Магнит прокладывает путь психологии

Михаил Семенович Шойфет

Нераскрытые тайны гипноза

 

Посвящаю дочери с надеждой, что в гипнозе она превзойдет своего отца

 

От научного редактора

 

В книге М. С. Шойфета гипноз убедительно показан как феномен, обладающий волшебной силой. Тем более парадоксален тот факт, что гипноз долгое время оставался вне фокуса общественного сознания. Недостаточное внимание к гипносуггестии автор книги объясняет разными причинами, в том числе нежеланием отклониться от проторенного пути.

23 октября 1897 года И. П. Павлов произнес речь, посвященную памяти своего учителя, великого немецкого физиолога Рудольфа Гейденгайна. Перечисляя заслуги ученого, он особо выделил его вклад в изучение гипноза: «Гейденгайн один из первых наряду с Шарко указал, что область гипноза есть область глубокого реального смысла и высокого научного значения». Сказанное Павловым отражало и его собственное отношение к проблеме.

С такой оценкой гипноза нельзя не согласиться. Ведь гипноз, как известно, послужил катализатором многих фундаментальных открытий, и, если бы эксперименты не были прерваны сто лет назад, мы были бы вправе ждать от него и других, не менее грандиозных свершений. Не будем забывать, что гипноз произвел в биологии, медицине и психологии открытия, кардинально меняющие устоявшиеся взгляды, он подверг сомнению общепринятое деление наук на гуманитарные и естественные.

Бесспорно, гипноз открыл новую перспективу, перевернул страницу в познании человека, понимании его поведения. Гипнотические феномены помогли понять, что мы воздействуем лишь на небольшую часть функций человеческого организма и спектра межперсональных отношений; они лишний раз напоминают об ограниченности наших знаний о психофизических возможностях человека. Изучение гипноза показало, что мы имеем дело не с каким-то исключительным феноменом, а скорее с универсальным механизмом, который играет центральную роль в психической жизни человека. Вот почему от понимания гипноза зависит проникновение в целый ряд явлений (регрессия, диссоциация, галлюцинация, амнезия, шизофрения и т. д.). Причем спонтанное возникновение этих явлений рассматривается как патология, а искусственно вызванные в гипнозе — как норма.

В психиатрической практике гипноз является хорошим вспомогательным средством для исследования, диагностики и лечения. Он может быть также полезным и на других участках медицинской практики и медицинских исследований. Преимущество гипноза перед другими методами в том, что он позволяет изучать в условиях лабораторного эксперимента психические феномены и состояния, близкие к реальным. Все нарушения восприятия и мышления, которые характеризуют душевные расстройства, могут быть, не нанося вреда здоровью, экспериментально смоделированы и изучены в состоянии гипноза. Рассматриваемый таким образом гипноз становится драгоценным, неисчерпаемым источником исследований как для физиолога и психолога, так и для врача.

Помимо этого гипноз создает специфическое поле взаимодействия физических и психических феноменов и тем самым открывает широкие перспективы для психосоматических исследований. С помощью гипноза моделируются различные психосоматические эффекты, невротические симптомы, эмоциональные состояния, изменения отдельных психических процессов (внимания, памяти, мышления, актов творчества) и т. п. «Гипноз находится на пересечении всех уровней физиологической и психологической организации, и феномен, называемый гипнотизмом, когда он полностью будет понят, станет одним из важнейших инструментов для изучения нормального сна, нормального бодрствования и постоянного взаимодействия между нормальными, невротическими и психотическими процессами».

Кроме перечисленных достоинств у гипноза много других, ставящих его на особое место. Он оказывает неоценимую помощь в качестве инструмента психологического исследования. Человек всегда был загадкой, в том числе и для самого себя. В гипнозе происходит направленное, однозначное и, главное, строго контролируемое воздействие на личность. К тому же такое воздействие может быть воспроизведено неоднократно. Гипноз как метод экспериментальной психологии используется в качестве «своего рода зонда» (Hilgard) для проникновения через толщу защитных наслоений в особенности смысловой сферы личности, в труднодоступный мир ее интимных чувств и переживаний, в скрытые психологические механизмы поведения и бессознательные побуждения. Такое зондирование, или анализ глубоких пластов сознания, может ответить на вопросы, какова иерархия ценностей у данной личности, как она поведет себя в экстремальных обстоятельствах или просто в будущем.

Находясь на стыке души и тела и затрагивая сами корни сознания, гипноз предоставляет возможность приоткрывать неосознаваемые глубины характерологических особенностей человеческой личности; позволяет выявлять иррациональное и неприемлемое в психике; освобождает от груза, накопившегося в подсознании; способствует самопознанию подлинного характера и устраняет внутренние конфликты, угнетающие психику человека.

Гипноз активизирует то, что мы в себе предчувствуем, но не можем реализовать, и подавляет то, что требуется изжить или преодолеть.

Со страниц книги М. Шойфета явственно просматривается, что гипносуггестия поставила перед наукой целый ряд фундаментальных проблем: как влияет один человек на другого человека; как осуществляется в гипнозе связь между психическим и соматическим; как воздействует психика на вегетативную, эндокринную, иммунную системы, что в гипнозе проявляется с исключительной силой. Сегодня признано, что разрешение этих проблем требует междисциплинарного подхода, что должно привлечь различные области знаний: психологию, психоанализ, медицину, экспериментальную психологию, психосоциологию, психофармакологию, нейрохимию, нейропсихологию, нейрофизиологию и другие. Реализация междисциплинарных исследований гипноза и внушения позволит достичь более глубокого рационального постижения тех областей человеческой души и тела, о которых нам еще так мало известно.

Огромной заслугой М. Шойфета является популяризация гипноза. Как в свое время Месмер, Лафонтен, Хансен и Даното познакомили с гипнозом Брэйда, Шарко, Фрейда, так и Шойфет, работая в Московской областной филармонии в девяностые годы прошлого столетия, предоставил широким кругам нашего общества возможность встретиться с феноменологией гипноза, чем привлек внимание к уникальному явлению. Кроме того, в течение нескольких лет Шойфет преподавал основы гипнологии в Академии психологии, открытой при нашем институте. Имея возможность общаться с ним лично, я без всякого преувеличения считаю его классиком отечественного гипноза, а его книгу оцениваю как научное изыскание в свободной манере, где сложнейшие проблемы адаптированы для широкого круга читателей без утраты научной значимости.

Книга весьма информативна. В ней дана история открытия гипносуггестии, анализируется ее участие в терапии и социальной жизни человека, приводится масса иллюстраций из разных областей ее применения. При этом автор не забывает напоминать читателю, что история гипнологии, научного знания, его исторического хода еще не до конца освещена и осознана. Главным образом это связано с тем, что гипноз нельзя познать, изучая его в рамках одной науки — гипнологии. Он может быть понят только посредством усилий многих наук, изучающих человека. Но это понимание далось непросто, понадобились упорные поиски, о чем, собственно, и повествует автор.

Трудно, конечно, дать удовлетворительное представление о таком загадочном явлении, каким является гипноз, в одной книге. Автор не ставит своей целью исчерпывающее изложение истории гипноза, для этого понадобилось бы как минимум многотомное издание, причем связанное с работой большого авторского коллектива. Книга затрагивает период решающего перехода от донаучной эпохи, не знавшей экспериментальной гипнологии, к научной.

Гипноз представляет собой не только объект лабораторных исследований, он является официально признанным и широко применяемым в традиционной медицине лечебным средством. В этой связи книга очень своевременна. Она снимает безосновательную тревогу по использованию гипнотерапии, еще существующую в обыденном сознании. Как показала многовековая практика, гипнотерапия абсолютно безопасна. Но следует учитывать, что внушение (или в гипнозе, или в бодрствующем состоянии) можно использовать как в позитивных (например, лечение), так и в негативных, корыстных и нечистоплотных целях. Группа исследователей МГУ пишет, что «гипноз представляет собой гуманное средство воздействия на психику не только больных, но и здоровых людей. Этим объясняется факт все большего распространения гипносуггестивных приемов в различных сферах человеческой деятельности» (О. В. Овчинникова, Е. Е. Насиновская, Г. Иткин, 1989). Так, в спортивной психогигиене гипнотические внушения вводятся с целью регуляции психических состояний и уровня работоспособности. Гипноз начинает находить применение в космической деятельности. Гипнотические методы воздействия успешно используются и в других прикладных направлениях.

Каждая отдельная глава этой увлекательно написанной книги вносит свой вклад в общий вывод: гипносуггестия может и должна послужить делу развития способностей человека, сделать его сильнее и умнее, адаптировать к меняющимся условиям среды. Читатель найдет не только развернутое повествование о приключениях самого героя — гипноза, но также биографии тех, кто вписал яркие страницы в его бурную историю.

Замечу, что ценность настоящей книги еще и в том, что ее автор, создав в 1985 году гремевший на всю страну «Театр гипноза», или, как он его называл, «Театр психологической помощи», сам провел десятки тысяч экспериментов. Именно его знания и многолетний практический опыт делают книгу интересной и полезной.

Замдиректора Института психологии РАН доктор психологических наук, профессор В. Н. Дружинин.

 

Пролог

 

Кто сомневается в лечебных свойствах магнита, тот высокомерный невежда.

Шопенгауэр

 

В настоящее время нелегко составить представление о гипносуггестии, не бросив взгляд на минувшие столетия; любая история науки будет неполной, если оставить в стороне фазу ее зарождения и начать с тех ступеней, которые приняли определенные формы. Кроме того, гипносуттестия может представляться еще более загадочной, чем она есть, если не знать, какие страсти кипели вокруг нее и как из примитивной теории магнетизма она трансформировалась в животный магнетизм, затем суггестию[1]и, наконец, теорию гипносуггестии. Давайте посмотрим на развитие идей в их исторической последовательности, начиная с самых простых представлений, нередко весьма далеких от науки.

Заслуги куска железа — магнита в науке трудно переоценить. Невозможно себе представить, как выглядела бы сейчас наша цивилизация, не заинтересуйся человек свойствами магнита. Историки науки проследили влияние магнита на развитие прогресса на протяжении трех тысячелетий и написали много интересных книг. Изучение, безусловно, загадочных свойств магнита привело ко многим открытиям в физике, и не только. Магнит сыграл особую роль в выделении психологии из натурфилософии в самостоятельную науку или, если хотите, ускорил этот процесс, сыграл роль повивальной бабки.

Свойства магнита издревле интриговали человека. Врачи древней медицины считали бесспорным наличие у магнита целебной силы. Древнеегипетские жрецы, прародители врачебного искусства, лечили магнитными камнями, а для сохранения здоровья рекомендовали носить магнитные амулеты. Модными были магнитные кольца, которые носили на запястьях и на шее для излечения от нервных болезней. В египетском папирусе XVI века до н. э. магнит рекомендуется для лечения ран. Аэтий говорил, что магнитом можно прекратить судороги; прикладываемый к руке или шее, он лечит подагру и избавляет от головной боли. Один из наиболее знаменитых ботаников и фармакологов древности Диоскорид Киликийский (I в. н. э.), живший в царствование Нерона и Веспасиана, современник Плиния Старшего, назначал магнит по три грамма для разведения густых соков у меланхолических особ. Порошком белого магнита присыпали раны. Эта вера в лечебные свойства магнита поддерживалась также учеными врачами Средних веков, прописывавшими магнитные мази, магнитные порошки и т. п.

Резонно задаться вопросом: почему на месте магнита не оказался какой-нибудь другой материал? Дело в том, что средневековые исследователи исходили из учения ученика и друга Аристотеля Феофраста (Теофраста), который писал: «Магнит имеет душу, ибо движет железом». Ученые обратили внимание на эту способность магнита: все элементы подчиняются силе тяготения, и лишь один магнит обнаруживает собственную активность. Значит, решили наблюдатели, он подчиняется не земным, а астральным законам. Единственное, что огорчало ученых: магнит мог действовать на небольшом расстоянии. Но они верили, что в нем таится большая мощь, которую можно вызвать искусственно и повысить путем правильного применения. Несколько столетий ушло на проверку способности магнита притягивать так же хорошо человеческие болезни, как металлические опилки. Наконец выяснили — может. Ну а если может, так предложим его в качестве лечебного средства, решили они.

Спустя полторы тысячи лет после Феофраста тему подхватил и развил Уильям Гилберт (William Gilbert, 1544–1603) — придворный врач английской королевы Елизаветы и короля Иакова I. Кроме занятий медициной он страстно любил физику. В трактате «О магните, магнитных телах и о большом магните — Земле», опубликованном в 1600 году, Гилберт впервые последовательно рассмотрел магнитные и множественные электрические явления и ввел в науку термин «электричество» — от греческого «электрон», что значит «янтарь». Галилей сказал о труде Гилберта, что он «до такой степени велик, что вызывает зависть».

Зависть вызывает и карьера Гилберта. Сразу после школы Гилберт поступил в колледж Святого Иоанна в Кембридже и уже через два года стал бакалавром, через четыре — магистром, через пять — доктором медицины. Постепенно он достиг вершины медицинской карьеры тех времен: был избран президентом Лондонской коллегии врачей, основанной в 1523 году, и назначен лейб-медиком королевы.

Экскурсы Гилберта в природу магнетизма были порождены желанием узнать, является ли магнит лекарством. Средневековые лекари считали толченый магнит действенным слабительным. Сам Гилберт полагал, что магнитное железо «…возвращает красоту и здоровье девушкам, страдающим бледностью и дурным цветом лица, так как оно сильно сушит и стягивает, не причиняя вреда». Однако горький опыт показал Гилберту, что магниты при приеме внутрь иногда «…вызывают мучительные боли во внутренностях, чесотку рта и языка, ослабление и сухотку членов». Гилберт приходит к выводу, «что природа магнита двойственная и больше — зловредная и пагубная».

Увлеченный изучением магнитных явлений, Гилберт стремился объяснить магнетизмом и многие другие явления. Сочинения Гилберта изданы в 1651 году в Амстердаме В. Бо-суэлом под заглавием «De mundi nostri sublunaris philosophia nova» («Новая философия нашего подлунного мира»).

Задолго до Гилберта, в 1269 году, Пьером Перегрином из Марикурта была написана книга «Письма о магните». В этой книге он собрал множество фактов, накопившихся до него и открытых им лично. Перегрин впервые говорит о полюсах магнитов, о притяжении («совокуплении») разноименных полюсов и отталкивании одноименных, об изготовлении искусственных магнитов путем натирания железа естественным природным магнитом, о проникновении магнитных сил через стекло и воду, о компасе и т. д. Одним из первых, а может быть, и самым первым, увидевшим в свойствах магнита недостававший всеобщий мировой принцип, был Парацельс, утверждает историк Фигье[2]. Парацельс стяжал себе громкую известность среди больных главным образом применением магнетизма (гипноза) при лечении нервных болезней. Он упоминает о магнитах, лечащих живот и спину, так называемых брюшных и спинальных. С великой тщательностью он описал, какие болезни и как следует лечить, прикладывая желательно к больному органу магнит той же формы. Парацельс верил, что один конец магнита привлекает болезнь, а другой отталкивает. Поэтому предписывал прикладывать от сильного прилива «соков» к какому-нибудь месту один конец магнита, к другому — притягивающий полюс, который должен был возвращать «возмущающие соки» на место. Но при этом считал, что это лечение паллиативное. Когда он впервые выступил с этой теорией, коллеги всюду его поднимали на смех. Под конец жизни, когда слава Парацельса облетела весь свет, он в свою очередь безнаказанно глумился на площадях над докторами, демонстрируя преимущества своего искусства, приводившего к моментальному исцелению.

Парацельс писал: «На основании произведенных мною опытов с магнитом я утверждаю ясно и открыто, что в нем сокрыта тайна высокая, без которой против множества болезней ничего сделать невозможно. Магнит долго был у всех на глазах, но никто не подумал о том, нельзя ли как-то его еще употребить и не обладает ли он и другой силой, кроме притяжения железа. Вшивые доктора часто тычут мне в нос, что я не следую за древними. А в чем мне им следовать? Все, что они говорили о магните, — это ничто. Положите на весы то что я о нем сказал, и судите. Если бы я слепо следовал за другими и сам не ставил опытов, то я знал бы только то, что знает каждый мужик: что он притягивает железо. Но человек мудрый сам должен проверить, и вот я открыл, что магнит кроме явной, каждому в глаза бросающейся силы — притягивать железо — обладает и другой, скрытой силой. Это большее, чем все, чему учили галенисты всю свою жизнь. Если бы, вместо того чтобы похваляться, они взяли в руки магнит, то принесли бы больше пользы, чем всей своей ученой болтовней. Он излечивает истечения из глаз, ушей, носа и из наружных покровов. Тем же способом излечиваются раскрытые раны на бедрах, фистулы, рак, истечения крови у женщин. Кроме того, магнит оттягивает грыжу и исцеляет переломы, он вытягивает желтуху, оттягивает водянку, как я неоднократно убеждался на практике. Но нет нужды разжевывать все это невеждам» (Paracelsi, 1589).

Внимание ученого мира сосредоточилось на магните. Применение естественных и искусственных магнитов с лечебными целями начало быстро распространяться. Их носили в виде колец на шее, руках. В 1574 году итальянский математик, философ и врач Джероламо Кардано рассказал об анестезии, вызванной магнитом. Так были заложены основы магнитотерапии в ее первоначальном виде.

Парацельс видел себя не иначе как дирижером вселенского оркестра магнитных течений, направляющим небесные силы на благо исцеления. Магниты будто фокусировали силу звезд, духов и сильфид, помогая Парацельсу изгонять из больного организма испорченные «археи» («жизненные принципы»). Из-за неугомонного Парацельса церковь трижды прокляла магнетизм. Оно и понятно: пусть не пытается отбивать хлеб у святых целителей. Несмотря на то что Гален хвалил магнит в качестве слабительного средства, Парацельс выступил решительным противником этого великого врача и его арабских комментаторов и доказал несостоятельность тех источников, из которых черпали в то время знания по медицине. Во главу угла медицинских знаний он предложил поставить две вещи: ятрохимию и мистическую теорию магнетизма. Если первая теория была осязательной и ясной, то вторая — темной и неуловимой. Современники говорили, что теория магнетизма зародилась в голове Парацельса во время его долгого путешествия по эзотерическим странам: Индии, Египту, Греции, в которых он встретил много таинственного и чудодейственного. Историки полагают, что он совершил ряд походов в эти страны в качестве военного хирурга.

По учению Парацельса в мире постоянно совершается движение «жизненного флюида», или «великого принципа», который истекает из небесного пространства и опять туда возвращается, напоминая приливы и отливы. Посредством этого вечного круговорота происходит общение живых существ между собой и с небесными светилами. С тех пор как Парацельс об этом заявил, почти все в природе стали объяснять магнетизмом. Начиная с растений, которые поворачиваются к солнцу, и заканчивая массой явлений, все стали приписывать влиянию «симпатии и антипатии».

Казалось, что столь долго отыскиваемый «универсальный принцип» наконец-то был найден. Этот принцип олицетворял флюид[3], невесомую жидкость, посредством которой различные тела и все существа подлунного мира могли общаться между собой. Она считалась причиной образования и «разложения» металлов и всех вообще химических реакций и обладала большой способностью притяжения и отталкивания.

Доктрина Парацельса в основных чертах сводится к тому, что человек представляет собой микрокосм[4], отражающий в себе макрокосм. По его учению, Вселенная пронизана «магнетической силой», находящейся под влиянием звезд. Каждый человек обладает своим магнитом, своим флюидом, исходящим от звезд. Не только между звездами и человеческим телом происходит взаимное притяжение. Магнит здорового человека привлекает к себе магниты больных людей, причем он может оказывать воздействие на здоровье последних.

Вот как сам Парацельс говорил об этом: «Притягательная и скрытая сила человека похожа на силу янтаря и магнита; вследствие этой силы магнит здоровых лиц притягивает испорченный магнит, или хаос, лиц больных; вся магнетическая сила женщин находится в матке, а мужчин — в семени». Это теория называлась системой магнетических симпатий. Таким образом, не только звезды на человека, но и люди усилием воли влияют друг на друга. «Надобно вам знать, — говорил Парацельс, — что воздействие воли — немалая статья во врачевании». Отсюда у него выходило, что причиной действия может служить как физический фактор, так и психическое усилие, а поскольку психический процесс — явление космического порядка, то мысль может творить энергетические формы, может воздействовать на окружающее пространство. Из этой теоретической конструкции делается вывод: человек способен питаться не только пищей, но и «магнетической» силой, а также воздействовать с ее помощью на других людей.

Учение Парацельса в философском смысле имеет много общего с неоплатонизмом, а также каббалой и другими восточными тайными учениями. У Парацельса и в сочинениях его позднейших комментаторов имеются общие черты с литературными памятниками восточного оккультизма. Некоторые мотивы учения Парацельса были развиты представителями немецкого романтизма (Шеллинг, Новалис), а также философией жизни (Клагес).

Ни отсутствие скромности, ни эксцентричность Парацельса не затмевают его заслуг: без знаний великих систем древности он создал свою философию и не случайно причислен к большим ученым всех времен. В дальнейшем задиристого Парацельса стали называть гением, а его авторитет считать непререкаемым. Это было удобно: иных аргументов не требовалось, достаточно было сослаться на его имя. Вскоре его теория завоевала много сторонников.

Парацельс написал девять сочинений, три из них увидели свет при его жизни. Самое полное собрание сочинений Парацельса издано в Базеле в 10 частях (Paracelsi, 1589). Идея Парацельса о том, что магнетическая мазь способна излечивать всякие раны, кровотечения, все внутренние и наружные недуги, всплыла с помощью членов тайной секты розенкрейцеров. Вера в непогрешимость этого средства была так глубока и так широко распространена, что многие почтенные ученые не сомневались в верности этого факта. Так, магнетизм, о котором тогда еще мало знали, призван был играть роль того «великого неизвестного», что «творит невозможное».

В 1608 году Рудольф Гоклениус, профессор философии и медицины Марбургского университета, автор «Философского словаря» (1613)[5], опубликовал трактат «De magnetica vulnerum curatione» («О магнетическом лечении ран»), в котором страстно отстаивал, опираясь на авторитет Парацельса, эффективность лечения магнитом (Hoklenius, 1608–1609). Этот трактат вызвал широкий резонанс и был несколько раз переиздан. Он стал причиной спора между автором трактата и иезуитом Ж. Роберти, обратившим на себя внимание. Ученый монах Роберти раскритиковал Гоклениуса в пух и прах, доказывая, что магнетическое лечение — это дело дьявола, а Парацельс и Гоклениус его дети. Спор тянулся долго, и, не вмешайся в него ван Гельмонт (старший), бедному Гоклениусу пришлось бы признать себя детищем пользовавшегося столь нелестной славой родителя.

Представим голландского естествоиспытателя ван Гельмонта, а затем вернемся к спорящим сторонам и посмотрим, чем окончилось дело. Гельмонт (Helmont) Ян Баптист ван — последователь Парацельса, видный представитель ятрохимии, перекинувший мост между Парацельсом и его приверженцами и существующими натуралистическими школами. В своем стремлении установить связь между природой и духом ван Гельмонт попутно реставрировал мистическую теорию Парацельса и этим обеспечил себе место в истории. Ну если и не всеобщей, то уж гипнотизма определенно. В своем трактате он сообщает, что разделяет идею Парацельса: «Человек одарен силой, при помощи которой может оказывать магнетическое действие на других, особенно на больных» (Van-Helmont, 1621). В его интерпретации эта сила у некоторых людей достигает таких размеров, что они могут чуть ли не убивать пристальным взглядом. Далее он заявляет, что человек своей волей может придавать лекарствам особую силу. Полагаем, что одной характерной цитаты из сочинений будет достаточно, чтобы понять его позицию: «Я избегал до сих пор снимать завесу с великой тайны и представлять наглядные доказательства того, что в человеке сокрыта сила, при посредстве которой он может волей и воображением действовать вне себя и даже на известном расстоянии… Эта истина имеет больше значения, чем все то, что написали о медицине галенисты». В этом представлении проглядывают ростки того, что потом стали именовать внушением на расстоянии.

Вернемся к критике Гоклениуса ученым монахом Роберти, который обвинил первого в том, что магнетическое лечение — это дело дьявола. Ван Гельмонт в своем знаменитом трактате «De magnetica vulnerum curatione» (1621) («О магнетическом лечении ран») посрамил Роберти и искусно, со знанием предмета, остроумно высмеял иезуита, унизившего его учителя, которого Гоклениус, недостаточно знакомый с медициной, не сумел достойно защитить. Попутно заметим, что ван Гельмонт ссылается в указанном сочинении на некоторые факты, впоследствии приписанные Месмеру.

Иронизируя по поводу невежества монаха, называвшего все ему непонятное кознями дьявола, ван Гельмонт спрашивает: не вернее ли было бы искать естественное объяснение и принять с этой целью магнетизм, то есть таинственное свойство тел, которое носит это название по причине сходства со свойствами магнита? Что касается исцелений ран посредством магнитной мази, то объяснение этого явления казалось ван Гельмонту вещью самоочевидной. «Мазь, — говорил он, — действует, притягивая к себе продукты разложения, имеющиеся во всяких ранах, и тем самым предохраняет их от воспаления и нагноения». Возможность такого Рода действия, как и других чудес всеобщего принципа.

Гельмонт объясняет тем, что видимый мир управляется невидимым.

Затем на помощь ван Гельмонту пришел другой поборник доктрины магнетического лечения ран Гелимонтиус. Последний, подобно ван Гельмонту, считал Гоклениуса неспособным достойно защитить их великого учителя Парацельса. Гелимонтиус в своей диссертации усилил аргументами теорию Парацельса и подкрепил ее новыми фактами по аналогии. Так, например, доказывая возможность переноса болезни от одного человека к другому, он указал на факт, против которого в то время никому не приходило в голову спорить. Если от больного водянкой взять немного крови в яичную скорлупу, сохраняя ее в тепле, а потом дать ее съесть вместе с мясом голодной собаке, то болезнь перейдет на животное. Впрочем, в доводах своих он повторял Бургравиуса (Burgraovius), изобретателя особой «симпатической» лампы, названной «лампой жизни и смерти». По ней можно было узнать о состоянии здоровья человека, которому лампа «симпатизировала». Если он был здоров, лампа горела ярко, заболел — свет ее ослабевал, со смертью этого человека лампа гасла. Все просто. Профессор медицины из Ростока Себастьян Вирдиг (Virdig, 1613–1687) — один из самых рьяных последователей Парацельса — привлек внимание своей «Nova medicina spirituum» (1673) («Новая медицина духов»), в которой можно найти все астрологические мечты, соединенные, с одной стороны, с новейшими открытиями астрологии, с другой — с теорией животного магнетизма. По его учению, вся природа наполнена всепроницающим духом, в котором соединяются свойства желания и отвращения, а тепло и холод действуют по отношению друг к другу полярно. Мир, таким образом, является, так сказать, большим животным. Между духами небесных тел и земными предметами существует симпатия, или взаимное притяжение, если природа их однородна, и, наоборот, антипатия, если природа противоположна. Этой симпатией и антипатией обусловливается постоянное гармоническое движение между небом и землей. Симпатия духов — это магнетизм. Он соединяет все и действует на большом расстоянии. Весь мир ему подчиняется, так как подобное взаимно притягивается, а противоположное отталкивается. Все живет благодаря магнетизму и от него же погибает (Virdig, 1673).

Себастьян Вирдиг иллюстрирует свою мысль примером. Известный в то время хирург Толиако пришил одному жителю Брюсселя искусственный нос. Операция прошла успешно, и счастливый пациент вернулся домой. Прожив после этого вполне благополучно несколько лет, он вдруг стал замечать, что нос его холодеет, бледнеет, становится синеватым, гноится и наконец отваливается. Оказалось, что носильщик из Болоньи, который продал для операции кусок мяса от своей руки, как раз в это время умер. Нужно ли говорить, что подобные примеры вряд ли могут убедить в правильности теории симпатии — антипатии.

Пока в Германии выслушивали проповеди сторонников Парацельса, в Англии появился новый защитник теории магнетической симпатии и антипатии — шотландский врач, философ-мистик и теософ Роберт Флад (Fludd, 1574–1637), выпускник Оксфорда, автор «Истории двух миров» (1617) и «Моисеевой философии» (1638). Он был другом Уильяма Гарвея. И когда у открывателя кровообращения встал вопрос, где печатать свою главную книгу, Флад посоветовал Гарвею послать ее во Франкфурт-на-Майне английскому издателю Уильяму Фитцеру.

В медицине Флад следовал за Парацельсом, в философии представлял мистицизм, который выражал Корнелий Агриппа («Deoccueta philosophia») и который коренится в гностических, неоплатонических и каббалистических представлениях. Из тайных наук его особенно занимали алхимия и геомантия. Первая сближала его с розенкрейцерами, теоретиком которых он выступал, вторая навлекла на него преследование иезуитов. Будучи мечтателем не менее немецких теософов, флад силился согласовать Священное Писание с претензиями парацельсовской философии. Он выдвинул на передний план идею о первичном начале, из которого выводил все остальные. Душу он рассматривал как часть этого Универсального начала и объяснял, каким способом «лучи этого основного деятеля бывают направлены на притягательную, или магнетическую, силу тел или их антипатию».

Он отыскал причину, от которой зависит сила магнита. По его мнению, она заключается в испускании магнитных лучей (Fludd, 1638).

Одна из излюбленных идей Флада — музыка сфер, заимствованная им у пифагорейцев, — вызвала его полемику с Кеплером. Философ Гассенди написал книгу, направленную против Флада; Мерсенн сочинил к ней предисловие. В своем труде «Метафизическая, физическая и техническая история макрокосма и микрокосма» (1636) Флад высказывается в том смысле, что для каждого подлунного тела есть особая звезда или светило. Для магнита таким светилом служит Полярная звезда. Точно так же существует звезда и для людей, которые одарены магнетической силой, являясь микрокосмом, или малым миром. Флад называет ее magnetica virtus micro-cosmica. Эта сила малого мира подчинена тем же законам, что сила большого: у человека есть свои полюсы, как у земли свои ветры, противные или благоприятные. Кроме полюсов в человеке непрерывно действуют два начала, взаимно ему помогающие в поддержании свободы и гармонии частей организма и различных его отправлений. Когда при сближении двух лиц посылаемые ими лучи или их истечения (флюиды) взаимно отталкиваются, происходит антипатия, магнетизм имеет отрицательный характер; если же флюиды притягиваются друг к другу, магнетизм положительный.

Итак, люди при сближении оказывают друг на друга взаимное влияние: притяжение или отталкивание — в зависимости от того, какой магнетизм действует между ними — положительный или отрицательный. И все воздействия, как физические, так и душевные, передаются друг другу. По этому принципу передаются не только болезни, но и нравственные чувства. Флад различал магнетизм духовный, или моральный, и магнетизм телесный. Он приписывал также магнетизм животным, растениям и даже минералам и считал, что свойство, присущее мертвой материи, тем более должно характеризовать материю одушевленную.

После появления книг Флада на них рьяно обрушился немец Атанасиус Кирхер (Kircher), заявивший, что подобные сочинения могли выйти только из-под пера самого дьявола. Незаурядный ученый Кирхер родился 2 мая 1602 года в Гейче близ Фульды. Поступив в 1618 году в орден иезуитов, Кирхер занялся изучением многих наук, однако преимущественный интерес вызывали физика, математика, а также лингвистика и теология. В дальнейшем Кирхер преподавал философию, математику и восточные языки в Вюрцбурге, во время Тридцатилетней войны бежал в Авиньон к иезуитам, а оттуда в Рим, где обучал математике. Помимо перечисленных наук он известен своими археологическими исследованиями и организацией в Риме музея искусств, носящего его имя (Museum Kircheri anum). Он собрал коллекцию физических и математических инструментов и различных антикварных предметов.

Между прочим, профессор Кирхер — один из инициаторов первой магнитной съемки в мировом масштабе (ок. 1637), автор ряда работ по математике, физике (оптике, магнетизму), где наряду с точными опытными данными приводятся данные фантастические. Сочинение Кирхера, посвященное оптике, «Ars magna lucis et umbrae» вышло в 1646 году в Риме и в 1671 году в Амстердаме. В работе «Подземный мир» («Mundus subterraneus», 1664) Кирхер изложил свои представления о внутреннем строении Земли; еще раньше (1638) он обобщил и описал свои наблюдения, связанные с извержением Везувия.

Атанасиус Кирхер был хорошим физиком, и его собственные опыты с магнетизмом были столь же многочисленны, как и перечисленных выше авторов. Сочинение Кирхера о магнетизме («Magnes sive de arte magnetica tripartitum», Kiiln, 1634) является наиболее полным сравнительно с трудами его предшественников. Он различал множество магнетизмов: планетный, солнечный, лунный, морской, электрический, металлический, элементарных и сложных тел, растительный, животный, медикаментозный, музыкальный, любовный. Даже сама природа в целом имеет, по Кирхеру, свой магнетизм. Говорил он также и о магнетизме воображения, примером могущества которого считал открытие всех остальных магнетизмов (Kircher, 1634).

Описав гипноз у животных, ученый-иезуит Кирхер вошел в историю гипнологии. Он первым поставил классический эксперимент по гипнотизации курицы, назвав это явление experimerttum mirabile, что в переводе с латыни означает «чудесный опыт». В книге «Великое искусство света и тьмы» (1646) он описывает, как перевернул курицу на спину и провел мелом линию на столе перед ее глазами, после чего она перестала двигаться и замерла. Особый интерес представляют два момента в сочинении Кирхера, которые потом позаимствует Месмер. Первый — Кирхеру принадлежит заслуга введения термина «животный магнетизм», до того никем не употреблявшийся. Это с его легкой руки была переименована в животный магнетизм сила, которая в Средние в<

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: