Психоанализ и его влияние на феминистскую теорию

Классический психоанализ

и объяснение половых различий

Среди теорий, повлиявших на развитие тендерных исследова­ний, психоанализ играет особую роль: взаимоотношения между психоаналитической и феминистской традицией исторически коле­бались от полного отвержения до восторженного приятия, но в любом случае не были индифферентными. На протяжении своей жизни Зигмунд Фрейд работал со многими женщинами - и как с пациентками, и как с коллегами-аналитиками, и в обеих этих ипос­тасях они весьма сильно повлияли на его взгляды.

Основные положения психоаналитической теории, относящи­еся к формированию половой идентичности, в общих чертах сво­дятся к следующей последовательности аргументов. Следуя Фрей­ду, дети проходят несколько принципиально важных ступеней, или стадий, психосексуального развития, и психика каждого взрослого человека зависит от того, насколько успешно ему удалось пере­браться через эти стадии и свойственные им внутренние пробле­мы. Другими словами, половая идентификация и осознание поло­вой роли есть продукт половой зрелости. Поскольку, в результате биологических различий, мальчики и девочки по-разному воспри­нимают свою сексуальность, они в итоге приходят к диаметрально противоположным половым ролям. Если половое созревание муж­чины происходило нормально (т.е. типично), он в итоге будет обла­дать традиционными мужскими чертами; если женщина развива­лась нормально, она будет обладать всеми свойствами традиционной женственности.

Как же проходит половое созревание? В «Трех очерках тео­рии сексуальности» Фрейд выделяет его основные стадии:

- оральную, связанную с приятными ощущениями от сосания материнской груди;

- анальную, связанную с открывающейся у ребенка способ­ностью контролировать свои отправления;

Курс лекций

- и, наконец, чрезвычайно важную фаллическую, когда у ре­бенка возникает интерес к его половым органам и он переживает эдипов комплекс и комплекс кастрации⁵⁹. Затем, с достижением пу­бертального возраста, наступает латентный период, и ребенок вхо­дит в генитальную стадию. Если все прошло по плану, то либидо -сексуальная энергия — будет направлено на человека противополож­ного пола (а не на самого себя и не на однополого с собой человека). Как полагал Фрейд, тот факт, что мальчики имеют пенисы, а девочки нет, самым решительным образом влияет на то, что они по-разному проживают фаллическую стадию формирования сек­суальности. Эдипов комплекс для мальчиков проистекает из их ес­тественной любви к матери, которая о них заботится. Они хотят обладать ей как женщиной и рассматривают своего отца как сопер­ника в борьбе за ее внимание. Однако это чувство держится недо­лго, поскольку у мальчика есть серьезные основания опасаться сво­его отца. По мере того, как он знакомится с женской анатомией (например, увидев тело своей матери или какой-нибудь другой жен­щины), он обнаруживает отсутствие у женщин пениса, и считает это результатом кастрации. Потрясенный этой мыслью, мальчик опасается, что отец кастрирует и его, если он будет слишком близок с матерью. Страх приводит к тому, что мальчик старается преодолеть свою любовь к матери. Это длительный, болезненный процесс, в ре­зультате которого вырабатывается то, что Фрейд назвал суперэго.

В той степени, в какой суперэго является усвоением сыном ценностей своего отца, оно связано с патриархатным социальным сознанием. Мальчики, которые успешно разрешают эдипов комп­лекс и комплекс кастрации, имеют особенно сильное суперэго. Это означает, что они успешно избавляются от любви к матери (и страха кастрации) и учатся подчиняться своему отцу. Если же этого не происходит, из мальчика так никогда и не получится «настоящий мужчина», опора современной цивилизации.

Важно отметить, что женские впечатления от переживания эдипова комплекса и комплекса кастрации радикально отличаются от мужских. Как и у мальчика, основным объектом любви девочки бывает мать. Но в отличие от типичного мальчика, которому всю жизнь предстоит любить женщин, девочке придется переключить-

" Фрейд 3. Очерки по психологии сексуальности // Фрейд 3. "Я" и "Оно". Книга 2. Тбилиси: Мерзни, 1991. С.96-98.

И. Н. Тартаковская. Тендерная социология

\ I

ся с любви к женщине на любовь к мужчине - сначала к отцу, затем к тому, кто займет его место. Таким образом, Фрейд делает вывод о том, что девочке гораздо труднее достигнуть «нормальной» зрелой сексуальности⁶⁰. Следуя Фрейду, эта переориентация происходит, когда девочка обнаруживает, что у нее нет пениса, что она кастри­рована. С этого момента у нее возникает «зависть к пенису», она чувствует себя неполноценным существом. Она проникается не­приязнью по отношению к матери, которая не дала ей столь важ­ную часть тела, отворачивается от нее и переносит свою любовь на отца. Но, как пишет Фрейд, когда человек теряет объект любви (в дан­ном случае - мать), единственный способ справиться с этой потерей - это в той или иной форме стать этим отвергнутым объектом. Так, девочка начинает идентифицировать себя с матерью, стремясь занять ее место рядом с отцом. Мать становится ее соперницей. Сначала девочка хочет иметь пенис, как у отца, но постепенно переходит к желанию иметь нечто даже более драгоценное - ребенка, который его окончательно заменит.

Однако не все девочки становятся полноценными женщина­ми. Некоторые бывают настолько разочарованы отсутствием пени­са, что отворачиваются от всего, что связано с сексом вообще. Впос­ледствии они будут определены как «невротички», особенно если окажутся фригидными (неспособными испытывать оргазм). Дру­гие, наоборот, не могут признать факт своей «кастрированности». У этих девочек развивается то, что Фрейд назвал «комплексом мас­кулинности», они имитируют мужские черты характера и в край­них случаях даже становятся лесбиянками.

Весь этот сложнейший процесс созревания женщины приво­дит к тому, что она приобретает ряд свойственных ее полу негатив­ных черт:

- во-первых, это нарциссизм, который порождается в резуль­тате переключения с активной сексуальности на пассивную. Де­вочки, по наблюдению Фрейда, куда больше стремятся быть люби­мыми, чем любить;

- во-вторых, это самовлюбленность. В качестве компенсации своего природного «недостатка» (отсутствия пениса) девочки пе­реоценивают свое тело в целом;

- в-третьих, девочки становятся жертвами преувеличенного чувства стыдливости.

¹ Там же. С.83-86.

Курс лекций

Но есть и более серьезные последствия: по мнению Фрейда, для девочек нет такого механизма выработки суперэго, как для маль­чиков, которые преодолевают эдипов комплекс с помощью комп­лекса кастрации. Девочки как бы «застревают» на этом комплексе, они не могут переносить на себя черты своих отцов, которые суть черты цивилизованного человека. Соответственно, по сравнению с мужчинами женщины оказываются менее добросовестными, ме­нее моральными, менее цивилизованными людьми.

Итак, согласно учению Фрейда, моральная неполноценность женщин проистекает из того, что у девочек нет пениса. Девочки, не в той форме, как мальчики, переживающие комплекс кастрации, не имеют достаточно сильной мотивации подчиняться каким-либо высшим правилам.

Работы некоторых его последователей были еще более ради­кальными в этом направлении. Например, Хелен Дойч в своей из­вестной работе «Психология женщины: психоаналитическая интер­претация»⁶¹ обозначила такие главные черты женского характера, как пассивность, мазохизм и нарциссизм. Пассивность является базовой характеристикой, порожденной положением женщины во время полового акта, а также ее «установкой на ожидание». Она тесно связана с мазохизмом, который Дойч определяла не как по­лучение наслаждения от болевых ощущений, а как пристрастие женщин к впечатлениям, в которых удовольствие смешано с болью, таким как, опять-таки, половой акт и рождение детей. Обе эти харак­теристики уравновешены нарциссизмом, который представляет собой незрелое и нездоровое (но женственное) требование к себе внимания в качестве компенсации чувства небезопасности и не­полноценности.

Нормальная женщина все время балансирует между своим пассивным, мазохистским отношением к другим людям и нарцис-сической заботой о себе. Если она чересчур активна, или агрессив­на, или интеллектуальна - она сопротивляется своей женской сущ­ности, что, по мнению Дойч, вредно и противоестественно, потому что создает «внутренний конфликт».

Лучший способ, которым женщина может сохранить необ­ходимый баланс - это родить ребенка, только это может дисципли-

⁶¹ Deutsch H. The Psychology of Women: A Psychoanalytic Interpretation. New York: Grime Stratton, 1944.

И. Н. Тартаковская. Гендерная социология

нировать эгоистические женские устремления. Женская сексуаль­ность неразрывно связана с прокреацией, все женщины созданы для того, чтобы быть матерями. Только материнство делает нор­мальную женщину счастливой и здоровой.

Таким образом, на первый взгляд, учения Фрейда приводит к социальным выводам, подтверждающим самые жесткие постула­ты патриархата.

Феминистская критика классического психоанализа

Нетрудно себе представить, что теория Фрейда стала объек­том острой критики со стороны авторов-феминисток. Общим ме­стом этой критики (с которой выступили, в частности, такие авто­ры как Бетти Фридан, Суламифь Файрстоун, Кэйт Миллет) является тезис о том, что безвластное положение женщины в обществе вы­текает не из ее биологии, а из социальной предписанности «женс­кой роли».

Так, например, Бетти Фридан полагала, что Фрейд просто вы­разил взгляды своего времени и своего круга на отношения полов. Наиболее жестко критиковала она его биологический детерми­низм⁶². В самом деле, афоризм Фрейда: «Анатомия есть судьба»⁶³, по сути, означает, что тендерная идентификация, сексуальные пред­почтения и репродуктивное поведение женщины определяются ис­ключительно отсутствием у нее пениса, и все женщины, которые не следуют своей биологической судьбе, являются в некотором смыс­ле «ненормальными». Она также подвергла критике ту преувели­ченную роль, которую Фрейд отводит сексуальности в жизни жен­щины, считая, что «мистика женственности» заставляет женщину единственным своим предназначением считать деторождение. Фак­тически, женщины оказываются неполноценными существами, для которых закрыты или полузакрыты многие сферы жизни, потому что они на самом деле не нуждаются в них или не могут в них пол­ноправно существовать «по своей природе».

Кейт Миллет в особенности критиковала фрейдизм за оправ­дание мужской агрессивности, «органически присущей» мужско-

⁶² Фридан Б. Загадка женственности. М.: Пргоресс, 1991.

⁶³ Freud S. The Passing of the Oedipus Complex" // Freud S. Sexuality and the Psychology of Love. New York: Colier Books, 1968. P.181.

Курс лекций

му типу сексуальности, доказывая несостоятельность приводимых в защиту этой точки зрения примеров, почерпнутых в основном из жизни животных и даже рыб⁶⁴.

Таким образом, классический психоанализ подвергался острой феминистской критике как эссенциалистская и даже женоненавистничес­кая теория. Однако наряду с этой критической тенденцией очень быстро возникли попытки переосмысления и адаптации психоаналитической те­ории к теории гендерной. В основном они были отражением следующей стадии развития психоанализа, связанной с именем Жака Лакана.

Жак Лакан

Ж.Лакан родился в апреле 1901 г., скончался в сентябре 1981 г. Свою профессиональную карьеру психиатра он начал в 1932 г. в одном из центральных округов Парижа (вся жизнь Лакана и впос­ледствии была связана с этим городом).

Основные положения его работ заключаются в следующем. Опираясь на идеи Леви-Стросса о том, что каждое общество регу­лируется с помощью набора определенных символов (т.е. знаков, ролей и ритуалов), Лакан назвал этот набор Символическим По­рядком. Для того, чтобы ребенок мог адекватно взаимодействовать с социальным миром, он(а) должен интериоризировать Символи­ческий Порядок через посредство языка, и чем лучше он усваивает лингвистические законы, тем глубже этот наборов символов про­никает в его бессознательное. Другими словами, Символический Порядок регулирует общество, регулируя индивидуумов. Тендер­ные и классовые роли усваиваются именно через язык, и пока язык Символического Порядка остается неизменным, общество будет воспроизводится в более или менее неизменной форме.

Для Лакана этот Символический Порядок, по сути, и является обществом. Переинтерпретируя Фрейда, Лакан настаивает на том, что бессознательное структурировано так же, как язык, т.е. в соот­ветствии с Символическим Порядком. Для того чтобы усвоить этот порядок, утверждает Лакан, мы должны пройти через несколько стадий развития, постепенно усваивая Закон Отца.

- На первой, до-Эдиповой стадии, называемой фазой Вообра­жения, которая является своего рода противоположностью Симво-

^ы Millett К. Sexual Politics. Garden City, N.Y.: Doubleday, 1970

И. Н. Тартаковская. Гендерная социология

лическому Порядку - ребенок абсолютно свободен от осознания границ своего «Я». Он не представляет еще, где кончается его тело и начинается тело его матери.

- На второй, Зеркальной стадии (тоже относящейся к Вообра­жению), ребенок узнает самого себя. Когда взрослый подносит его к зеркалу, ребенок сначала путает свое отражение с собой самим и с отражением взрослого, который его держит. Постепенно он осоз­нает, что отражение в зеркале - не реальный человек, а только его образ. Для Лакана стадия Зеркала играет принципиальное значе­ние, потому что из нее ребенок узнает, что чтобы стать самим со­бой, надо раздвоиться: чтобы понять, кто ты такой, надо сначала увидеть свое отделенное изображение. Лакан считал, что этот пер­вичный процесс самоконструирования служит парадигмой для всех последующих отношений: человек познает себя только через отра­жение в Другом.

- Третья, Эдипова фаза, характеризуется периодом нарастаю­щего отчуждения между матерью и ребенком. Ребенок больше не воспринимает себя и мать как единое целое: он понимает, что мать - это Другая, человек с которым ему надо вступать в коммуника­цию, сообщать ему о своих желаниях - но из-за несовершенства языка она никогда не сможет их полностью понять. Если Эдипова фаза проходит правильно, то кульминацией этого нарастающего напряжения служит вторжение отца. Опасаясь символической кас­трации (потери фаллического означающего всего, приносящего удовлетворение), ребенок отделяется от своей матери и обращает­ся к медиуму, языку, с помощью которого он может установить какую-то связь с матерью, и тем самым навсегда нарушает то не­возвратное единство, источник полного удовлетворения, которым он когда-то обладал.

У мальчиков этот процесс проходит иначе, чем у девочек. На Эдиповой фазе мальчик отвергает идентификацию со своей мате­рью, с незнающим границ и различий молчанием пребывания в матке, и вместо этого идентифицируется с отцом, имеющим такую же анатомию, который репрезентирует собой Символический По­рядок, слово. Через идентификацию с отцом мальчик не только об­ретает субъектность и индивидуальность, но также и интериоризи-рует доминирующий порядок, ценностно нагруженные социальные роли. Короче говоря, мальчик рождается во второй раз - на этот раз в мир языка.

Курс лекций

Девочка из-за своей анатомии не может полностью иденти­фицироваться с отцом. В результате она оказывается исключенной из Символического Порядка - это перекликается с выводом Фрей­да, считавшего, что из-за того, что девочки не переживают комп­лекс кастрации так же, как и мальчики, их моральные чувства ока­зываются недоразвитыми. С другой стороны, мы можем сделать и вывод о том, что девочки все же присутствуют в Символическом Порядке, но подавляются в нем, занимают маргинальную позицию. Из-за того, что женщина не способна интериоризировать Закон отца, этот закон накладывается на них извне, как внешнее принуждение. Женственность оказывается подавленной, зажатой и бессловесной из-за того, что она вынуждена пользоваться мужским языком. Это потеря более чем существенна, потому что женщина в результате не может выразить свои чувства на данном языке, поскольку он для этого не приспособлен.

Как и Фрейду, Лакану было сложно вписывать женщин в свою концепцию. Поскольку женщины не могут пройти через Эдипов комплекс, они не могут существовать (и не существуют) в рамках Символического Порядка. Согласно Лакану, женщины — вечные аутсайдеры, и поэтому они не только не выражаемы, но и непозна­ваемы. Однако взамен, вместо закона Отца, женщинам дано свой­ство, называемое французским словом jouissance - особый род женского сексуального наслаждения, который не может быть вы­ражен средствами фаллического языка. Если бы такие средства нашлись, это означало бы подрыв Символического Порядка.

Пост-лакановская фаза феминистской теории

Существуют несколько направлений современного феминиз­ма, разрабатывающих психоаналитические сюжеты;

- первая разновидность связана с попытками очистить фрей­дизм от биологического детерминизма;

- вторая обращает особое внимание не на эдипов комплекс, а на до-эдипову стадию развития, когда отношения матери с ребен­ком наиболее интенсивны и бесконфликтны;

- третья фокусируется на сильных сторонах женской морали, вместо столь широко обсужденных ее слабостей;

- четвертая использует психоаналитические аргументы для построения теории полового различия.

И. Н. Тартаковская. Гендерная социология

Феминизм против биологического детерминизма Наиболее заметные фигуры, относящиеся к первому направ­лению — это основатель гуманистической психологии Альфред Адлер⁶⁵, а также Карен Хорни⁶⁶ и Клара Томпсон⁶⁷. Все они соли­дарны в том, что:

- во-первых, человек развивается от биологии к культуре, и особенности психологии обоих полов коренятся скорее в культур­ном использовании биологии, а не в анатомических различиях как таковых, «анатомия - не есть судьба»;

- во-вторых, они предложили единую, или «унитарную» тео­рию развития человека вместо дуалистической теории развития мужчины и женщины;

- в-третьих, они рассматривали каждого человека как уникаль­ную индивидуальность. Их главной заслугой можно считать вывод о том, что не существует ни единого образца развития для «нор­мального, здорового, естественного мужчины», ни другого образ­ца для «нормальной, здоровой и естественной женщины».

Образ матери и «двойное родителъство»

Второе из упомянутых нами направлений психоаналитичес­кого феминизма является вплоть до настоящего времени весьма влиятельным, поэтому заслуживает более подробного рассмотре­ния. Оно связано, прежде всего, с именами Дороти Диннерш­тейн⁶* и Нэнси Ходоров⁶⁹. Обе они фокусируют внимание на до-эдиповой стадии развития личности, когда ребенок с матерью находятся как бы в состоянии симбиоза. По их мнению, большин­ство бед, связанных с сегодняшним состоянием сознания и жен­щин, и мужчин (да и общества в целом) связано с тем, что забота о ребенке в первые месяцы и годы его развития осуществляется ис-

⁶⁵ Adler A. Understanding Human Nature. -New York: Greenberg, 1927.

⁶⁶ Horney K. Feminine Psychology. - New York: W.W.Norton, 1973.

⁶⁷ Thompson C. Problems of Womanhood // Interpersonal Psychoanalysis: The Selected Papers of Clara Thompson. - M.P.Green, ed. New York: Basic Books, 1964

⁶⁸ Dinnerstein D. The Mermaid and the Minotaur: Sexual Arrangements and Human Malaise. - New York: Harper Colophon Books, 1977;

⁶⁹ Chodorow N. The Reproduction of Mothering. - Berkeley: University of California Press, 1978.

Курс лекций

ключительно женщиной-матерью. Материнское тело — это первое впечатление ребенка об окружающей его Вселенной, мать являет­ся единственным источником удовольствия - но и боли тоже. По­этому и мальчики, и девочки вырастают с заложенным в подсозна­ние двойственным образом матери и женщины вообще. Если бы отцы принимали такое же участие в выращивании и воспитании детей, они бы чувствовали, что мужчины, как и женщины, имеют свои как сильные, так и слабые стороны, и никто из них не несет исключительной ответственности за то, что человеческие тела уяз­вимы и в конечном итоге обречены на смерть.

В своей книге «Русалка и Минотавр» Диннерштейн сетует, что современные отношения между мужчинами и женщинами носят характер инфантильной незрелости, когда оба субъекта этих отношений играют некие навязанные им роли и стремятся избе­жать ответственности за свою судьбу. По Диннерштейн, решаю­щим фактором формирования личности является то чувство пол­ной зависимости от матери, которое переживает маленький ребенок. Мать, по сути, предстает в образе некого Демиурга, кото­рый может по своему усмотрению карать и миловать. Именно поэтому мужчины стараются избегать прочных и близких отноше­ний с женщинами: они боятся снова попасть в такую же зависи­мость. Поэтому они всегда стремятся полностью контролировать любую ситуацию. Женщины же, лишенные такого страха, охотно идут на тесную эмоциональную связь, но имеют свои собствен­ные, чрезвычайно болезненные проблемы. Им внушает некото­рый ужас та власть, которую они чувствуют внутри себя, поэтому они ищут мужчину, который бы нуждался в них - и критерием этого служит его способность контролировать свою женщину. Во-вторых, во всех связях женщины пытаются найти что-то похожее на тот симбиоз, который связывал их с матерью, поэтому предпочи­тают глубокие, долгие связи. При этом в области секса они ориен­тированы не на свое собственное удовольствие, а на удовольствие своего партнера- в противном случае в сознании опять возникает мучительная для них обоих ситуация полного материнского/женс­кого контроля.

Еще одна важная особенность тендерных различий, вызван­ная всевластием матери над ребенком, на которую указывает Дин­нерштейн - это то, что женщины подсознательно мыслятся как «неодушевленные они», т.е. просто часть окружающего мира. Это

И. Н. Тартаковская. Гендерная социология

происходит потому, что у ребенка понятие о матери формируется еще до того, как он понимает, что помимо него/нее существуют другие люди — она как бы не вычленена из окружающего мира, следовательно, не-субъектна. Отец же осознается ребенком имен­но как другой человек, «человек-как-и-я», он субъектен и является личностью.

Другое следствие тесных отношений с матерью в самый ран­ний период жизни - асимметричное отношение мужчин и женщин к своему телу. Представители обоих полов в принципе относятся к нему двойственно: оно является источником удовольствия, и в то же время оно уязвимо и, главное, смертно. Но тело женщины как бы концентрирует в себе эту двойственность: будучи источником жизни, оно одновременно кровоточит, источает выделения - коро­че говоря, внушает отвращение. Поскольку тело мужчины не несет такой двусмысленной культурно-символической нагрузки, он как бы выносит связанные с ним проблемы за его пределы, и именно тело женщины становится в его представлении грешным и нечис­тым (это подтверждается множеством отмеченных этнографами ритуалов, когда женщины во время менструации изгоняются за тер­риторию обитания своего племени, упоминания о нечистоте жен­щины есть и в Ветхом Завете, оказавшем такое принципиальное влияние на формирование современной иудео-христианской куль­туры). Это представление разделяется и самими женщинами, что создает для них сильное эмоциональное напряжение.

Выход из ситуации Диннерштейн видит в институциализации «двойного родительства», чтобы соответствующие представления ребенка не концентрировались на матери, а разделялись между ней и отцом; и ни мужчина, ни женщина не несли на себе груз исклю­чительной вины за несовершенство мира.

Нэнси Ходоров в своей ставшей социологическим бестселле­ром книге «Воспроизводство материнской заботы» задается воп­росом: почему вообще женщины хотят быть матерями? Она отвер­гает расхожие объяснения о том, что это «естественно», «заложено природой» и предполагает, что стремление к материнству имеет психоаналитическую природу, т.е. заложено в подсознание. Она также концентрирует внимание на до-эдиповой стадии развития как периоде симбиоза матери и ребенка. Далее ее логика довольно близ­ка к «классическому фрейдизму»: мальчик обнаруживает, что он принадлежит к другому по сравнению с матерью полу, переживает

Курс лекций

затем эдипов комплекс, понимает, что отец будет разгневан его бли­зостью с матерью и начинает от нее отворачиваться. Таким обра­зом, он приобретает «опыт разрыва», болезненность которого не­сколько смягчается тем, что он понимает, что отец, с которым он начинает теперь идентифицировать себя, занимает более высокое общественное положение, чем женщины. Что же касается девочки, то здесь картина обратная: ощущение ее близости с матерью как идиллии так никогда до конца ее и не покидает. Хотя она переживает процесс переноса своей любви к матери на любовь к человеку дру­гого пола, опыт этой любви остается для нее позитивным опытом, который она все время пытается воспроизвести — в частности, че­рез посредство собственного материнства.

Это не означает, что материнство является царством ничем не омраченной любви: женщине приходится все время балансировать между «недостаточным» и «избыточным» материнством, оба из которых приносят вред и ей, и ребенку. Ходоров считает, что «недо­статочное» материнство, т.е. холодность по отношению к ребенку, является следствием холодности, которая испытывала в детстве сама мать от своих родителей. Вследствие негативного опыта отношений с собственной матерью способность любить и заботиться оказыва­ется у нее неразвитой. «Избыточное» же материнство, т.е. черес­чур навязчивая забота происходит вследствие того, что женщина недополучает любви и внимания со стороны своего мужа. В отно­шениях с дочерью такая мать пытается найти заменитель собствен­ной матери, которая ее любила, а сына она, скорее всего, захочет вырастить могущественным, «статусным» человеком, который сможет когда-нибудь о ней позаботиться - т.е. будет стремиться за­местить им образ отца.

Оба эти перекоса имеют плохие последствия для детей обоего пола: при недостаточном внимании они вырастают невротиками, избыточное же сказывается по-разному: девочки вырастают очень несамостоятельными, зависимыми, мальчики же капризными и боящимися прочных отношений с женщинами.

Из всего этого Ходоров делает вывод о том, что в результате женщины вступают во взрослую жизнь с «переразвитой» способ­ностью/потребностью в любви и заботе, а мужчины с «недоразви­той». Спасение от этой ситуации она, как и Диннерштейн, видит в активизации двойного родительства: если отец и мать будут в рав­ной степени принимать участие в воспитании ребенка с самых ран-

I

И. Н. Тартаковская. Гендерная социология

них его дней, то и мальчики, и девочки будут знать, что оба родите­ля/представители обоих полов могут любить, и могут в то же время быть автономными и независимыми.

Общая заслуга Диннерштейн и Ходоров заключается в том, что они первые обратили внимание на то, что в угнетении женщин в известном смысле виноваты сами женщины-матери. Однако их подходы имеют и существенные различия: для Диннерштейн впе­чатления маленького ребенка от матери окрашены, прежде всего, ужасным состоянием беспомощности, которое заставляет его всю жизнь бороться с образом матери и со всем женским вообще. Под­ход Ходоров более оптимистичен: она делает акцент на подсозна­тельной тоске и мужчин, и женщин по материнскому теплу.

Критика Диннерштейн и Ходоров

Основные критические аргументы, отмечающие слабые мес­та обоих авторов, вкратце сводятся к следующему.

- Во-первых - и этот аргумент наиболее серьезный — и Дин­нерштейн, и Ходоров чересчур фокусируются на внутренней ди­намике человеческой психики и уделяют недостаточно внимания социальному окружению, которое самым существенным образом влияет на распределение тендерных ролей. Их логика предполагает, что все беды нашего мира происходят преимущественно из-за того, что с ребенком возится одна мать, а не оба родителя. Это общее слабое место психоанализа: абсолютизация ранних детских впечат­лений и недооценка макросоциальных факторов, таким образом, «телега ставится впереди лошади».

- во-вторых, все эти глобальные умозаключения основаны на анализе лишь одного типа семьи: нуклеарной и гетеросексуаль­ной, которым далеко не исчерпывается возможный набор вариан­тов. Хотя гомосексуальные семьи с детьми относительно редки, весьма распространены семьи, где присутствует лишь один роди­тель (почти всегда мать), и во многих странах - большие патриар­хальные семьи, где в ближайшем окружении ребенка оказывается сразу несколько взрослых людей разного пола и возраста. Очевид­но, формирование эдипова комплекса и сопутствующих ему пере­живаний в таких семьях происходит по-другому (если вообще о нем можно говорить).

- в-третьих, вряд ли можно ожидать, что «двойное родитель-ство», как бы ни было оно справедливо и полезно для развития и взрослых, и детей обоего пола, само по себе положит конец угнете-

Курслекций

нию женщин. «Дети нового типа», с иным представлением о рас­пределении половых ролей, могут получиться лишь частично: все равно мальчики будут идентифицировать себя с отцом, а девочки с матерью, хотя бы в силу анатомических различий. К тому же не­равноправное положение женщин столь глубоко интегрировано во все структуры современного общества, что институциализация «двойного родительства» вряд ли вообще практически достижима в обозримом будущем.

Психоаналитический подход к «женской морали»

Кэрол Гиллиган подвергла сомнению психоаналитическое представление о том, что благодаря более развитому суперэго муж­чинам присуще более совершенное чувство справедливости. По ее мнению, на самом деле у мужчин и женщин формируются разные концепции морали, каждая из которых внутренне логична и обо­снована⁷⁰. В отличие от Ходоров и Диннерштейн, Гиллиган не ак­центировала специальное внимание на происхождении этих кон­цепций морали. Она предположила, что важная роль автономии в жизни мужчины приводит к тому, что для него особое значение имеет мораль как следование абстрактным, «правильным» пред­ставлениям о справедливости, в то время как для женщин, жизнь которых строится, прежде всего, вокруг их семейных и дружеских связей, особое значение имеют реальные человеческие чувства, потребности и интересы, выводимые не из «высшей идеи», а соци­альной практики как таковой. Таким образом, мужчины и женщи­ны часто пользуются разными моральными критериями: для пер­вых мораль - это, прежде всего, торжество справедливости любой ценой, для вторых - сопереживание.

Критика Гиллиган

Работа Гиллиган была основана на конкретном исследовании, связанном с отношением женщин к абортам. В связи с тем, что задачи этого исследования носили ограниченный характер, она не рассмат­ривала другие, «внеполовые» социальные факторы, влияющие на мораль и систему ценностей: класс, расовую и этническую принад­лежность, возраст и т.п. Вопрос о том, как различаются этические

⁷⁰ Gilligan С. In a Different Voice. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1982.

И. Н. Тартаковская. Гендерная социология

системы представителей различных полов, конечно, стоит изучать в более широком социальном контексте.

Помимо этого, ее подход в известной степени «сыграл на руку» патриархатным представлениям о том, что женщины руко­водствуются, прежде всего, эмоциональными, а не рациональны­ми категориями - в то время как само противопоставление рацио­нального и эмоционального (даже если не считать никакой из элементов этой дихотомии второсортным) принадлежит традици­онной метафизической системе, которая подвергается жесткой кри­тике в современной феминистской теории.

Люс Иригарэ и теория полового различия

Люс Иригарэ родилась в 1932 г. в Бельгии, впоследствии закон­чила Эколь Нормаль в Париже. Практикующий психоаналитик, в настоящее время она живет в Париже и работает в Национальном центре научных исследований Франции. Иригарэ выпустила уже более 20 книг и множество статей.

Теоретический проект Иригарэ заключается в том, чтобы ос­вободить женственность из-под гнета мужской философской мыс­ли. Как и другой французский теоретик, Элен Сиксу⁷¹, она считает, что источником женского слова и женского письма должно стать женское тело и сексуальность.

Вслед за Лаканом, Иригарэ обращает особое внимание на ста­дию Зеркала, когда ребенок учится обретать границы своего «Я» и находить его обозначение в языке - т.е. когда Воображаемое сменя­ется Символическим. Но ее представление о Воображаемом суще­ственно отличается от предложенного Лаканом - в частности, она различает мужское и женское воображение.

Для Лакана Воображаемое было своего рода тюрьмой, где личность томится среди иллюзорных образов. После успешного преодоления Эдиповой фазы мальчики успешно освобождаются от власти Воображаемого и вступают в Символический Порядок -царство языка и самосознания. Девочки же, которые не могут это сделать, во многом остаются в плену Воображаемого. Иригарэ рассматривает это обстоятельство как позитивное, полагая, что в

Сиксу Э. Хохот Медузы // Тендерные исследования. 1999. № 3. С.71-88.

Курс лекций

Воображаемом заключается важный женский ресурс. То, что мы знаем о Воображаемом и женской сексуальности, считает Иригарэ - есть знание с мужской точки зрения. Единственная женщина, ко­торую мы можем узнать - это «мужская», или фаллическая жен­щина, т.е. женщина, видимая мужским взглядом. Иригарэ предлага­ет другую перспективу, с которой можно смотреть на женщину, женскую сексуальность и Воображаемое. Иригарэ считает, что может существовать и «женская», или не-фаллическая женщина, а также такой путь самопознания и средства языка, которые не были бы опосредованы мужчинами.

Такая «женская женщина» не может быть создана через оп­ределение. Любое утверждающее суждение о том, что есть истин­ная, настоящая женщина воспроизведет женщину фаллическую: «.Утверждать, что женское может быть выражено в форме концепта ~ означает быть снова пойманным системой мужских, репрезентаций, в которой женщина попадает в ловушку систе­мы или значения, которые служат самовлюбленному (мужскому) субъекту»¹'¹-. Иригарэ считает, что развитию женского мышления из области Воображаемого препятствует концепт Одинаковости, ре­зультат мужского нарциссизма.

Иригарэ использует слово Speculum (зеркальный медицинс­кий инструмент, часто используемый при гинекологических осмот­рах), чтобы объяснить природу и функции идеи Одинаковости в западной философии и психоанализе. Спекуляция предполагает не только зеркальное отражение, возникающее при проникновении в вагину, но предполагает существование субъекта, рефлексирую­щего (отражающего) собственное бытие. Нарциссическая фило­софская спекуляция, сформулированная в средневековых представ­лениях о Боге, как о мысли, думающей мысль, означает, что маскулинный дискурс никогда не мог понять женщину, как нечто другое, чем отражение мужчины. Поэтому невозможно думать о женской женщине, оставаясь в структуре патриархатной мысли. Когда мужчины смотрят на женщин, они видят не их, а отражения, имиджи или подобия мужчин.

Изучая западную философию и психоанализ, Иригарэ обна­ружила Одинаковость везде: этот концепт использовали такие раз-

⁷² Irigaray L. The Sex Which Is Not One. Trans. By C.Porter. Ithaaka, N.Y.: Cornell University Press, 1985. P.32.

И. Н. Тартаковская. Гендерная социология

ные мыслители как Платон, Декарт, Гегель, Ницше, Фрейд и соб­ственно Лакан. Особенно важен ее анализ представлений об Оди­наковости у Фрейда, потому что он позволил ей предложить кри­тику его теории женской сексуальности. Фрейд представлял девочку, как обладающую женственностью не в позитивном смыс­ле, но то

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: