Убивай их, пока они не открыли пасть

 

Затишье в новостях – в журналистике обычное дело. В такие дни – обычно это вторники, среды и субботы – Джордж Джонс и Энгус Дрю вяло беседуют в «Вечерних новостях на Эй-би-си» с Питером Дженнингсом, а Дэн Ратер начинает свою программу с рассказа о китайских пандах в вашингтонском зоопарке, которые отказываются спариваться на виду у глазеющей и улюлюкающей толпы.

Си-эн-эн заполняет «13 минут» жестокими сюжетами на тему «смерть и секс в восьмидесятые». Джерри Фолуэлл читает лекции об ужасах герпеса, СПИДа и трагической эпидемии беременностей у девочек-подростков, а Том Брокоу, засыпая перед камерой, бормочет о потерявшихся собаках, раке губы и крупных изъянах в законе Грэмма-Радмена.

Спокойные дни нередки, они составляют примерно половину всех дней в году, это подтвердят телередакторы и люди, зависящие от новостей как от наркотика... Но каждый раз через некоторое время сонное равновесие нарушается, восемь или девять больших событий прессуются в один ком, и эта лавина обрушивается раньше, чем люди типа Ратера или Брокоу успевают добраться до работы; а к закату солнца ситуация становится совсем безумной.

Прошлая пятница была одним из таких дней – истинный ураган новостей, который сам себя заряжал энергией. Мой список сюжетов рос с каждым часом. Утром я собирался сделать давно намеченную работу: написать остро политическую статью о запланированном – Рейганом, Грэммом и Рад-меном – убийстве «Амтрака», нашей национальной железнодорожной пассажирской системы.

Они обосновывают целесообразность уничтожения «Амт-рака» логическими аргументами, достойными всех великих жлобов, начиная с Эбенезера Скруджа. Хорошая тема, хотя и не выделяющаяся из общего ряда. Но к полудню моя голова шла кругом от новых поступлений, и «Амтрак» оказался далеко за бортом.

Утренние передачи кормились с большого блюда: в суде обсуждалось несоответствие конституции закона Грамма-Радмена; младший Дювалье, Бэби Док, сбежал с Гаити после того, как толпы начали грызть кости его папочки; президентские выборы на Филиппинах превратились в разгул мошенничества и насилия.

Ошеломлен был даже Питер Дженнингс. Он беспомощно что-то мямлил перед камерой в Маниле – после того, как головорезы утащили избирательные урны в неизвестном направлении. Официальный наблюдатель от США, сенатор Ричард Лугар (когда он был мэром в Индианаполисе, его называли «любимчиком Ричарда Никсона») пришел в смятение от вопиющего нарушения демократического избирательного процесса и, выступая по международному телеканалу, резко осудил президента Фердинанда Маркоса – поступок, который может угрожать всему военному присутствию США в Юго-Восточной Азии, если Маркое все же украдет победу.

Даже этих новостей хватило бы для насыщенного дня – но часы шли, и поступали все новые известия:

В субботу праздновали день рождения Боба Марли, и еще Джеймса Дина; Клинт Иствуд предпринял нелепую затею: выставил свою кандидатуру на выборах мэра в Кармеле; в Чикаго Майк Дитка назвал бывшего тренера защитной линии «Медведей» Бадди Райана шоу-кабаном, которому стали малы его бриджи.

Райан уже переманил с собой тренера принимающей линии «Медведей» Теда Пламба, чтобы в следующем сезоне вместе заняться злополучными «Филадельфийскими орлами», а теперь, по слухам, Бадди принялся раскалывать ядро защиты «Медведей».

Защитники из стартового состава Гэри Фенсик и Дэйв Дьюрсон имеют возможность свободного выбора команды; Ричард Дент, один из лучших игроков Суперкубка, все еще не заключил контракт; а средний линейный защитник Майк Синглтери еще раньше неоднократно говорил: «Если Бадди Райан уйдет, я хотел бы отправиться вместе с ним».

Чересчур сильное потрясение даже для команды-чемпиона. Для «Медведей» удачей будет, если они в следующем году пройдут серию игр на выбывание. Игроки вроде Дента, Фен-сика и Синглтери – не мелкие сошки в хваленой «Защите 46», которая во время Суперигры сделала посмешище из банды полубезумных невротиков с окраин Бостона. Спортивный обозреватель из Филадельфии, например, писал: «Синглтери стал причиной наркопроблемы у "Патриотов"– от его игры они по всему полю впадали в ступор, как от хорошей дозы».

После той игры Раймонду Берри придется на некоторое время умолкнуть. Сегодня «Патриоты» – тонущий корабль. Им не пробиться в заключительный круг еще лет двадцать.

 

В пятницу произошло много новых событий. Голый Фидель Кастро плавал с двумя сотнями слепых мексиканских детей на общественном пляже в Гаване; Муамар Каддафи угрожал убить каждого еврея, который попытается пересечь Средиземное море; а фрицы в Южной Африке выпустили на свободу Нельсона Манделу...

Но все это стало неинтересно, когда грохнулся Большой Сапог. Это случилось в конце дня. К этому времени из-за свиного гриппа или другой заразы у меня совершенно пропал голос.

Из Майами позвонил Скиннер и сказал, что уже забронировал для нас номера в «Клаб Мед» на первую неделю гаитянского карнавала.

– В Порт-о-Пренсе будет классно, – сказал он. – У меня здесь наготове чартерный самолет. Сколько тебе надо времени, чтобы сюда добраться?

– Приехать-то я могу быстро, – ответил я. – Но у меня нет паспорта. У меня его украли в Спэниш-Велле.

– Паспорт не нужен! – закричал Скиннер. – Никто его даже не спросит. Повстанцы разогнали полицию. Правительство разбежалось. Теперь там нет вообще никаких законов. – Он хрипло засмеялся, и я услышал, как он бросил лед в стакан. – Я там знаю нужных людей, – сказал он. – Мы сможем попасть, куда захотим.

В этот момент я смотрел по телевизору новый сюжет, в котором Бэби Док, пригнувшись к рулю своей «BMW», пробирался через озлобленные толпы в аэропорт, откуда он собирался улететь во Францию. Диктатура Дювалье, более старая, чем двадцатилетнее правление Маркоса в Маниле, в конце концов рухнула, и на Гаити наступило безвластие.

По словам Скиннера, была еще проблема вуду – из сельских районов приходили зловещие сообщения о зомби, бесцельно блуждающих по полям. Эти «умертвии», как выражаются специалисты, представляли собой оживленные с помощью магии трупы – вырытые из могил и приспособленные собирать урожай агавы.

Все эти рассказы официально проверены американскими медицинскими экспертами, утверждал Скиннер. Местные жрецы вуду создали чудовищные лаборатории, где производили все: от мячей для бейсбола до качественного рома и фирменных штанов.

Полная бессмыслица, но – сюжет, который трудно игнорировать.

– Все подтверждено расследованием ЦРУ, – заверил Скиннер. – Могу свести тебя с крутыми парнями – жрецами вуду и мастерами зомбирования.

Почему бы и нет? Прикинем. Пожалуй, сейчас самое подходящее время для путешествия на Гаити. Я велел Скиннеру задержать отлет до моего приезда и договорился в Майами насчет наличных. Мы будем в Порт-о-Пренсе сегодня к ужину.

 

10 февраля 1986 года

 

ЧЕТЫРЕ МИЛЛИОНА БАНДИТОВ

 

Всю прошлую неделю на Гаити никто не улыбался. Революция получилась не очень красивой. У всех снесло крышу, карнавал был отменен, и по улицам бродили кровожадные толпы. Диктатор-яппи, Бэби Док, сбежал из страны, и нация, наконец, ощутила свободу.

Падение Дювалье – этой династии черных подонков – сопровождали грандиозные празднества. Великое событие праздновали в Бостоне, Бруклине и северной части Майами. Тысячи гаитянских беженцев заказывали билеты на самолеты до Порт-о-Пренса, аэропорт которого до сих пор значится в путеводителях как «Международный аэропорт имени Франсуа Дювалье».

Но ему недолго носить это имя. На прошлой неделе разгромили могилу Старика. Банды обезумевшей молодежи, с кирками и бутылками черного рома в руках, разбили белый мраморный мавзолей Папы Дока на мелкие осколки. А вот костей они там не нашли.

Никто не знал, куда они делись, но вид пустой гробницы ужаснул толпу. Многие в суеверном страхе упали на колени.

Папа Док исчез. Он был запечатан в прозрачный плексиглас, как пчела, но непонятным образом ему удалось выбраться наружу. В могиле не было и одежды, в которой его похоронили. Пропали даже кнут и сапоги.

Кое-кто говорил, что военные унесли тело и спрятали его в каком-то другом месте, но никто в это не верил. Толпа понимала! В стране, где восемьдесят процентов людей – католики, и девяносто процентов – тайные приверженцы вуду, бесполезно объяснять пустоту склепа, в котором был надежно замурован сам Дьявол, банальной кражей.

Телезапись сцены, последовавшей сразу после вскрытия могилы, запечатлела странное молчание людей, впавших в достаточно долгий ступор. Затем толпа, где было много пьяных, начала безумствовать от ярости и раскаяния.

Старик не ушел. Он остался с ними. Он находился рядом. В том смысле, в котором он сам это понимал, он был здесь. Навеки сохранил свое могущество. Несколько мгновений его тень плавно покружилась над толпой, а затем, как летучая мышь, унеслась, скользя между ветвями аль-биций.

Старик был колдуном, он был мудростью мудрых и богом богов... и что с того, что его сын оказался слабаком? Он ушел. Мистер Рейган отправил его во Францию. Революция закончилась. Теперь нации нужен сильный лидер.

 

На той неделе у всех нас были проблемы. Три дня продолжалась снежная буря, Ли Якокка¹ (¹ Знаменитый топ-менеджер, руководивший автомобильным гигантом «Крайслер» и написавший переведенную на все языки книгу «Как стать миллионером». Довел компанию до разорения, после чего был вынужден уйти в отставку, а «Крайслер» спасло правительство США) погорел, а в среду позвонил Скиннер, чтобы сообщить, что нашего пилота арестовали в аэропорту по обвинению в торговле оружием, а человека, которого мы наняли на Гаити в качестве персонального шофера, среди белого дня забили до смерти тонтон-макуты. Наш шофер был связан с вуду, объяснил Скиннер, он убивал из сугубо мистических соображений: черная магия и примитивный культ.

– Давай поговорим о рыбе фугу, – сказал Скиннер, – у нее самый сильный яд в мире: в пятьсот раз токсичнее цианида и в сто шестьдесят тысяч раз сильнее кокаина, если используется как анестетик.

– Хватит нести чушь, – сказал я. – У нас нет ни пилота, ни водителя. Как мы доберемся до Гаити?

– Поездка откладывается на несколько дней, – ответил Скиннер. – Почти все мои знакомые на Гаити убиты.

Но потом Скиннер сказал, что знает адвоката, выходца с Гаити – активиста-эмигранта, который занимается нелегальными морскими перевозками в Ки-Уэст и имеет связи в Порт-о-Пренсе. Он найдет надежного шофера, который встретит нас в аэропорту и окажет помощь в любых вопросах.

– На некоторое время мы заляжем на дно, – сказал Скиннер. – Поболтаемся немного в море, на лодке с Мэлом Фишером. Он добывает изумруды размером с твой палец на глубине в сорок футов всего в нескольких милях от Ки-Уэст.

Я согласился. У нас не было выбора. Скиннер потерял контроль над ситуацией. Трое из его людей были мертвы, а двое – выведены из строя.

Все эти события нанесли нервной системе Скиннера большой урон. Он начал пить скотч пинтами и так колотить кулаками по дубовой двери, что забрызгал рубашку кровью. Адвокат по имени Морис рассказал, что аэропорт на Гаити пока закрыт, но скоро откроется под новым названием: «имени Рональда Рейгана». Комендантский час отменят в пятницу.

– К тому времени на Гаити закончатся убийства, – сказал

Скиннер. – Необходимые нам люди сейчас все еще в подполье. Если мы отправимся туда одни, нас зарежут как кабанов.

Там все еще охотятся на тонтон-макутов, забивая их до смерти прямо на улицах.

Новости о событиях на Гаити были не слишком подробными. Среди немногих съемок, показанных по телевизору, был отвратительный фильм о тонтон-макутах – печально знаменитой тайной полиции, следователях-садистах, которые терроризировали Гаити три десятилетия на правах личного гестапо династии Дювалье. Теперь толпы народа вытаскивали тонтонов из их домов и мачете рубили их на части.

Показывали сцены, в которых людей избивали и подвергали публичной порке, а затем пытали огнем и забивали насмерть камнями. Это происходило всего в нескольких футах от телекамеры. Комментатор срывающимся голосом рассказывал, что все тонтоны, кому удалось убежать, спрятались в горах и отсиживаются там, в пещерах, как крысы, со всем оружием, которое они смогли унести с собой. Тонтоны обезумели от страха и будут драться насмерть, как дикие звери.

Это стало серьезной проблемой для правительства. Тайная полиция Дювалье не похожа на обычные правоохранительные органы. Это особый экземпляр, частная армия наемных убийц, головорезов и сыщиков, которые двадцать восемь жестоких лет поддерживали политическую стабильность во всех уголках Гаити, имея полномочия пытать и убивать любого, кто встанет у них на пути.

По платежным ведомостям, обнародованным незадолго до бегства Бэби Дока, на Гаити было пятнадцать тысяч тонтон-макутов – в два раза больше, чем солдат в гаитянской армии, морском флоте и авиации вместе взятых.

Теперь эти обезумевшие от страха убийцы бегают по всей стране, как бешеные собаки. Уотергейтского скандала не случилось бы, если бы Ричард Никсон имел армию телохранителей в два раза больше американских вооруженных сил. Никсон оставался бы нашим президентом до сих пор. А если бы, в конце концов, он был вынужден оставить свой пост, мы столкнулись бы с адским кошмаром – четырехмиллионной бандой хорошо вооруженных, накачанных дешевыми наркотиками головорезов-убийц с приклеенными на лбах и сердцах расценками их криминальных услуг. Трудно представить себе более зловещую язву на теле страны.

Ангелов Ада было не больше пятисот человек даже в лучшие их годы. Четыре миллиона таких ребят создали бы совершенно другую ситуацию.

 

17 февраля 1986 года

 

 

ЗАМЕТКИ С ПОЛЯ БОЯ

 

По воскресеньям парк всегда переполнен.

Так в прошлое воскресенье сказал Фердинанд Маркое. Он беседовал в сдержанной манере, прогуливаясь по балкону своей резиденции в Маниле и пожимая плечами перед телекамерами. При этом у него был вид человека, который никогда не любил воскресенья – и парки, соответственно, тоже.

Фердинанд никогда не был тем, кто гоняет футбольный мяч в Рицал-парк по выходным. Он всегда занят делом, даже на праздник Дня Господня.

Политика. Всегда политика. Если не завтрак с представителем «Круппа» – то телефонный звонок из Сингапура, жалобы на последнюю партию жирных молодых людей, доставленных для правительственных мероприятий, или на цены на оружие в Бельгии.

Для семьи Маркое воскресенье никогда не было спокойным днем, а уж последнее оказалось совсем из ряда вон. Рицал-парк был не просто полон: полмиллиона людей стояли плечо к плечу на боковых дорожках, что выглядело как два или три монолитных блока, – и все они требовали голову Фердинанда Маркоса.

Плохи дела на Филиппинах. Ночью в субботу Маркое потерял контроль над армией, и мятежные генералы принялись созывать пресс-конференции, а в воскресенье началась настоящая свистопляска. Бизнес застопорился; а ведь в этом году президентские лицензии на национальные собачьи бега еще не были проданы.

Фердинанд понимает толк в этом деле – от двух до трех миллионов долларов в год за одно рукопожатие с потеющим круглоглазым посредником, который дальше будет иметь дело со всеми собаками, потом беглый автограф на контракте, умывание рук, уход от деталей или передача их Имельде. У его жены отличные коммерческие способности.

Она отлично поладит с Мишель Дювалье, вкрадчивой и экстравагантной женой обреченного Бэби Дока, когда их, в конце концов, поселят вместе где-нибудь на острове Веско, куда, заодно, надо отправить и шаха.

Нам надо найти прибежище для этих людей. Когда их самолет делает вынужденную посадку, они сами начинают лихорадочно озираться в поисках места, где можно жить как в прежние времена и общаться с себе подобными.

Отвратительный образ – маленький остров, не принадлежащий ни одному государству, где не действуют договоры о выдаче преступников, где все соседи признаны виновными, и никакое злодеяние не рассматривается как слишком гнусное.

Представьте себе: люди вроде Маркоса, Дювалье, Иди Амина¹ (¹Иди Амин Дада – диктатор Уганды в 1971–1979 гг.) в одной компании с Бебе Ребозо² (²Банкир-мафиозо, доверенное лицо Р. Никсона и друг его семьи.) и Д.Б. Купером³ (³Угонщик самолета, при регистрации назвал себя Дэном Купером. Полиция в сообщении для прессы по ошибке назвала его Д.Б. Купером. Совершил уникальное преступление: угнав самолет, он потребовал 200 тысяч долларов и парашют. Получив требуемое в аэропорту Сиэтла, приказал взять курс на Мексику, а потом выпрыгнул с самолета над штатом Вашингтон. Несмотря на все усилия полиции, так и небыл найден. Выданные ему деньги нигде никогда не всплыли (прим. перев.).) живут в своего рода чудовищной гармонии – со своими слугами и изобилием виски; они навеки отрезаны от тревог внешнего мира.

Использовался Никсоном для «грязных дел» и финансовых махинаций; с помощью завуалированных взяток (например, подарил дочери Никсона Джулии особняк стоимостью 100 тыс. долларов) незаконно получал привилегии для своего бизнеса.

А теперь вернемся к реальности и посмотрим по телевизору новости: несколько сюжетов из Манилы. Обе стороны проявили образцовый экстремизм. Но Фил Хабиб сделал свою работу лучше: Фердинанд отправится на остров Веско еще до следующего полнолуния.

Поверьте мне на слово – и, пожалуйста, перешлите официальную расписку за коричневую сумку с командировочными, которую я вам отправил назад, что было главным образом вопросом дисциплины.

Что касается Гаити: пока нет ни известий от Мика Джаггера, ни свободных комнат в отеле «Грейт Олафссон» – по крайней мере, пока туда не прибудет Мик. Кроме того, мне еще надо повидать некоторых людей в Майами. Все сложится вместе в нужный момент.

 

Вчера метель намела в тарелку тонны две мокрого снега. Мне пришлось чистить антенну щеткой.

Съемочная группа снимала мою напряженную борьбу со стихией. Хозяин дома, нацист Джей, вышел на улицу, чтобы поиздеваться надо мной, пока я барахтался в сугробах.

У него не было никаких прав на «Большой глаз». Хорошо, что у него не было также возможности огородить его проволокой: это неизбежно ослабило бы сигнал и нарушило связь.

Мы могли бы сделать это, говаривал босс, но это было бы неправильно. Нет смысла искать что-то в небесах, если у вас нет самого тонкого и чувствительного оборудования.

Прошлой ночью я поймал черно-белый сигнал, который даже не записался. Это был старый концерт Джима Моррисона, может быть, пиратское видео. Такие вещи никогда не удается выяснить.

Тарелка принимает сигнал с двадцати двух спутников с запада на восток, с интервалом в шесть-восемь секунд – примерно двести каналов, заполненных старыми фильмами, речами фанатичных поборников Иисуса, новостными прямыми включениями из мест вроде Икс-игрек-зет в Детройте, передачами НАСА из Хьюстона и мексиканскими фильмами для сорокалетних мужчин.

Слишком много отбросов – гораздо больше, чем может вынести психически здоровый человек. С правильным оборудованием – или даже неправильным оборудованием, но искусными руками на пульте управления – вы можете найти собрание речей Генри Киссинджера, лицензионную версию «Глубокой глотки» и «101 знаменитую игру Харлема Глобетроттерса». Этому нет конца: все дни и все ночи без сна в режиме безостановочного автореверса.

 

Но вы не найдете там концертов Джима Моррисона. Они уникальны – незамысловатые черно-белые кадры с Бешеным Джимом на сцене, старые добрые дни, его голос, как у Фреда Нила, его глаза, проницательнее, чем у Джеймса Дина, и его группа, которая была достойна своего Короля. В моменты подъема The Doors становилась лучшей группой в мире.

Понимание своих возможностей не давало Моррисону покоя всю жизнь. На концертах он был иногда шумным и непристойным, иногда – просто рутинно отрабатывал программу – но обязательно через некоторое время заводился, выходил и танцевал вместе с группой и публикой, и тогда он был более чем уникален. Джим Моррисон мог встряхнуть кого угодно.

На днях мы обсудим имена, которые должны быть записаны в Зале славы настоящего рок-н-ролла – живого, изменчивого королевства, расположенного за пределами владений Элвиса, Чака Берри и Литтл Ричарда, – и тогда разговор пойдет о таких именах, как Боб и Мик, и таких мелодиях, как моррисоновский «Отель».

Слушайте их иногда. Возьмите огромный старый, сжигающий проводку усилитель «Макинтош» и пару мощных колонок, поставьте их в большом пустом доме. Потом встаньте на другом конце зала и почувствуйте, как музыка поднимается через ваши бедра... хо, хо... и потом вы можете уверенно говорить, что однажды слышали, как играют настоящий рок-н-ролл.

 

24 февраля 1986 года

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: