 |
Я осознала, что мне не нужно работать в бешеном темпе, чтобы платить по счетам и окупать свои расходы.
|
|
|
|
Даже представить себе не могу, что они думали по поводу того, как я разоделась.
Четверг, 18 марта
Клиент стоял со спущенными штанами. Я сидела перед ним в кресле. Моя блузка (белая, как он и просил) была наполовину расстегнута.
– Я хочу написать на тебе спермой свое имя, – заявил он.
Я ухмыльнулась.
– Меня не проведешь: ты стащил эту фразу из «Лондонских полей»!
Он бросил на меня странный взгляд. О нет, подумала я. Надо следить за языком.
– Фанатка Эмиса? – спросил он лениво, ублажая себя одной рукой.
– Он довольно неплох, – пожала я плечами, засовывая руку под блузку, чтобы высвободить грудь из лифчика.
– «Стрела времени» – очень задорная штучка.
Поблескивающая капля предспермы повисла на кончике его головки.
– Очень концептуальная. Хорошая книжка для долгой дороги в поезде. – И я под его одобрительный кивок потянула себя за соски.
В комнате было жарко и душно. Погода была не так плоха, и я подумывала о том, чтобы попросить его выключить отопление.
– Я хочу почувствовать, как пахнет твой пот, смешиваясь с моим семенем, – проговорил он, будто прочитав мои мысли.
Позже у меня был еще один клиент. Большой отель в Ланкастер‑гейт. Комнатка маленькая и изысканно обставленная, из‑за чего выглядела еще меньше. Тесновата она за те деньги, которые они, должно быть, здесь берут, подумала я. Последняя комната по коридору.
Он был без пиджака, в рубашке. Короткий рукав под блейзер – ненавижу такие вещи, такая же гадость, как светлые носки под туфли.
– У тебя уже соски затвердели, – заметил он (черный кружевной лифчик «пуш‑ап» и парные, в мальчишеском стиле, панталончики). Окно было широко раскрыто.
Я обвила руками его плечи.
|
|
|
– Тебе не кажется, что здесь немного холодно?
– Мне – нормально.
– У тебя «гусиная кожа» на руках.
Я улыбнулась и подошла к французскому окну, чтобы задернуть занавески.
– Хорошо для обмена веществ.
– Спорим, я смогу придумать кое‑что получше? – предложила я.
Пятница, 19 марта
Думаю, сегодня никуда не пойду. Н. вернулся из Бельгии и привез с собой для просмотра добрую тонну порножурналов, включая «Леди Аниту Ф.» («жарче, чем в аду!!»), на которую всегда можно положиться, и еще один журнал, где аппетитная девушка с короткой стрижкой совершала «водные процедуры» с бедным мальчиком, который, вне всякого сомнения, это заслужил. Обязательно дам вам знать, если найду что‑нибудь интересное.
Суббота, 20 марта
Один из тех немногих чудесных золотых дней, когда люди начинают оставлять пальто дома, и на свет являются незагорелые руки, бледные, как рыбье брюхо. Вышла купить газету и, вдохновленная солнечным светом, не могла не отправиться гулять.
Через час топтания тротуара добралась до привлекательной магазинной витрины. Это место я уже замечала, правда, только из такси и уже тогда, когда было закрыто. Мне всегда нравилась вывеска на этом магазинчике. Наводит на мысль о моей работе. На запертой двери маленькая табличка, на которой было написано: «Пожалуйста, звоните в оба звонка». Я позвонила и стала ждать.
Мужчина. Впустил меня и улыбнулся. Внутри помещеньице оказалось маленьким, забитым одеждой, костюмной бижутерией и позолоченными херувимами. Я принялась перебирать вещи на вешалках. Довольно милые, в несколько карнавальном стиле, возможно – чуть готические. И дорогие. Я часто гадаю, каким образом такого рода заведения держатся на плаву. Спрос на такие изделия настолько ограничен, что остается только отчаянно надеяться на тот десяток людей, что все‑таки сумеет добраться до его дверей, для которых этот магазинчик может оказаться раем на земле.
|
|
|
Мужчина исчез в подсобном помещении. Зазвонил колокольчик. Это оказалась девочка‑подросток, вероятно, его дочь. Она была одета в короткое платьице, джемпер и розовые резиновые сапожки. Когда он снова появился в магазине, она назвала его по имени – очень современно и продвинуто.
Продвинутый Папочка велел своему отпрыску что‑то завернуть. Она вздохнула и некоторое время топала туда‑сюда. Знаете, моих родителей вряд ли можно назвать образцом традиционности, но они всегда заботились о том, чтобы отослать меня из дома на бо́льшую часть каникул. Так оно и лучше для всех заинтересованных лиц: они получают некоторое облегчение от бремени родительских трудов, а тебе не приходится закатывать глаза и ворчать на несправедливость мира чаще, чем, скажем, раза два в день.
– Ладно, – процедила она и принялась мумифицировать какую‑то брошку с помощью целых гектаров черной оберточной бумаги. Я сразу же уловила манеру речи, указывающую на вмешательство образования, полученного в частной школе, на балующих свое чадо родителей и некий общий южный тон. Ничто так не гладит меня против шерсти, как девчонка‑соплюшка, которая полагает, что она круче всех крутых в этом мире и в один прекрасный день благодарная публика наверняка удостоит ее этого звания.
Колокольчик снова зазвонил, и Продвинутый Папочка почти мгновенно испарился. На сей раз – крохотная женщина, с ног до головы одетая в вещи явно из этого магазина. Я имею в виду, что она напоминала кремовое пирожное цвета свежего синяка. Они вместе с девчонкой начали громко жаловаться по поводу того, как внутри холодно, и сварливая мелкая коза удалилась, чтобы потребовать от своего предка что‑то с этим сделать. Я была впечатлена, честное слово: в таком возрасте, как мне кажется, мой словесный репертуар не простирался дальше «не знаю» и «отстань».
Ничто так не гладит меня против шерсти, как девчонка‑соплюшка, которая полагает, что она круче всех крутых в этом мире.
– Вам здесь кто‑нибудь помогает? – спросила меня женщина.
Я – не какая‑нибудь там оглобля, но эта миниатюрная Мортиша[68]была по меньшей мере на голову меня ниже, а благодаря многослойности корсетных кружев и пышной юбке выглядела как идеал неоромантизма после несчастного случая на обойной фабрике. Лет так пятьдесят назад.
|
|
|
– Я просто приглядываюсь, благодарю вас.
Мортиша так и продолжала висеть у меня в районе локтя, пока я вежливо перебирала парчовые хламиды и юбки с кринолинами. Они могли быть вполне симпатичными, если убрать с каждого примерно по шесть килограммов бархатных лент.
– У вас очень красиво оформлена витрина, – проговорила я, надеясь, что моя попытка завести беседу ее прогонит. – Я часто хожу этим путем на работу, но внутри здесь никогда не была.
– А где вы работаете? – спросила она.
Думай, детка, думай быстрее.
– В «Ви энд Эй», – ответила я.
– Как‑как?
– Виктория и Альберт.
Взгляд у нее не стал менее озадаченным. Как она может не знать знаменитый музей костюма? Очень странно для столь откровенно разодетой дамы!
– В Музее Виктории и Альберта.
– Ах, в музе‑е, – протянула она, как будто передразнивая меня. «Черт побери, леди, – подумала я. – Это же сразу за углом!»
– А все это… э‑э‑э… ваши работы? – поинтересовалась я.
– Да, – равнодушно сказала она и отвернулась, чтобы выругать свою дочь. В магазине для них по‑прежнему было слишком холодно. Я подумала, может, у нее анемия, и чуть было не посоветовала восстановительный сеанс массажа горячими камнями.
– Чудесно! – проскрипела я.
– Я могу еще чем‑нибудь помочь? – осведомилась она, уже нетерпеливо.
Я как раз подумывала об изящных и не чересчур перегруженных камнями сережках в форме бабочек, но решила не брать их – из принципа. Мортиша пасла меня до самой двери, открыла задвижку и выпустила обратно на теплую улицу. Душевно травмированная этим опытом, я немедленно пошла и выкинула 60 фунтов на дурацкие стеклянные сережки в магазине через дорогу.
Воскресенье, 21 марта
Право, я так мало хочу от жизни! Все, что нужно девушке, – это:
• Стрижка, которая выглядит одинаково вне зависимости от скорости и направления ветра.
|
|
|
• Чтобы мне улыбались в ответ те люди, которым улыбаюсь я.
• Туфли, в которых кажешься выше, выглядишь красивой и которые, помимо прочего, можно не только надеть, но и ходить в них.
• Чтобы в местах для парковки инвалидов парковались только инвалиды.
• Мгновенное овладение всеми навыками, связанными с кухней.
• Лучик солнца время от времени.
• Всемирный запрет на полифонические рингтоны.
• Всемирный запрет на телефоны, которые не предлагают на выбор никаких других рингтонов, кроме полифонических.
• Прекращение и отмена всех страданий, с этого момента и назад до начала времен.
Понедельник, 22 марта
Мы с А4 встретились, чтобы пообедать в польском ресторанчике. Его всячески рекомендовали как антидот к самодовольным высокомерным тратториям и сверхкошерным поставщикам бейглов в северном Лондоне. Я всегда очень скептично отношусь к первым и чувствую себя слишком светской для вторых. Обстановка внутри ресторана была суровой, оформленной в тяжелых земляных тонах 1970‑х годов, со скверными репродукциями польских исторических битв и слоем жирного налета, который вполне мог быть импортирован из кухонь моего детства. А еда точь‑в‑точь такая, будто ее только что сняли с плиты моей матушки: свекольный борщ со сливками и овощами, жареный картофельный латкес с яблочным соусом и сметаной. Официантки тоже были аутентично грузными и суровыми, с туго затянутыми блондинистыми хвостами и серыми фартуками, повязанными вокруг расплывающихся талий. Если они вообще как‑то замечали посетителей, то реагировали на них тем же самым ворчанием, с которым я сталкивалась в ресторанах во время своих поездок в Северо‑Восточную Европу. Всё – абсолютно всё – было жареным и подавалось с гарниром из капусты. Я была очарована.
Наш столик рядом с окном. Мы поглядывали на оживленный переулок и обычную предобеденную толпу: бизнесмены, жующие чипсы, народ, толпящийся в очередях в банк и аптеку, дешевая китайская едальня, переполненная студентами. Однако внутри ресторанчика был отдельный мир, защищенный от современного шума, доносящегося снаружи, только натужным поскрипыванием механического кухонного лифта – вместо фоновой музыки. Мы развлекались, прислушиваясь, как женщина за соседним столиком пытается отыскать хоть какой‑то смысл в меню. То, что здесь подавали, не годилось для тех, кто следит за калориями и поддерживает имидж (я сама на всякий случай пропустила завтрак в качестве меры предосторожности). Дожидаясь своего первого блюда, она подозвала к себе жестом одну из неторопливых официанток.
– Вы готовите капучино? – спросила она. Мы с А4 подавили приглушенные смешки. Розовощекая официантка подняла брови. – Ну, ка‑пу‑чино, – вновь повторила женщина и жестом изобразила кипение молока в машине. – Ну, понимаете – пш‑ш‑ш… ш‑ш‑ш… пш‑ш‑ш… ш‑ш‑ш?
|
|
|
Официантка замотала головой и ушла. Мы едва не рыдали от сдавленного смеха.
Я пошла взглянуть на десерты в витринке. Яблочный штрудель, запеленатый в слои теста, присыпанные сахаром. Плотные, даже на взгляд, пирожки. Когда я возвращалась на свое место, какой‑то мужчина приобнял меня за поясницу.
Я оглянулась. За столиком четверо в костюмах, среднего возраста, заняты бизнес‑ланчем. «Я что, знаю этого человека?» – задумалась я. Не могла вспомнить лицо. Бывший клиент?
– Э‑э‑э… Принесите‑ка нам корзинку с хлебом, ладно? – потребовал он.
Я рассмеялась коротким резким смехом.
– Извините, я здесь не работаю. – И пошла дальше. Как странно!
Вторник, 23 марта
Встречаться со мной – дешево.
При цене несколько сотен фунтов за час это довольно смелое заявление. Но это правда. Если рассматривать экономику секса, когда мужчина готов вложить некоторое количество времени и денег в подарки и развлечения, чтобы заманить женщину в постель, – как меня уверяют клиенты, стоимость девушки по вызову примерно равна той цене, которую платят за то, чтобы подцепить женщину в деловой поездке. К тому же неизвестно, придет ли она потом еще погреть твоего кролика.
Но я не имею в виду работу, где обсуждение того, сто́ят ли мои услуги заплаченных за них денег, несомненно, потребует уровня математических знаний, на который я не способна. Со мной дешево встречаться в реальной жизни.
На бумаге это выглядит прекрасно. Женщина сама организует себе транспорт, сама покупает себе пиво, а иногда, может быть, и вам. А если результатом станут продолжительные отношения, она не слишком заморачивается по поводу получения подарков, совместных выходных или других знаков вашего внимания, не считая внимания как такового. Если вы вместе куда‑то едете, она оплачивает свою долю, если у вас не получится повести ее в ресторан в один из памятных для вас обоих дней, она улыбнется и скажет, что предпочтет остаться дома. Она не станет безапелляционно требовать сверкающих штучек от Тиффани в бледно‑голубых коробочках. Если ей что‑то понравится, купит это, а если вы приложите к этому дополнительные усилия, то, безусловно, будет благодарна. Но не воспримет как само собой разумеющееся.
Я – сад, не требующий особой заботы, но нанимаю себе собственных садовников, если можно так сказать.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти к выводу о том, что мужчины наслаждаются охотой, представлением о том, что ценность женщины отражается в количестве усилий, затраченных на завоевание улыбки или поцелуя. Даже если она оказывается ни на что не годной в постели, к тому моменту, как вам удается заставить ее раздвинуть неприступно‑добродетельные бедра с помощью уикендов на Сардинии и сверкающего кусочка углерода в колечке, вы будете так рады оказаться там в принципе, что все остальное станет не важно.
Тот факт, что потребность завоевывать себе партнера с помощью лингвистического таланта в нашем поколении почти выродилась, полагаю, свидетельствует о том, что люди склонны быть хуже в постели, чем их предки (NB: научно не доказано). Либо среди нас должны преобладать женщины с газельими глазами, слегка изогнутыми пальцами на ногах и умением жеманно улыбаться.
|
|
|
