы и гребни вместе с геологами, рабочими и носильщиками. Они совершили десять восхождений на вершины, достигающие высоты 5600 метров, и составили несколько карт этого района.

Дневник Е. Абалакова повествует о суровых буднях альпини­стов — разведчиков олова.

 

 

Туркестанский хребет*

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: