 |
Глава шестая 2 страница
|
|
|
|
Как единый исторический период буржуазной реставрации А. Кузьмич рассматривает время «перестройки» и либеральных реформ, выделяя при этом три этапа. Первый этап (1985― 1988 гг. ) связан с «первоначальным накоплением». Второй этап «начался с 1989 года и характеризуется захватом земли и производства». Третьему этапу, начавшемуся с 1992 года, присуще сращивание транснациональных корпораций и «совпроизводства» (Кузьмич А. Заговор мирового правительства. М., 1993. С. 11). Следовательно, изменения в СССР и Российской Федерации, происходящие с середины 80–х годов, есть результат целенаправленных усилий «мирового правительства».
В плане воздействия «мировой закулисы» выстраивает свою периодизацию и Г. А. Зюганов, с полным основанием начиная отсчет с доперестроечных времен. Он пишет:
«С начала «холодной войны», когда были запущены тайные механизмы разрушения Союза, и до финального акта драмы в 1991 году можно условно выделить три этапа ― три последовательных периода геополитической диверсии против СССР».
Первый период, полагает Г. А. Зюганов, «начался сразу после смерти Сталина и проходил под лозунгами «десталинизации» и хрущевской «оттепели»», что означало крутой поворот вспять идеологического курса.
«Весь цивилизованный мир» громко приветствовал этот маневр, скромно умалчивая о том, каких трудов он стоил его политикам, дипломатам, спецслужбам и «агентам влияния»
Зюганов Г. А. География победы: Основы российской геополитики. М., 1997. С. 109
Второй этап Г. А. Зюганов датирует 1985― 1990 годами, которые охватывают большую часть горбачевской «перестройки». Это время «создания идеологической базы» развала СССР, его демонтажа (Зюганов Г. А. География победы. С. 110). Третий, завершающий этап, по мнению исследователя,
|
|
|
«занял всего два года (1990― 1991) и был направлен на политическое обеспечение дезинтеграции единого союзного государства. Во внутриполитической области он характеризовался борьбой с реакционерами в руководящем аппарате партии и правительства, резким всплеском окраинного национализма и регионального сепаратизма, параличом центральной власти и использованием «демократического» российского руководства в качестве тарана для разрушения общего экономического, правового, политического и культурного пространства страны»
Там же. С. 111
Ценной стороной наблюдений Г. А. Зюганова является то, что он не отделяет «перестройку» Горбачева от дел «демократического» российского руководства. В результате становится очевидной искусственность рассуждений о «подмене сути» начатых Горбачевым «преобразований», о «смешении ключевых вопросов», составляющих суть «перестроечного» и «пост перестроечного» периодов, а история Советского Союза на протяжении последних сорока лет приобретает ясность, позволяющую понять истинные причины трагедии русского народа, переживаемой им на исходе XX века.
Готовя «перестройку», Горбачев должен был, конечно, подумать о кадрах, с которыми он мог осуществить задуманное. Он превосходно усвоил сталинскую формулу «кадры решают все».
Мы уже знаем, что «перебор людишек», как сказали бы в старину, разумея «кадровый вопрос», проводил Андропов, причем не без участия Горбачёва. При Андропове пришли новые люди не только в высшее руководство. Была произведена значительная замена секретарей ЦК союзных республик, крайкомов и обкомов. Горбачёв старательно проводил ту же линию. К началу 1987 года сменилось
«70% членов Политбюро, 60% секретарей областных партийных организаций, 40% членов ЦК КПСС брежневского «набора»
|
|
|
Политическая история… С. 615
За период
«с 1986–го по 1988 год на уровне областных и республиканских организаций было заменено две трети секретарей. Еще хуже дело обстояло на уровне райкомов и горкомов. Здесь было заменено 70% руководителей. Ещё более беспощадная перетряска кадров происходила в аппарате правительства. Из 115 членов Совета Министров, назначенных до 1985 года, через три года осталось только 22, а в 1989 году ― 10. Когда Горбачёвым был изгнан из правительства Н. И. Рыжков, в новом правительственном органе ― Кабинете министров ― не осталось ни одного министра старого состава»
Громыко Анат. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля… С. 116
По справедливому замечанию Анат. А. Громыко,
«со времен Сталина в Советском Союзе не было такого гонения на кадры, как это случилось при Горбачёве»
Там же
Еще в июле 1989 года, т. е. спустя четыре года после её начала, Горбачев заявлял:
«Мы не можем откладывать решение назревших кадровых вопросов… Нам надо пополнить кадровый корпус творческими силами»
Правда. 1989, 10 июля
М. С. Горбачева особенно тревожил состав ЦК. Поэтому
«выборы в Центральный Комитет сопровождались чисткой, превосходившей по своим размерам все, что партия до сих пор знала. Между 1934 и 1939 годами, в период «большого террора», ЦК потерял 78% своих членов… Между 1986 и 1990 гг. число новых членов ЦК составило 85%»
Геллер М. Я. Горбачев. Победа гласности и поражение перестройки. С. 556
Прямо–таки фантастическую чистку Центрального Комитета он произвел в апреле 1989 года, отправив за один прием в отставку свыше 100 (110) членов ЦК КПСС, т. е. более трети состава этого высшего партийного органа. Приходится только удивляться безропотности старых членов ЦК. По–видимому, у них возобладали «шкурные» интересы.
Чтобы усилить свои позиции в Политбюро и ослабить последнее, Горбачев в августе того же года расширил и омолодил Политбюро за счет первых секретарей компартий союзных республик, которые по понятным причинам не могли присутствовать на его еженедельных заседаниях. Подчеркнем особо, что эта, так сказать, генеральная перетряска ЦК и Политбюро имела место в 1989 году, после которого начался обвал партии и страны. Кадровые изменения в составе ЦК и Политбюро имели важное значение в истории падения системы. Не случайно оба эти события отражены в «Хронике крушения коммунистического режима», составленной А. А. Собчаком ― одним из наиболее осатанелых демократов (Собчак А. А. Жила–была коммунистическая партия. С. 24, 25).
|
|
|
Необходимо сказать и о том, что люди, вошедшие во власть в период «перестройки», ― довольно своеобразные особи, имеющие чрезвычайно смутное представление о чести, совести, о гражданском долге и любви к Родине. Их приход есть прямое следствие проводимой партийным руководством кадровой политики. В постановлении Пленума ЦК КПСС от 28 января 1987 года «О перестройке и кадровой политике партии» записано:
«Пленум ЦК подчеркивает, что решающим критерием оценки кадров, их политической и гражданской позиции являются отношение к перестройке, задачам ускорения социально–экономического развития страны, реальные дела по их осуществлению. Партия будет выдвигать и поддерживать тех работников, которые не только разделяют курс на перестройку, но и активно, творчески включились в процесс обновления, отдают все силы общему делу, умеют добиваться успеха. Кто не в состоянии изменить к лучшему положение дел на порученном участке, остается равнодушным к происходящим переменам, цепляется за старое, тот не вправе занимать руководящий пост»
Государство Российское: Власть и общество с древнейших времен до наших дней. Сб. документов // Под ред. Ю. С. Кукушкина. М., 1996. С. 440― 441
Это постановление, с одной стороны, легализовало изгнание из рядов партии самостоятельных и потому ненадежных людей, а с другой ― распахнуло двери для «хождения во власть» всякого рода проходимцам. И они посыпались «во власть», как труха из дырявого мешка.
Несмотря на то, что Пленум заявил о необходимости
«неуклонно освобождаться от приспособленцев, карьеристов, конъюнктурщиков, от тех, кто компрометирует звание члена партии, советского руководителя стяжательством, хозяйственным обрастанием, пьянством, моральной нечистоплотностью»,
|
|
|
Государство Российское: Власть и общество… С. 441
именно такого «сорта» люди стали «править бал». Ради власти, «стяжательства» и «хозяйственного обрастания» они не останавливались ни перед чем. В душе у них не было ничего святого. Хорошо о них сказал В. Межуев, по словам которого,
«перестройка»
«вывела к власти людей, совершенно случайных для истории России, никак с ней не связанных ― ни культурно, ни религиозно, ни исторически. Для них судьба России не была их личной судьбой. Этих людей отличала духовная беспородность. Они ни интеллектуально, ни другими качествами не были предназначены решать судьбу страны. Они никак не были укоренены в русской почве. Совершенно не понимали ни её истории, ни её традиций. До перестройки они что–то тявкали про научный коммунизм, потом они прочитали Хаека и стали по западным рецептам, которые, кстати, оспариваются давно и на Западе, ломать и корежить эту огромную страну, чужую для них и непонятную»
Независимая газета. 1997, 16 янв.
Б. М. Соколин относит их к
«антигосударственным элементам», «ориентированным на западный путь развития и готовым ради этого к совершению капиталистической революции»
Соколин Б. М. Кризисная экономика России: рубеж тысячелетий. СПб., 1997. С. 50
Подобного сорта люди, большие и малые, не раз вылезали на историческую сцену, о чем в свое время говорил великий Ф. М. Достоевский:
«В смутное время колебания или перехода всегда и везде появляются разные людишки. Я не про тех так называемых «передовых» говорю, которые всегда спешат прежде всех (главная забота) и хотя очень часто с глупейшею, но все же с определенною более или менее целью. Нет, я говорю лишь про сволочь. Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки «передовых», которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что, впрочем, тоже случается… В чем состояло наше смутное время и от чего к чему был у нас переход — я не знаю, да и никто, я думаю, не знает — разве вот некоторые посторонние гости. А между тем дряннейшие людишки получили вдруг перевес, стали громко критиковать все священное, тогда как прежде и рта не смели раскрыть, а первейшие люди, до тех пор благополучно державшие верх, стали вдруг их слушать, а сами молчать; а иные так позорнейшим образом подхихикивать»
|
|
|
Достоевский Ф. М. Собр. соч. В 10 т. М., 1957. Т. 7. С. 481
Таким образом, «перестройка», породившая «смутное время колебания и перехода», востребовала и соответствующие кадры своих исполнителей. «Человеческий фактор» горбачевской «перестройки» был под стать ее делам.
Все началось с курса на «ускорение социально–экономического развития страны», декларированного 23 апреля 1985 года на Пленуме ЦК КПСС. В этом, конечно, не было ничего плохого. Наоборот, страна нуждалась в пробуждении от «застоя», в динамическом развитии, ибо к 1985 году экономика её
«приблизилась к состоянию стагнации. Среднегодовые темпы экономического роста в 1981—1985 гг. составили 3, 2% (по национальному доходу). Это был самый низкий прирост за все послевоенные годы»
Коловангин П. М., Р ы 6 а к о в Ф. Ф. Экономическое реформирование России в XX веке (политико–экономическое исследование). СПб., 1996. С. 30
Но задачи, которые теперь ставились, более напоминали благие пожелания, нежели строго рассчитанные и выверенные задания.
«Согласно принятым решениям, подкрепленным затем «Основными направлениями экономического и социального развития на 1986—1990 гг. и на период до 2000 г. », предусматривалось удвоить к 2000 г. национальный доход, а темпы прироста повысить с 3, 1% в 1981—1985 гг. до 5, 0% в 1986—2000 гг. Ресурсосбережение рассматривалось как решающий источник удовлетворения потребностей экономики в топливе, энергии, сырье и материалах. Была сформулирована задача: 75—80% прироста потребностей в этих компонентах производства обеспечить за счет их экономии»
Там же. С. 30—31
Все это прекраснодушие, как и надо было ожидать, осталось только на бумаге.
Необходимо заметить, что программа «ускорения» предусматривала
«опережающее (в 1, 7 раза) развитие машиностроения по отношению ко всей промышленности и достижение ею мирового уровня уже в начале 90–х годов. Но ни в одном из партийных документов, ни в одном из официальных расчетов не говорилось, что для достижения цели «догнать Америку» за пять лет в важнейшей отрасли необходимо было, чтобы производство оборудования для самого машиностроения развивалось в сравнении с ним ещё в два раза быстрее. Советской экономике это было совершенно не под силу. Предпринятые массированные денежные, в том числе валютные, вливания в машиностроение не дали эффекта ни через год, ни через два после провозглашения его приоритетным»
Политическая история… С. 613
Деньги, как говорится, «вылетели в трубу», что явилось первым серьезным «вкладом» Горбачева в развитие экономики страны. Да и вообще «ускорение» обернулось громадным ростом бюджетного дефицита. Как все это понимать? Можно, разумеется, сказать: перед нами досадная ошибка, каких немало совершили предшественники «реформатора» с «человеческим лицом». Но, учитывая то, что Горбачёв совершил впоследствии, к чему привел страну, народ и партию, можно заявить и по–другому: здесь мы имеем дело с сознательным расчетом и с планированной акцией.
Некоторые экономисты полагают, что программа «ускорения» без структурной перестройки была обречена на провал (Соколин Б. М. Кризисная экономика России… С. 10—11). Опять приходится гадать, что это — просчет или расчет…
В программе «ускорения» есть момент, который обычно упускают из вида. Это момент социально–психологический. Понятие «ускорение развития» содержит элемент если не завораживающий, то очень привлекательный, особенно для обществ, остро осознающих необходимость позитивных изменений, затрагивающих жизнь народных масс (а таковым и было советское общество середины 80–х годов). Народ, находящийся в томительном состоянии ожидания лучшего, склонен, вопреки разуму, верить обещаниям своих правителей. А тут появился вызывающий симпатию молодой (по сравнению с прежними хозяевами Кремля), обходительный и сладкоречивый властитель, устами которого, как говорит народная мудрость, «мед бы пить». Он пообещал радикальным образом улучшить жизнь за какие–то пятнадцать лет. Как ему не верить?! И, увы, поверили! Но массы, которыми овладевает чувство веры, слепнут, будучи не способны адекватно воспринимать действия власти. Они поддаются на новшества, которые осуществляются отнюдь не в их интересах. Необходимо время для прозрения. А пока с людьми, пребывающими в социальном дурмане, можно проделывать все, что угодно. Таков, на наш взгляд, основной социально–психологический эффект программы «ускорения». С этой точки зрения ее надлежит рассматривать как один из способов психологического воздействия на массы.
Провозгласив курс на «ускорение» экономического и социального развития в рамках существующего строя, Горбачев одновременно включил мощную систему торможения, в результате чего реализация этого курса стала весьма проблематичной (Это, по нашему убеждению, свидетельствует о том, что в курсе на «ускорение» Горбачев преследовал несколько иные цели, нежели ускоренное развитие страны на пути к подлинному социализму). Речь идет об антиалкогольной кампании. Как бы предполагая возможность подобного взгляда на проводившуюся в 1985—1988 годы борьбу с алкоголизмом, Горбачёв в своих мемуарах пишет:
«Антиалкогольная программа, принятая в мае 1985 года, до сих пор остается предметом недоумения и догадок. Почему решили начать с этой меры, рискуя осложнить возможность проведения реформ? »
ГорбачёвМ. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 338
Принятие антиалкогольной программы бывший генсек объясняет тем, что мириться далее с пьянством — «народной бедой» — было невозможно (Там же. С. 338—340), хотя тут же отмечает, что
«пьянство на Руси было бичом со Средних веков»
Там же. С. 338
(То же самое он мог бы сказать и применительно к советскому времени, в частности по отношению к 20–м и 30–м годам (Лебина Н. Б. Повседневность 1920—1930–х годов: «борьба с пережитками прошлого»//Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 1. От вооруженного восстания в Петрограде до второй сверхдержавы мира. М., 1997. С. 244—252) )
Стараясь ослабить бремя личной ответственности, Горбачёв утверждает, будто инициатива введения мер по преодолению пьянства и алкоголизма
«принадлежала общественности»
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы. Кн. 1. С. 340
Стало быть, он здесь, можно сказать, как бы ни при чем. К тому же чересчур ретивые сановные контролеры, следившие за претворением в жизнь предначертаний партии (контроль за исполнением был поручен Лигачёву и Соломенцеву), взявшись за дело с неуемным рвением,
«довели всё до абсурда»
Там же. С. 341
Опять–таки он тут, вроде бы, ни при чем. Однако Горбачёв все же не отказывается от «доли» собственной вины. Только она у него хоть и «большая», но какая–то странная:
«Что ж, должен покаяться: на мне лежит большая доля вины за эту неудачу. Я не должен был всецело передоверять выполнение принятого постановления. И, уж во всяком случае, был обязан вмешаться, когда начали обнаруживаться первые перекосы. А ведь до меня доходила тревожная информация, что дело пошло не туда, да и многие серьезные люди обращали внимание на это в личных беседах. Помешала отчаянная занятость лавиной обрушившихся на меня дел — внутренних и внешних, в какой–то мере и излишняя деликатность. И ещё одно скажу себе в оправдание: уж очень велико было наше стремление побороть эту страшную беду. Напуганные негативными результатами кампании, мы кинулись в другую крайность, совсем её свернули. Шлюзы для разгула пьянства открыты, и в каком жалком состоянии находимся мы сейчас! Насколько труднее будет из него выбираться! »
Горбачёв М. С. Жизнь и реформы… С. 342
Итак, «передоверил», «не вмешался», «не прислушался», «был занят», «хотел лучшего» — вот за что себя корит Горбачев, говоря при этом, что сейчас мы находимся еще в худшем положении. Все это — словесная вуаль, скрывающая подлинный смысл антиалкогольной кампании 1985— 1988 годов. Увы, не вышло. И тут ничего не поделаешь… Эту сказку в различных вариантах пересказывают другие мемуаристы и даже ученые–историки.
А. С. Черняев — особа, приближенная к Горбачеву, — определяет антиалкогольную политику как
«крупную ошибку»,
которая
«предопределила многое в трагическом исходе перестройки»
Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. По дневниковым записям. С. 39
Е. Т. Гайдар, известный либерал–демократ, так оценивает начатую Горбачевым борьбу с пьянством и алкоголизмом:
«опаснейшая антиалкогольная кампания»,
подрывающая
«сами основы финансовой стабильности»
Гайдар Е. Т. Дни поражений и побед. С. 42—43
(В статье, написанной ранее, Гайдар отмечал:
«Финансовое положение государства было напряженным уже на протяжении многих лет. С 1985 года начинается серьезное сокращение доходов бюджета по двум крупнейшим статьям — налога с оборота от реализации спиртных напитков и доходов от внешней торговли»
(Гайдар Е. Хозяйственная реформа, первый год//Обратного хода нет. М., 1989. С. 323) )
Итальянский историк Дж. Боффа считает антиалкогольную кампанию одним из самых злополучных решений горбачёвского периода (Боффа Д. От СССР к России. История неоконченного кризиса. 1964—1994. С. 142). При этом Боффа полагает, что это решение является по духу своему андроповским (Там же). Тем самым подспудно проводится мысль, будто действия Горбачева вполне традиционны и целиком соответствуют стилю политики предшествующих вождей.
С наибольшей прямотой подобный взгляд развивает М. Я. Геллер, согласно которому Горбачев
«действовал по традиционной советской схеме: критика действующего механизма — выдвижение рецептов его улучшения — принятие решения — эйфория по поводу эффективности — шок после очередной неудачи»
Геллер М. Я. Горбачев. Победа гласности и поражение перестройки. С. 551
В своих делах Горбачёв, оказывается, подражал Сталину. Так, лозунг «Ускорение» был, по мнению Геллера,
«парафразой одного из главных сталинских лозунгов 30–годов: темпы решают всё»
Там же
Горбачев следовал Сталину и в антиалкогольной политике, которая якобы являлась точным копированием
«методов, использовавшихся во время первой большой антиалкогольной кампании конца 20–х — начала 30–х годов»
Там же
Согласно Геллеру,
«Горбачёв проявил себя верным наследником Ленина и его преемников»
Там же. С. 553.
От подобного рода заявлений «Ленин и его преемники», восстановившие, вопреки масонским планам расчленения России, великую страну и сделавшие ее сверхдержавой мира, переворачиваются в гробу. (План расчленения России осуществляло Временное правительство, возглавляемое Керенским (см.: Фроянов И. Я. Октябрь семнадцатого… С. 41—42) По данным Н. Н. Берберовой, из 11 членов Временного правительства первого состава 10 были братьями–масонами. «Профаном» являлся лишь П. Н. Милюков, который
«многое понимал и о многом догадывался, но был занят самим собой, своей политической биографией и той «политической фигурой», которую он «проецировал» в умах союзников»
(Берберова Н. Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. Харьков; М., 1997. С. 35)
В. В. Кожинов насчитал в этом правительстве 9 масонов, кроме Гучкова и Милюкова (Кожинов В. В. Судьба России: вчера, сегодня, завтра. М., 1997. С. 9). Мнение Н. Н. Берберовой нам представляется более обоснованным. Но к 10 несомненным масонам Временного правительства первого состава следует, на наш взгляд, присовокупить также и Милюкова (см.: Иванов В. Ф. Русская интеллигенция и масонство: от Петра до наших дней. М., 1997. С. 375, 384, 402; Платонов О. А. Терновый венец России… М., 1996. С. 257, 363; Фроянов И. Я. Октябрь семнадцатого… С. 65— 67). Во Временном правительстве последнего состава
«масонами были все, кроме Карташева, — те, которые высиживали ночь с 25 на 26 октября в Зимнем дворце и которых арестовали и посадили в крепость, и те, которые были «в бегах»»
(Берберова Н. Н. Люди и ложи… С. 37)
План о дроблении России на несколько независимых государств под иностранным протекторатом, разделяемый и поддерживаемый масонами, был разработан еще в 1904 году. В согласии с этим планом
«Франция добивалась отторжения Украины с Донбассом, где у нее были крупные экономические интересы. Англичан привлекали богатые нефтью и другими природными ресурсами недра Кавказа. США вместе с Японией целились на Сибирь и Дальний Восток. Не дремали и немцы»,
Соловьев О. Ф. Масонство в мировой политике XX века. М., 1998. С. 66—67)
зарившиеся на Украину и Кавказ )
Надо обладать безбрежной фантазией, чтобы изображать «верным наследником Ленина и его преемников» человека, который пустил по ветру всё, что ими было создано.
Однако если бы дело ограничивалось одной лишь фантазией, то можно было бы пройти мимо, оставив автора наедине со своими увлечениями. В том–то и суть, что за этой фантазией угадывается нечто более серьезное и значительное: желание скрыть настоящий смысл деятельности Горбачёва, выдав его за неудачливого последнего генсека, близкого по духу тем, кто правил страной ранее. Значит, в бедах и несчастиях, обрушившихся на нас в годы «перестройки», виноват не её «прораб», а система, с которой он был накрепко связан. В этом случае и «перестройка» приобретает не свойственное ей значение, превращаясь в серию фатальных ошибок и просчетов «верного ленинца». Такова одна из баек новейшей историографии, толкующей события «перестроечных» лет, в том числе и антиалкогольную кампанию.
Вопрос о пьянстве и алкоголизме в стране стал предметом обсуждения на заседании Политбюро 6 апреля 1985 года. Уже тогда было ясно, что антиалкогольная кампания отразится пагубно на бюджете, причем сразу же, немедля. Характерна в данной связи позиция, занятая Горбачёвым. Когда присутствующий на Политбюро заместитель председателя Госплана СССР, как свидетельствует Черняев,
«попытался «попросить», чтобы не сразу отменяли водочные статьи дохода — мол, не залатать дыру (5 млрд. руб. ), — Горбачёв его «смазал»: в коммунизм на водке хочешь въехать! »
Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым… С. 39
Эта дешевая демагогия, совершенно неуместная при обсуждении столь важного вопроса, показывает, во–первых, что у генсека не было серьезных аргументов в пользу столь резкого и немедленного поворота в государственной политике и, во–вторых, что он был преисполнен решимости пресечь любые возражения против затеваемой кампании (Существует мнение, согласно которому Горбачёв относился к антиалкогольной кампании
«скорее скептически, если не иронически, но не воспротивился ей»
(Боффа Д. От СССР к России… С. 142)
Свою инициативу в этом деле Горбачёв ловко прикрыл ретивостью Е. Лихачёва и М. Соломенцева, переложив на них ответственность за все, что потом произошло. Боффа не понял этого. Отсюда у него и такое искаженное представление об отношении Горбачева к антиалкогольной кампании. Кстати, заметим, что, по свидетельству Рыжкова, Горбачев
«активно поддержал борцов с пьянством»
(Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 95) ).
Похоже, Горбачев преследовал какую–то цель, но, по–видимому, не ту, о которой говорит Черняев:
«В позиции и реплике Горбачева… антиалкогольная кампания связывалась с борьбой за коммунизм»
Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 95
С учетом того, что нам теперь известно о Горбачёве, можно с уверенностью сказать: его слова о коммунизме в данном случае были тактическим ходом, уловкой, маленькой хитростью большой интриги. И все же вопрос проходил не просто.
Н. И. Рыжков рассказывает, что разработку концепции антиалкогольной программы и подготовку нужных документов поручили Лигачёву и Соломенцеву, которые развернули бурную деятельность.
«Были срочно подготовлены проекты постановлений. На одной из стадий их рассмотрения с ними были ознакомлены Секретарь ЦК И. В. Капитонов, я и Б. И. Гостев. И мы втроем дружно заявили на совещании, проходившем под председательством Соломенцева, что это не тот путь борьбы с пьянством, что он носит сугубо административно–запретительный характер. Мы высказали мнение, что эту огромную и многофакторную социальную проблему надо решать по–иному. Каково же было наше недоумение и даже изумление, когда Соломенцев изрек: «Пока водка будет стоять не прилавках магазинов, её будут пить! » Наши ссылки на отрицательные результаты введения сухого закона в некоторых странах остались без внимания… В общем, когда окончательный проект постановления был вынесен на Секретариат, а вёл его Горбачев, — я работал ещё Секретарем ЦК, — у меня волосы дыбом встали. Да и не у одного меня. Главная линия постановления так и осталась прежней — принудительное сокращение производства любых алкогольных напитков, даже невинное пиво в список попало. Более того, было: расписано по годам пятилетки, когда сколько алкогольных напитков производить и когда всё производство свести практически к нулю. Причем этот пункт в опубликованный в мае документ не вошел — остался секретным»
Там же. С. 94—95
Последний секретный пункт, на наш взгляд, особенно примечательный. В нём потенциально заложена идея отмены государственной монополии на производство и продажу спиртных напитков, а значит, как минимум и многоукладности экономики. Но тогда, помимо Горбачёва и нескольких посвященных и особо доверенных лиц, никто это не разумел. И «мавры делали свое дело».
7 мая 1985 года появилось Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма», а потом — новые постановления ЦК и указы Президиума Верховного Совета СССР и РСФСР.
Пьянство было объявлено одной из главных причин нарушения трудовой дисциплины. Поклонники Бахуса лишались премий, вознаграждений по итогам работы за год, им не давали путевки в дома отдыха и санатории. В ближайшие пять лет предполагалось уменьшить вдвое производство и реализацию ликёро–водочных изделий. В 1988 году намечалось прекратить изготовление плодово–ягодных вин. Но на деле, как и следовало ожидать, пошли перекосы. Ситуация складывалась прямо–таки драматическая. Существенный интерес в этой связи представляет один документ — записка министра торговли СССР К. 3. Тереха, поданная в Совет Министров СССР 6 сентября 1988 года, где читаем:
|
|
|
