Французские философы-материалисты

 

В 50-70-е годы XVIII в. во французском Просвещении выступила плеяда выдающихся философов-материалистов. Крупнейшими среди них были Дени Дидро (1713-1784), Клод Адриан Гельвеции (1715-1771), Поль Анри Гольбах (1723- 1789). «Свою философскую задачу,- отмечает советский исследователь,- французские материалисты не ограничивали последовальным объяснением природы из нее самой и обоснованием материалистически-монистического понимания человека». Большое внимание эти мыслители уделяли также антропосоциальной проблематике. Обращаясь к прошлому человечества, они не занимались специально вопросами философского осмысления человеческой истории. Но философам-материалистам XVIII в. был присущ пристальный интерес к проблемам бытия человека в обществе. Место их в разработке этих проблем определяется прежде всего тем, что они настойчиво старались применить к изучению общества принципы естественнонаучного материализма, желали «...уяснить общение людей из их материальных потребностей и способов их удовлетворения...».

Исходным принципом общественных теорий философов-материалистов было представление о человеке как физическом существе, входящем неразрывной частью в «систему природы» (Гольбах). Чувственная природа человека толкает его к самосохранению, достижению личной пользы и удовольствия и в то же время побуждает избегать страдания. Поэтому земные жизненные потребности людей - забота о пище, одежде, жилище и т.д.- суть глубокий смысл человеческой жизни. Исходя из этого принципа, Дидро и Гельвеции объясняли и переход людей к общественному состоянию, и возникновение государства (П. Гольбах считал общественное состояние изначальным): общество необходимо людям для успешной борьбы с природой. «Природа,- писал Д. Дидро,- обрушилась на человека потребностями, которые она ему дала, и опасностями, коим она его подвергла; он должен был бороться с жестокостью времен года, с неурожаем и голодом, с болезнями и зверями».

Материалисты предложили схему первоначальных этапов истории, близкую к схеме Тюрго, где в качестве определяющего момента выдвигались различные формы хозяйственной деятельности людей. По мысли Дидро, люди последовательно переходили от собирательства к охоте и рыбной ловле, затем к скотоводству и, наконец, к земледелию. На стадии земледелия возникли частная собственность (Дидро считал ее общественным, а не данным от природы институтом) и политическая организация.

Среди виднейших представителей французского материализма XVIII столетия наиболее пристальный интерес к антропосоциальным проблемам был присущ Гельвецию. Разработке этих вопросов были посвящены самые крупные его труды - «Об уме» (1758), «О человеке» (издана после смерти автора в 1773 г.). Для Гельвеция характерна особая последовательность в применении принципов материалистического сенсуализма к истолкованию социального бытия. Не случайно эти его идеи вызвали резкую критику деистов - Вольтера, Тюрго и некоторых других мыслителей.

Гельвеции хотел создать науку об обществе, основанную на столь же точных началах, как физика Ньютона; он хотел «развить идею, что законы, нравы людей зависят от физических причин. Изложить, доказать ее при помощи истории». Исходным началом, достаточным для научного объяснения социальной жизни, Гельвеции считал присущую человеку физическую чувствительность. Человек, как любое живое существо, стремится к самосохранению. А это значит, что стремление избежать неприятных ощущений - голода, жажды, боли и т.д., стремление к личной пользе, т.е. любовь к себе,- всегда является движущим началом человеческих идей и поступков, а значит - и жизни общества. «Голод заставляет дикаря проводить целых шесть месяцев на озерах и в лесах, учит его сгибать свой лук, плести сети и устраивать западни животным. Голод же заставляет у цивилизованных народов всех граждан работать, возделывать землю, учиться ремеслу и выполнять любые обязанности». Таким образом, Гельвеции вводил в свое учение определенный материалистический элемент: различные способы добывания материальных средств к жизни (охота, земледелие и т.д.) он рассматривал как определяющее начало смены основных этапов в начальный период человеческой истории.

Характерной чертой воззрений французских материалистов на человека и общество был антропологизм. Подчеркивая единство человека и природы, они не осознавали специфики законов развития общества, отождествляли их с общими законами природы в целом. Исходным началом их теоретических построений был абстрактный чувственный человек, интересы и потребности которого определяются не исторически определенными условиями его экономико-социального бытия, а прежде всего его неизменной физической, т.е. биологической, природой. Такой подход к человеку подталкивал к натуралистическому объяснению тех или иных исторических событий обстоятельствами физиологического или медицинского порядка. «Излишек едкости в желчи фанатика,- писал П. Гольбах,- разгоряченность крови в сердце завоевателя, дурное пищеварение у какого-нибудь монарха, прихоть какой-нибудь женщины - являются достаточными причинами, чтобы заставить предпринимать войны, посылать миллионы людей на бойню, разрушить крепости, превращать в прах города, погружать народы в нищету и траур...»; «Диета, стакан воды, кровопускание иногда могут быть достаточны, чтобы спасти от гибели царства».

Ограниченность чисто натуралистического подхода к познанию общества была замечена самими философами-материалистами. Они пришли к мысли, что деятельность людей в обществе может быть объяснена не только природными, но и другими реальными причинами, в том числе сознательными мотивациями людей, их идеями. При этом в объяснении общественных явлений эти мыслители, при всем их внимании к происхождению идей из чувственного опыта, склонны были придавать определяющее значение именно идеям, мнениям - индивидуальным и массовым (Гольбаху принадлежит известная формула «мнения правят миром»). Особенно важными представлялись идеи и продиктованные ими действия законодателей, правительств. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что представление о решающем воздействии идей (общественного сознания), законодательства на развитие общества у мыслителей XVIII в. не было спекулятивным построением, лишенным реального содержания. Оно было отражением - и абсолютизацией - реального факта: огромной роли указанных явлений в жизни общества и в его истории.

Французские философы-материалисты не создали материалистическую общественную науку, но они поставили вопрос о ее необходимости и сделали определенные шаги в этом направлении.

Не занимаясь специально историей, философы-материалисты, люди широко и всесторонне начитанные, занимали и определенную позицию в историко-политическом споре о происхождении и привилегиях французского дворянства. Дидро, как и большинство энциклопедистов, считал обоснованным германистический тезис, но решительно отвергал «исторические права» дворянства. Возможно, эти права были оправданы в прошлом тем, что дворяне выполняли необходимые для общества военные функции. Но эти времена давно прошли; дворянство утратило всякие полезные функции и, следовательно, свои исключительные права. Монархия же, которая во франкские времена была ограничена законом, выродилась в деспотию.

П. Гольбах считал «феодальное правительство» одним из худших видов тирании, происхождение которого коренится в беспорядках, разбое, войнах. Из этого же источника возникла и феодальная знать, земельное дворянство. Как и Дидро, он решительно отрицал за дворянством какое-либо право на исключительное положение. Дворяне не выполняют никакой полезной функции в обществе; «насилия диких предков - единственное основание их безумных притязаний».

Гельвецию специальное изучение истории феодальных учреждений казалось делом не только бесплодным, но и малодостойным с точки зрения общественной. Он упрекал Монтескье за его исторический подход к установлению феодальных законов: «Является ли это темой, которую мудрый и рассудительный ум должен был избрать для исследования? Какое законодательство можно извлечь из этого варварского хаоса законов, которые были установлены силой и почитаемы по невежеству и которые всегда будут противопоставляться разумному порядку вещей». Мысль о закономерности возникновения феодальных законов воспринималась Гельвецией как их оправдание.

Г. Рейналь. В последней трети XVIII в. огромной популярностью во Франции и за ее пределами пользовалась многотомная «Философская и политическая история учреждений и торговли европейцев в обеих Индиях» (1770), создателем которой был аббат Гийом Томас Франсуа Рейналь (1713-1796). Вышедшее в 1780-1781 гг. в десяти томах третье ее издание представляло собою в известной мере уже коллективный труд - в его составлении участвовали видные энциклопедисты, в их числе Дидро.

«История обеих Индий» - последнее по времени монументальное творение просветительской мысли, появившееся за 9 лет до революции. Оно позволяет судить о тех сдвигах, которые наметились в идеях буржуазного просвещения в 70-80-х годах в условиях нараставшего обострения социальных противоречий в стране, краха попытки буржуазных реформ Тюрго, мощного воздействия на Европу победы революции в Северной Америке.

В «Истории обеих Индий» впервые с позиций просветительского гуманизма была изложена история одного из важнейших явлений нового времени - колониальной политики европейских держав в странах Азии, Африки и Америки. В работе содержатся также исторические, естественно-правовая социологическая доктрина определяла позиции составителей этой истории: важнейшие исторические явления рассматриваются и оцениваются с точки зрения трактуемых в духе буржуазного просветительства естественного права, неотъемлемых прав человека и естественной справедливости.

Вместе с тем историко-материалистическая тенденция, которую мы отмечали у энциклопедистов, приобретает в «Истории обеих Индий» вполне отчетливую форму. Важнейшей двигательной силой цивилизации Рейналь считал развитие ремесел, мануфактур, но в особенности торговли, которую ставил на первое место. Не случайно именно географические открытия и связанный с ними бурный рост торговли он считал началом нового времени. «Кто проложил эти каналы? Кто осушил эти долины? Кто основал эти города? Кто объединил, одел, цивилизовал эти народы?» - риторически спрашивал Рейналь, говоря о передовых странах Европы. Ответ для него ясен: «Это торговля». Именно с развитием торговли Рейналь прежде всего связывал громадные и всесторонние перемены в европейской истории в XV-XVI вв.: ликвидацию крепостничества, подъем итальянских городов и Возрождение, возвышение Голландии и т.д.

Историческое прошлое рассматривается в «Истории обеих Индий» с позиций решительного осуждения феодального порядка, сословного неравенства, а также - в принципе - абсолютистской формы правления. В третьем издании труда отчетливо прослеживается радикализация общественно-политической ориентации буржуазно-просветительской мысли. Рейналь еще не вполне утратил надежду на возможность общественного преобразования волею просвещенного государя; но эта надежда явно слабела.

Напротив, подлинный энтузиазм Рейна-ля вызвала развертывавшаяся на его глазах Американская революция - Война за независимость в Северной Америке. Очерки ее истории, данные в 18-й книге «Истории обеих Индий»,- это одновременно и пропаганда опыта этой революции.

Пристальный и сочувственный интерес вызывает история освободительных движений и революций XVI-XVII вв.- Нидерландской, Английской. Рейналь даже не останавливается перед выводом, что бунт является закономерным следствием тирании, «...страшным, но единственным средством, остающимся в распоряжении человечества в странах, угнетенных деспотизмом». Но исторический опыт европейских народных движений с их массовым насилием и уравнительными поползновениями вызывает и тревожные опасения. Размышления Рейналя о периоде Крестьянской войны в Германии и учении анабаптистов перекликаются с мыслями Вольтера: «Химера равенства - самая опасная из всех химер в цивилизованном обществе... крестьяне одобрили ее с тем большим энтузиазмом и яростью, что иго, от которого она их освобождала, было еще более невыносимым»; но в результате были совершены лишь величайшие разбои и преступления. В этом отношении тексты «Истории обеих Индий» идут в общем русле просветительского осмысления феномена народных бунтов и восстаний в истории. Высокую оценку находила в «Истории обеих Индий» «славная революция» 1688 г. в Англии: именно с этого времени «процветание Великобритании сравнялось и превзошло все наиболее яркое из того, что сообщает нам история».

Важно отметить еще одну особенность исторического построения Рейналя: осуждение феодальных институтов переплетается здесь с резкой критикой методов первоначального накопления, характерных для этой переходной эпохи, прежде всего колониального грабежа и работорговли. Прошлое и настоящее колониальной политики, работорговля расцениваются как варварское преступление против природы и человечности. Рейналь был убежден в том, что колониальная система должна быть уничтожена, и он твердо верил в грядущее освобождение колоний. «Какой будет эпоха этой революции? Это неизвестно: необходимо, однако, чтобы она свершилась». Рейналь считал даже оправданным восстание негров-рабов против колонизаторов, призывал день, когда «испанцы, португальцы, англичане, французы, голландцы, все их тираны станут добычей пламени и огня».

Приведенные рассуждения Рейналя - один из примеров того, как просветительская мысль опережала свое время и, оставаясь буржуазной в своей основе, вырывалась временами за пределы современного ей буржуазного кругозора.

Ж.-Ж. Руссо. Ценный вклад в развитие историко-социологических идей внесли мыслители, принадлежавшие к демократическому крылу французского Просвещения и среди них прежде всего Жан-Жак Руссо (1712-1778). В отличие от большинства других корифеев французского Просвещения, принадлежавших не только к интеллектуальной, но и - в той или иной мере - социальной элите общества,

Руссо, выходцу из мелкобуржуазной среды, пришлось испытать и нищету, и горечь унижений. Даже став одним из самых почитаемых писателей, он жил и умер в бедности.

Один из наиболее глубоких и противоречивых мыслителей своего времени, Руссо не занимался специально историей; однако его воззрения явились важной вехой в развитии не только социально-политических, но и историко-социологических идей. В общественной мысли своего времени Руссо олицетворял демократическое, социально-уравнительное течение. Он выступил со страстным осуждением общественного неравенства - не только сословного, но и экономического. Стремясь выяснить происхождение этого зла и возможности его преодоления, Руссо обратился к рассмотрению прошлого человечества.

Исходным пунктом историко-социологического построения Руссо является рационалистическая гипотеза естественного состояния человечества, когда люди были еще близкими к природе дикарями, жившими сбором плодов, без общества, государства, без частной собственности. В дальнейшем рост численности людей, полагал Руссо, делал все более трудным удовлетворение их насущных потребностей и стимулировал свойственную человеку способность к совершенствованию. В результате возникали новые способы удовлетворения материальных нужд - рыбная ловля, охота, первые (каменные) орудия, умение пользоваться огнем, жилища. Люди становились оседлыми, появились семья и первые общественные связи, такое средство общения, как язык.

Именно этот период в истории человечества - наиболее длительный и счастливый. «Занятые лишь таким трудом, который под силу одному человеку, и только такими промыслами, которые, не требовали участия многих рук», люди жили «свободные, здоровые, добрые и счастливые, насколько они могут быть такими по своей природе».

На следующей ступени совершенствуются орудия, возникает обработка металлов и земледелие. «Железо и хлеб цивилизовали людей, но они же и погубили род человеческий, ибо среди порожденных ими общественных перемен возникает величайшее зло - частная собственность, и на веселых нивах, заменивших девственные леса, взошли вместе с посевами рабство и нищета». Именно появление частной собственности разрушает первоначальное равенство, порождает контрасты богатства и нищеты, порчу нравов, пороки и т.п. «Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: «Это мое!» - и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья или засыпав ров, крикнул бы себе подобным: «Остерегитесь слушать этого обманщика; вы погибли, если забудете, что плоды земли - для всех, а сама она - ничья!».

В возникающем таким образом обществе разгорается ожесточенная борьба между бедными и богатыми. Для охраны своего имущества богатые добиваются создания общественной власти и законов на основе «общественного договора» между людьми. При этом форма правления зависит от распределения собственности между гражданами. Там, где выделяется богатством и влиянием один человек, возникает монархия, где несколько богачей - аристократия, наконец, более или менее равномерное распределение собственности ведет к утверждению демократии.

В целом концепции Руссо присущи черты, характерные для умозрительно сконструированных естественно-правовых построений XVIII в. «Начнем с того, что отбросим все факты...» - так заявил Руссо в начале своего «Рассуждения о происхождении неравенства» и этим как бы провозгласил достаточность чисто аналитического, рационалистического метода. Влияние рационалистического образа мышления явно видно и в его теории «естественного состояния», и в идее «общественного договора», в которой создание общества и государства выступает как сознательный акт.

Но вместе с тем историко-социологические взгляды Руссо обнаруживают более определенные, чем у других современных ему мыслителей, элементы материализма и историзма. Исторический процесс в системе Руссо развертывается как единый и закономерный, а возникновение и смена общественных форм ставятся в тесную связь с развитием материальной жизни, появлением новых приемов производительной деятельности.

Взглядам Руссо на историю присущи были и гениальные диалектические догадки. Рассматривая развитие человеческого рода, Руссо показывает его исполненным глубочайших противоречий: с развитием цивилизации совершенствуются земледелие, промышленность, науки, искусства, но вместе с тем растет общественное неравенство, в нравы внедряются честолюбие, алчность, взаимная ненависть, государственная власть вырождается в деспотическое правление. «...Руссо,- заметил Энгельс,- видит в возникновении неравенства прогресс. Но этот прогресс был антагонистичен, он в то же время был и регрессом».

Таким образом, в отличие от Вольтера, Тюрго, Кондорсе, Руссо отнюдь не считал прогресс цивилизации, в том числе и развитие наук и искусств, безусловным благом. Он доказывал, что этот прогресс, все большее удаление человека от природы есть одновременно падение нравов, рост неравенства, появление величайших общественных зол, и связывал все это с утверждением частной собственности.

Руссо уподоблял развитие человечества развитию любого живого организма, проходящего путь от детства до старости, к неизбежному одряхлению; его как раз и переживает современное общество в цивилизованных странах, и процесс этот необратим. Руссо не разделял восторженного оптимизма теоретиков прогресса в просветительской мысли XVIII в. Его социально-исторической концепции присущи черты пессимизма.

Правда, Руссо все же считал возможным задержать процесс дряхления. Для этого людям необходимо вернуться к природе, к простоте; это не значит, что он призывал вернуться в первобытные леса, в чем нередко упрекали Руссо его критики,- речь шла о том, чтобы вернуть человеческому обществу те принципы и законы, которые дарованы человеку природой. Свобода и демократическое народовластие, торжество естественной и чистой морали, смягчение крайностей бедности и богатства, умеренный достаток для всех - таковы средства врачевания общественных зол.

Г.Б. Мабли. Заметное влияние Руссо испытал один из наиболее авторитетных политических писателей второй половины XVIII в. аббат Габриель Бонно де Мабли (1709-1785). Подобно Монтескье и Вольтеру, Мабли не только живо интересовался историей, но и профессионально занимался ею, изучал источники и создавал исторические труды. По своим социально-политическим позициям Мабли принадлежал к совершенно иному крылу Просвещения, нежели корифеи старшего поколения просветителей.

Человек прямого и независимого характера, суровый моралист с аскетическим настроением, Мабли держался демократических воззрений, был противником абсолютизма; он отказался от кресла академика, чтобы не произносить положенного по ритуалу похвального слова Ришелье. Мабли осуждал частную собственность, видел в ней источник общественных зол; в историю общественной мысли он вошел как один из видных теоретиков утопического коммунизма в русле французского Просвещения.

Историю человеческого рода Мабли представлял как движение от естественного порядка, строя общности имуществ и совершенного равенства и свободы, к нынешнему состоянию, явно противоречившему природе человека. «Природа не провела межи на полях... она не создала ни богатых, ни бедных»58. Объяснение, которое Мабли давал возникновению частной собственности, значительно уступало глубоким соображениям, которые высказывал по этому вопросу Руссо. Появление собственности настолько противоречит природе человека, «что я с трудом догадываюсь,- писал Мабли,- как люди дошли до учреждения собственности». Возможно, леность некоторых граждан побудила остальных разделить участки.

Основав частную собственность, люди утратили естественный общинно-коммунистический порядок; на смену былой гармонии пришли раздоры и борьба между различными классами людей. Вся история с этого времени представляется Мабли регрессом, все большим отступлением от законов природы. Исторический процесс является, таким образом, линейным, но, в противовес Тюрго, движение его у Мабли (как и у Руссо) является не восходящим, а нисходящим. Этот общий пессимистический взгляд он распространял и на историю современной ему Европы. Особенно усилилось это попятное движение с XVI в.- именно с этого времени усиливается рост богатств, главного врага природы, развиваются торговля, мануфактуры, которые низводят работников до самого низменного положения. Мабли вел резкую полемику с основателями буржуазной политической экономии, физиократами, которые прославляли рост общественного богатства, считая его основой процветания нации, а в частной собственности и свободе распоряжения ею видели естественное и незыблемое начало общественного устройства.

Сами люди, их нравы, считал Мабли, непоправимо перерождаются, ими руководят стяжательство, честолюбие и другие гибельные страсти. Человеческая душа настолько отошла от первоначальной добродетели, что возврат к утраченному строю общности в цивилизованных странах уже невозможен. Более осуществимой представлялась Мабли эгалитарная программа Руссо.

Социально-политические идеи Мабли сказались в его исторических трудах. Свое понимание содержания и задач исторической науки Мабли подробно изложил в двух работах - «О способе написания Г. Мабли истории» (1775) и «Об изучении истории» (1778). В его концепции сильны морализирующее начало и прагматическое понимание предназначения истории. Начальный параграф своего труда «Об изучении истории» Мабли озаглавил: «История должна быть школой морали и политики». Именно в этом качестве она имеет, прежде всего, значение и смысл. Историк обязан изучать «естественную политику», которая основана на законах, установленных самой природой; эти законы неизменны, как и сама природа. Люди были бы счастливы, если бы неизменно следовали им. Руководствуясь этой путеводной нитью, историк должен выносить моральные и политические оценки прошлым деяниям людей и той существующей в истории реальной политике, которая, в отличие от естественной, является «плодом страстей, вводящих в заблуждение наш разум». Задача истории - просвещать умы; она должна также направлять сердца, побуждая их любить добро. «Люди, стоящие у власти, почерпнут в ней просвещение, нужное для управления республикой, остальные - познают обязанности гражданина».

Мабли много занимался античной историей. Он посвятил ей книги «Замечания о греках» (1743; книга была переведена Радищевым на русский язык и издана в Петербурге в 1773 г.), «Замечания о римлянах» (1751). В античной истории Мабли искал уроки гражданской добродетели, преданности свободе. Он использовал ее и для аргументации идеи общности имуществ. Работы Мабли способствовали внедрению античной истории, просветительски истолкованной, в политическое сознание образованного общества, тому, что факты и имена из времен античности стали своеобразным понятийным кодом в политической полемике, а затем и в политической борьбе периода Французской революции.

В большом труде «Замечания по поводу истории Франции» (1765-1788) Мабли рассматривал историю страны от варварских завоеваний до царствования Людовика XIV. Вслед за Монтескье Мабли развивал германистскую концепцию, но он создал своеобразный ее демократический вариант. Вторгшись в Галлию, франки, по мнению Мабли, принесли с собою общественный порядок, отличавшийся свободой и народовластием. Они освободили население Галлии от римского деспотизма и образовали с ним единый народ. Но величайшей ошибкой было то, что «едва утвердившись в Галлии, наши предки не приняли необходимых предосторожностей, чтобы помешать одной части общества увеличивать свои богатства и свое могущество за счет другой» м. В результате свобода и права народа были узурпированы знатью и в стране установился феодальный порядок.

История Франции предстает в труде Мабли как процесс узурпации аристократией исконных прав народа; почти все в этой истории не соответствует законам природы, она представляет собой долгие века варварства и нелепого феодального правления. Мабли обличал «бесчисленные узурпации сеньоров», клеймил политику королей (кроме высоко им почитавшегося Карла Великого), деспотическое правление Ришелье и Людовика XIV.

Труд Мабли был основательно документирован: более трети текста составляют «примечания и доказательства», содержавшие обширные цитаты из источников.

Книга сохраняла научное значение и общественную актуальность еще в первые десятилетия XIX в. В 1823 г., когда шла борьба с режимом Реставрации, Ф. Гизо выпустил новое ее издание, предпослав ему целый том дополнений и комментариев (который, в свою очередь, выдержал в 20-40-е годы семь изданий).

 

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: