(Оловоразведка) 6 страница

Буамское ущелье проехали в темноте и посему не име­ли оснований восторгаться его красотами.

Шоссе хорошее и приехали мы довольно быстро: без четверти одиннадцать уже были в Рыбачьем. Пустынно, ни одного деревца. Темнота и холодный ветер.

Заночевали в помещении для приезжающих «Киртранса».

6 августа. Утром узнали, что ночью ушел пароход. Досада великая! Ленцу не говорим, чтобы не расстраивал­ся. (Однако, если бы даже сразу узнали о пароходе, то навряд ли уехали — нужно было предварительно переот­править багаж. )

До следующего парохода два дня. Сидеть и ждать не­возможно. Решили ехать машиной. За десять минут офор­мили дела с багажом, поручив приемщику переотправить его. После полуторачасовых неполадок с машиной в 11 ча­сов все же выехали.

От Рыбачьего до Каракола 235 километров. Длинной кажется дорога вдоль северного берета красивого темно-синего озера. Колхозы чисто украинского типа утопают в зелени садов. Кругом — поля, луга.

Начало темнеть. На склонах показались еловые леса. Тюб — большой колхоз — проехали уже в темноте. Отсю­да, наконец, началось шоссе. Машина пошла быстрее, не­смотря на то, что фары освещали дорогу слабо.

В Караколе — без четверти двенадцать. В Доме кре­стьянина, по уверению сторожа, мест нет. Расположились в общей для приезжающих комнате. Я и Миша предпочли устроиться на воле.

7 августа. Утром увидели во дворе знакомую фигу­ру Летавета. Радостная встреча с Августом Андреевичем и другими товарищами из его группы. Сидят здесь уже седьмой день. С лошадьми трудно. Они их покупают, что со­ветуют сделать и нам. Узнали о всех важных лицах и учре­ждениях. На конном базаре узнали цену лошадям. Группа
Летавета завтра собирается выехать на Каракольский пик.

Алма-атинская группа отправилась к Хан-Тенгри числа 25-го, минуя Каракол, прямо из Алма-Аты. Где они сейчас, сведений нет. Остался лишь след в газетах, но далеко уйти они не могли.

Вечером сидим за пловом и наблюдаем местные нравы.

10 августа. Сходили еще раз в «Киртранс», но вещи наши до сих пор не прибыли.

Пришел паренек-киргиз Карибай и на плохом русском языке сообщил о своем желании ехать с нами. Но когда узнал, что за это ему будут засчитываться трудодни (а не выплачиваться наличные деньги), отказался. Не помогли никакие обещания обучить его альпинистским премудро­стям. Однако парень показался нам подходящим и мы по­просили его зайти к нам еще раз. Навели справки — паре­нек оказался приемлемым, только, говорят, несколько ле­нив. Уговорили. Решили взять, чтобы не терять времени. Пусть закупает пока лошадей.

Погода стоит хорошая, хотя над хребтом хмурится.

13 августа. Явились новые караванщики Такта-сен и Израим. Если первый молчалив, ибо по-русски поч­ти совсем не говорит, то второй на редкость юркий и раз­говорчивый. Он побывал в киноэкопедиции Шнейдерова, даже снимался. Был поваром в походе Елщанского. Еди­ногласно решили взять его.

Достали письма Исполкома в более отдаленные колхо­зы и распределили закупочные функции между тремя ка­раванщиками.

Израим не растерялся: взял себе два ближайших кол­хоза, а другие десять (отдаленных) поручил остальным. Эти уехали сразу, а Израим еще долго вился около нас, рассказывал о себе и заверял, что он-то все достанет, все сделает.

16 августа. Караванщики с лошадьми запоздали и явились лишь к вечеру. Они пригнали девять лошадей (вместо десяти). Болтунишка Израим ничего не сделал. Выяснилось, что он даже не был в колхозах, хотя уверял нас в обратном. Изобличив его во лжи, мы изгнали бол­туна.

Обсудили положение и решили разделиться на две группы.

Поздно вечером, наконец, приехал Летавет со своими чадами. Обгорели здорово, но на Каракольский пик так и не взошли. Пройдя ущелье прямо на юг от Каракола, группа Летавета уперлась в цирк, явно не имеющий пря­мого отношения к пику Каракольскому. Взошли на сте­ну — по их уверениям большой трудности (типа Безингийской) и исключительной длины и лишь в конце примы­кающей к пику.

Маршрут, увы, оказался труден и настолько длинен, что группа решила вернуться.

19 августа. В шесть часов состоялся выход первой группы. Виталий, прибывший накануне, и Миша остались ждать задержавшегося караванщика Николая с лошадью.

Над хребтами густо клубятся облака. Бодро шагаем по дороге, за нами девять лошадей и караванщики. Доро­гой встретили знакомого лесонадсмотрщика. Рассказал нам много интересного, и за разговорами незаметно дошли до Ак-су.

После Ак-су начало темнеть. Ленц не растерялся и вспрыгнул в первую проезжавшую бричку. К нему при­соединился Гутман, а вскоре прыгнул и я. Начал накрапы­вать дождь. Едва успел вытащить куртку, пошел ливень. Тьма жуткая. Леонид сначала залез под мою куртку, по­том под куртку Ленца и, наконец, под широкую шинель Карибая. Дождь, промочив нас до нитки, наконец стих.

Решили искать ночлег. Свернули влево, долго рыска­ли по арыкам и кибиткам. Наконец въехали в какие-то ворота и встали. Разгрузили вещи. Поставили палатку, оказавшуюся весьма просторной. Напились чаю и залегли.

Как-то наши «рубашечники» устроились? Ведь вещей при себе у них никаких нет.

20 августа. Утро опять очень хорошее. Поднялись не очень рано. Пока привели лошадей, времени прошло много. Лишь в девять часов навьючили их и в окружении киргизов вышли. От вчерашнего дождя осталась лишь лег­кая сырость. Карибай любезно предоставил мне свою ло­шадь. От Киргизташа, где мы ночевали, опять ровная доро­га полями и скрывающимися в зелени поселками.

Справляемся по дороге, не проходили ли трое с вьюч­ной лошадью? Отвечают: встречали километрах в четырех. Ребята здорово обогнали нас.

Еще вчера, после того как собрали все сведения, ре­шили идти не Тургенем, а свернуть сразу от Бузчука (Но­вая Вознесеновка) в горы и двумя небольшими перевала­ми по более удобной и короткой дороге выйти в голову Тургеня. Учитывая эти изменения, послали догонять ребят. Ленц опять удачно подсел на бричку и ускакал вперед.

После Новой Константиновки караван пошел совсем тихо. Тактасен отлучился, а когда догнал нас, в руках его мы увидели ружье. Правда, у ружья не оказалось за­твора, но Тактасен успокоил, заявив, что затвор достанет.

В Вознесеновке встретили Ленца и Карибая, а потом и остальных. Не задерживаясь, вышли дальше.

Остановились для закупки лошадей. Этим занялся Карибай.

Я сварил хорошее варенье из облепихи и барбариса. К вечеру открыли оживленный товарообмен с ближайши­ми юртами. Меняли всякую мелочь на молоко, кумыс, дрова. Сторговали барашка.

Карибая все нет, хотя уже стемнело. Тактасен уехал за новым ружьем и приедет утром. Долго варили мясо на жиденьком костре.

Ночью явился Карибай, закупил три лошади, однако привести их можно только утром, ибо они не подкованы.

21 августа. Утро хорошее. С аппетитом поели мяс­ного супа. Не спеша собрались и ждем Карибая. Тактасен привез новое ружье и тоже уехал за лошадьми. Итак, се­годня выходим в горы!

Одной лошади все же нет, мы ее должны взять на сыртах.

Дорога идет ущельем, густо заросшим еловым лесом. Ель не очень высокая, но пышная и иглы длиннее, чем у нашей, северной. Ближе к сыртам дорога стала очень ка­мениста и довольно круто пошла вверх.

Я успел вдоволь полакомиться кислинкой, — ягодой с виду очень похожей на смородину, а по вкусу на кислицу. На сыртах опять задержались. Ленц старательно носится за типажем.

Караванщики пригнали целый табун лошадей. Брига­дир выбрал нам одну пегую лошадь. Теперь у нас 13 ло­шадей: восемь под вьюками, остальные верховые.

От сыртов вскоре свернули влево. На юг веером уходят долинки, завершающиеся оснеженными вершинками. Преодолев крутой склон, заросший низким арчевником, мы уже думали, что перед нами перевал, но, поднявшись, и убедились, что до него еще далеко.

На юго-западе показался красивой формы снежный пик. Карибай назвал его Тамет-бек-тер-баши, а перевал, на который мы вскоре поднялись, — Аши-тер (3300 метров).

С перевала дорога в основном спускается полого, но, несомненно, она длиннее, чем это указано на карте.

Опять еловый лес и широкая долина Тургень Ак-су. Долина очень красива. Внизу она окаймлена темной зеленью ельника, выше — луга и извивы гребней, а впереди крутой стеной вздымаются оснеженные пики.

Прошли немного вверх и у первой боковой речки вста­ли на ночлег. Дров много. До ночи варим суп. Хотелось вскипятить и чаю, но помешал дождь. Залезли в палатки: мы пятеро в большую, караванщики в маленькую. Дождь разошелся и лил, вероятно, до полуночи.

22 августа. Утро холодное и не очень ясное. Кру­гом все заледенело.

Лошадей поблизости не оказалось. Нашли лишь одну, и на ней Тактасен отправился на поиски остальных. Оты­скал их совсем в другой стороне, в лесу на склоне. Зато в долине Тактасен обнаружил группу Летавета.

Слегка закусили и двинулись дальше. До широкого ущелья, идущего справа (орографически) доехали очень быстро, свернули и сразу же начали забирать вверх.

Погода испортилась. Долину Тургень сплошь заволок­ли мрачные тучи, дождь снизу подбирается и к нам. Воз­дух, насыщенный парами, поднявшись, сразу превращает­ся в волнистые облака, которые быстро бегут вверх по склону.

Лес кончился, далеко на восток уходит безлесная доли­на. Мы сворачиваем направо в новое ущелье. Впереди бе­лая пологая вершинка. Перевал направо. Однако первая ложбинка слева (орографически) целиком замыкается барьером белоснежных вершин. Идем во вторую.

На перевале нас крепко запорошило снегом. Вначале недоумевали — куда же переваливать? Кругом или ска­листые гребни, или снежные стены.

Лишь когда вошли в самый цирк, слева показалась осыпь, занесенная свежим снегом. Подъем серпантином; местами он довольно крут и сыпуч. Лошади скользят на мокром снегу, но в общем преодолевают склон неплохо. Лишь одна сползла с тропы, упала и стала съезжать. Дело кончилось бы печально, если бы я не подоспел на помощь к Тактасену.

Южный склон менее крут. Лошади сошли легко. Горы пошли более отлогие и низкие. Все вокруг поросло травой. Но леса нет совершенно. Здесь, в Оттуке, нас в третий раз запорошило снегом. Снег валил часа два. Мы с Леонидом шли пешком. Кругом вода, ноги промокли и, когда мы взобрались на лошадь, мгновенно стали замерзать.

Далеко слева осталось боковое ущелье, по которому проходит путь с перевала Чоп-ашу (им же пошел и Летавет). Позади осталось и второе ущелье (поворот на перевал Беркут).

Остановки днем так и не сделали, тщетно надеясь до­ехать до арчи.

Оттук резко поворачивает влево. Справа подходит до­лина реки Кашка-су. Здесь встали на ночь, хотя время было раннее — 5 час. 20 мин.

К вечеру прояснилось, стало прохладно (высота 2900 метров). Закусили мясом, напились чаю и залегли.

23 августа. Еще вчера вечером узнали интересные новости от брата Тактасена, недавно приехавшего из Инылчека. Оказывается, в Инылчеке очень большая вода (возможно, прорвало озеро). Через Тюз, говорят, дорога хорошая.

Сегодня сведения подтвердились. Пришли новые кир­гизы, в их числе брат Карибая, орденоносец. Решили ехать через Беркут на Тюз.

Выехали в 9 час. 20 мин. Возвращаемся обратно к реке Беркут. (Вчера на перевале Кара-гыр мы решили ехать низом по мосту и дальше Инылчеком. ) На первом же бро­де я выкупался — благо еще солнышко греет... До реки Беркут километра четыре. Долина реки такая же безлес­ная, встречаются кибитки. Ушел далеко вперед, чтобы по­скорее увидеть панораму.

 

На фоне темного неба резко выделяется своим белым конусом:

пик Хан-Тенгри

 

Панорама открылась чудесная. Виден не только Хан-Тенгри, но и другие изумительные вершины, особенно в районе Куй-лю, высотой около 7000 метров. Бассейн Сары-джаса представляет собой обширную пустынную котлови­ну. На юго-востоке хребет Сары-джас белыми языками ледников сползает на плоскогорье. Пик Хан-Тенгри резко выделяется белым конусом с прожилками окал.

Ленц с энтузиазмом производит фото- и киносъемки. Облака заслоняют вершины. Ленц упорно выжидает, ко­гда они очистятся и снова засияют белизной.

В трусиках холодновато, ветер пробирает насквозь; чтобы согреться, мчусь бегом. Дорога хорошая. Вскоре до­бежал до травянистых склонов и внизу, в выемке, увидел наш караван.

Пологая часть кончилась. Страверсировав два ущелья, начали спускаться. Лошади петляют, упорно не желая спускаться по прямой. Приходится бегать за ними и гнать в нужном направлении. Особенно долго возились с ло­шадью, навьюченной рюкзаками; три раза перевьючива­ли ее.

По красивому ущелью реки Беркут (восточный) с ярко-зелеными склонами и темно-бурыми скалами быстро добрались до долины Сары-джаса. Белесая, довольно ши­рокая речка спокойно катит свои воды. Пологие склоны безлесны и пустынны.

Я опять ушел вперед. Но мне не повезло: когда пы­тался перепрыгнуть через речку, под ногой подвернулся камень и я с разбега ухнул в воду. Хотелось пробежаться и согреться, но на мою беду ребята решили расположиться на ночлег. Полянка действительно неплохая. На склоне оказался карашивак (мелкий кустарник, пригодный для топлива).

Разожгли костер, сварили неплохой обед. Небо затяну­ло тучами, пошел мелкий дождик.

24 августа. Утром на том же карашиваке вскипя­тили чай. Нашли лошадей, которые, как всегда, ушли да­леко, навьючили их и пошли опять вверх по Сары-джасу.

Погода облачная, но дождя нет. Склоны долины посте­пенно понижаются и отступают, долина становится все шире.

Поднялись на плоскогорье. Вновь виден Сарыджасский хребет. Третья речка слева (орографически) действитель­но оказалась Тюзом. С плоскогорья спустились прямо к ее впадению в Сары-джас.

Найденное нами место брода через Сары-джас не по­нравилось Тактасену, и он пошел выше. На новом месте Лени первым погнал свою лошадь в воду, за ним Тактасен. Первая струя самая быстрая и глубокая. Лошадь на­половину скрылась, но почти сейчас же выпрыгнула на камень. Дальше переправа пошла более легкая.

Ветер резкий и холодный. Ждать на берегу, предвку­шая холодную ванну при леденящем ветре, — удовольствие небольшое. Ленц на том берегу приготовился к съемке. Мы двинулись последними вслед за удачно переправлен­ным грузом.

Долина Тюза еще более унылая и голая. Пошла снеж­ная крупа. Опять встретили карашивак и наломали его на вечерний костер.

Караван медленно двигался по леднику Инылчек

К вечеру заметили на склоне человека, затем лошадь и, наконец, две палатки. «Это наши охотники», — говорит Тактасен. Вскоре к нам подъехал всадник, оказавшийся его братом. Тактасен начал поворачивать к палаткам, уве­ряя, что там проходит дорога. Когда же мы подъехали к палаткам, он остался там, обещав нагнать нас к ночи, ибо мы твердо решили двигаться дальше.

Черная туча затянула небо и разразилась исключи­тельно обильной снежной крупой. Часам к пяти доехали до первой развилки в начале Сарыджасского хребта.

Через час встали на ночлег против поворота на перевал Тюз. Снег ударил снова. Тучи безнадежно заволокли все кругом. Сидим в палатках, лишь подоспевший Тактасен упорно старается вскипятить чай, раздувая костер. Вымок крепко, а чаю напились мы все же некипяченого. Так и заснули под шум вьюги.

26 августа. Утро порадовало. Голубое небо. Взо­шло солнце и быстро все обогрело и подсушило. Удалось даже вскипятить чай.

Немного раньше каравана мы вышли с ледорубами к перевалу: если будет нужно, прорубим дорогу. Стало жар­ко. Снял куртку.

Долина свернула налево к востоку. Тропа пошла круто вверх по осыпи в обход скалистого льда. Справа два снеж­ных языка, перегороженных острой гривкой. Куда свора­чивать, вправо или влево? Мы решили в пользу правого языка, Виталий пошел левым. Забравшись на морену пер­вого ледничка, нашли тропу и долго кричали Виталию, но безрезультатно.

Подошел караван. Виталий излазал снежный склон, который не стал от этого более пологим. Кое-где подруби­ли лед, но первая же попытка провести по прорубленному льду лошадь убедила нас, что просто по снегу, зигзагами, лошади идут лучше.

Особенно упорно прорубали повороты. Именно на них или около них и получались аварии. (Первая лошадь ска­тилась метров на 40-50. ) После этого повели лошадей бо­лее осторожно, особенно тяжело груженных. Каждую ло­шадь с гиканьем, понуканием тащили человек пять. Часто останавливались: люди и лошади быстро задыхались. Снег повалил сплошной завесой, но лошади все же скользили по льду. Доволен был один Ленц: он все время снимал исключительные кадры.

Наконец все лошади были вытащены на более пологий склон и до самого перевала дошли уже без приключений. Провозились два с половиной часа на перевале. Панорамы никакой. Кругом серая пелена. Видимость на 100-200 метров.

Спуск пошел круто, но тропинка хорошая, хотя и при­сыпана снегом.

Я ушел вперед и уже на травянистой площадке до­ждался караван. Снег толстым покровом закрыл траву, липнет к копытам лошадей.

Караванщики не решаются на неизвестный им спуск. Мы пошли вперед: я направо, Виталий и Леонид налево. С лошадьми остались Миша и Ленц. Миша вдогонку кри­чит, чтобы я далеко не уходил.

Из-за снежной пелены видимость ограниченная, но насколько видно — спуск возможен. Вернулся обратно — каравана нет. Решил, что караван пошел на спуск, и по­бежал вниз. Вскоре нашел тропу и двинулся по ней. Тре­вожит логовинка, по которой пошли Леонид и Виталий. Она переходит в узкое ущелье и притом очень крутое; вни­зу шумит поток. Будет совсем плохо, если и караван туда попадет.

Вышел из зоны снега. Дождик. Внизу в широкой доли­не видны рукава Инылчека и противоположные обрыви­стые и заросшие елью склоны с глубокими боковыми ущельями.

На нижней терраске, чтобы укрыться от дождя, встал под нависающий камень. Смотрю по сторонам в надеж­де увидеть караван или людей. Ниже Инылчек поджи­мается к правому берегу. Скверно будет, если Тактасен поведет караван по этому пути. Однако подняться бере­гом возможно: он опускается несколькими отлогими тер­расами.

Стою очень долго. Наконец влево на равнине увидел двоих. Пошел навстречу. Виталий и Леонид.

— Караван не видели?

— Нот.

— Он за вами в ущелье не спускался?

— Куда там! Сплошной водопад, сами едва выбра­лись.

Решили разведать — сходить к языку ледника. Там должен быть лагерь алма-атинских альпинистов. По ста­рым, иногда заросшим руслам шагать легко, хотя я уже намозолил себе ноги. Ледник бурыми моренами солидно выпирает в долину. По характеру он очень напоминает ледник Федченко.

Кричим — ответа нет. Прошли до самых морен — ни­кого. Куда они девались? Возможно, ушли за восходителя­ми. Вернулись назад. Залезли на склон. Нашего каравана нигде нет...

Время к вечеру. Что делать? Решили идти вниз, ибо предположение, что Тактасен пошел знакомой тропой вправо, показалось наиболее реальным. Разделились по террасам: Леонид пошел верхней, Виталий ниже, я самой нижней. Виталий кричит почти без перерыва — ответа нет.

Я к тому времени нашел глубокий каменный навес, и мои коллеги с грустью должны были согласиться на хо­лодную ночевку. Нарвали травы, заложили по возможно­сти одну сторону от ветра и улеглись, плотно прижавшись друг к другу. На нас только курточки. Большую часть ночи дрожали.

Я лежал и вспоминал подобную ночевку на леднике Федченко, когда мы так же налегке оторвались от кара­вана...

26 августа. Встали, конечно, очень рано. Чудесно: Запад ясен и тучи явно отступают на восток.

Я решил идти наверх до тропы, посмотреть следы. Ребята тоже пошли снова вверх. На тропе никаких сле­дов не обнаружили. Стало ясно, что они заночевали на склоне.

Пошел вверх по тропе. Дошел до снега и здесь вдруг заметил всадника — это был Миша. Короткое объяснение. Оказалось (это и нужно было предполагать), лошади скользили и они не решились спускаться. В подробности я входить не стал. Было слишком досадно. Махнул рукой, чтобы шли за мной, и повел их зигзагами вниз. Снег кон­чился и спуск стал совсем прост. У низа встретились с Ви­талием и Леонидом.

Остановились на равнине в трех километрах от ледни­ка. День чудесный. Варим, жарим, загораем.

Я сделал первую акварель пика Нансена. Получилось более тяжеловесно, нежели в натуре.

Понемногу восстановилось прежнее дружелюбное на­строение. Оно окончательно закрепилось после доброго ужина.

27 августа. Сборы, пересортировка всех вещей и продуктов отняли много времени, поэтому вышли к ледни­ку не рано. Сторожить лагерь остался Тактасен. Попроща­лись с ним, дали наставления и двинулись с шестью гру­жеными лошадьми.

Путь среди моренных бугров легок. Вышли к довольно большому озеру. Ленц, конечно, поспешил заснять его во всех направлениях.

Дальше дорога пошла сложнее. Я сходил к правому (орографически) берегу и выяснил, что проходимость рандклюфта слабая. Однако караван вышел как раз к это­му месту (четыре-пять километров от языка). Пришлось делать тропу и с большим трудом проводить лошадей. Выше рандклюфт оказался лучше и лошади пошли совсем легко.

Часа через полтора увидели палатки: лагерь алмаатинцев. В лагере лишь один киргиз. Он сообщил, что алма-атинские альпинисты ушли на восхождение 12 августа с караваном из восьми лошадей. 24 августа они должны были вернуться. Сегодня 27, а от них нет никаких из­вестий.

Киргиз показал дорогу но леднику. Мы предложили ему поехать проводить нас. Он не возражал, но хотел дож­даться своих товарищей-караванщиков, которые ушли ис­кать лошадей. Мы подождали. К нам присоединился рус­ский паренек, и мы тронулись дальше.

Вдруг сзади шум пропеллера. Самолет! Летит очень высоко, пролетел и скрылся на востоке. Затем полетел об­ратно. Ленц снимает.

Сброшен вымпел. Мы бросились искать. Но не так-то просто найти его в моренах. Самолет спустился ниже. Мы машем штурмовками и зорко смотрим, стараясь заметить место падения второго вымпела. Искали долго, но все же нашли.

Текст не очень ясен. Беспокоятся отсутствием алма-атинской группы, предлагают нам ряд условных фигур, по которым они могли бы узнать о состоянии разыскиваемой группы. Стало ясно, что до Хан-Тенгри самолет или не долетел, или никого там не обнаружил.

Мы сами ничего не знали о пребывании алмаатинцев, поэтому и фигур изображать не стали. Самолет пролетел над нами еще несколько раз и скрылся.

Встретили двоих верховых. Один бородатый, луч­ший проводник. Второй помоложе. Они заехали близко к озеру Мерцбахера, лошади посбивали там ноги и с тру­дом выбрались обратно. В результате обмена мнениями бородатый поехал в лагерь, а молодой присоединился к нам.

Дорога пошла хуже. Крутые подъемы и довольно опас­ные спуски. Пришлось каждому взять по лошади. Времени уже много. Наши новые проводники говорят, что засветло до зеленой Полянки нам не добраться. Поэтому, когда на­брели на травянистую луговинку, я предложил заночевать на ней. Тут же оказался карашивак.

Развели костер, сварили суп. Новый провожатый по­вел нас на высокую морену, с которой показал, хотя и не совсем ясно, дальнейший путь. Долго еще беседовали с ним у костра на разные охотничьи темы.

28 августа. Утро хорошее.

Напились чаю и распрощались с нашими новыми про­водниками. Карашивак нагрузили на лошадь (экономим керосин) и двинулись опять рандклюфтом. Срезы местами очень круты. Прошли их удачно.

Поворот на ледник. Ленц ушел вперед. Ему кричали, он махнул рукой, но все же на ледник не вышел. Идем хо­рошо, круто пересекая ледник. На той стороне видна жел­тая полянка, на нее мы и ориентируемся. Ленц не пока­зывается, я предполагаю, что он ушел снимать озеро.

Не доходя серой морены левого берега, опять услыша­ли шум мотора. Самолет несколько раз пролетал над нами, но на этот раз ничего не сбрасывал. Алмаатинцы еще, очевидно, не обнаружены.

Пересекли серую морену вблизи полянки и вышли на черную очень ровную морену. Ну, теперь — как по шоссе. Лошади пошли резвее.

Хан-тенгрийский хребет будто ледорез разрезает Юж­ный Инылчек, отделяя его от Северного, и сразу крутыми ребрами поднимается на большую высоту. Кое-где появ­ляется лед.

Северный склон почти отвесными, но оснеженными сте­нами падает к леднику. Лавинные желоба дают склонам богатую гофрировку, создают разнообразие форм и фан­тастически красивую картину.

Южный склон менее оснежен, но рельеф его тоже бо­гат, а отдельные вершины исключительно внушительны крутизной своих склонов.

Неожиданно на леднике показалось облако. Без всяко­го шума, оно разрослось и перекинулось через весь ледник к противоположному склону. Перед самым нашим прохо­дом прошла почти бесшумная лавина. Черная морена на­чала все более погружаться в снежный покров. Обнаже­ния льда стали богаче, по обеим сторонам выпирая сераками.

Нашел переход на лед. Ребята давно уже идут в очках. Я же свои сразу не достал, а задерживать караван не хо­телось, и поэтому перешел на соседнюю морену и иду по ней.

Ледяная полоса постепенно отходит вправо, явно вы­текая из большого бокового ледника Комсомолец. Нужно теперь искать переход со льда на морену. Я нашел его. Но Леонид воспротивился, стал уверять, что переходить нуж­но дальше, что по льду хорошая дорога и т. д. Доказывать ему было бесполезно. Поэтому я не возражал, но решил немножко проучить его и крикнул:

— За переход ответственный Леонид!

Леонид вскипел:

—Ну и переведу сам, сам все сделаю...

Лошади прошли еще порядочно. Леонид все бегает, но перехода нет. Лошади встали. Миша не знает, куда с ними податься. Виталий с Ленцем где-то отстали. Леонид скрыл­ся. Выжидаю. Лошади стоят. Леонид вернулся и растерян­но пошел вниз. Пришла очередь действовать мне. Доволь­но быстро нашел переход, крикнул караванщику, чтобы вел лошадей. К смущению Леонида, мы быстро перевели их. Леонид приумолк. Нотации читать было не к чему.

Я ушел несколько вперед просмотреть путь. Лошади должны были выйти на морену по сравнительно нетрудно­му пути. Вдруг раздался Мишин крик: «Лошадь упала в озеро». Бегу. Маленькое озерко. В середине голова лоша­ди и куст карашивака. Карибай и Коля суетятся вокруг, но тщетно: края круты и лошадь вылезти не может. Отвя­зали два веревочных повода и с их помощью кое-как вы­волокли лошадь.

Виноват Карибай, отвязавший ее. Лошадь, конечно, предпочла идти по ровному месту (озеру), нежели лезть куда-то в гору. Выкупались наши рюкзаки. Я отыскал сносную площадку. Развьючили лошадь, принялись сроч­но отжимать, разбрасывать по камням и просушивать вещи. А время уже к вечеру, темнеет. Все мои вещи, в том числе и спальный мешок, промокли до нитки.

Подошел Виталий. Влезли на бугры и начали призыв­но кричать Ленцу. Вот еще номер — Ленц потерялся! Уже к самому вечеру заметили его, быстро шагающего по льду. Ответный крик — и вскоре длинная фигура, весьма легко одетая, появилась у лагеря.

Сварили на подмокшем карашиваке суп и улеглись спать.

29 августа. Встали довольно рано с тем, чтобы дойти до Хан-Тенгри и вернуть лошадей на полянку. По­этому овса засыпали порядочно.

Вскипятили чай, позавтракали и уже хотели двинуться в путь, как услышали голоса, а вскоре показались люди. Алмаатинцы!

Зовем их к нам в лагерь! Вначале они замялись, но за­тем подошли к нам, оставив рюкзаки внизу. Вид у них су­ровый: обросли, обгорели, оборвались жутко.

—Ну как, можно поздравить с вершиной? — спрашиваю я.

— Да, вот трое взошли 24 августа.

— И как, тяжеленько?

— Да, погода мучила и пить было нечего; все снег глотали.

Пошли расспросы с обеих сторон о пути. Они, оказы­вается, шли прямо в лоб no ребру, левее пути Погребецкого. Говорят, путь технически совсем прост, скалы сту­пенчатые и осыпи. Продвигались со ступеньки на сту­пеньку.

—Но все же тяжело было, — признается их начальник Колокольников. — Если бы не категорическое задание, наверное, не взошли бы.

На вершине, говорят, были в тумане, оставили банку из-под дымовой шашки. Кроме того, мне они сказали, что выложили тур из камней на западных склонах, а ребятам сказали, что оставили горку из крючьев и карабинов.

Мы сфотографировали тройку героев, у одного из кото­рых сильно поморожены руки.

На прощание алмаатинцы сообщили нам, что бросили много продуктов у подножья и в двух местах выше, а в верхнем лагере оставили палатки. Тепло распрощались со взаимным обязательством писать. Тут опять раздался шум мотора. Становись, ребята, в круг! Все выстроились (вме­сте с лошадьми) и машут руками: дескать, опустились, живы!

Выехали мы довольно поздно. Морена опять кончилась. Перешли на лед и долго лавировали между промоин, пока не вышли на более ровный лед. Хан-Тенгри уже виден, особенно хорошо — знакомый по фотоснимкам его южный гребень.

Длинный и утомительный ледниковый путь. Лошади вязнут в снегу. Я и Ленц ушли вперед. Наконец удалось перейти поток и цель кажется уже близкой. Но расстоя­ния в горах обманчивы, и мы идем еще очень долго.

 

Стена пика, под которой проходит путь к ребру Хан-Тенгри

 

Начались трещинки, сначала небольшие, затем шире и, наконец, одна лошадь (опять виноват растяпа Карибай) рухнула в трещину. Мы вернулись на крики. Над трещи­ной — лишь голова. Вылезти лошадь, конечно, не может. Особенно сильно увязли задние ноги. Первые энергичные попытки вытащить ее ни к чему не привели. Лошадь на­столько вымоталась, что была уже без сил. Пришлось вы­рубать ее, как пароход из льдов: подкопались, подвели под живот веревку и тогда, и то не сразу, выволокли измученное, трясущееся животное. Дальше пошли осторожнее. Каждую лошадь вели отдельно, ибо трещины все разраста­лись.

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: