(Оловоразведка) 3 страница

Начались деятельные сборы. Завтра выход на пик Гранитный.

11 июля. До четырех часов спал очень мало.

Ночь довольно темная. По знакомому уже пути к рас­свету подошли к обледенелому «лбу». Надели кошки.

Поднялись на «лоб» и свернули в первый правый кулуарчик. Подъем пошел круче (а у меня того и гляди слетит кошка с левого прожженного ботинка). Валя и Миша сильно отстают. Последний чувствует себя неважно.

На первых скалах расположились завтракать. Мишука ждем долго. Он все припадает на ледоруб: самочувствие скверное.

На гребне нас осветило солнце, ноги отогрелись. Видно, как глубоко внизу солнце осветило белые пятнышки пала­ток. Время движется к девяти: там сейчас, видимо, зав­тракают.

Идем по гребню. Делаем частые остановки, поджидая отставших.

К двенадцати часам спустились по ледяному склону с предвершинки и подошли вплотную к самой желтой сте­не. Попытка взять ее с юга не увенчалась успехом, ибо вбить крючья оказалось совершенно невозможно: трещины очень мелки. Пришлось спуститься немного по снежному кулуару и начать подъем значительно левее, частью по обледенелым и крутым снежничкам, частью по скалам, тоже очень крутым, но большой прочности (что-то вроде гранита).

Аккуратно охраняя, я иду первым на веревке с Валей. Ленц с Мишуком. Много раз пришлось мне вбивать крючья, а Ленцу выбивать их и вновь передавать мне. Наконец дошли до крутого, наискось идущего снежного кулуарчика и уже по нему подошли к самому гребню.

Гребень острый, сильно засыпан снегом. До его верши­ны дошли быстро. Ее трудно даже назвать вершиной, настолько она остра, но по высоте она равна основной.

4 часа 30 минут. Почти все вершины глубоко внизу, лишь некоторые поднимают свою голову выше, и в их число и Архар. За ним еще вершина (топографы говорят, что это и есть Мын-тэке). Острый пик Ужбишки немного ниже нас.

А на юг и юго-восток бесконечные пики: там Памир. И быть может, одна из тех видимых вершин — пик Ком­мунизма, но определить, конечно, трудно.

На восток наш пик запрокидывает совершенным, более чем километровым отвесом.

Кричим поодиночке и хором в сторону лагеря, но от­вета, конечно, нет. Ленц кинематографирует. Я срочно делаю приблизительную съемку восточных вершин и лед­ника. Съели банку рыбы и оставили в ней записку, засунув банку (из-за невозможности построить тур) прямо в щель. Скорее вниз.

Ленц предлагает спускаться прямо по южной стене. Жутковато, учитывая, что крючья там забивать трудно... К тому же все равно у начала нашего подъема оставлены кошки.

Удачно (по предложению Ленца) спустились на двой­ной связанной веревке: нашлось три хороших уступа. Это сэкономило и крючья и время. Веревка мокра и заедает порядочно. При спуске зашибли Мишуку руку. Он и так-то едва на ногах стоит, посерел, осунулся, а теперь и за веревку держаться ему трудно.

Облако крутится над вершиной, задевая ее. Нам это на руку: вершина в тени и снег не очень раскисает.

Еще одно восхождение. Е. Абалаков вкладывает записку

в консервную банку

 

От кулуарчика начали спуск прямо вниз. Один уступ Ленц забраковал (предварительно насмешливо, с поклоном предложив опуститься по нему). Отсюда пошли на крючьях. Под стеной — в восемь часов. Охраняю Валю на ледяной стенке. Мишук тоже выбрался по веревке.

Красный шар солнца сквозь застлавшие его тучи бро­сает последние багровые лучи. Очень глубок стал снег, проваливаешься выше колена.

Сойдя в кулуар, сразу сели «на иждивение» и поехали, ибо идти стало совсем невозможно. Спина сначала помокрела, потом закоченела, а потом уже начало очень больно резать и жечь. Но идти невозможно, приходится ехать, преодолевая боль.

Наконец осыпь и ручей. С наслаждением пьем ледни­ковую воду. Маленьким пятнышком катит сверху Мишук.

В сумерках быстро идем по леднику. Сзади крик: Ми­шук упал и зашибся. Еще ниже он умудрился легонько растянуть ногу... Ленц и Валя, съехав с последнего круточка, ушли вперед. Я поджидаю Мишука. При луне уже переходим ледник, и в десять часов — в лагере.

Итого вершина взята за 18 часов ходу...

13 июля. Около четырех часов вышли в новый поход. Сразу пересекли ледник к правой стороне. Поднялись на крутой взъем. Забрезжил рассвет. Лезу левыми скалами. Остальные пошли правыми. Рельеф хороший (однако Валя все же напоролась где-то на лед и страшно злилась за это на Виталия).

При подъеме на перевал заметили на леднике одинокую фигуру с собакой, а с перевала увидели всех носильщиков. Я быстро иду вниз, чтобы до подхода носильщиков и ра­бочих обследовать путь по ледопаду. Ледоиад не очень страшен. Вначале полазал меж трещин, но вскоре ближе к правой стороне нашел чудесный путь.

Носильщиков ждать пришлось не менее двух часов. Наконец первая кучка отделилась от перевала и затем черными пятнышками и группами люди потекли вниз. Такого количества людей перевал еще не видел никогда: 12 носильщиков, пятеро русских рабочих, геолог и мы.

Первыми поднимаются геолог и группа рабочих.

Подождали носильщиков. Некоторые из них были в неподбитых сапогах и сильно скользили. Удивительный народ киргизы! Ходить предпочитают своими путями, а не проложенными, более легкими и безопасными. Очки носить не любят, большинство идет без них, прикрыв глаза платком. А если и удается уговорить кого — из уважения наденут, но очки при этом неизменно находятся на лбу. В руках в лучшем случае палка. И ничего! Не валятся и не слепнут!

Ледник заметно повернул на юго-восток. Не доходя километра три до слияния с ледником Елдаша, геолог неожиданно сбросил рюкзак и сказал: «Вот и лагерь! А вот здесь, налево, наш ледник с оловом».

Место неуютное. Как посередине улицы, прямо на морене раскинули две палатки и сложили поднесенный носильщиками груз.

Живописной группой расположились киргизы. Полу­лежа ведут нестройный разговор. Одежда у всех одина­ковая: черные ватнушки. Но какое разнообразие фигур, лиц, характеров!

Ушли носильщики. В лагере осталось пятеро: геолог, нас двое, да двое молодых рабочих. Рабочие кипятят на ке­росинке чай — занятие почти безнадежное, ибо керосинка едва дышит.

Я слазал к оловянному ледничку. Осмотрел ледопад Елдаша. Теплый ветер, горячие камни. Долго лежал на осыпной площадке. Обратно резво сбежал по размякшему снегу. Солнце зашло за зубчатую стену, с которой почти беспрестанно шумят камнепады и лавины, и сразу стало прохладно.

14 июля. Утро. Солнышко уже позолотило вершинку.

Быстро спустились до слияния с ледником Елдаша. Отсюда ледник Рама течет почти прямо на юг, и до Зеравшана не более шести километров. Ледопад действительно грандиозный: стеной встает весь в провалах и трещинах. Высота, пожалуй, не меньше четырехсот метров.

Путь выбрали по скалам левого склона (этим путем во­дил группу в прошлом году Елдаш*). Скалы поднима­ются вверх террасами, удобными для прохода. Жаль толь­ко, что порода крайне хрупкая и сильно разрушена (слан­цы). Выше взяли влево от русла потока, по которому лез­ли. Пошли осыпями и вскоре залезли значительно выше ледопада. Спускаться пришлось порядочно и по довольно неприятным скалам. Геолог лезет смело и неплохо.

Скатившись по лавинным сбросам, вышли на пологий ледник. Трещин совсем мало. Почти к самому ледопаду слева подходит приток. Повернули в него. Осмотрели не­большую моренку и нашли несколько кусков турмалина.

Левый ограничивающий гребень имеет подозритель­ные желтые выходы. Ледник пологими буграми уходит вверх в северо-восточном направлении.

Печет солнце. Жарко.

Последний крутой подъем — и мы у заключительной стены цирка. Слева она — из охристого гранита с острыми пиками. Правее переходит в крутую, видимо, сланцевую, стену. Полезли меж двумя гранитными пиками по слан­цам, оставив рюкзаки внизу.

Скалы некруты, сильно разрушены, масса захватов. Глянул на ту сторону и отпрянул: полный отвес. Кудря­вые сбросы грибами приросли к скалистым выступам. Глу­боко внизу растресканный ледник вливается в большой ледник Фарахнау, уходящий на юг.

На севере от нас большая вершина, вероятно, Мын-тэке. Меж ней и пиком Гранитным нашего гребня уходит на восток довольно пологий снежник, вполне пригодный для спуска. Но, увы, попасть на него из нашего цирка невозможно.

Сделал глазомерную съемку всего видимого. Хотел все зарисовать, но ребята замерзли. Пришлось спешно спус­каться вниз. Сошли быстро, наполовину съехав по снеж­никам.

Делать в этом цирке больше нечего: все желтые выхо­ды оказались гранитами. Встретили лишь небольшое коли­чество турмалина в пегматите.

От места слияния цирка с ледником Елдаша хотели направиться домой. Но я предложил подняться вверх по основному леднику: нужно было сделать съемку его вер­ховьев, кроме того я предполагал найти там перевал.

Ледник течет полого. Трещин немного.

Обошли гребень, разделяющий два рукава. Открылась опять та же вершина Мын-тэке, а правее действительно обнаружился перевал, целиком снежный и достаточно длинный. Верхняя часть цирка обрывалась ледопадами и заканчивалась стеной, тянущейся от Мын-тэке к Арха­ру. Последний отсюда более легок для подъема, нежели с севера.

Сделал съемку. Спускаемся вниз. Обошли ледопад на этот раз удачно, не залезая высоко вверх. Внизу застряли немного, спутав террасы.

Жарко. Длинным кажется подъем по леднику. В нашем новом лагере — в пять часов.

Завтра уходим вниз, оставив здесь спальные мешки, веревку и кошки.

15 июля. Встали опять с солнышком. Налегке по хо­лодку резво идем на перевал.

Выше ледопада заметили шесть человек, поднимаю­щихся на второй перевал. Наши! Долго перекликаемся, стараясь понять друг друга, но так и не поняли.

У перевала встретили носильщиков и рабочих. Послед­ние сообщили, что Ленцу разбило где-то голову, но, види­мо, не очень сильно. Мы встревожились и поспешили вниз. Спуститься по веревке с перевала — совсем пустяки. За­вистливым взглядом, отчаянно помахивая хвостом, прово­жал нас пес, тоже залезший с нами на перевал.

По леднику сбежали очень быстро. В лагерь пришли, когда его лишь только осветило солнце. Время, видимо, около девяти. Часы стоят. В лагере пусто. Ушли все. Вероятно, с Ленцем ничего плохого, коли и он ушел.

Обнаружили свежую картошку и немедленно начали жарить. Я рисую водопад. Замерз на ветру и в то же время поджарился на солнце.

К вечеру сходил в кибитку.

Узнал все новости. За наше отсутствие на Стену ушли 15 человек (наши, носильщики и подрывники). Завтра дол­жен быть взрыв.

Палаток у них еще нет. Однако завтра думают полу­чить и тогда тронуться на ледник Рама. Договорились о снабжении продуктами из их фонда.

Вечером пришли двое рабочих и принесли вам письма из Москвы. Сплю на матраце Ленца, тепло и мягко.

16 июля. Изумительное ясное утро. Встаем с восходом солнца.

Идем к юрте ждать взрыва. Подошел Сармин. Воронова не дождались, он «немного» отстал.

Первый сигнал услышали, лишь только отошли. Ленц же решил, что через десять минут будет взрыв, и начал устраиваться на морене для съемки. Однако мы успели подойти к морене, а взрыва все не было.

От юрт все поспешно отступают. Почему-то здесь ока­зался   маленький парнишка Мишка, бегущий впереди с испуганным лицом. Обитатели юрт собрались около боль­ших камней, присматривая на всякий случай более защи­щенное место за камнем.

Меня Ленц приспособил в качестве фотографа, сам же целиком занялся киносъемкой.

На гребне показались черные точки людей. В бинокль можно различить некоторые фигуры. Второго сигнала ждали долго. Замерзли. Лишь через час щелкнула вторая петарда. Общее возбужденное оживление: сейчас рванет!

Взрыв.

Черные облачка одно за другим показались над греб­нем. Глухие гулы. Вслед за этим склон прорезали полосы лавин.

С шумом, заглушающим самые взрывы, рушатся лави­ны, красивым каскадом рассыпаясь внизу и затихая лишь у кибиток.

Ленц с энтузиазмом кинематографирует. Я, как за­правский фотограф, щелкаю лейкой, перекручиваю пленку и снова щелкаю. Подбегаю все ближе. Эффектные кадры остаются на пленке.

Еще несколько вспышек черных облаков, и на гребне утихло. Ровная пластичная линия его вершины стала похо­жа на зубчатую стену. Склон заметно оголился. Внизу появились большие языки лавинных сбросов. И все же склон мало изменился. Желаемого действия взрыв не про­извел.

Подошел и Воронов. Взрыв ему пришлось наблюдать с более – отдаленного места. Уютно устраиваемся в юрте за чаем.

Договорились: завтра выходим на ледник Рама. Наши продуктовые дела так плохи, что пришлось занять продо­вольствия у геологов.

Сигнала об окончании подрывных работ не дожда­лись — пошли в лагерь.

17 июля. Утром проспали (будильник встал оконча­тельно). Вышли, когда солнышко осветило вершины. В юрту не заходили, прошли ледником. На подъеме уви­дел свежие следы. Неужели геологи уже пришли?

Идти прохладно и легко. Я нажимаю. Следы идут дальше. Под перевалом никого не оказалось. Пригретые солнцем, по склону перевала полетели камни. Ловко увер­тываюсь от падающих «гостинцев».

На перевале встретил носильщиков. От них узнал, что топограф ушел вперед.

С шумом, заглушающим взрыв, рухнули по Оловянной стене лавины и красивым каскадом рассыпались внизу

 

Вскоре заметил черную точку, опускающуюся с пере­вала. Вероятно, кто-нибудь со Стены. Пошел навстречу. Фигурка вдруг остановилась и опустилась на снег, да так и осталась. Больной, что ли? Спешу к нему. Подойдя бли­же, вижу, что сидит на лыжах. Совсем чудно... Прибли­зившись, узнал коллектора из раминской группы.

— Как Вы сюда попали? — спрашиваю.

— Я, видите ли, немного заблудился... Потом увидел четырех человек и пошел за ними и зашел на самый пере­вал, а там совершенный обрыв... Снизу мне стали кричать, что идут на пик, а на Рама дорога обратно вниз... Вот я и еду обратно...

Показал «лыжнику» дорогу и понаблюдал, пока он верхом на палках продвигался вниз.

На ледопаде встретил рабочих и сообщил им о «лыж­нике».

—Да это Николай Иванович!.. Эк, куда он попал!

Я пошел вниз и быстро достиг лагеря. Рассказал о встрече с «заблудившимся лыжником»... Ребята покаты­ваются со смеху.

Николай Иванович (он же временный завхоз) при­шел значительно позже. На вопросы ребят отшучивался, а потом все же рассказал всю историю своего «блуж­дания».

Число палаток сразу увеличилось. Вырос целый посе­лок. Как-то непривычно шумно и людно.

Вечером производственное совещание. Завтра выходим на оловянную жилу. Разработали общий план выходов на восемь дней. Общее количество охвата съемкой более 300 квадратных километров. Сюда входят ледники Рама, Елдаша, Преображенского, Фарахнау и ледник западнее ледника Преображенского. Порядок работы таков: после выхода к оловянной жиле день отдыха. Затем два-три дня на леднике Елдаша. День отдыха. Два дня на леднике Преображенского. В оставшееся время решили обойти все кругам, начиная от Зеравшанской долины.

Вечер холодный. Ночью прохладно даже в мешке.

18 июля. Вышли до восхода солнца. Десять человек начали шумно подниматься по крутой осыпи. У выхода на снежник — отдых.

— Ну, как, до бога сегодня доберемся? — шутит один из рабочих.

Ледник крутыми буграми забирается вверх к зубчатому гребню Оловянной стены. Часто отдыхаем. Некоторым не хватает воздуха, одышка!

Наверху ясно видны желтыми полосами жилы.

Небольшой скалистый участок (наполовину с осыпью) прошли как-то удачно, хотя камни сыпались щедро.

Со снежного гребня открылась хорошая панорама окре­стных вершин и ледника Елдаша. Геологи и рабочие заня­лись пробами с первой жилы, а я полез по ней обследовать дальше. Выбрался на вершину.

Хорошо видны все знакомые вершины: совсем близко Стена. Рядом чернеют склоны Верблюда. Интересующий меня северный склон перевала в соседнюю уходящую на север долину так и не удалось просмотреть — видна лишь часть крутого снежника и бергшрунд.

Памирскую сторону видно совсем плохо — облачно.

С выветренной вершинки, обойдя два жандарма, спу­стился быстро. По пути старательно просматриваю и соби­раю образцы.

На первой жиле оказалось приличное содержание оло­ва. Душа геологов возрадовалась. Работа кипит. Камни с грохотом летят вниз. Штабеля образцов растут. Бур мед­ленно, под мерные удары молота, врезается в камень.

Вчетвером (я, Валя, геолог и рабочий Федя) идем через перевал. Солнце уже высоко, снег размякает. Нужно спе­шить.

Быстро окатились по талому снегу до подножья пере­вала и полезли по скалам. Федя для первого раза лезет ничего (немного трусит). Но лезть дальше вверх по остро­му гребню отказался. Обследовали с геологом жилу и спус­тились вниз.

Связавшись веревкой и надев кошки, я встал на охра­нении. Валя идет наискось вниз. Придерживаясь за верев­ку, двинулись Федя и геолог. От камня я лезу первым, предполагая, в случае обледенел ости, на крутой части склона забить крюк. Но снег оказался глубоким. Так и спускались на три веревки. Геолог идет смело и уверенно, Федя — робко и медленно.

На четвертой веревке я подошел к бергшрунду. Берг­шрунд довольно порядочный. Прыгать нужно метра три. Сбросил рюкзак, ледоруб и кошки. Вытоптал площадку, примерился и, набрав метров пять веревки, прыгнул... По колено увяз в снег, но удержался.

Следующим пошел Федя. Скороговоркой сказав раз, два, три..., сиганул вниз. Попал в снег (ближе меня, у края бергшрунда), перевернулся, стал было сползать, в послед­ний момент ухватился за веревку и я его вытянул.

Геолог поставил рекорд: хорошо прыгнул и увяз чуть не по пояс.

Валя прыгнула, предварительно сбросив вниз свои вещи. Но неудачно. Приземлившись, перевернулась и пое­хала на животе щучкой вниз, чуть не напоровшись на собственные кошки. После она утверждала, что сделала это нарочно. В таких случаях бесполезно возражать че­ловеку (я не стал добавлять, что веревка натянулась, и мне пришлось задержать ее дальнейшее продвижение вниз).

Быстро пошли вниз. С ледопада по правой стороне скатились на ногах и вскоре были в лагере.

Рабочие сидели уже за обедом. Хвалились друг перед другом, что очень здорово катились вниз. И это было за­метно, ибо все, и особенно спины, сильно мокры.

Обедаем в нашей палатке и очень плотно. Затем бес­конечно пьем чай.

Впервые за несколько дней набежали облака и солнце скрылось.

Вечером пришли носильщики с дровами.

20 июля. Среди ночи сильно удивил знакомый крик. Это Виталий и Виктор зашли проходом со Стены. Беседо­вали часа полтора, они рассказывали о восхождении на­чальников на Стену. До выхода на ледник Елдаша спать уже не пришлось.

Нагрузка получилась порядочная, посему идем не спеша.

На скалах, в трех наиболее затруднительных местах, у многих ребят подрагивали коленки, несмотря на то, что путь предварительно расчищался весьма старательно. Особенно робели два парня и Николай Михайлович.

Елдаш, сильно груженный, выбирает свои варианты пути.

На последнем спуске к леднику я скатился с очень маленького, но крутого снежника. За мной пошли геолог, Валя и Николай Михайлович. Я съехал наискось и снизу предупредил, чтобы аккуратней спускались, ибо снег про­валивается, а внизу ледяная корочка.

Геолог сразу навалился на свою салку всем телом. Она лопнула, и он на боку выкатился на морену. Удачно, даже не поцарапался, видимо, спас полушубок.

Николай Михайлович замялся.

Спускаться начала Валя. Я еще раз крикнул, что внизу яма, осторожней. Валя отошла в сторону, но съехала все же прямо в яму, зацепилась за ледяную корку и полетела через голову. Когда поднялась, лицо ее было в кропи: при полете она рассекла губу и щеку. Возвращаемся на­зад в лагерь. Самочувствие у Вали неважное: после нервного напряжения начался упадок сил.

В лагере промыл рану и сделал вторую перевязку. Решили идти в основной лагерь. К перевалу шагаем очень медленно. Жарко. Валя часто садится. Вместе с носильщи­ками спустились с перевала. Вниз уже пошли значительно бодрее.

При нашем появлении выскочил Виктор с диким вы­ражением лица. Как потом оказалось, в лагере поджидал­ся Птенец, который самовольно ушел один на вершину Верблюда. И дикое выражение физиономии предназнача­лось ему.

Птенец вернулся лишь к вечеру, и на нем сразу же разрядился весь накопившийся за это время запас возму­щения. Птенец угрюмо молчит. Не стал даже пить чай и ужинать. Позже появился караван, а с ним... Андрей! Радость великая! Напряженная атмосфера быстро рас­сеялась.

Побледнел и похудел Андрюша здорово. У него в по­следнее время в организме были осложнения (воспаление надкостницы). От дополнительного лежания убежал рань­ше срока. Привез яблок и персиков (от последних сразу же ничего не осталось).

Вечером товарищеское обсуждение поступка Птен­чика. Он не оправдывается и говорит порядочную че­пуху.

Завтра в четыре часа утра выхожу с Виктором на ледник Рама.

21 июля. Выходим в 4. 30. Утро холодное. Подмерзло. Светит луна. Идем легко и быстро. У перевала нас догнало солнышко и осветило вершины. В лагерь на леднике Рама спустились почти бегом. Все спят. Разбудили завхоза, оставили ему лишние вещи, немного подкрепились и дви­нулись дальше.

Солнце ударило в лицо лучами лишь на повороте к ледопаду. Виктор в восторге от ледопада и цирка ледника Елдаша.

Скалы пролезли быстро. От спуска зычным криком оповестили о своем приближении. В лагере лишь двое ра­бочих и геолог Наталья Емельяновна. Остальные с рас­светом ушли на правые склоны вверх по леднику. Она рас­сказала, сколько страхов было ночью: вокруг палаток тре­щины и кто-то два раза провалился. Мы решили пойти на правые склоны навстречу геологам. Связались, однако ни­каких значительных трещин так и не обнаружили.

Близ второго ледопада на скалах заметили человека, затем еще несколько. Они уже спускаются. В ожидании их, делаю беглые зарисовки Мын-тэке. Наконец все собра­лись. Подкрепились и начали спуск «а ледник Рама. По скалам найден совсем хороший путь. Лишь в одном месте для верности спустили ребят по веревке.

На подъеме к лагерю далеко растянулись. Солнышко уже зашло за острый гребень.

С Оловянного гребня пришли двое рабочих. Там один парень нырнул в трещину, пролетел метров десять и упал в воду, вымок. Наверх его едва вытянули, связав рубахи и портянки.

Вечер прохладный. Ужинаем при свечке. Спим втроем.

Приняли еще Федю.

23 июля. Будильник в указанной срок промолчал, поэтому выходим, когда уже стало светать.

Идем вчетвером: я, Виктор, геолог и рабочий. Другая группа — рабочие вместе с Натальей Емельяновной — должна опуститься по леднику Рама к Зеравшану и к ве­черу встретиться там с нами.

Шагаем налегке. Погодка серая, облачно, но снег все же держит и идти довольно легко. Нас догоняет солнышко.

Спускаемся по хорошим ступенькам. Сразу прыгаем через бергшрунд. Часто делаю засечки и фундаментально дополняю и уточняю прежние. Солнце изредка прогляды­вает сквозь облака.

Озеро! И на славу: громадное, с зеркальным ледком на водной глади. Даже пить холодновато.

К перевалу Ак-су — длинный, но не крутой подъем. Решили вылезти не на самый перевал, а левее, в выемку между двумя вершинками. На половине подъема на снегу увидели совсем свежие следы кийка.

На перевале холодный ветер. Долго задерживаться и любоваться на глубокую впадину ледника Ак-су не стали. Настоящий перевал остался правее, а от нас уходит вниз почти отвесная диоритовая стена.

Сделав засечки, я полез на вершинку справа, чтобы оттуда снять панораму в сторону Джау-пая. Ребята пошли вниз. Но и с этой вершинки Джау-пая тоже не видно. Однако уточнил, что она южнее, чем у меня было намече­но раньше. Бегом спускаюсь вниз. Виктор уже пересек ши­рокое ровное снежное поле и лезет по склону Шпоры.

Перевал к цирку Гранитного округл и мало заметен. Издали увидели на Аксуйской тропе несколько баранов и человека.

У склона Шпоры устроился на камне делать засечки. Уселись и остальные. Вдруг крохотная птичка порхнула прямо в расщелину нашего камня. Ребята принялись ее ловить, но щель узка и рука не проходит. Спустя некото­рое время птичка выпорхнула. Однако не прошло и не­скольких секунд, как она появилась опять: за ней гнался коршун. Птичка доверчиво шмыгнула мне прямо под ноги и там притаилась. Здесь уж, конечно, поймать ее не пред­ставлялось никакого труда. Я взял ее в руки. Желтенькое брюшко птички часто-часто вздымается. Подержал ее минут пять, пока совсем не скрылся коршун, и пустил...

Спускаемся быстро. Трещины почти не встречаются. Вот и стена. Гранитного уже позади. Вышли на морены основного ледника. С удовольствием напились воды и закусили, да так, что от буханки хлеба почти ничего не осталось.

Справа опять знакомые ледопады. Спешу вновь занести их на карту, ибо весь ледник у меня немного сдвинулся на юг. Ниже совершенно неожиданно встречаем двух че­ловек: геолога Никитина и знаменитого проводника ста­рика Елдаша. Никитин поднялся с Зеравшана, где у него база. Район исследований у него обширный, а посему осо­бенно глубоко он не забирается. Сегодня он решил до­браться до Гранитного.

Начался дождь. Мы пошли дальше вниз. Набрели на тропу,  достаточно торную, а ниже встретили двух таджиков с баранами. Старик-таджик говорит необычай­но громко, как глухой. Наших он не видал. Сам идет на Ак-су.

Позже таджики повстречали Елдаша. Последний уго­варивал их вернуться: уже вечер, погода плохая, туман, дождь, а они и дороги не знают. Однако не убедил, и те пошли вверх.

Если наши товарищи совсем сегодня не придут, нам придется грустно коротать ночь в одних рубашках. Но, надеясь на гостеприимство Никитина, шагаем вниз.

Почти у самого языка вдруг показались люди, ныряю­щие с одного бугра на другой. Наши! Они уже у левого берега.

— Почему не правым идете? Там же тропа...

— А черт ее знал! Нас так вели...

Речка прижимается вплотную к левому берегу. При­шлось на крутом обрыве рубить в земле ступени. Перешли удачно, хотя и с риском: в случае падения бурная речка докончила бы наверняка. Геолог Наталья Емельяновна и Федя обошли верхом.

Кругом высокая трава, масса цветов, тепло.

Вернулись Никитин и Елдаш, сильно отсыревшие и, конечно, не дошедшие до Гранитного. Спим в палатке геологов.

24 июля. Облачно. Идем на гребешок осматривать ледник.

Я ушел вперед. Цветов кругом масса, флора напоми­нает нашу сибирскую. Много болиголова, водосбора, ко­локольчиков, орхидей и других растений. Увлекся пышным белым и желтым шиповником, залез в чащу и в трусах чувствую себя неважно.

Чтобы толком осмотреть Зеравшан, пришлось пола­зать еще порядочно. Чистая бугристая морена видна до поворота. Льда — ни кусочка. С левой стороны впадает несколько ледников, и мощный белый пик венчает гребень. Делаю зарисовку. Едва успел кончить — пошел дождь.

Быстро сбегаю вниз к палаткам Никитина. Он вчера приглашал есть козла. Подошли и остальные. Угостили нас супом, и неплохим. Сидим у него в палатке и разби­раемся в картах. Никитин сетует, что точных карт нет, что ему приходится сначала заниматься топографией, а потом уже геологией.

25 июля. Сегодня выходим на Фарахнау. Никитин не
пошел, говорит, что будет дождь.

Идем по тропе среди густой травы. Масса сурков.

Дошли до Фарахнау. Оказалось отсюда до Рама не меньше пяти километров. Спустились на морену и при­ступили к поискам олова, однако кроме порфировидного гранита с богатыми вкраплениями турмалина ничего не обнаружили.

Вскоре надвинулся фронт облаков и повалил снег.

Виктор раскаялся, что не взял штурмовки: продувать стало не в шутку. От снежной бури укрылись под камнем, там же и закусили, замерзнув от молока еще больше.

Беспросветной мглой несутся белые мухи. Ждать не стало сил — быстро выскочили и побежали вниз. Снег уда­ряет в спину и тает на ней. Мы все же успели сходить на левую сторону ледника и осмотреть там морены, но ничего нового не обнаружили. Еще раз перейдя ледник близ его слияния, вышли на Зеравшанский. Чтобы не мокнуть в траве, пошли мореной. Вдоволь попрыгали с камня на камень, пока наконец, не спустились на тропу.

Никитин уверяет, что это уже последний дождик и с завтрашнего дня наступает хорошая погода. В знак своей полной уверенности в завтрашней хорошей погоде он объявил, что завтра переселяется на Фарахнау.

Напились чаю из пережженного тута (похоже на кофе) и отправились в лагерь.

26 июля. Утро хорошее.

Позавтракав и тепло распрощавшись, двинулись на Фарахнау. Идем по склону залитой солнцем Зеравшанской долины. Жарко. Увесистые рюкзаки крепко налегают на плечи. Свистят сурки.

На морене (на повороте к Фарахнау) вдалеке увидели двух человек и ишаков. Это геолог Никитин и рабочий. Догнали их в ущелье Фарахнау. Никитин идет не спеша, постукивая молотком скалы. Поговорили и распрощались. Никитин на прощанье, щелкнув лейкой, запечатлел нас.

Неприятная моренная часть осталась позади. Вышли на узкий язык льда и быстро зашагали по нему. Кругом блестят и шумят потоки. Полого вверх лентой уходит лед­ник. Справа вдали красивая скалистая группа, похожая на Ужбу. Слева отвесные стены какой-то большой вер­шины.

Все шире становится полоса льда и вое меньше и уже морены. Ледник с северного направления начал откло­няться к западу. Из-за стены слева выплыл массив Мын-тэке.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: