 |
представленная в трудах М. Маклюэна
|
|
|
|
| «Горячие»/ «высокого порядка» медиа | «Прохладные» / («низкого порядка» медиа) |
| Газета, книга, рукопись | Интернет |
| Фотография | Комикс |
| Лекция | Семинар |
| Вальс (танец) | Твист (танец) |
| Кино | Телевидение |
П. Левинсон обратил внимание на то, что Маклюэн допускает, что СМК могут «менять температуру». По мнению критика, постоянные пробы (эксперименты) Маклюэна и его учеников, в которых соединяются разные виды коммуникации (телевидение, кинематограф, музыка, политика, одежда), были направлены на поиск новых возможностей в сфере коммуникаций, в том числе новых «температурных режимов» [101, p. 105–118].
Еще одним важным положением в книге Маклюэна «Понимание средств коммуникации» является его идея о том, что каждое средство коммуникации является продолжением одной из частей тела человека. Эта идея также вызвала много дискуссий и споров среди исследователей из разных стран. Эта мысль была заимствована художниками, писателями, кинематографистами. Телевидение, компьютерная игра, автомобиль как продолжение человека появляются на экране в фильмах канадского режиссера Д. Кроненберга «Видеодром» (1983) (Videodrome), «Экзистенция» (1999) (EXistenZ), «Автокатастрофа» (1998) (Crash), фильме «Матрица» братьев Вачовски.
Рассуждая об электронных СМИ, возникновении «глобальной деревни», Маклюэн не рассматривал новые медиа в контексте изменяющегося общественного порядка. Хотя ученый понимал, какую власть приобретают медиа в мире в ХХ веке, в своих трудах он не касался таких проблем, как роль медиа в современном капиталистическом обществе, экономические аспекты СМИ, медиа и власть. Телевидение, в понимании ученого, это возвращение в первобытное общество, при котором баланс некоторых наших чувств (слух, зрение) будет восстановлен, что благоприятно скажется на центральной нервной системе человека. В теории Маклюэна главным в цивилизации является не человек или общественный уклад, а развитие средств коммуникации. Такой уклон не раз подвергался критике. Однако видение исторического развития мира с точки зрения эволюции коммуникационных технологий имело своих сторонников, среди которых А. Крокер, Д. де Керкове, Д. Кроненберг, Т. Вульф и др. Сторонники и противники теории Маклюэна постоянно полемизируют, защищая и опровергая основные тезисы ученого, изложенные им в работах «Галактика Гутенберга» и «Понимание средств коммуникации».
|
|
|
Как уже упоминалось выше, интерес к проблеме коммуникации возник у Г. М. Маклюэна во многом под влиянием Гарольда Инниса и его работ «Империя коммуникации» и «Сдвиг коммуникации». В «Галактике Гутенберга» Маклюэн подчеркивает, что «Иннис первым раскрыл процесс изменения, таящийся в формах коммуникационной технологии. Данная книга в определенном смысле – всего лишь пояснительная сноска к его труду» [46, c. 74]. Такое заявление нетипично для Маклюэна, для которого не было авторитетов в области теории коммуникации. Это заявление дало повод ряду критиков упрекнуть Маклюэна в том, что в «Галактике Гутенберга» и «Понимании средств коммуникации» нет ничего нового, что автором развита лишь одна малозначительная мысль Инниса – о влиянии медиа на сферу чувств человека. Об этом, например, в 1968 г. писал теоретик коммуникации Д. Кэрри [109, p. 272–307]. Однако именно Маклюэну, продолжившему и переосмыслившему на новом уровне идеи Инниса, удалось создать последовательную, целостную теорию, которая завладела умами и нашла своих сторонников и противников.
Вместе с тем надо признать, что Маклюэн в своих работах последовательно развил многие мысли своего коллеги по Университету Торонто. Так, положение о влиянии доминирующих в обществе средств коммуникации на образ жизни и мышление людей, которые являются ключевыми в «Империи коммуникации» и «Сдвиге коммуникации», можно встретить на страницах «Галактики Гутенберга» и «Понимания средств коммуникации». Разница заключается в том, что у Инниса эти идеи напрямую связаны с экономическим и политическим устройством определенной формации, а у Маклюэна – с социально-культурными изменениями в обществе.
|
|
|
Маклюэн в своих работах также углубил мысль Инниса о возможности трансформации сознания людей под влиянием медиа, добавив понятие «сенсорный баланс», утверждая, что медиа являются нашим продолжением («media are extensions of ourselves») и что каждое средство коммуникации изменяет соотношение между нашими чувствами. Таким образом, люди в устном первобытном обществе, согласно теории Маклюэна, имели более развитый слух; люди, живущие в эпоху печатной культуры, отличаются хорошим зрительным восприятием. Ученый уверен, что разница между человеком печатной и рукописной культуры так же велика, как между безграмотностью и грамотностью.
По мнению американской исследовательницы Д. П. Флайхан (D. P. Flayhan), включение понятия сенсорного баланса в теорию коммуникации, видение электронных средств коммуникации как продолжения центральной нервной системы человека в трудах Маклюэна возникает под влиянием сразу двух ученых – Г. Инниса и психолога А. Бергсона [319, p. 85]. Позднее мысли Маклюэна нашли свое продолжение в работах У. Онга, Д. Мейровица, Э. Хейвлока, Д. Теолла.
Пророчества Маклюэна интересовали публику, представителей СМИ, топ-менеджеров, но в университетских кругах его идеи вызывали протест и негодование. Раймонд Розенталь в предисловии к сборнику статей «Маклюэн: За и против» отмечал, что Маклюэн не был первым мыслителем или аналитиком, предсказавшим апокалипсис и сдвиг цивилизации. Однако, по мнению критика, он был первым, кто основывал свои предсказания на невидимо функционирующих медиа, он также претендует на первенство в изобретении «грамматики эмоционального, чувственного и поразительного “языка”, который используют СМИ»[175]. Даже если Маклюэн не был создателем медиаязыка, он создал логичную картину взаимосвязанного развития общества и смены коммуникационных технологий, привлек внимание к проблемам новых электронных СМИ, прежде всего телевидения, которые в 50–60-е гг. становились доминантой современной культуры. Он обратил внимание общественности на ту манипулятивную роль, которую играют СМИ, и не столько предсказал (об этом говорили и до него), сколько закрепил в сознании людей мысль о том, что вскоре массмедиа будут определять повестку дня и формировать картину мира. Сейчас эти идеи стали аксиомами.
|
|
|
Однако Розенталь прав, иронизируя по поводу категоричных утверждений Маклюэна о том, что книжной культуре не будет места в новой электронной эпохе. Розенталь выразил уверенность, что книга по-прежнему будет частью жизни человека и подготовленный им сборник статей «за» и «против» Маклюэна найдет своего читателя [109, p. 5].
Идеи Маклюэна были популярны не только в Канаде и США, но и в Европе. В своих работах 1970-х гг. Маклюэн призывал отказаться от книжной культуры во имя слуховизуального «космического сознания». Он предсказывал скорое возникновение нового типа глобального информационного пространства. Искусство, по его мнению, должно соединиться со средой[176]. Эти положения в трудах Маклюэна, наряду с призывом к ликвидации границы между городской и фермерской культурой, Л. М. Землянова относит к арсеналу «шоковой терапии Маклюэна» [372, p. 19]. Следует признать, что все пророчества Маклюэна сбылись: новое информационное пространство – Интернет – соединило человечество в одну глобальную сеть. Новое искусство позволяет зрителю и читателю участвовать в создании новых произведений: это стало неотъемлемой частью культуры постмодернизма.
Маклюэн понимал, что будущее за новыми технологиями, и проблема человечества заключается в том, чтобы найти общий язык с тем новым, что ждет нас впереди. Люди, по его мнению, входят спиной в будущее. «Непонимание того, как использовать новые знания, растет по экспоненте, – писал Маклюэн. – Технологии – это не просто изобретения, которые используют люди, это средства, с помощью которых люди создаются заново… Будущее – адрес нашего проживания» [143].
|
|
|
В 1970-е гг. интерес к работам Маклюэна значительно упал. Следует отметить, что в академических кругах этого времени многие идеи и высказывания канадского профессора вызывали протест. Маклюэн позволял себе «залезать» в чужие области знаний, например в биологию или кибернетику, в которых он не был специалистом, и пытался выстроить концепции на «чужой территории». Это вызывало негодование у коллег. Однако В. П. Терин не прав, утверждая, что Маклюэн легко шел на конфликты с коллегами. Как человек глубоко религиозный, он старался избегать конфронтации, но ради идеи мог высказать мнение, которое шло вразрез с принятыми нормами, и, таким образом, был часто возмутителем спокойствия в университетской среде. Маклюэн, как справедливо отметил Терин, нападал на социологов, изучавших массмедиа, утверждая, что их деятельность устарела, не помогает изучить предмет, а в ответ они объявляли его высказывания абсурдными [380, p. 125]. Это обусловлено тем, что в 60–70-е гг. ХХ в. популярными методами исследования СМИ в Северной Америке были прежде всего социологические методы, которые канадский коммуникативист не использовал при изучении медиа. Однако со временем Маклюэн смог занять свою нишу среди теоретиков коммуникации; его подходы к исследованию хотя и не были единодушно признаны в академической среде, тем не менее завоевали своих сторонников, среди которых были А. Крокер, Д. де Керкове и многие другие.
В 1990-е гг., после его смерти, наступила эпоха Интернета, и теории Маклюэна приобрели новый смысл. Идея мира как «глобальной деревни», в которой ничего нельзя скрыть и все ответственны за все, стала созвучна времени. В электронной информационной среде, пророчески писал Маклюэн, уже нельзя будет игнорировать мнение меньшинства, когда «слишком много людей знают многое друг о друге … новая среда требует участия и совместной серьезной работы» [37, p. 24]. Ученый предвидел, что в новой эпохе текст и электронные СМИ сольются в одно целое. Если у Маклюэна печатные средства коммуникации «горячие» и линейные, электронные (телевидение и радио) – «прохладные» и интерактивные, то его последователи определяют гипермедиа в Сети как «freezing» (замерзающие, застывающие)[177].
Высказывания Маклюэна полны парадоксов, эпатажа, их надо додумывать, расшифровывать. Во многом работы канадского исследователя напоминают роман Умберто Эко «Имя Розы», который каждый понимает по-своему: для одних читателей – это интеллектуально-философский роман, для других – занимательный детектив.
|
|
|
В сборнике «Маклюэн: За и против» собраны статьи 1960-х гг., авторами которых являются специалисты из разных областей знания. Профессор факультета английского языка и литературы из Монреаля Нил Комптон (Neal Compton), поражаясь популярности Маклюэна в 1960-е гг., которая, по его мнению, может сравниться только с известностью группы «Битлз» и Мерилин Монро, заявил, что своей славой Маклюэн обязан не научным трудам и литературной критике, а апокалиптическим высказываниям, превратившим его в первого «поп-философа» [109, p. 107]. Об этом писали многие современники Маклюэна.
Противоположные взгляды высказали литературовед Р. Костеланец (R. Kostelanetz) и теоретик-коммуникативист Д. У. Кери (J. W. Carey). По их мнению, Маклюэн внес значительный вклад в развитие современной коммуникативистики, определенный интерес представляет и литературная критика ученого. Однако и в эссе названных выше авторов, выступающих за Маклюэна, много критических и ироничных замечаний.
Джон М. Калкин (John M. Culkin), директор Центра коммуникаций в Университете Фордхем, в котором Маклюэн вел курсы по коммуникации и медиа, считал, что теории Маклюэна были своеобразным вызовом не только исследователям, но и обществу в целом. Тем не менее критик полагает, что к ним следует прислушаться, поскольку в них, несомненно, есть понимание того, что происходит в современном мире, какую роль будут играть СМИ в ближайшем будущем. Оппонентов Маклюэна он призывал не винить в возникшей угрозе того, кто предупреждает о «несущемся на них грузовике». Калкин отметил, что лекции Маклюэна интересны молодежи и канадскому профессору есть что рассказать студентам [109, p. 252–256]. Мнение Калкина основано на личном знакомстве с Маклюэном, его трудами и преподавательской деятельностью. Время показало, что Калкин прав. Молодежь с интересом восприняла «пророчества» канадского профессора. Прогнозы Маклюэна о новом электронном сообществе предварили эпоху Интернета.
Особый интерес в сборнике «Маклюэн: За и против» представляет статья Хью Кеннера «Понимая Маклюэна», в которой критик заявляет о существовании трех Маклюэнов: первого – гения, второго – критика-разоблачителя, убежденного в том, что все сказанное первым (Маклюэном) – эрзац реального мира, и третьего – дельфийского оракула [109, p. 24].
В 1960-е гг. Х. Кеннер был признанным авторитетом в области англо-американской литературы, автором нескольких серьезных литературоведческих трудов, младшим коллегой Маклюэна по университету Торонто. Его мировоззрение и художественные пристрастия в начале творческой карьеры сформировались под влиянием Маклюэна. Кеннер не раз выражал благодарность за множество продуктивных идей, которые ему подарил коллега. По мнению Кеннера, Маклюэн тратил свой талант попусту. Он считал, что книга «Понимание средств коммуникации» совсем не то, чего можно было бы ожидать от ученого такого уровня. Восхищение личностью и идеями Маклюэна сопровождается у Кеннера осуждением старшего коллеги за то, что он отошел от своей основной специальности – литературы, в которой, по мнению Кеннера, Маклюэну и следовало применить свои энциклопедические знания и талант. В более поздних статьях Кеннер изменил свое мнение и с большим уважением писал о работах Маклюэна в области медиа и теории коммуникации.
Подбор статей в сборнике Розенталя нельзя назвать сбалансированным: 70 % авторов обрушиваются на Маклюэна с беспощадной критикой. Специалист по массовой культуре Двайт МакДональд (Dwight McDonald) называет «Галактику Гутенберга» «унылой книгой», о «Понимании средств коммуникации» он с сарказмом пишет, что это не «чистый бред» («pure nonsense»), а «нечистый» («impure nonsense») бред, над которым надругался разум («impure nonsense adulterated by sense») [109, p. 31–32].
Телевизионного критика Майкла Д. Арлена из «Нью Йоркера», как и многих противников Маклюэна, возмутила невероятная в то время популярность канадского профессора, который получил статус «знаменитости» в американских СМИ. Участие Маклюэна в разнообразных популярных телепередачах вызвало раздражение Арлена, полагавшего, что Маклюэн и его теории неоригинальны и неинтересны [109, p. 82–86].
Литературный критик Кристофер Рикс (Cristopher Ricks) в статье «Маклюэнизм» выражает несогласие с теорией коммуникации Маклюэна и называет ее автора «некомпетентным историком» («false historian»), «Галактику Гутенберга» – сумасшедшей книгой («maddening book»), «Понимание средств коммуникации» – худшей и наиболее продаваемой книгой («the worst and … the best-selling»). Рикса возмущало, что небольшого объема книга «Средство сообщения – это массаж» с коллажами и знаменитыми комментариями автора стоит 42 доллара, хотя в ней нет ничего серьезного. Популярные идеи Маклюэна об обществе будущего, в котором людьми манипулирует телевидение, казались Риксу преувеличением [109, p. 100–105]. Подобные претензии высказывали в 1960–1970-е гг. многие противники Маклюэна. Так, социолог Том Наирн (T. Nairn), по аналогии с Риксом, назвал свою статью «Маклюэнизм – миф нашего времени» (McLuhanism: the Myth of Our Time). Наирн отмечает противоречия и неточности в трудах Маклюэна, но ставит ему в заслугу то, что его книги стимулируют интерес к исследованию медиа [109, p. 140–152].
Ряд замечаний, сделанных критиками, имеет под собой основания. В трудах Маклюэна можно встретить противоречивые высказывания и неточности. Он на самом деле был «человеком одной идеи», и отобранный им материал должен был неизменно служить доказательной базой его теории медиа.
Следует помнить о том, что материалы для сборника «Маклюэн: За и против» написаны в то время, когда популярность Маклюэна в США и Канаде достигла своего пика и слава канадского ученого вызывала раздражение среди североамериканских интеллектуалов. Профессор в их понимании – не поп-звезда и не должен быть в центре внимания массмедиа, обласкан бизнес- и политическими элитами. В большинстве статей сборника с сарказмом и возмущением говорится о «звездности» канадского исследователя.
Судя по подборке статей, авторами которых в большинстве своем были убежденные противники Маклюэна, Розенталя вряд ли можно отнести к поклонникам ученого, хотя критик и утверждал обратное. Создается впечатление, что основную свою задачу большинство авторов сборника видели в том, чтобы развенчать популярного профессора и доказать, что его слава незаслуженна. Символичной является обложка сборника, на которой вытянутый и деформированный портрет Маклюэна разделен зеленым и красным цветом на две части, причем в лоб и подбородок забито по гвоздю. Вероятно, Розенталь решил, что критикам таким образом удалось «пригвоздить» неуемного профессора.
Тем не менее книга «Маклюэн: За и против», изданная во время творческого подъема Маклюэна, представляет огромный интерес для исследователей. Высказанные в сборнике мнения отражают восприятие теорий и идей канадского исследователя определенной частью интеллектуальной элиты и общества в целом. Ряд наблюдений критиков, опубликованных в этой книге, заслуживают серьезного внимания, но должны рассматриваться в контексте развития теории медиа и литературной критики 60-х гг. с учетом последних достижений и открытий в этих областях.
В 1971 г., еще при жизни Маклюэна, в серии «Современные мастера» вышла книга Джонатана Миллера «Маршалл Маклюэн». Миллер предпринял серьезную попытку проанализировать теории канадского ученого, связав их с его литературоведческими трудами. Критик обращает внимание на то, что в своих работах Маклюэн уделяет большое внимание творчеству литераторов, которым не была свойственна «линейная логика», – Т. Нэша, А. Теннисона, С. Кольриджа, Д. Джойса. В результате проведенного исследования Миллер приходит к выводу, что этот интерес связан со спецификой нелинейного мышления самого Маклюэна, что нашло отражение и в клиповом стиле изложения мыслей канадского профессора. Особое внимание в монографии Миллера заслуживает анализ взаимоотношений М. Маклюэна с литераторами и общественными деятелями американского Юга. Миллер был одним из первых, кто отметил общность между консервативными взглядами канадского ученого и концепциями «южных аграриев».
Идеи Маклюэна, как это неоднократно отмечалось нами, часто вызывали протест в академической среде. Симптоматичным является выступление в 1969 г. в Лондоне на конференции Ассоциации исследователей английского языка и литературы президента этой организации профессора Ребекки Смит (Rebecca Smith). В своей часовой речи «Маклюэн и будущее литературы» профессор Смит предостерегла научное сообщество от увлечения теориями канадского исследователя, которые, как она полагала, вредны и опасны для академической среды своими попытками смешать современную поп-культуру с классической литературой и искусством. Высказывания Маклюэна о детрайбализации общества – превращении его в первобытное общество, «глобальную деревню» в эпоху телевидения, о расцвете электронной культуры и закате книжной, а также мысль о том, что люди не столько работают, сколько играют в обществе определенные роли, вызвали особый протест Р. Смит. Вполне понятно неприятие критиком мысли Маклюэна о том, что благодаря телевидению происходит рост уровня культуры в американском обществе и его европеизация.
Маклюэнизм – увлечение идеями Маклюэна в современном обществе – профессор Смит назвала дежурной философией («philosophy of the day»), которая разлагает молодые умы [126, p. 3–19]. Это мнение Р. Смит было достаточно распространено в академической среде США и Великобритании. Литераторы пытались всеми силами защитить «высокое искусство» от массовой культуры, которая, по их мнению, вела к деградации общества. Небрежности и неточности, которые Маклюэн допускал при анализе творчества ряда писателей, например Д. Джойса, давали основания обвинять его в некомпетентности. Коллегам, не желающим допускать популярную культуру в университеты, Маклюэн ответил в статье «Класс без стен» (Classrom without Walls, 1957), а позднее в учебном пособии «Город как классная комната: Понимание языка и средств массовой коммуникации» (The City as Classroom: Understanding Language and Media, 1977). Эта книга стала программой-инструкцией по изучению современной культуры и СМИ не только для студентов, но и для их учителей. Маклюэн предупреждал академическое сообщество, что если оно не станет изучать современную культуру, прежде всего телевидение, музыку, искусство, то не сможет понимать своих студентов.
Маклюэна легко было подловить на неточностях из-за противоречивости некоторых высказываний, хотя знакомство со всеми его работами дает четкое представление об основных положениях предложенной им теории коммуникации, отношении к современной, в том числе телевизионной, культуре, его литературно-критических взглядах.
Во многом нападки на Маклюэна объясняются непониманием его идей; яркие, запоминающиеся фразы из его работ часто вырывались из контекста. Следует признать, что в 60-е гг. Маклюэн стал настолько культовой фигурой в американском и европейском обществе, что многие цитировали его, даже не читая его книг и статей. Существует феномен аналогичного отношения к теориям К. Маркса и З. Фрейда. Многим кажется, что они знают, что хотели сказать эти мыслители, но мало кто внимательно читает их тексты.
Энциклопедизм Маклюэна в области литературы, истории, философии позволял ему легко оперировать множеством литературных, философских, исторических примеров, сталкивая в одном тексте героев У. Шекспира и Д. Джойса, мыслителей эпохи Возрождения и поэзию викторианцев. Однако, не имея достаточно глубоких знаний в области биологии, психологии, технологий, ученый не боялся «залезть» в эти области и выстраивать концепции на незнакомой территории. Такой подход к исследовательской деятельности, возможно, объясняется тем, что автор «глобальной деревни», учитывая вызовы времени, считал, что нельзя больше оставаться узким специалистом и поэтому пытался рассматривать проблему многогранно, а не однобоко. Проникая в чужую отрасль знания, Маклюэн оставался литературоведом и использовал литературные образы и аналогии при анализе различных явлений.
Интерес критиков долгое время был сосредоточен на работах, написанных Маклюэном в 1960–1970-е гг., тех трудах, которые сделали его имя известным во всем мире, и прежде всего на «Галактике Гутенберга» и «Понимании средств коммуникации». Критические и публицистические статьи ученого 1930–1940-х гг. не получили широкого резонанса, хотя имя Маклюэна было известно в академической среде, среди «новых критиков» американского Юга.
Д. Теолл справедливо считает, что Маклюэн внес значительный вклад не только в развитие теории коммуникации, но и в изучение литературы модернизма, в пропаганду творчества Э. Паунда, Т. С. Элиота, Д. Джойса [121, p. 34].
Это мнение разделяет и профессор англо-американской литературы из Университета Болоньи Елена Ламберти. Главная мысль ее книги «Маршалл Маклюэн в литературе, искусстве и медиа» заключается в том, что во всех трудах Маклюэна литература играет значительную роль. Ламберти обращает внимание на то, что ученый использовал литературу и искусство в двух целях: как исследователь медиа он искал в них идеи и примеры для своих теорий, как профессор английской литературы и литературный критик – изучал формальные достижения писателей и поэтов. Маклюэна, по мнению Ламберти, в литературе интересовали прежде всего новые методы и технологии, новый язык, с помощью которых литераторы пытались выразить свои мысли. Ламберти уверена, что Маклюэн является неотъемлемой частью эпохи модернизма, а его необычный стиль письма – свидетельство принадлежности Маклюэна как к литературе модернизма, так и к литературе постмодернизма [100, p. 192].
Е. Ламберти считает, что характерные для канадского исследователя способы наблюдения и определения явлений, их понимание и толкование служат мостом, соединяющим точные и гуманитарные науки, причем эта конструкция создана с помощью художественного воображения, интуиции и языка, но они применяются с помощью своеобразных опытов (проб) во всех областях знания, ко всем средствам коммуникации не только в сфере литературы и искусства, но и в других областях[178].
В статье «Целостное понимание: Маршалл Маклюэн как литератор» (Integral awareness. Marshall McLuhan as a Man of Letters), вошедшей в сборник «Наследие Маклюэна», Е. Ламберти напоминает, какой значительный вклад сделал канадский профессор в области литературоведения: составил антологию сборника американской и европейской поэзии для старших классов североамериканских школ, написал серьезное диссертационное исследование о литераторе елизаветинской эпохи Томасе Нэше, опубликовал около сотни литературоведческих статей, предисловий к монографиям, посвященным творчеству Г. К. Честертона (Кеннер Х. Парадокс у Честертона), Э. Паунда (Кеннер Х. Эра Паунда). Вместе с тем популярность и некоторая «звездность» Маклюэна в 1960-е гг., по мнению Ламберти, имели и свои негативные стороны. В академических кругах слава канадского теоретика вызывала неприязнь. Ламберти призывает серьезно штудировать не только работы Маклюэна по теории коммуникации, но и его литературную критику [122, p. 153–160]. Предложенный Ламберти путь изучения творчества канадского коммуникативиста обоснован тем, что Маклюэн в течение всей своей жизни оставался преподавателем литературы. Несомненно, игнорировать влияние роли литературы на теории медиа Маклюэна было бы, на наш взгляд, ошибкой.
Необходимость изучения идей Маклюэна с учетом его литературных пристрастий осознавал и известный американский литературовед Лесли Фидлер (L. Fiedler), считающийся в США «отцом постмодернизма». Проанализировав труды канадского мыслителя, он заявил, что Маклюэн является ярким представителем «постмодернистского мышления» («a prime example of postmodern thinking») [214, p. 151–167]. Это утверждение очень важно для понимания места М. Маклюэна в современной культуре и искусстве.
Отношение к идеям Г. М. Маклюэна и маклюэнизму в научных кругах Америки и Европы всегда было неоднозначным. Вместе с тем интерес к работам канадского ученого в последние десять лет значительно возрос. Серьезное исследование проблем массмедиа и теории коммуникации невозможно без опоры на труды Г. М. Маклюэна.
В теории Маклюэна много «литературности». Иногда именно удачные сравнения и метафоры в сочетании с безусловным энциклопедизмом автора, который собрал и обработал огромное количество источников, создают ощущение встречи с современной и, безусловно, интересной концепцией. Однако при внимательном прочтении его трудов можно найти много противоречий и ошибок, на что справедливо указывали многие критики. Нельзя отрицать, что, несмотря на все противоречия и нелинейную форму подачи материала, Маклюэн сформулировал стройную теорию, включающую и историю письменности, и историю становления, развития и функционирования средств массовой коммуникации. Роль литературной составляющей в творчестве канадского коммуникативиста зачастую является ключом к пониманию его теорий.
Следует признать, что мозаичные тексты М. Маклюэна сложны для восприятия теми, кто привык к линеарной логике. Характерный для ученого стиль «исследовать, но не объяснять» требует читателя, готового вступить в диалог с автором и в некоторых случаях закончить его мысли. «Галактика Гутенберга» и «Понимание средств коммуникации» – книги, которые следует читать многократно, чтобы понять основные идеи канадского коммуникативиста.
|
|
|
