 |
Графства по соседству с Лондоном
|
|
|
|
Плюсы: так однообразно, так скучно, так очевидно скверно, что никому и в голову не придет, что его новая соседка – я.
Минусы: так однообразно, так скучно, так очевидно скверно, что никому и в голову не придет, что его новая соседка – я.
Западная Англия
Плюсы: молочные продукты, вересковые пустоши, пляжи. Пирожки с начинкой. Пони. Летом – сонное глазение на бронзовотелых серферов.
Минусы: когда поезд идет туда, нет никакой уверенности, что он вернется обратно.
Северная Америка
Плюсы: твой очаровательный акцент может привлечь всеобщее дружелюбное внимание, а также бесплатную выпивку.
Минусы: меня несколько пугает сама идея Техаса.
Южная Америка
Плюсы: солнце, интересная кухня, горы.
Минусы: по слухам, значительный контингент экспатов – бывших наци в бегах – здорово осложняет социальную жизнь.
Австралия и ее окрестности
Плюсы: пара‑тройка знакомых, по слухам – хороший климат, достойные кондитерские.
Минусы: по слухам, значительный контингент экспатов – британцев в бегах – здорово осложняет социальную жизнь.
Средиземноморье
Плюсы: превосходный климат, великолепная кухня, недорогое размещение, достаточно возможностей в плане развлечься, не слишком далеко от дома.
Минусы: Коста дель Кройдон[79]– не совсем та атмосфера, которой я ищу.
Фулхэм [80]
Плюсы: достойная транспортная система.
Минусы: интересно, что это говорит о местности, если главным ее рекламируемым достоинством является то, что оттуда легко смыться?..
Израиль
Э‑э‑э, нет. Просто… нет. Пока – нет.
Восточная Англия
Плюсы: хорошее пиво. Ой, нет, пожалуй, в солнечный день пинта индийского светлого – не то, о чем я мечтаю.
|
|
|
Минусы: эстетически неприятная «шишка» на карте.
Африка
Плюсы: понятия не имею.
Минусы: однажды у меня был клиент из Зимбабве. Что‑то мне не кажется, что в данный момент это – рай земной.
Нью‑Йорк
Плюсы: густо населен меншами [81].
Минусы: если верить телевидению, то все просто помешались на игре «найди себе пару». Здесь я – самка‑альфа, обутая в шпильки, одержимая бельем, читающая пулитцеровских[82]лауреатов. Необходимость соперничества привела бы меня в уныние. Особенно если добыча – это безработный обладатель степени по финансам, по‑прежнему живущий у мамочки в Бронксе.
Что‑то стало мне казаться, что я провожу больше времени вне города, чем в нем. Погода в Лондоне наконец‑то похорошела и разулыбалась, но, как говорится, поздновато спохватилась. Я снова пакую вещички – трусики (все разновидности), книжки («Додсворт»[83], «Меня зовут Ашер Лев»[84], несколько дурацких детективных триллеров и «Принцесса‑невеста»[85], на которую всегда можно положиться) и солнцезащитный крем.
В поисках пляжей… Напишу отчет с детальным анализом тех некоторых местечек, которые обсуждались выше.
Воскресенье, 25 апреля
Когда я была маленькой, мы каждое лето куда‑то ездили. Всегда – в места не слишком экзотические, и всегда – без отца. Он заявлял, что чересчур утомлен работой – пока не ушел на пенсию; потом‑то он не мог больше использовать эту отговорку. К последнему классу школы лучшим моим другом стал один из двоюродных братьев. У нас одинаковый цвет волос, похожие мелкие острые черты лица и веснушки. Люди обычно думают, что мы – близнецы. Мы все еще вели себя, как дети, дразня и тузя друг друга. Но в тот год появилось и новое подводное течение, некая напряженность: мы стали исподтишка присматриваться друг к другу, ища признаки того, что один из нас знает что‑то, чего не знает другой.
|
|
|
Итак, в тот год наши матери взяли в поездку всех своих отпрысков. Мы отправились в Брайтон. Я еще ни разу не была так далеко на юге. Поскольку в машину набилось шесть человек, было очень тесно. Путешествие показалось гораздо длиннее, чем было на самом деле. Моя тетка, мать того самого двоюродного братца, прихватила с собой целый пакет кассет, чтобы развлекать нас в пути. Ее музыкальный вкус сильно отличался от нашего, но, к счастью, это была не такая седая древность, которую предпочитала моя мама. Мы знали наизусть все тексты ее записей и подпевали во все горло, опустив стекла в машине. День выдался солнечный, и мы думали, что нам предстоят прекрасные выходные.
Когда добрались до места, выяснилось, что пляж просто ужасный – мокрый и насквозь продуваемый ветром. Целых три дня заняться было нечем. Мамочки оставались в отеле смотреть телевизор, а мы, дети, отправлялись на поиски игровых автоматов. Я делала всех в турнире по «воздушному хоккею», пока не кончилось тем, что всем расхотелось со мной играть. Мы просаживали все свои деньги на сахарную вату, грошовые игры и чипсы.
Помню, как однажды днем вернулись в отель. Мамочки всё смотрели телевизор. Мой кузен пошел в душ и распелся там, явно не сознавая, что эхо, которое заставляет голос в душе звучать так приятно, также означает, что его слышат все вокруг. Он пел песню Мадонны, и откровенно сексуальный текст – не говоря уже о его фальцете – волновал меня. Я невольно представляла его подражающим танцорам в видеоклипе…
Он пел песню Мадонны, и откровенно сексуальный текст – не говоря уже о его фальцете – волновал меня.
И тут до меня дошло, что только утром я сама принимала душ, когда все остальные были в номере, просматривая городские карты и газеты, – и напевала песенку The Divinyls [86]«Я ласкаю себя».
Вторник, 27 апреля
Я живу в Испании, в отеле прямо на берегу реки. Всего через несколько миль река впадает в море. Иду гулять одна, не слишком удаляясь от отеля. Весна здесь очень теплая и солнечная, и я развлекаю себя разглядыванием цветов. Воздух здесь суше и чище, чем в Британии.
|
|
|
Батарейки в моей камере садятся, но несколько фотографий цветов мне все же удается сделать. Фиалковый взрыв бугенвиллеи: оранжевые, похожие на звездную пыль соцветия, которых я никогда прежде не видела, крошечные розовые цветочки на ветвях дерева с гладким стволом.
Здесь больше кафе, расположившихся прямо на тротуарах, чем где бы то ни было в мире. Я сижу в одном из них на зеленом пластиковом стуле под зонтиком, украшенным названием какого‑то местного пойла, потягиваю сангрию и чувствую себя завзятой туристкой. Проходящие мимо мужчины отпускают комментарии – порой в мой адрес, но чаще – друг другу. Похоже, первое, на что они обращают внимание, – женские волосы.
Поскольку я напялила не подходящие для какой бы то ни было прогулки туфли, приходится развернуться и рано отправиться в отель. Но вместо того, чтобы снова топать тем же маршрутом вдоль главных улиц, я петляю по мощенным булыжником закоулкам, где с гладких фасадов домов осыпается белая и желтая штукатурка. Набредаю на две церквушки, названия которых выложены веселенькой цветной плиткой, вдавленной в беленые стены. Пытаюсь сфотографировать одну из них, но батарейки окончательно сели. Можно было бы купить новые, но я не знаю, как по‑испански будет «батарейка», и уже слишком обостренно ощущаю свою чуждость местным жителям. Когда возвращаюсь в отель, он кажется мне прохладным «островком безопасности».
Четверг, 29 апреля
Итак, мне – шестнадцать или около того. Однажды мы с моим двоюродным братцем торчим в плавательном бассейне, бултыхаясь у лесенки на глубокой стороне. Он расспрашивает меня о девочках, с которыми я знакома. Я ощущаю смутное смятение оттого, что его вкус в отношении женского пола скатывается к банальности – высокие блондинки и брюнетки, с такой грудью, на которую пялятся все подряд. Немало таких ребят, которые получали от этих девочек знаки внимания, но на моего кузена и его придурков‑приятелей они и смотреть не станут, и он это знает.
Наша дружба становится непростой. Поскольку мы – родственники, мы можем делиться всем, и делимся. Поскольку мы в таком возрасте – взаимное влечение возможно, но явно запретно. Когда тема секса всплывает в разговоре, мы, будучи такими, какие есть, стеснительными и умными, облекаем ее в самые нейтральные слова из всех возможных.
|
|
|
– Если бы я не был твоим двоюродным братом и не был с тобой знаком – наверное, меня бы к тебе тянуло.
– Меня тоже. Если бы я не была твоей сестрой. И если бы не была с тобой знакома.
И мы оба понимаем, что имеется в виду. Потом – неловкое молчание, обычно завершающееся притворным пуканьем – чтобы вернуться к обыденности. Эти разговоры – предвестники тех отношений, которые будут у меня с мужчинами в университете: вереницы бледных, благовоспитанных мальчиков, слишком застенчивых, чтобы признаться в своих желаниях, пока не напьются настолько, что море станет по колено. На самом деле они очень похожи на тех ребят, с которыми я встречалась в школе, только с более широким доступом к спиртному. Иногда приятели моего двоюродного братца проявляют интерес ко мне, он отшивает их уверениями, что я – пацан в юбке («Да она тебя пополам переломит, если услышит об этом!») или, наоборот, слишком взрослая («Да она на такого ребенка, как ты, и не посмотрит!»). Я была ужасно взрослая. Я даже однажды в кинотеатре прочистила ствол одному мальчику. А вы и не знали?
Есть и другое. Мы узна́ем об этом только через год: я буду поступать в университет, а он – нет. Результаты его выпускных экзаменов окажутся хороши, и он получит пару приглашений, но не захочет продолжать учебу, а его мать не станет настаивать. Он хочет быть моряком или механиком. Я думаю, что он спятил. Через десять лет он окажется поваренком на фабрике‑кухне.
Я подтягиваюсь, выбираюсь на бортик бассейна, иду за нашими полотенцами, хватаю оба, возвращаюсь к воде.
– Эй! – говорит он чуть громче, чем необходимо. – Ты как‑то по‑другому стала ходить! Это что, значит, ты больше не девственница?
– Нет, – говорю я, не моргнув глазом. Он начинает вылезать из бассейна, и я швыряю его полотенце в воду. Это чтобы он знал, как я к нему отношусь.
Он не уверен, я разыгрываю его или нет, и не выспрашивает подробности. Я все равно придумываю какую‑то байку – на всякий случай. Когда его мама приезжает забрать нас, мы оба садимся на заднее сиденье машины, и он шепчет мне на ухо – только имена:
– Марк?
– Нет.
Марк – мой одноклассник, он выше всех остальных мальчишек. А еще он брызжет слюной, когда разговаривает, не сознавая этого, и слишком часто таскается за мной хвостом.
– Джастин?
– Нет.
Я пылаю страстью к Джастину. Мой кузен – единственный, кому я об этом говорила, надеюсь, он больше никому не скажет. Перед отъездом в университет я расскажу Джастину обо всем этом в письме – и он больше никогда в жизни со мной не заговорит.
|
|
|
Он ощущает мою неловкость.
– Эрик. Наверняка!
Смехотворный кандидат!
– Да ни за что! – говорю я, но воздерживаюсь от того, чтобы отомстить ему, ущипнув за сосок, потому что сделать это – значит испортить ту новую ауру взрослости, которой облекла меня эта ложь.
|
|
|
