 |
Взращивай силу духа, чтобы защитить себя в неожиданных невзгодах.
|
|
|
|
Единственный момент, когда вы можете узнать, есть у вас подлинная разумность или же нет, – это когда происходит что‑то неожиданное. В противном случае, вы всегда подготовлены. Даже глупый человек может подготовиться, если он заранее знает, что произойдет. Вот почему люди всегда хотят жить среди чего‑то знакомого и известного – потому что тогда они могут получать удовольствие от своей разумности. Неожиданные ситуации, для которых в вашем хранилище памяти нет готовых ответов, показывают, разумны ли вы, мудры ли вы – или нет.
Сержант приводит взвод новобранцев в расположенный неподалеку сосновый лес на занятия по тактике.
– Я хочу, чтобы вы рассеялись среди деревьев, – говорит он, – и по моему сигналу замерли. Представьте, что над вами кружат высматривающие вас вражеские самолеты: одно движение – и они сделают из всех вас отбивные! Ну, ребята, действуйте!
Наблюдая за выполнением команды, сержант с досадой смотрит на несколько беспокойных фигур и вдруг – с удовольствием – замечает, что один подающий надежды новобранец абсолютно неподвижен. Но как только сержант отводит от него глаза, этот молодой солдат срывается с места и бросается через чащу, как будто его преследует целая армия.
Собрав взвод, сержант орет на молодого бойца, желая знать, почему, так хорошо начав упражнение, тот вдруг сорвался с места, как испуганный кролик.
– Извините, сержант, – отвечает провинившийся. – Видите ли, мне в штанины забралась пара белок.
– Это не оправдание, парень! – ревет сержант. – Даже сидя на муравейнике, в поле зрения неприятеля ты должен быть неподвижен!
– Но, сэр, – возражает солдат, – все было прекрасно, пока я не услышал, как одна белка сказала другой: «Ого, смотри, какие орехи! Давай съедим один сейчас, а второй спрячем на зиму!»
|
|
|
Как вы реагируете в неожиданных ситуациях? Именно это показывает, обладаете ли вы хоть какой‑то разумностью или нет.
Взращивай силу духа…
А что есть сила духа? Разумность.
Но не беспокой себя мрачными плодами воображения…
Ум всегда получает удовольствие, воображая несчастья. Ум живет, питается несчастьями – действительными или воображаемыми.
В Дезидератах сказано:
…не беспокой себя мрачными плодами воображения. Многие страхи порождаются усталостью и одиночеством.
Поэтому не боритесь с собой, иначе вы устанете, всегда будете утомленными, в состоянии слабости. И тогда вас окружат темные тучи, к вам придут кошмары и одиночество.
Одиночество ощущают лишь те, кто потерял способность любить, кто забыл язык любви. Тогда они одиноки. Сражающиеся сами с собой, усталые, изможденные, они могут быть порабощены правящей системой.
Дезидераты несут вам послание свободы – простое, но чрезвычайно значимое послание. Если вы сможете ему следовать, вы будете свободными людьми, вы узнаете радость свободы. А это высшая радость, нет ничего выше этого.
Будь самим собой.
На сегодня достаточно.
Глава 10
Сомнение – это меч
Первый вопрос:
Ошо,
Когда мои дети узнали, что я еду к тебе, единственное, о чем они попросили, так это чтобы я привез им несколько твоих шуток. Они сказали мне, что вся эта чепуха в промежутках между шутками годится только для взрослых, а им нужны лишь шутки. Поэтому не мог бы ты рассказать нам несколько шуток для двенадцатилетнего Натана, одиннадцатилетнего Эндрю, десятилетней Розмари и пятилетнего Бенджамина. Они такие прелестные, разумные люди.
Каждый ребенок разумен, гораздо разумнее, чем так называемые взрослые. Взрослые бывают только «так называемыми» – очень редко можно встретить человека, который по‑настоящему взрослый. Основное качество по‑настоящему взрослого человека состоит в том, что у него все еще сохраняются невинность ребенка, удивленные глаза ребенка, любопытное сердце ребенка. Чистота, ясность ребенка остаются в нем неповрежденными. Он победил общество. Он никому не позволил разрушить свою разумность.
|
|
|
Люди не взрослеют, они лишь стареют. Взросление – это нечто вертикальное, а старение – это нечто горизонтальное. Вы остаетесь на одной и той же плоскости; просто время проходит. И конечно, время помогает вам накопить много впечатлений, знаний, слов и информации, и вы начинаете думать, что вы знаете. А это величайшая беда, которая только может случиться с человеком: не знать и думать, что вы знаете. Это означает, что теперь двери к знанию навсегда закрыты.
Сократ – это взрослый человек. Он сказал: «Я знаю только одно: что я ничего не знаю». Его состояние ребенка абсолютно не загрязнено. Время, которое прошло, не стало лишь пылью, скопившейся на зеркале. Напротив, оно помогло заострить его меч, оно не уподобилось ржавчине на этом мече. Знание – это ржавчина: оно разрушает вашу разумность и дает вам жалкие заменители. Знание – это жалкий заменитель разумности.
Запомните: можно быть очень интеллектуальным и, тем не менее, неразумным. Ребенок не интеллектуален. Он ничего не знает о великих философах, о великих священных писаниях; он не ученый. Он ничего не знает! Но именно из этого состояния не‑знания он и действует. Поэтому он всегда полон удивления и благоговения, он смотрит на мир, чувствуя, что мир – это тайна. Чем больше вы знаете, тем больше вы разрушаете эту тайну.
Вся функция наших так называемых школ, колледжей и университетов состоит в том, чтобы лишить Вселенную ее таинственности. Даже ученые хвастаются тем, что они оказывают человечеству огромную услугу, раскрывая тайны Вселенной. На самом деле, они создают в мире все больше и больше скуки.
Ни один ребенок никогда не скучает; он всегда находит что‑нибудь, что ему крайне интересно. Его может увлечь любая малость – бабочка, цветок, камень – все что угодно. Он немедленно начинает видеть в этом что‑то необычайное. Это проницательность, это разумность.
|
|
|
Если мы всеми возможными способами поможем детям оставаться такими же разумными, какими они рождаются, тогда появится много взрослых людей. Сейчас же взрослых людей во всем мире можно очень легко пересчитать по пальцам – потому что каждый подвергся обработке, каждый был отравлен. Чтобы к ребенку относились с уважением, необходимо совершенно другое общество, совершенно другое представление о жизни.
В течение столетий мы уважали старость: чем человек старше, тем больше мы его уважаем. Почему вы уважаете этого старого человека – только потому, что он просуществовал сто лет? Для уважения недостаточно просто существования; проживать жизнь – это совершенно другое дело. Существование очень заурядно – у проживания жизни совершенно другой вкус.
Проживать жизнь – значит жить из состояния агнозии, жить из состояния не‑знания, относиться к жизни как к тайне. Это единственный способ проживать ее. Другие способы – лишь существование, другие способы – лишь выживание.
Взрослый человек пребывает в глубокой гармонии. Его тело, его психика, его дух всегда сонастроены, они движутся в одном направлении, вместе. Этого не происходит с теми людьми, которые лишь стареют. Их тела становятся старше, но их умы отстают в своем развитии.
Психологи в первый раз осознали этот факт во время Первой мировой войны. Тогда они впервые в больших масштабах пытались наблюдать за людьми, чтобы определить, как много людей действительно являются психологически взрослыми. И они были изумлены, шокированы: средний психологический возраст людей составил всего лишь двенадцать лет. Телу может быть восемьдесят лет, а ум тащится далеко позади. Фактически выглядит так, что между ними нет связи… разрыв в семьдесят или восемьдесят лет. И восьмидесятилетний человек претендует на то, чтобы быть знающим, просто потому, что ему восемьдесят лет, хотя он перестал взрослеть, когда ему было всего лишь двенадцать лет. В действительности следует считать, что ему лишь двенадцать лет, а не восемьдесят. А в том, что касается духа, он, возможно, все еще находится в утробе матери, он, возможно, никогда не выходил из ее утробы.
|
|
|
Пребывая в глубокой гармонии, все вместе – тело, ум и дух – они создают красоту, благодать, свет, любовь. Когда все они в согласии, жизнь становится оркестром. Но они в разладе, и духа почти нет. По этой причине Георгий Гурджиев говорил: «Мне встречалось очень мало людей, у которых есть душа».
Обычно каждый человек верит, что у него есть душа, так как религии веками говорили, что у каждого есть душа. У каждого есть лишь потенциал для существования души, но этот потенциал не осуществлен, не реализован. Это все еще семя, оно не стало деревом. Оно не достигло той точки, где приходит весна и раскрываются цветы и человек чувствует себя реализовавшимся, удовлетворенным.
Взрослый человек цветет. Его жизнь не разделена, его жизнь – органическое единство. Он движется в абсолютном единстве; ничто не отстает, ничто не уходит далеко вперед.
И этот разлад, который мы видим в мире, имеет много проявлений. Душа находится в зачаточном состоянии; ум, психика застряли где‑то в возрасте двенадцати лет, а телу – восемьдесят или девяносто лет. Это лишь одно из проявлений дисгармонии, существует еще много видов.
Голова продолжает становиться все больше и больше, а сердце продолжает сжиматься. Они потеряли всю синхронность. И когда голова становится слишком большой, человек превращается в чудовище.
Если вы понаблюдаете, если вы посмотрите внутрь себя, вы сможете это увидеть. Я только констатирую факт. Вы не почувствуете у себя внутри никакого сердца. Вы заметите, что ваша голова тяжелая и наполнена всяким хламом, но ваше сердце – это лишь слово. Вы читали о нем в стихах, в романах. Кажется, что это выдумка, миф. На самом деле, физиологи говорят, что сердца нет. Сердца, в котором, как считается, возникает любовь, для ученого не существует, а существует лишь система прокачивания крови. Биение вашего сердца не имеет ничего общего с биением того сердца, о котором говорили поэты, которое восхваляли мистики; это нечто иное.
Но ученые в каком‑то смысле правы, потому что у людей, которых они изучают, нет сердца. Исследователи не изучали Будду или Миру, они не изучали Чжуан‑цзы или Кабира. Они никогда не сталкивались с человеком сердца, поэтому если они про что‑то и знают, то только про легкие.
Мистики говорят о чем‑то другом, о том, что не является взрослым внутри вас. Это что‑то за вашим физическим сердцем, что‑то, что не начало функционировать. Оно начинает функционировать только тогда, когда вы изливаете на него много энергии, когда ваша энергия начинает приводить его в движение. Но вся ваша энергия идет в голову.
|
|
|
Наша образовательная система такова, что мы обходим сердце стороной. Фактически, мы всеми возможными способами стараемся сделать так, чтобы ничья энергия не поступала в сердце, поскольку, стоит сердцу начать функционировать, и голове будет трудно завладеть вами.
А обществу нужны головы и руки. Вот почему общество разделяется на два типа людей: на «головы» – людей, которые работают головами, так называемую интеллигенцию и «руки» – рабочих людей. Общество не придает значения сердцу, потому что у сердца нет утилитарного назначения. Из сердца вы не можете производить товары, вы не можете делать людей богатыми, вы не можете возводить большие дома, создавать сложные механизмы, вы не можете достичь Луны. В чем тогда его назначение? У него абсолютно другое назначение. Оно не утилитарно. Оно приносит радость, но общество не заинтересовано в радости. Обществу нужны эффективные люди‑роботы. Радостный человек – это не робот. Общество не хочет, чтобы вы были любящими, оно хочет, чтобы вы были расчетливыми.
Любящий человек никогда не вычисляет, он всегда рискует. Он не является хорошим бизнесменом. Он живет в абсолютно другом мире, он видит вещи в другой перспективе. Для него цветы гораздо важнее, чем ваши научные приспособления; звезды гораздо важнее, чем ваши политические идеологии; реки и горы значат гораздо больше, чем все ваши церкви и храмы.
Правящие круги против сердца, поэтому они отодвинули его в сторону. Они создали сокращенный маршрут: ваша сексуальная энергия движется непосредственно к голове, не проходя через сердце. Вот почему ваш психологический возраст остается близким к двенадцати годам: в это время начинается сексуальное созревание – в двенадцать, тринадцать, четырнадцать лет. Именно тогда вы становитесь сексуально зрелым, и именно в это время общество останавливает вас – как только энергия оказывается готовой двигаться, оно начинает направлять ее к голове. В жизни человека это самое важное время – между двенадцатью и четырнадцатью годами. Это время, когда вы либо движетесь через сердце, либо вы движетесь, минуя сердце, непосредственно в голову. И любое общество позаботится о том, чтобы остановить энергию прежде, чем она начнет работать в сердце, – закрыть эту дверь полностью, навсегда.
Психологи не смогли объяснить, почему психологический возраст составляет примерно двенадцать лет – а причина в этом. У них еще нет никакого объяснения этому, но причина в том, что ваша сексуальная энергия – это единственная энергия, которая у вас есть, и как только она созревает, возникает опасность, что она может стать любовью. Если позволить ей течь естественно, то она непременно станет любовью, она будет двигаться через сердце. И действительно, стоит ей начать двигаться через сердце, стоит сердцу открыться, и голова никогда не сможет стать хозяином, она останется рабом, так как в ваше существо вошла более высокая ценность. Теперь логика никогда не сможет быть первичной, она всегда будет вторичной. И это хорошо – логика должна быть служанкой любви; тогда она прекрасна. Но любовь – это опасная энергия.
Все общественные институты боятся любви, потому что общество зависит от институтов нелюбви. Наше общество укоренено в браке; брак – это институт нелюбви. Брак был изобретен против любви. Вот почему родителям никогда не нравится, что их дочь или их сын влюбляются. Они хотели бы выбрать для сына или дочери подходящую жену, подходящего мужа. Они хотели бы выбрать, а как они могут выбрать? Они выберут головой. Они скажут детям: «Вы не знаете. У вас нет жизненного опыта – у нас есть жизненный опыт, поэтому мы знаем, что правильно и что неправильно». Веками по всему миру браки устраивались родителями на очень раннем этапе, поэтому ребенок даже не понимал, что происходит.
Моя мать вышла замуж, когда ей было семь лет; она не осознавала, что происходит. Моему отцу, должно быть, было около десяти лет; он не осознавал, что в действительности происходит. Ему все это нравилось – он ехал верхом на лошади, и за ним следовало очень много людей, так что, конечно, ему это нравилось! И когда свадебная процессия подошла к дому моей матери, она была в замешательстве, поскольку ей не разрешали выйти и посмотреть, что происходит. Она не могла понять: «В чем дело? Почему мне нельзя выйти?» Естественно, ей было интересно, что происходит снаружи. Музыка, оркестр, лошадь, процессия – этого достаточно, чтобы заинтересоваться…
Однако выдача замуж семилетней девочки – это очень опасная стратегия общества. Если заключается детский брак, любовь будет предотвращена навсегда. Они будут расти как брат с сестрой и начнут принимать друг друга и то комфортное состояние, в котором они находятся. Они будут симпатичны друг другу, но не будут любить. А симпатия – это не любовь; это не синонимы. Человек может быть очень вам симпатичен, но вы можете не любить его, и человек может быть не слишком вам симпатичен, но вы можете его любить. Любовь – это странное явление, она нелогична. В симпатии есть логика: вы можете объяснить, почему человек вам симпатичен, но вы не можете привести никаких причин, по которым вы любите человека; любовь иррациональна.
Чтобы не дать любви возникнуть, во всем мире были широко распространены детские браки. Чтобы не допустить любви, детей приучали к фальшивой любви: «Ты должен любить свою мать, потому что она твоя мать!» Но в этом нет никакой необходимости. Она может быть матерью, но это не означает, что ребенок должен ее любить.
Именно об этом говорится в Дезидератах: «Никогда не притворяйся любящим». Но мы делали это столетиями. Вам приходится любить свою мать просто потому, что она оказалась вашей матерью; вам приходится любить своего отца просто потому, что он оказался вашим отцом. Вам приходится любить своих братьев и сестер. И ребенка очень легко принудить к этому, он беспомощен – и тогда можно заставить его вступить в брак. И тогда, конечно, мужу приходится любить жену, жене приходится любить мужа. Вся эта любовь фальшива, ее никогда не было. Вы просто соблюдаете формальности.
Именно поэтому люди задерживаются в психологическом развитии на уровне двенадцати лет или где‑то между двенадцатью и четырнадцатью. Голова становится самым главным центром. Именно поэтому в мире существует так много страдания – ведь без любви невозможно блаженство. Именно поэтому в мире существует так много нерелигиозности – ведь без любви не существует бога. Логика не может доказать существование бога, только любовь доказывает это. Знание никогда не сможет доказать существование бога, его переживание обретается только благодаря невинности.
Твои дети прекрасны. Они поняли самое главное.
Другой саньясин только что задал такой вопрос: «Я пишу вопросы, но, написав вопрос, я немедленно вижу ответ, и тогда и вопрос и ответ становятся неважными. И поскольку они становятся неважными, я никак не могу их задать. Почему это происходит?»
Это происходит потому, что ты принимаешь жизнь слишком серьезно. Ты хочешь, чтобы твой вопрос был очень важным. Тогда он озарит тебя отраженным сиянием, он сделает тебя важным. Ты не хочешь задать ординарный вопрос, ты хочешь спросить о чем‑то очень важном. И конечно, ты никогда не сможешь спросить об этом. Любой вопрос обречен быть неважным; ни один вопрос не является важным – или же важными являются все вопросы.
Если ты ребенок, если у тебя есть невинность ребенка, то тогда все вопросы являются важными – не только вопросы о боге, но и вопросы о собаке имеют равную ценность. Ребенок может спросить: «Почему собака начинает лаять, когда на небе появляется луна?» Собаки очень сильно настроены против луны! В ночь полнолуния они будут лаять и лаять изо всех сил. Они сходят с ума! Ребенок может спросить… Будучи взрослыми, вы не можете задать такой вопрос. Это выглядит таким неважным – какое это имеет к вам отношение? Если собака лает, пусть себе лает! И что подумают люди, если вы зададите такой вопрос? Он кажется неважным. Он кажется неважным из‑за эго. Вы хотите задавать вопросы о боге.
Мне встречаются люди, особенно в Индии, которые никогда не спрашивают о своих проблемах, но продолжают задавать метафизические вопросы, потому что это придает им важность. Они приходят и спрашивают: «Существует ли бог?» – как будто их это действительно интересует! Что вы будете делать, если он существует?
Когда я путешествовал по стране, мне тысячи раз приходилось спрашивать людей: «Вас действительно интересует бог? Что вы будете делать, если он существует? Изменится ли что‑нибудь в вашей жизни от того, существует бог, или нет? Это для вас вопрос жизни и смерти?»
Они отвечали: «Нет, но нам любопытно, есть бог или нет». И рано или поздно, когда они познакомятся со мной немного ближе, начнут проявляться их подлинные проблемы: гнев, ревность, собственничество. Это подлинные проблемы, но они ранят эго. Спросить: «Почему я ревную?» – означает признать свою ревность, означает объявить, что вы ревнуете. Никто этого не хочет. Каждый ревнует, каждый проявляет собственничество, но каждый думает, что это не так. «У меня нет такой проблемы – возможно, она есть у других».
Никто не хочет смотреть на свое подлинное лицо, люди избегают себя больше, чем кого‑либо. Вот почему ваши недостатки видят все, кроме вас. Вы сводите свои недостатки к минимуму и до предела увеличиваете недостатки других; у вас двойные стандарты. Когда речь идет о ваших недостатках, вы даете им рациональное объяснение; когда речь идет о недостатках другого человека, вы не принимаете никаких рациональных объяснений. Вы преувеличиваете их, насколько можете, вы делаете все, чтобы они выглядели как можно масштабнее, поскольку ваши собственные недостатки унижают ваше эго. У другого человека недостатков больше; чем их больше, тем лучше, так как это помогает вам чувствовать: «Какой я хороший! Какой я простой, какой я скромный! А посмотрите на этих людей – они все полны недостатков, они все полны заблуждений, суеверий, глупостей. Я не такой плохой!» Это вызывает у вас приятное чувство.
Этот саньясин спросил: «Почему всегда есть ощущение, что это неважно?» Ощущение, что это неважно, неизбежно, поскольку ты спрашиваешь из своего знания, а не из действительного желания узнать.
Твои дети гораздо более разумны. Дети всегда подлинны, потому что они не беспокоятся об эго; иначе они не сказали бы тебе такого. Они попросили тебя: «Когда вернешься, привези несколько шуток».
Серьезный человек не может попросить об этом. Серьезный человек попросит: «Привези какую‑нибудь великую философию, великую религию. Привези мне какую‑нибудь истину». Но дети просты и невинны. Они просто открывают свои сердца и говорят, в чем состоит их подлинная потребность.
Если каждый будет подобен ребенку, качество человеческого сознания целиком подвергнется трансформации. Мы очень легко можем создать новое человечество. Иисус прав, говоря: «Пока не станете, как дети малые, не войдете в мое царство Божье».
Первая шутка – для Бенджамина.
Это история о человеке, который каждый день по пути на работу проходил мимо дома, в окне которого он видел леди, колотившую мальчика по голове буханкой хлеба. Человек думал, что это не его дело, и шел дальше. Он видел, как то же самое происходило снова и снова в течение пяти месяцев. Каждый день леди колотила мальчика буханкой хлеба.
Затем однажды утром он увидел через открытое окно, как женщина швырнула в лицо мальчику целый шоколадный торт. Удивившись, прохожий заглянул в окно и поинтересовался, почему.
– О, – сказала леди, – у него сегодня день рождения!
Вторая – для Розмари.
Кот Чарли носится что есть духу по окрестностям, по аллеям, подвалам и чердакам. Леди, которая знакома с Джонни, маленьким хозяином Чарли, стучится к нему в дверь:
– Твой кот носится повсюду, как сумасшедший!
– Я знаю, – говорит Джонни. – Его только что кастрировали, и теперь он бегает и отменяет свидания!
Третья – для Эндрю.
Дело происходит в Неаполе. Учитель спрашивает маленького Пьерино:
– Пьерино, скажи мне, кто был первым человеком?
– Я ничего не знаю! – отвечает малыш. – Я ничего не видел, и я скорее умру, чем сознаюсь!
И четвертая – для Натана.
Двое ребят играют, подражая голосам разных зверей. Неожиданно Джонни говорит своему другу:
– Мой дедушка очень здорово имитирует волка. Вот, послушай!
Он подходит к дедушке, что‑то шепчет ему на ухо, и старик начинает выть: «Уууу! Уууу! Уууу!»
Удивленный друг спрашивает Джонни, где его дедушка так хорошо научился подражать волку.
Джонни отвечает:
– Ну, я только спросил его, сколько времени прошло с тех пор, когда он последний раз трахался!
Второй вопрос:
Ошо,
Не мог бы ты рассказать о доверии?
Доверие – это тайна; это первое, что следует понять относительно доверия. Поэтому его невозможно объяснить. Я могу дать вам несколько его признаков – лишь пальцы, указывающие на луну, – несколько намеков; но его невозможно описать или определить.
Это высшая форма любви, это сердцевина любви, составляющая ее сущность. Любовь – сама по себе тайна и не может быть определена, но если представить любовь как окружность, то тогда доверие – это самый ее центр, ее душа. Любовь подобна храму, а доверие – это самая сокровенная святыня в храме, где живет Бог.
Обычно люди думают, что доверие означает наличие религиозных убеждений; это неверно. Доверие не связано с религиозными убеждениями. Религиозные убеждения эмоциональны, сентиментальны. Религиозные убеждения создают фанатиков. Индусы, мусульмане, христиане – это люди, у которых есть религиозные убеждения. Благодаря доверию возникает только качество религиозности. Доверие никогда не делает никого индусом, мусульманином или христианином. Религиозные убеждения заимствованы – заимствованы у родителей, у общества, в котором вы родились. Религиозные убеждения случайны. Вы живете с религиозными убеждениями из страха или из жадности, но не из любви. Доверие происходит из любви.
Религиозные убеждения – это навязанная вам обусловленность, это рабство. Верующий человек – узник. Он может об этом знать, а может и не знать. Возможно, он живет в очень красивом дворце, но он в нем – заключенный. Тюрьма может быть очень хорошо украшена – Библиями, Коранами, Ведами и Гитами, – она может быть создана из прекрасных доктрин, философий, идеологий, но это тюрьма, потому что вы вошли в нее не по собственной воле, вас заставили в нее войти.
Когда я был маленьким ребенком и мой отец водил меня в храм, я всегда сопротивлялся этому. Я говорил ему:
– Я останусь снаружи храма – а ты иди внутрь.
Он спрашивал:
– Но почему ты не можешь войти?
Я отвечал:
– Когда я почувствую, что мне хочется войти, я войду, но мне не хочется входить. Снаружи так красиво! Почему я должен входить? И я не вижу в этом вообще никакого смысла… снаружи деревья, снаружи поют птицы, светит солнце. Это так красиво! Я подожду тебя здесь. Если ты предпочитаешь находиться внутри, в этом замкнутом пространстве без окон, то это твой выбор.
Он пытался меня убедить, но всегда безуспешно. Все родители пытаются, и намерение у них не плохое – намерение хорошее, – но бессознательные намерения, даже если они хорошие, не могут помочь. Они мешают, они вредят. Намерение может быть действительно хорошим, только когда оно осознанно; в противном случае создаются тюрьмы, и вы оказываетесь в заточении. Это так трудно.
Даже такой человек, как Бертран Рассел, не верящий в христианство, признался, что хотя он и отбросил веру в христианство, но если кто‑нибудь неожиданно спросит его: «Кто более великий человек: Будда или Христос?» – он, зная глубоко внутри, что Будда более велик, все же ответит: «Христос». Это христианское воспитание… взгляды, которые были отброшены, оставили шрамы.
Он говорит: «Когда я думаю об этом, когда я бдителен, я могу видеть величие Будды. По сравнению с Буддой то, что говорит Христос, выглядит обыкновенным – но это когда я бдителен. В не очень бдительном состоянии, например, если вы неожиданно разбудите меня ночью и спросите, я, несомненно, скажу: „Христос“. Если поставить Будду выше Христа, то где‑то внутри будет ощущаться боль».
И я могу понять его трудности. Те же самые трудности будут у буддиста. Он может быть убежден в том, что Христос намного лучше, он может быть убежден в том, что жертва Христа более велика, чем жертва Будды, но глубоко в подсознании существует это воспитание, эта обусловленность – он никого не может поставить выше Будды.
Один джайнский ученый, последователь Махатмы Ганди, написал книгу о Махавире и Будде. Он показал мне рукопись и сказал:
– Я пытаюсь создать синтез обеих этих религий.
Я посмотрел на заглавие и сказал:
– Вы не сможете создать их синтез, вы будете не способны осуществить синтез. Достаточно одного вашего заглавия!
– Что вы можете узнать из заглавия? – спросил он.
Заглавие было таким: «Бхагван Махавира и Махатма Будда».
– Вы не называете их обоих «Бхагван», – ответил я. – «Махатма» – это очень великий человек, но все‑таки человек, а «Бхагван» – это тот, кто вышел за пределы человеческого. Как вы можете осуществить синтез? Вы уже проявили пристрастие!
Он был поражен и сказал:
– Я показывал свою книгу многим людям – никто не заострял внимание на этом. Я показывал ее великим ученым, пандитам, и все они высоко ее оценили.
Я спросил у него:
– Вы показывали ее хоть одному буддисту?
Он ответил:
– Нет.
Я сказал:
– Покажите ее любому буддисту, и он увидит, что вы нанесли оскорбление Будде. Спросите его, что бы он предложил. Он скажет: «Напишите: „Бхагван Будда и Махатма Махавира“, измените это!»
Кто такой Махавира по сравнению с Буддой для буддиста? Но для джайна Махавира более велик. Будда подходит очень близко, но лишь близко, дистанция все еще сохраняется. Возможно, это лишь один шаг, но эта дистанция должна там быть. В это вовлечены наши эго.
Религиозные убеждения эгоистичны, поэтому они проникнуты фанатизмом. Религиозные убеждения заимствованы, поэтому они уродливы. Религиозные убеждения – это рабство, потому что вас принудили к ним с помощью хитроумных стратегий. Это не доверие. Доверие – это целостное явление, другое, с другим ароматом. Только ваш собственный рост приводит вас к доверию, только ваш собственный опыт, только ваше собственное знание. Религиозные убеждения возникают вследствие обуславливания, а доверие возникает благодаря отбрасыванию обусловленности. Прежде чем человек сможет достичь доверия, он должен отбросить религиозные убеждения.
И второе, что следует запомнить: доверие – это не то же самое, что вера. Вера – это снова трюк ума, на который он идет, чтобы подавить сомнение. Человек рождается со многими сомнениями, с миллионами сомнений, и это естественно, это божий дар. Сомнение – это божий дар, но оно создает для вас проблемы. Если вы начинаете сомневаться… а вы можете сомневаться во всем, и вам приходится жить с людьми, которые верят… Ваша жизнь будет в постоянном конфликте, вам придется идти на компромисс. Если вы рождены среди христиан, вы должны верить; если вы не верите, вы попадете в беду.
Почему был распят Иисус? По той простой причине, что он отказался верить, он хотел получить личное переживание. В Библии бо́льшая часть его жизни полностью отсутствует, восемнадцать лет отсутствуют. А в жизни длиною в тридцать три года восемнадцать лет – это бо́льшая часть. О нем упоминают, когда ему двенадцать лет, затем о нем упоминают, когда ему тридцать, а в тридцать три года его распинают.
Что произошло между двенадцатью и тридцатью годами? Где он был? За эти восемнадцать лет он побывал у многих мастеров, он посетил многие тайные школы. В частности, он жил в тайной школе ессеев, все его учение происходит из этой тайной школы. Все эти восемнадцать лет были годами глубокой медитации, экспериментов; он подошел к глубочайшему ядру своего существа. Когда он достиг, когда он сам пришел к пониманию того, что есть истина, это было доверие, это не было верой.
Доверие нужно заслужить; вера – это очень дешевый заменитель. Вера означает, что вы боитесь сомнения, так как сомнение создает проблемы и приводит вас в состояние замешательства. А вы недостаточно отважны, чтобы жить в замешательстве, недостаточно отважны, чтобы жить в состоянии хаоса, в анархии – а сомнение создает их. Поэтому вы немедленно подавляете сомнение, а вера – это способ его подавить.
Путь к доверию – сомнение, причем сомнение до самого конца. Пройдите весь путь! Не подавляйте свое сомнение ни в одном пункте, иначе вы упустите доверие. Доверие возникает из сомнения не посредством подавления, а посредством переживания сомнения, достигшего своего крайнего предела.
Если вы продолжаете сомневаться, сомневаться и сомневаться, то наступает момент, когда сомнение разрушает любую веру, все религиозные убеждения испаряются в пламени сомнений, а то, что остается, является вашим существом. Теперь не в чем сомневаться, так как вы усомнились во всем, в чем только возможно. Когда сомневаться больше не в чем, сомнение умирает, совершает самоубийство, потому что его больше ничего не поддерживает, ничто не подпитывает. Таким был мой путь. Я достиг не с помощью веры, я достиг с помощью сомнения. Лучше начинать как великий сомневающийся, чем как верующий, потому что верующий всегда будет оставаться фальшивым, он всегда будет оставаться поверхностным, пустым. Вера всегда находится лишь на поверхности: царапните чуть глубже, и немедленно обнаружится сомнение. Доверие нуждается в постоянной ковке; в качестве молота должно использоваться сомнение. Пока вы не достигнете твердого основания…
Американский тенор дебютирует в «Паяцах» в миланском оперном театре Ла Скала. Когда он заканчивает захватывающую арию «Vesti la Giubba», зал аплодирует, а Карбоньо, старик, сидящий в первом ряду, встает и кричит:
– Спой это снова!
Тенор, обрадованный этой просьбой, исполняет арию на бис. Карбоньо, любитель оперы, снова вскакивает и просит:
– Спой это снова!
После пяти исполнений на бис тенор подходит к краю сцены и говорит:
– Спасибо за ваш очень теплый прием.
Старик снова кричит:
– Спой это снова!
– Сожалею, сэр, – говорит тенор, – но нам нужно продолжать. Я не могу спеть это снова.
– Нет! – заявляет фанат оперы. – Ты будешь петь это снова, пока не споешь правильно!
Нужно продолжать и продолжать сомневаться – пока вы не споете правильно! Сомнение – это меч: оно разрубает все, во что вы верите, но это опасный путь. Путь к истине не может не быть опасным, потому что истина – это высочайший пик. Чем выше вы взбираетесь на Эверест, тем более опасным становится подъем. Один неверный шаг – и вы исчезнете навсегда.
Истина освобождает, но чтобы достичь вершин истины, вам придется пройти через очень узкий проход. Это опасно. Поэтому миллионы людей принимают решение жить в своей темной долине, и они верят, что Эверест существует, и что он залит солнцем, и что существует потрясающая красота – ведь туда добрался Иисус, туда добрался Будда. «Мы можем в них верить. Для чего нам идти туда? Мы можем с комфортом жить в своей темной долине. Нет никакой необходимости подвергать себя риску».
Но без риска нет истины, без риска нет жизни. Вы должны научиться рисковать, вы должны стать игроком.
Если вы сомневаетесь и продолжаете сомневаться, наступает момент, когда все, во что вы верили, исчезает, испаряется. Это почти состояние безумия. В любой момент можно упасть в окружающую вас бездну. Если человек падает, происходит срыв. Если человек остается бдительным и осознающим, внимательным, осторожным, происходит прорыв.
Третий вопрос:
Ошо,
Я слышала, что ты иногда придумываешь вопросы, чтобы они подходили к твоим шуткам. Так ли это? Пожалуйста, скажи правду!
Доверие – это предельный прорыв: оно помогает вам самостоятельно узнать истину. А истина освобождает, только когда она ваша собственная. Чужая истина не может никого освободить, она создает рабство и ничего больше.
Мне очень трудно быть правдивым. Я не верю ни во что, даже в истину – я совсем не серьезный человек! Я верю в игривость. Поэтому… какое это имеет значение, чей это вопрос? Ты думаешь, что когда вопрос придумываешь ты, это лучше, чем когда я его сочиняю? Ты думаешь, что когда ты сочиняешь вопрос, это действительно ты его сочиняешь? Или это я придумываю его через тебя?
Если мне нужно будет рассказать завтра какую‑то шутку, то я могу сказать что‑нибудь сегодня, и завтра придет много записок с вопросами! На самом деле мне нет необходимости придумывать – я могу создавать вопросы внутри вас, это нетрудно. Иначе почему приходит так много вопросов?
Но, похоже, ты серьезна. А я серьезен только в том, что касается шуток, во всем остальном я несерьезен. Вот почему вы никогда не видите, чтобы я смеялся шуткам, я по‑настоящему серьезен, так как шутки – это не повод для смеха… Это не шуточное дело! Это одна из самых серьезных вещей в жизни; фактически, единственная серьезная вещь.
Ты спрашиваешь меня: «Я слышала, что ты иногда придумываешь…» Иногда? Всегда, каждый день, потому что, когда я ната
|
|
|
