 |
Дж.Р.Уорд о «Священном любовнике» 27 глава
|
|
|
|
Мистер Д поймал его за предплечье.
– Что…
– Солнце! – Лэш почти добрался до двери, когда осознал… что ничего не произошло. Никаких языков пламени, вспышки, мучительной смерти от огня.
Он остановился… и впервые в жизни повернул лицо к солнцу.
– Оно такое яркое. – Он прикрыл глаза предплечьем.
– Ты не должен смотреть прямо на него.
– Оно теплое.
Прислонившись спиной каменному фасаду здания, он не мог поверить, что оно теплое. Лучи падали на него, распространяясь под кожей, до самых мускулов.
Раньше он никогда не завидовал людям. Но, Боже, если бы он знал, каково это, то зависть поселилась бы в нем навечно.
– Ты в порядке? – Спросил Мистер Д.
– Да… да, в порядке. – Закрыв глаза, он просто делал размеренные вдохи. – Мои родители… они не разрешали мне выходить на улицу. Претрансы способны выносить солнечный свет, но мои мама и папа не хотели рисковать.
– Не видеть солнца – не могу представить такого.
После этого Лэш тоже не мог.
Задрав подбородок вверх, он на мгновение закрыл глаза… и поклялся поблагодарить своего отца в следующий раз, как встретится с ним.
Это было… потрясающе.
***
Фьюри очнулся со жгучим, омерзительным вкусом во рту. В действительности, он въелся во все его тело, будто кто-то побрызгал его с изнанки средством для очистки печей.
Глаза были словно приклеенные. Живот налился свинцовым шаром. Легкие наполнялись воздухом с энтузиазмом двух укурышей после основательного кутежа. Но первейшую позицию по дерьмовому самочувствию заняли его мозги, которые, очевидно, скончались и не были воскрешены вместе с остальным телом.
Фактически его грудь также напоминала сейчас закрытый магазин. Или… нет, его сердце должно было биться, потому что… ну, просто должно было, ведь так? Иначе он бы сейчас не думал, верно?
|
|
|
Перед глазами возникла серая пустошь, силуэт колдуна посреди бескрайнего серого горизонта.
С возвращением, дорогуша, сказал колдун. Было охренеть как весело. Повторим еще?
Повторим еще что? подумал Фьюри.
Колдун засмеялся. Как быстро ты забываешь радостные моменты.
Фьюри застонал и услышал чьи-то шаги.
– Кормия? – прохрипел он.
– Нет.
Этот глубокий, низкий мужской голос. Те же интонации он слышал от себя. В сущности, голоса были идентичны.
Зейдист был с ним.
Когда Фьюри повернул голову, мозги шлепнулись в его голове, будто череп представлял собой аквариум с водой, водорослями и маленьким сундучком с сокровищами, но в нем не наблюдалось ничего с плавниками. На самом деле, в нем не было ничего живого.
Зи выглядел так плохо, каким Фьюри его еще не видел: темные тени залегли под глазами, губы были плотно сжаты, а шрам стал выделяться еще сильнее.
– Ты мне снился, – сказал Фьюри. Боже, его голос был хриплым. – Ты пел мне.
Зи медленно покачала головой.
– Это был не я. Больше не пою.
– Где она? – спросил Фьюри.
– Кормия? В Святилище.
– О… – Все верно. Он вынудил ее отправиться туда, после того как занялся с нею сексом. А потом он… Вколол. Себе. Героина. – О, Боже.
Маленькое миленькое осознание этого факта заставила глаза сфокусироваться и осмотреться вокруг.
Но он лишь увидел, что все вокруг было бледно-сиреневым, и вспомнил, как Кормия вошла в кабинет в белой мантии с розой в руке. Роза по-прежнему была там. Она оставила ее в прошлом.
– Хочешь пить?
Фьюри повернул голову к близнецу. Сидя напротив него, парень выглядел так, как Фьюри себя чувствовал: измученным и опустошенным.
– Я устал, – прошептал Фьюри.
Зи встал и принес стакан.
– Подними голову.
Фьюри сделал, что ему сказали, несмотря на то, что от этого уровень воды в его аквариуме сместился, угрожая пролиться наружу. Когда Зейдист поднес стакан к его губам, Фьюри сделал один глоток, потом еще один, и затем уже глотал, снедаемый жаждой.
|
|
|
Когда жажда отступила, он позволил голове упасть на подушку.
– Спасибо.
– Еще?
– Нет.
Зейдист поставил стакан на прикроватную тумбочку, потом снова уселся в бледно-сиреневое кресло, скрестив руки, и положив подбородок на грудь.
Он терял вес, подумал Фьюри. Его скулы снова начали выделяться.
– У меня не осталось воспоминаний, – тихо сказал Зи.
– О чем?
– О Тебе. О них. Ну, знаешь, о времени до моего похищения и продажи.
Было ли дело в воде или в том, что сказал Зи, но они вернули к Фьюри сознание.
– Ты не должен был помнить наших родителей… наш дом. Ты был ребенком.
– Я помню няньку. Ну, одно воспоминание осталось. Она намазывала большой палец джемом и кормила меня. Вот и все. Следующие воспоминания… я оказался в доме, где все те люди пялились на меня, – нахмурился Зи. – Я вырос на кухне. Перемыл кучу посуды, почистил горы овощей, носил эль солдатам. Они хорошо обращались со мной. Ну пара из них… окей. – Зи потер глаза. – Скажи мне кое-что. Каким оно было у тебя? Взросление?
– Одиноким. – Черт, прозвучало эгоистично. – Нет, я имею в виду…
– Я тоже был одинок. Чувствовал себя так, будто потерял что-то, но не знал, что это было. Я был половиной целого, хотя, всегда был один.
– Я чувствовал то же самое. Но я понимал, кого потерял. – «Тебя» осталось невысказанным.
Голос Зи стал абсолютно подавленным.
– Я не хочу говорить о том, что произошло после моего превращения.
– Ты и не должен.
Зейдист кивнул, и, казалось, ушел в себя. В последовавшем молчании, Фьюри не мог вообразить, что он вспоминал. Боль, унижение, ярость.
– Помнишь время перед вступлением в Братство? – пробормотал Зи. – Когда я исчез на три недели? Мы были в Старом свете, и ты понятия не имел, куда я отправился?
– Да.
– Я убил ее. Госпожу.
Фьюри моргнул, удивленный признанием, о котором все догадывались.
– Так это был не ее муж.
– Нет. Без сомнений, он был жестоким, но ее убил именно я. Понимаешь, она взяла еще одного раба крови. Посадила его в клетку. Я… – Голос Зи задрожал, но потом снова стал каменно-твердым. – Я не мог позволить ей сделать это с кем-нибудь еще. Я вернулся туда… нашел его… Черт, он был обнажен и в том же углу, в котором я…
|
|
|
Фьюри задержал дыхание, желая и одновременно страшась этого знания. Странно. Что сейчас они говорят об этом.
– В котором - ты что?
– Сидел. Я сидел в нем, когда меня не… да, я сидел там, потому что так, по крайне мере, я знал, что надвигается на меня. Парень, он сидел, прислонившись спиной к стене, с поднятыми коленями. В такой же позе сидел и я. Он был молод. Очень молод, совсем недавно прошел превращение. У него были бледно-карие глаза… и в них застыл ужас. Он думал, что я пришел за ним. Знаешь… ну, типа, за ним. Я вошел и потерял дар речь, и это напугало его еще больше. Он дрожал… он дрожал так, что у него стучали зубы, и я до сих пор помню, как выглядели костяшки его рук. Он вцепился в свои тощие икры и костяшки почти выпрыгивали из-под кожи.
Фьюри стиснул зубы, вспоминая, как освободил Зейдиста, вспоминая его, обнаженного и прикованного к койке посреди клетки. Зи не боялся. Его использовали слишком долго и часто, чтобы бояться того, что с ним могли сделать.
Зейдист прокашлялся.
– Я сказал ребенку… сказал ему, что освобожу его. Сначала он мне не поверил. Пока я не задрал рукава пальто и не показал ему запястья. После того, как он увидел мои рабские метки, мне не нужно было говорить ни слова. Он понял все, от начала и до конца. – Зейдист сделал глубокий вдох. – Она обнаружила нас, когда я вел его по нижнему уровню замка. Ему было сложно идти, потому что, как я полагаю, за день до этого он был… занят. Мне пришлось нести его. Так или иначе, она поравнялась с нами, и я разобрался с ней прежде, чем она успела позвать охрану. Этот парень… он смотрел, как я свернул ей шею и позволил телу рухнуть на пол. Когда тело упало, я отрезал ее голову… понимаешь, мы не могли поверить, что она на самом деле умерла. Черт, я находился в кроличьей норе того замка, где нас мог обнаружить любой, и я не двигался. Просто смотрел вниз, на нее. Парень, он спросил, правда ли она мертва. Я сказал, что не знаю. Она не двигалась, но как такое могло оказаться правдой? Парень посмотрел на меня, и я никогда не забуду его голос в тот момент. «Она вернется. Она всегда возвращается». Думаю, мы с ним пережили достаточно дерьма, и не должны были беспокоиться об этом. Поэтому я отрезал ее голову, и он держал ее за волосы, пока я выводил нас из этой чертовой дыры. – Зейдист потер лицо. – Я не знал, что делать с парнем, после того, как освободил его. Вот на что ушло три недели. Я увез его на самый край Италии, так далеко, насколько мог. Там жила семья, с которой Вишес познакомился, работая на того купца в Венеции. Так или иначе, они нуждались в помощи по хозяйству, были хорошими людьми. Они приютили его в качестве оплачиваемой прислуги. Последнее, что я слышал о нем лет десять назад,, что его шеллан родила второго ребенка.
|
|
|
– Ты спас его.
– Я не спас его, вытащив оттуда. –Взгляд Зи заметался. – Вот в чем дело, Фьюри. Никакого спасения для него. Никакого спасения для меня. Я знаю, ты ждешь этого, ради этого живешь… этого не случится. Смотри… я не могу поблагодарить тебя, потому что… как бы я не любил Бэллу, свою жизнь, оттуда, где сейчас нахожусь, я по-прежнему возвращаюсь туда. Не могу ничего с этим поделать. Я все еще переживаю это. Каждый день.
– Но…
– Нет, дай закончить. Относительно тебя и наркотиков… Слушай, ты не подвел меня. Потому что нельзя подвести в абсолютно невозможном.
Фьюри почувствовал, как из глаза покатилась теплая слезинка.
– Я просто хотел сделать все правильно.
– Я знаю. Но правильно никогда не было и никогда не будет, и ты не должен по этой причине губить себя. Я там, где я оказался.
Лицо Зи не обещало радости. Никакого возможного счастья в будущем. Отсутствие мании к убийствам стало улучшением, но недостаток постоянной удовлетворенности тем, что живешь, вряд ли был поводом для вечеринки.
– Я думал, что Бэлла спасла тебя.
– Она многое сделала. Но прямо сейчас, учитывая, как протекает беременность…
Ему не нужно было заканчивать предложение. Никакие слова в полной мере не опишут ужасающее «что-если». Фьюри осознал, что Зи приготовился к тому, что потеряет ее. Он решил, что любовь всей его жизни скоро умрет.
Не удивительно, что он был не в духе разбрасываться «спасибами» за спасение.
Зи продолжил:
– Я хранил череп Госпожи все эти годы не из какой-то больной привязанности. Я нуждаюсь в нем в те моменты, когда снятся ночные кошмары о том, что она вновь приходит за мной. Понимаешь, я просыпаюсь и первым делом проверяю, убеждаюсь, что она по-прежнему мертва.
– Я могу понять, что…
– Хочешь узнать, чем я занимался последние месяца два?
– Да…
– Я просыпался в панике, не зная, жив ты или нет. – Зи покачал головой. – Понимаешь, я могу потянуться через простыни к Бэлле и ощутить ее теплое тело. Но с тобой я этого сделать не могу… и думаю, мое подсознание уже решило, что вас обоих в ближайший год не станет.
|
|
|
– Мне жаль… черт возьми… – Фьюри спрятал лицо в руках. – Мне так жаль.
– Я думаю, тебе лучше уйти. Например, в Святилище. Там ты будешь в безопасности. Останешься здесь, и можешь не пережить и года. Тебе нужно уйти.
– Не уверен, что это обязательно…
– Позволь прояснить ситуацию. У нас было собрание.
Фьюри уронил руки.
– Какое собрание?
– Типа при закрытых дверях. Я, Роф и Братство. Ты останешься здесь, только если бросишь употреблять наркотики и подружишься с Биллом У[87]. И никто из нас не верит, что ты пойдешь на это.
Фьюри нахмурился.
– Не думал, что есть группы анонимных наркоманов для вампиров.
– Их и нет, но человеческие собираются по вечерам. Посмотрел по сети. Но это не имеет значения, ведь так? Потому что даже если ты скажешь, что пойдешь на них, тебе никто не поверит, и я думаю… я не думаю, что ты сам в это поверишь.
Этому было сложно возразить, учитывая, что он притащил в дом и вколол в свою вену.
Когда он подумал о том, чтобы завязать, на его ладонях высыпал пот.
– Ты сказал Риву, чтобы он больше не продавал мне красный дымок, верно? – Поэтому за ним побежала Хекс, когда он в последний раз покупал дурь.
– Да, сказал. И я знаю, что это не он продал тебе героин. На упаковке был орел. Рив штампует пакеты красной звездой.
– Если я отправлюсь в Святилище, как ты узнаешь, что я бросил?
– Никак. – Зи встал. – Но мне не придется наблюдать это. Как и остальным.
– Ты такой чертовски спокойный, – запоздало пробормотал Фьюри.
– Я видел тебя мертвым у толчка, а последние восемь часов наблюдая за тобой, думая, как все это, мать твою, теперь исправить. Я истощен, мои нервы на пределе, и если до тебя еще не дошло, то мы все умываем руки.
Зейдист отвернулся и медленно направился к двери.
– Зейдист. – Зи остановился, но поворачиваться не стал. – Я не стану благодарить тебя за это. Так что, похоже, мы квиты.
– Достаточно честно.
Когда дверь захлопнулась, у Фьюри возникла странная мысль, которая, учитывая все, сказанное ранее, казалась абсолютно неподобающей.
Зейдист больше не пел, и мир потерял великое сокровище.
Глава 45
На другом конце территории Братства, находясь, примерно в сорока футах под землей, Джон сидел за столом офиса в тренировочном центре, уставившись в компьютер перед ним. Он чувствовал себя так, будто должен был что-то делать, чтобы заслужить свои деньги, но в занятиях на неопределенное время наступил хиатус[88], и бумажной работы совсем не было.
Он любил канцелярскую работу, поэтому ему нравилось его дело. Обычно он проводил время, заполняя файлы учеников, внося информацию об травмах, отслеживая успехи в учебной программе. Было приятно приводить хаос в порядок, раскладывать все там, где оно должно находиться.
Он посмотрел на часы. Блэй и Куин занимались в тренажерном зале, и будут там как минимум еще полчаса.
Чем бы заняться… чем бы заняться…
Поддавшись случайному импульсу, он открыл справочник и нашел папку «Сообщения о происшествиях». Открыв ее, он запросил информацию на ту запись, которую внес Фьюри относительно нападения на дом Лэша.
Господи… Боже. Трупы его родителей были рассажены за обеденным столом, перенесенные из гостиной, где их и убили. Больше в доме ничего не тронули, кроме шкафа в комнате Лэша, и ниже Фьюри подписал: «Личные вещи? Но какой ценности, принимая во внимание то, что украшения оставили на месте?».
Джон запросил другие отчеты о домах, на которые совершили нападения. Куина. Блэя. Трех других одноклассников. Пяти аристократов. Общие потери: двадцать-девять, включая додженов. Мародерство было колоссальным.
Очевидно, это была наиболее удачная серия налетов со времени нападения на фамильное поместье Рофа, еще в Старом Свете.
Джон попытался представить, через что прошел Лэш, прежде чем все эти адреса сорвались с его губ. Он был козлом, но лессеров ненавидел.
Пытки. Он должно быть мертв.
Без особой причины, Джон запросил досье на парня. Фьюри или кто-то другой, уже заполнили свидетельство о смерти. Имя: Лэш, сын Айбикса, сына Эбиксиза, сына Торнсрайя. Дата рождения: 3 марта, 1983. Дата смерти: приблиз. Август 2008. Возраст на момент смерти: 25. Причина смерти: не подтверждена; предположительно – пытки. Нахождение тела: неизвестно, предположительно – у Общества Лессенинг. Останки отправлены: нет данных.
Остальная часть файла была внушительной. У Лэша было полно дисциплинарных наказаний. И не только в тренировочной программе, но и от глимеры. Было удивительно обнаружить их в досье, учитывая, как ревностно аристократия относится к дефектам, но, с другой стороны, Братство требовало полного раскрытия информации относительно истории учеников, прежде чем включить их в программу.
Так же была представлена копия свидетельства о рождения. Имя: Лэш, сын Айбикса, сына Эбиксиза, сына Торнсрайя. Дата рождения: 3 марта, 1983, в 1:14 ночи. Мать: Рэйэлл, урожденная дочь солдата Нельшена. Свидетельство о рождении подписано: Хэйверсом, сыном Хэйверса; Доктор медицины. Ребенок выписан из клиники: 3 марта, 1983.
Так странно, что парень исчез.
Джон подпрыгнул, когда зазвонил телефон. Сняв трубку, он просвистел, на что донесся голос Ви:
– Через десять минут, в кабинете Рофа. У нас собрание. Чтобы были все трое.
Телефонная линия отключилась.
После минуты восклицаний в духе «Срань Господня!», Джон побежал в тренажерный зал к Куину и Блэю. После аналогичной паузы в стиле «ни хрена себе», они помчались в кабинет Рофа, причем парни остались в тренировочной форме.
В бледно-голубом кабинете короля собралось все Братство, заполняя комнату, вытесняя из нее изящность и красоту: Рейдж у камина разворачивал чупа-чупс, в этот раз виноградный с фиолетовой оберткой. Вишес и Бутч сидели рядом на антикварном диване, заставляя беспокоиться о его тонких ножках. Роф - за столом. Зи стоял в углу, скрестив на груди руки, а его взгляд уперся прямо в середину комнаты.
Джон закрыл дверь и замер. Куин и Блэй стояли прямо за ним, и все они едва ли находились в комнате.
– Итак, что мы имеем, – сказал Роф, положив ботинки на заваленный бумагами стол. – Главы пяти семей-основателей мертвы. Большая часть тех, кто остался от глимеры, разбежались по восточному побережью в свои укрытия. Наконец-то. Общее число жертв достигает тридцати. И хотя в нашей истории раз или два имела место резня, эти нападения носят беспрецедентный уровень тяжести.
– Им следовало быстрее уносить ноги, – пробормотал Ви. – Чертовы бестолочи не хотели слушать.
– Верно, но разве можно было ожидать иного? Итак, как обстоят дела. Нам следует ожидать негативную реакцию от Совета Принцепсов в виде прокламации против меня. Думаю, они попытаются начать гражданскую войну. Пока я жив, никто не сможет стать королем, но они могут помешать мне править должным образом и поддерживать порядок. – Когда Братья дружно начали клясть глимеру, Роф поднял руку, останавливая разговоры. – Хорошие новости – у них проблемы организационного характера, что обеспечивает нам немного времени. Устав Совета Принцепсов гласит, что он физически должен располагаться в Колдвелле и собирать заседания здесь же. Они вписали правило пару веков назад, чтобы убедиться, что политическая опора не уйдет куда-то еще. Так как никого из них нет в городе и – привет-привет – телефонные конференции не существовали в 1790 году, когда они приняли этот устав, они не могут собрать встречу, чтобы изменить устав или избрать нового Главу, не притащив свои жалкие задницы в Колдвелл, по крайней мере, на один вечер. Учитывая все смерти, пройдет время, но мы говорим о неделях, а не месяцах.
Рейдж вгрызся в свой чупа-чупс, и треск рикошетом пронесся по комнате.
– Мы знаем, на кого еще не нападали?
Роф указал на дальний угол своего стола.
– Я сделал копии для всех.
Рейдж подошел к столу, подхватил стопку бумаг и раздал их всем… даже Куину, Блэю и Джону.
Джон посмотрел на столбцы. В первом были имена. Во втором – адреса. Третий содержал данные о числе домочадцев и додженов. Четвертый – приблизительную стоимость того, что было в домах, рассчитанную исходя из данных налоговых деклараций. И в последнем – покинули ли семьи свои дома, а также состояние мародерства в них.
– Я хочу, чтобы вы посетили тех, от кого не поступало никаких известий, сказал Роф. – Если кто-то остался в домах, я хочу, чтобы вы вытащили их оттуда, за волосы – если понадобится. Джон, и ты, Куин, отправляйтесь вместе с Зи. Блэй, ты – с Рейджем. Есть вопросы?
Непонятно почему, но Джон обнаружил, что уставился на отвратительное кресло цвета авокадо, которое стояло за столом Рофа. Кресло Тора.
Точнее, было когда-то его.
Он бы хотел, чтобы Тор увидел его с этим списком в руке, готового выйти на поле боя и защитить свою расу.
– Хорошо, – заключил Роф. – А сейчас – проваливайте, и сделайте то, что я от вас хочу.
***
На Другой Стороне, В Храме Изолированных Летописиц, Кормия свернула пергамент с набросками домов и зданий, и положила его на пол, рядом с табуреткой. Она не знала, что делать с ним. Может, сжечь? В Святилище не существовало корзин для макулатуры.
Поставив хрустальную чашу, наполненную водой из фонтана Девы-Летописецы, она вспомнила ту вазу с горохом, что принес ей Фритц. Она уже скучала по этому хобби. Скучала по дворецкому. Скучала по…
Праймэйлу.
Обхватив чашу двумя руками, она начала потирать хрусталь, создавая рябь на поверхности воды, которая улавливала блики свечей. Тепло ее рук и медленные движения создали эффект водоворота, и на нежных волнах появился образ того, кого она хотела видеть. Когда появилось изображение, она перестала взбалтывать воду, позволяя поверхности разгладиться, чтобы она смогла созерцать, а потом – записать увиденное.
Это был Праймэйл, и он был одет так же, как и в ту ночь, когда встретил ее на лестнице и смотрел на нее так, будто не видел ее неделями. Но он был не в особняке Братства. Он бежал по коридору, покрытому пятнами крови и грязными отпечатками ног. По обеим сторонам лежали тела, останки вампиров, которые были живы всего мгновение назад.
Она смотрела, как Праймэйл собрал маленькую группу мужчин и женщин и затолкал их в подсобку. Она видел его лицо, когда он запирал их там, видела ужас, печаль и гнев в его чертах.
Он боролся, чтобы спасти их, найти безопасный выход, позаботиться о них.
Когда изображение потускнело, она снова обхватила чашу ладонями. Сейчас она уже увидела то, что произошло, и поэтому могла вызвать видение снова, наблюдая за его действиями еще раз. И еще раз.
Оно напоминало фильмы на той стороне, но было настоящим; это – случившееся прошлое, а не вымышленное настоящее.
Потом она увидела другие вещи, сцены были связанны с Праймэйлом, Братством и расой. О, ужас этих убийств, мертвых тел в роскошных домах… трупов слишком много, это не укладывалось у нее в голове. Одно за другим, она увидела лица тех вампиров, что были убиты лессерами. Потом увидела, как сражались Братья, их было так мало, что пришлось втянуть в войну Джона, Блэя и Куина раньше времени…
Если это продолжится, лессеры одержат победу…
Она нахмурилась, еще ниже склоняясь над чашей.
На поверхности воды она увидела светловолосого лессера, который ничем не отличался от остальных… кроме клыков.
Раздался стук в дверь, и когда она подпрыгнула от испуга, изображение испарилось.
По другую сторону двери в храм раздался приглушенный голос.
– Сестра моя?
Это была Селена, предыдущая изолированная летописеца.
– Приветствую, – крикнула Кормия.
– Твой завтрак, сестра, – сказала Избранная. Раздался царапающий звук, когда поднос просунули через дверной люк. – Угощайся.
– Спасибо.
– У тебя есть ко мне какие-нибудь просьбы?
– Нет. Спасибо.
– Я вернусь за подносом. – Волнение в голосе Избранной подняло его вверх почти на одну октаву. – После его появления.
Кормия склонила голову, потом вспомнила, что сестра не могла видеть ее.
– Как пожелаешь.
Избранная ушла, без сомнений, готовить себя для Праймэйла.
Кормия склонилась над столом и посмотрела на чашу, вместо того, чтобы смотреть в нее. Такая изящная, хрупкая вещь, исключая основание, где хрусталь был тяжелым и толстым. Края чаши были острыми, как нож.
Она не знала, сколько просидела в таком положении. Но, в конце концов, она вырвалась из оцепенения и заставила себя положить ладони на чашу.
Когда всевидящие воды снова показали Праймэйла, она не удивилась…
На нее накатил ужас.
Он лежал без сознания на мраморном полу, около унитаза. Прежде, чем она успела подскочить и сделать одна Дева знает что, изображение сменилось. Он был на кровати, на бледно-сиреневой кровати.
Повернув голову, он посмотрел на нее прямо сквозь воды и сказал:
– Кормия?
О, Славная Дева-Летописица, от звука его голоса захотелось плакать.
– Кормия?
Она вскочила на ноги. Праймэйл стоял в дверном проходе, одетый в белое, его медальон висел на шее.
– Воистину… – Она не смогла закончить. Ей хотелось кинуться вперед, обхватить его руками и прижать к себе. Она видела его мертвым. Она видела его…
– Почему ты здесь? – спросил он, разглядывая полупустую комнату. – Одна-одинешенька.
–Я изолирована. – Она прокашлялась. – Как я и говорила.
– Значит, меня не должно быть здесь?
– Ты – Праймэйл. Ты можешь быть, где пожелаешь.
Когда он зашел в комнату, у нее возникло так много вопросов, которые она не имела права задавать.
Он взглянул на нее.
– Остальным запрещено сюда входить?
– Только если одна из моих сестер присоединится ко мне, став изолированной летописецей. Хотя, в храм может входить Директрикс, если получит мое разрешение.
– Почему изоляция так обязательна?
– В дополнение к регистрации общей истории расы, мы… Я вижу события, которые Дева-Летописеца желает оставить… в тайне. – Когда желтые глаза Фьюри сузились, она поняла, о чем он подумал. – Да, я видела, что ты сделал. В той ванной.
Его проклятье эхом отдалось от белого потолка.
– Ты в порядке? – спросила она.
– Да. Я в норме. – Он скрестил руки на груди. – С тобой здесь все будет хорошо? В полном одиночестве?
– Со мной все будет в порядке.
Он посмотрел на нее. Пристально, жестко. На его лице читалось страдание, боль и сожаление.
– Ты не причинил мне боли, – сказала она. – Когда мы были вместе, ты не ранил меня. Я знаю, ты думаешь, что причинил мне вред, но это не так.
– Жаль, что… все не может быть иначе.
Кормия грустно рассмеялась, и внезапно прошептала:
– Ты – Праймэйл. Измени все.
– Ваша Светлость,– голос Директрикс, который казался озадаченным, донесся сквозь открытую дверь. – Что вы там делаете?
– Общаюсь с Кормией.
– О, но…. – Амалия, казалось, собралась с мыслями, будто вспомнила, что Праймэйл мог входить туда, куда пожелает и видеть, кого пожелает, а термин «изолирована» относился ко всем, кроме него. – Но, конечно, Ваша Милость. Эм… Избранная Лейла готова для вас, она ожидает в вашем храме.
Кормия опустила взгляд на чашу с водой. На этой Стороне период плодовитости Избранных был очень коротким, поэтому, вероятно, Лейла уже была готова к зачатию, либо вот-вот станет таковой. Без сомнений, очень скоро Кормия будет записывать известия о беременности.
– Тебе нужно идти, – сказала она, посмотрев на Фьюри.
Его взгляд сверлил ее глаза.
– Кормия…
– Ваша Светлость? – вмешалась Директрикс.
Жестким голосом, он крикнул через плечо:
– Я приду туда, когда, блин, сочту нужным.
– О, прошу, простите меня, Ваша Милость, я не хотела…
– Все нормально, – устало ответил он. – Просто передай ей… что я приду.
Директрикс мгновенно исчезла, и дверь в храм закрылась.
Глаза Праймэйла не отрывались от Кормии. И потом он пересек комнату с мрачным выражением на лице.
Она была шокирована, когда он рухнул перед ней на колени.
– Ваша Светлость, вам не следует…
– Фьюри. Зови меня Фьюри. Никогда – «Ваша светлость» или «Праймэйл». С этого момента я хочу слышать от тебя только свое имя.
– Но…
– Никаких «но».
Кормия покачала головой.
– Хорошо, но ты не должен становиться на колени. Никогда.
– Перед тобой я всегда должен стоять на коленях. – Он нежно взял ее руки. – Перед тобой… я всегда должен кланяться. – Он взглянул на ее лицо и волосы. – Послушай, Кормия, Я хочу, чтобы ты кое-что знала.
Кормия посмотрела на него, и его глаза были самым прекрасным, что она когда-либо видела, гипнотизирующие, они были цвета цитринов в сиянии огня.
– Да?
– Я люблю тебя.
Ее сердце сжалось.
– Что?
– Я люблю тебя. – Он покачал головой и отклонился назад, сев по-турецки. – О, Господи… Я испортил все, что можно. Но я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты знала, потому что… ну, черт, потому что это важно, и потому, что это значит, что я не смогу быть с другой Избранной. Я не смогу быть с ними, Кормия. Либо с тобой, либо вообще ни с кем.
Ее сердце запело. На какое-то мгновение оно затрепетало в груди, паря от счастья. Именно этого она хотела, этого дара, этой реальности…
Ее безграничная радость потускнела также быстро, как и вспыхнула.
Она вспомнила образы павших, замученных, зверски убитых. И сколько сейчас осталось Братьев? Четверо. Всего четверо.
Столетия назад их было около двадцати-тридцати.
Кормия посмотрела на чашу перед собой, потом – на перо, которым писала. Была велика вероятность того, что в какой-то момент, в не столь отдаленном будущем, не будет истории, которую нужно будет записывать.
– Тебе нужно идти к ней, к Лейле, – сказала она ровным, как пергамент, голосом. – Тебе нужно идти к ним.
– Ты не слышала, что я сказал?
– Да, слышала. Но это больше, чем просто ты и я. – Она поднялась на ноги, потому что если она не будет двигаться, то просто сойдет с ума. – Я больше не Избранная, не в моем сердце. Но я видела, что происходит. В таком состоянии раса не выживет.
Праймэйл, морщась, потер глаза.
– Я хочу тебя.
– Я знаю.
|
|
|
