 |
Об иванах, помнящих родство
|
|
|
|
В дореволюционные годы существовало ходячее выражение: "Иван, родства
не помнящий". В переносном смысле так называли людей без всяких традиций, ко
всему равнодушных. Пошло же это выражение от каторжан. Бежавшие с каторги
люди, попадая без документов в руки полиции и желая скрыть свое прошлое,
все, как один, именовали себя "Иванами", а на вопросы о родичах отвечали,
что "родства своего они не помнят". Так, "Иванами, родства не помнящими" и
записывали их в полицейские протоколы.
Имя Иван избиралось при этом не совсем случайно: издавна оно считается
типичным, характерным русским именем, любимым в нашем народе.
Но ведь в отличие от таких имен, как Борис, Глеб, Всеволод, Владимир,
имя это -- не русское по своему происхождению. Иваны имеются и в других
странах. Правда, наш русский Ваня, встретив своего, скажем, французского
"тезку", тоже Ивана, не сразу узнает в нем себя, и наоборот. По-французски
Ваня будет Жанно, а Иван -- Жан. Недаром А. С. Пушкин называл Ванюшей
известного французского баснописца Жана Лафонтена:
"Ты здесь, лентяй беспечный,
Мудрец простосердечный,
Ванюша Лафонтен!"
Странно: между словами Иван и Жан нет как будто ничего общего. Почему
же мы должны считать, что именно Жан является переводом на французский язык
нашего Ивана? Чтобы понять это, придется попросить Ивана припомнить его
родство, и притом очень далекое.
Тысячелетия назад среди малоазиатских иудеев было распространено имя
Йехоханан. На их языке оно означало примерно: "милость божья", "дар бога".
Когда в Палестине возникло, а затем широко распространилось по всему
миру новое религиозное учение -- "христианство", имена древних "пророков" и
|
|
|
"святых людей" стали переходить к другим народам. Вместе с христианской
верой имя Йехоханан проникло в Грецию.
Однако звуки этого чуждого грекам слова (особенно его второе "х")
оказались трудными для греческого языка. Постепенно греки переделали
Иехоханан в Иоаннэс, выбросив неудобные для них звуки и снабдив его
окончанием "эс", свойственным греческим существительным мужского рода (имена
Перикл, Ахилл греки произносили, как Перйклес, Ахиллес и т. п.).
От греков, через римлян, имя Иоаннэс распространилось по всей Европе,
когда она стала христианской. Но если бы вы начали искать его теперь в
тамошних справочниках, вы бы не сразу опознали его. Вот как звучит оно на
разных языках:
по-греко-византийски -- Иоаннэс
по-немецки -- Иоганн
по-фински и по-эстонски -- Юхан
по-испански -- Хуан
по-итальянски -- Джованни
по-английски -- Джон
по-русски -- Иван
по-польски -- Ян
по-французски -- Жан
по-грузински -- Иванэ
по-армянски -- Ованэс
по-португальски -- Жоан
по-болгарски -- Он
Вот и угадайте, что Иехоханан, имя, содержащее девять звуков, в том
числе четыре гласных, совпадает с французским Жаном, состоящим всего из двух
звуков, среди которых гласный лишь один (да и тот "носовой"!), или с
болгарским "Он"!
Тем интереснее выяснить, почему это слово в каждом из языков менялось
именно так, а не иначе. Что оно, случайно у испанцев превратилось в Хуана, а
у англичан в Джона, или за этими метаморфозами стоят какие-то основательные
причины?
Чтобы судить об этом, проследим историю еще одного, тоже вышедшего с
Востока имени, -- Иосиф.
Там оно звучало как Йосэф. В Греции это Йосэф стало греческим Иосифом:
у греков не было двух письменных знаков для "и" и "и", а древний знак "э",
"эта", за последующие века в греческом языке стал произноситься как "и",
|
|
|
"ита". В таком виде это имя Иосиф и было греками передано другим народам.
Вот что с ним случилось в европейских и ближних к ним языках:
по-греко-византийски -- Иосиф
по-немецки -- Иозэф
по-испански -- Хо-сэ
по-итальянски -- Джузеппе
по-английски -- Джбзэф
по-русски -- Осип
по-польски -- Иузэф (Юзэф)
по-турецки -- Иусуф (Юсуф)
по-французски -- Жозэф
по-португальски -- Жузэ
Теперь я попрошу вас повнимательнее вглядеться в обе наши таблички, и
вы сами убедитесь: изменения, происшедшие с именами, по-видимому, не
случайны.
Обратите внимание на начальные звуки этих слов. В обоих случаях
исходные имена начинались с "йота" и следующего за ним гласного: "йе", "йо".
И вот на месте "йота" мы имеем, тоже в обоих случаях, в немецком языке "и"
(йозэф), в испанском -- "х" (Хуан, Хосэ), в английском и итальянском -- "дж"
(Джон, Джозэф, Джованни, Джузеппе), у французов и португальцев-- "ж" (Жан,
Жозэф, Жоан, Жузэ).
Если бы такие замены произошли только однажды, мы ничего не могли бы
утверждать. Раз они повторились, возникает некое "подозрение". А начни мы
проверять его на других именах, результат неизменно оказывался бы тем же
самым.
по-латыни -- Йулиа Йэронимус
по-испански -- Хулиа Хэронимо
по-итальянски -- Джулиа Джеронимо
по-французски -- Жюли Жеро(ни)м и так далее
Видно, дело не в слепой случайности, не в "капризе", а в каком-то
законе: он действует в этих языках, заставляя их во всех случаях одинаково
менять приходящие из других языков одинаковые звуки.
Я привел в качестве примера имена собственные, а не какие-нибудь иные
слова, только для простоты. Относительно имен легче установить, откуда они
пришли и какой путь проделали, переходя из языка в язык. Как же обстоит дело
с другими, обыкновенными словами?
Совершенно так же. Звуки, входящие в них, тоже изменяются от языка к
языку по определенным и точным законам.
Жила, например, в древнеитальянском (латинском) языке основа "йур"
(jur), которая означала "право".
Слово "йус" (jus), в родительном падеже "йурис" (juris), так и значило
-- "право". Слово "йурарэ" (jurare) -- "клясться", "присягать".
|
|
|
Эта римская основа перешла во многие языки. При этом с ней случилось
точно то же, что и с именами. Возьмите французское слово "juri" (жюри),
испанское "jurar" (xypap, присягать), итальянское "джурэ"-- "право",
английское "джадж" (judge -- судья, эксперт), и вы убедитесь в этом. Видно,
нами подмечено постоянно действующее правило, некий закон.
Но ведь это очень существенно. Если только слова всегда, переходя из
языка в язык, меняются одинаково, по одним правилам, из наших наблюдений
следуют выводы, крайне важные для науки.
Возьмем один живой пример.
Я знаю, что во французском языке есть глагол "жуэндр" (jindre). Он в
переводе значит "соединять".
Заглянув в словарь латинского, древнеримского языка, я вижу там слово
"йунго" (jung). Это тоже глагол, и значит он также "соединять",
"присоединять". Нет ли между ними родственной связи? Как проверить это
предположение? Может быть, французское "жуэндр" только новый вариант старой
латинской основы "йунг"?
Если это так, тогда та основа, которая из латыни проникла во
французский язык, легко могла пробраться и в другие родственные латыни
языки, скажем -- в испанский.
Но ведь мы уже видели, что слова, начинавшиеся по-латыни с "йу", в
испанском принимали другую форму: "ху". Значит, есть основания искать в
испанском словаре какие-то такие слова, значение которых связано с понятием
"собирания", а первым слогом является слог "ху".
Ищем и действительно находим. Вот глагол "хунтар" (juntar) --"собирать",
"соединять". Вот существительное "хунта" (junta), означающее "собрание",
"банда". Есть и другие родственные слова.
Вещь удивительная: не зная испанского языка, мы с вами на основании
языковедческого закона "предугадали" наличие в нем определенных слов. И при
этом не сделали никакой ошибки.
"Да, это и на самом деле замечательно!" -- говорите вы. И все же,
соглашаясь со мной, вы даже на десятую долю не можете оценить громадного
значения сделанных нами наблюдений. Чтобы понять, каким могущественным
|
|
|
орудием в руках науки может оказаться вчерне описанный мною языковедческий
закон, нам нужно разобраться в вопросе о похожих и непохожих словах в
различных языках.
СХОДНОЕ И РАЗЛИЧНОЕ
Если бы все слова одного языка походили порознь на слова других языков,
было бы совсем просто овладевать чужой речью.
Но на деле-то в разных языках и слова, конечно, разные; это знает
каждый.
Однако случается порой в двух совсем различных языках обнаружить слова,
очень напоминающие друг друга. Вот, скажем, в арабском языке имеется слово
"кахуа". На русский язык его можно перевести как "кофе". Откуда такое
совпадение?
Этот случай очень прост. Растение, дающее "кофейные бобы", происходит
из палимой солнцем Аравии. Арабы научились использовать его много раньше,
чем народы Европы. Впрочем, есть предположение, что кофе было открыто и
употреблено в дело впервые в Каффе --одной из областей Эфиопии. Тогда
арабское "кахуа" есть в свою очередь только переработка этого названия.
Соседи арабов (и соседи этих соседей) у них позаимствовали и самый напиток,
изготовленный из плодов "кахуа", и его имя. Потом каждый народ несколько
изменял арабское слово на собственный лад, и вот арабское "кахуа"
превратилось во французское "кафе" (cafe), в немецкое "каффэ" (Kaffee), в
польское и чешское "кава (кауа), в венгерское "кавэ" (Kahve).*
-----
* Попав с другими восточными товарами в Голландию, оно получило там
голландскую форму названия "kffie". С Запада, уже во времена Петра I, были
занесены к нам в Россию новые слова: "кофий", "кофей", а затем и "кофе".
-----
Так случается нередко. Встретив в двух языках слова, похожие по звукам
и в то же время означающие сходные между собою понятия, мы постоянно
говорим: вот плоды взаимного обмена между этими языками. Перед нами
"заимствование". Само собой понятно, что слова заимствованные -- в
большинстве языков составляют меньшинство, исключение. Не они придают языку
его основные черты.*
Реже, пожалуй, натыкается языковед на другие случаи. Бывает так, что в
двух языках два слова совершенно точно совпадают по звукам, а смысл их
совсем различный.
Как Что Что
Слово это слово оно же
звучит: значит начат на
по-русски: другом языке:
бурак свекла бесплодная земля (турецк.)
бурун пенная волна нос (турецк.)
дурак глупец остановка (турецк.)
кулак сжатая кисть руки ухо (турецк.)
табак курительное
снадобье тарелка (турецк.)
нива пажить двор (японск.)
яма углубление гора (японск.)
|
|
|
бок сторона козел (голландск.)
кот самец кошки берег (франц.) хижвна (англ.) грязь (немецк.)
Как объяснить, что звуки этих разноязычных слов примерно совпадают
между собою? **
-----
* Бывают и исключения из этого правила. В современном персидском языке
заимствованных слов больше половины. Очень много их в турецком и английском
языках. А вот в китайском их почти нет.
** Специалисты-языковеды скажут нам, впрочем, что "совпадение" это -- ошибка
неизощренного слуха. На деле звуки в разных языках разные. Так, если взять
слово "кот", то и звук "о" и звук "т" в нем совершенно неодинаковы во
французском, английском и русском его вариантах. Но нам этим можно пока
пренебречь.
-----
Можно допустить, что некоторые из них тоже могли проникнуть из языка в
язык при помощи заимствования, которого мы пока еще не разгадали. Так,
например, в Турции имеется один из видов растения Nictiana, который так и
называется по-турецки: "табак" (тарелка), за свои широкие округлые листья, в
то время как всякий табак вообще в Турции именуется "тютюн". Не исключено,
что наше название "табак" как-то связано именно с этим сортом. Но это только
предположение.
Громадное же большинство таких совпадений -- результат чистейшей
случайности. Ничего общего между русской и японской "ямой", как и между
русским и Французским словами "кот", нет. Каждое из них имеет собственную,
отличную от его близнеца, историю и свое, совершенно особое, происхождение.
Возьмем французское слово "кот" -- "берег" (cte). Слово это состоит в
ближайшем родстве с французским же "котэ" -- "сторона" или с испанским
"коста" (csta)--"берег".
А наше русское "кот", как это ни неожиданно для вас, имеет общее
происхождение вовсе не с ним, а с французским словом "ша", которое пишется:
"кхат" (chat), и с древнелатинским "катус" (catus). И "ша" и "катус"
означают "самец кошки", "кот".
Изучение показывает, что и сходство между остальными словами нашего
списочка в большинстве случаев па самом деле курьез языка, случайность.
Может быть, тогда можно просто сказать: если два слова в двух языках
походят только по звучанию, но не связаны друг с другом по смыслу, между
ними пет ничего общего?
Нет, сказать так было бы неосторожно.
Посмотрите еще один перечень русских и нерусских слов:
Как слово Что оно Как звучит Что на них
звучит по-русски значит у нас на других языках значит
по-чешски:
дело работа дяло пушка
позор срам позор внимание! берегись!
пушка орудие пушка ружье
читатель тот,
кто читает читатель числитель (дроби)
черствый несвежий черстви свежий (прохладный)
давка теснота давка налог
по-болгарски:
вериги оковы вериги горные хребты
гроб ящик для
погребения гроб могила
бор хвойный лес бор сосна
губа губа губа гриб *
друг товарищ друг иной, не этот
быстрый скорый бистър прозрачный **
по-польски
череда порядок,
очередь череда толпа, сброд
чин разряд чин поступок, дело
година время, пора годзйна час (60 минут)
час 60 минут час время, пора
сметана кислые сливки сьметанка сливки вообще
-----
* Слово "губа" в значении "гриб" известно и у нас в некоторых районах
страны, на ее севере и западе. Там "губ-ничать" значит "грибничать"; там
существует выражение "по губки, по ягодки". Странным это кажется лишь на
первый взгляд: ведь ловсеместно "губками" именуются грибы-трутовики,
растущие на деревьях. Можно полагать, что сама морская "грецкая губка", -- и
животное и его скелет, употребляемый вместо банной мочалки, -- названа,
"губкой" именно по сходству с этим видом сухих пористых грибов.
** Название болгарской реки Бистрица означает вовсе не "стремительная", как
нам, русским, кажется, а "прозрачная" река.
-----
Проглядывая этот список, можно прийти к выводу, что и тут перед нами
такие же "капризы" языков, игра случайных совпадений.
Но, вдумываясь в каждую из словесных пар, приходишь к иному выводу:
между значениями слов, входящих в эти "пары", существует известная связь, не
всегда прямая и ясная, не бросающаяся в глаза, но все-таки несомненная.
Слово "пушка" в нашем языке означает огнестрельное орудие, а у чехов --
оружие, но тоже огнестрельное. Между обоими этими предметами есть
значительное сходство.
Слово "вериги" у нас означало всегда "железные оковы, цепи"; их изуверы
прошлых дней навешивали на себя, чтобы "изнурять свою плоть". А у болгар
"веригой" называется горный хребет. Казалось бы, что же тут можно найти
общего? Но подумайте сами: ведь и мы "горные хребты" именуем "горными
цепями". Очевидно, в обоих словах, русском и болгарском, это значение --
"цепь" -- и является основным, главным, а уж о каких цепях, железных или
каменных, речь, -- вопрос второстепенный.
Иногда одно и то же слово, встречаясь в двух языках, имеет в них
значение не то что "несходное", а скорее прямо противоположное. Вот пример:
мы говорим "черствый" о хлебе, который уже остыл и засох; "теплый", мягкий
хлеб у нас противопоставляется холодному, "черствому". А у чехов слово
"черстви" означает как раз наоборот: "свежий", "прохладный".* Каким же
образом так разошлись значения этого слова?
Подумайте сами: в обоих языках есть и общий оттенок значения:
"холодный", "остывший". Остывший хлеб -- черствый хлеб. Человек, в груди
которого "остыли чувства", -- черствый, холодной души человек. Это у нас, в
русском языке.
А чехи пошли по другой линии. У них "черстви витр" -- "прохладный", то
есть свежий, ветер. Вот и получилось, что одно и то же слово у двух народов
имеет противоположные, но тесно связанные между собою значения.
Это совсем не похоже на то, что мы имели в случае с русским и турецким
словами "кулак": там между значениями не было ни сходства, ни
противоположности; они просто были никак не связаны друг с другом.
Слово "позор" у чехов означает "осторожно", "берегись", у нас, русских,
-- "стыд", "срам". Казалось бы, что общего? Но легко сообразить: оба восходят
к славянскому глаголу "позрети" -- "посмотреть". "Позор!", то есть:
"осмотрись, будь бдителен!". "Позор!", то есть: "какое зрелище!".
Пушкинисты, например, указывают, что в стихотворении Пушкина "Деревня" слова
"невежества губительный позор" означают не "стыд невежества", а "губительное
зрелище невежества". "Позорище" некогда и просто означало "зрелище". **
-----
* В польском языке это же слово значит и "черствый" и "бодрый", "крепкий".
Вот еще одна линия развития значения.
** У сербов и сейчас "позориште" -- зрелище; в польском языке "позор" --
внешность, наружный вид.
-----
Значит, верно: из слов двух или нескольких языков мы имеем право
считать связанными друг с другом такие слова, у которых сходны звуки и
значения имеют между собою нечто общее. Но только общность эту не всегда
легко обнаружить. Чтобы судить о ней, приходится проделать большую работу,
доискиваться, какой смысл имеют в обоих языках другие, явно родственные
данным, слова, исследовать, как в далеком прошлом менялось их понимание...
Надо все время обращаться к истории и данных языков и тех народов, которые
на них говорят.
ОТ "ВОЛКА" ДО "ЛУ"
Теперь мы знаем, как обстоит дело, когда перед нами слова, сходные по
звукам, но несходные по смыслу, по значениям.
Однако нам уже известно: сплошь и рядом в языках наталкиваешься на
обратное положение: значения почти совпадают, а в звуках слов как будто нет
ничего общего.
Примеры этого мы видели. Русское "кот" ничуть не более похоже на
французское "ша", нежели английское "Джон" на древнегреческое "Иоаннэс". А
ведь мы установили, что эти слова имеют общее происхождение.
Таких внешне непохожих друг на друга, но родственных слов языковеды
обнаруживают в различных языках огромное количество, и человеку, не
осведомленному в языкознании, иной раз может показаться, что его просто
хотят одурачить. Ну, скажите на милость, что может быть общего между такими
словами, как:
русское "живой" и латинское "вивус" (vivus), которое тоже значит "живой";
русское "сто" и немецкое "хундерт" (hundert), тоже означающее "сто";
русское "волк" и французское "лу" (lup)--тоже "волк"?
А вот языковеды утверждают, что слова каждой из этих пар родственны
между собой.
Пока вы не встречались с теми законами, по которым меняются звуки слов
в различных языках, вы, вероятно, никогда не поверили бы подобным
утверждениям. Но теперь, когда вам стало известно, что такие изменения
происходят, и притом не кое-как, а по твердым правилам, теперь вам уже легче
будет выслушать мои доказательства. Возьмем для простоты и наглядности
только одну из этих пар: русское "волк" и французское "лу".
Вот как звучит слово, означающее серого хищника, в ряде языков:
по-русски волк по-литовски вилкас
по-украински вовк по-древнеиндийски вркас
по-сербски вук по-древнегречески лкжос
по-чешски влк по-латински лупус
по-болгарски вук (или вълк) по-итальянски лупо
по-цемецки вольф по-румынски луп
по-английски вулф по-французски Лу
Очень любопытно. Каждые два соседних слова кажутся нам очень похожими
друг на друга: "волк" и "вовк", "вовк" и "вук", "луп" и "лу"... А вот
крайние в ряду -- "волк" и "лу" -- как будто не имеют между собой ничего
общего.
Но ведь это довольно обычное явление в мире. Наша современная лошадь
совсем не похожа на своего далекого предка, маленького, собакообразного
зверька фенакодуса, жившего миллионы лет назад. Но между фенакодусом и
лошадью ученые открыли целую цепь животных, все меньше похожих на первого,
все больше напоминающих вторую: эогйппуса, мезогйппуса, гиппариона и т. д.
И мы понимаем, что фенакодус превратился в лошадь не сразу, а путем
постепенных переходов. Нечто отдаленно подобное, по-видимому, может
происходить порою и в удивительном мире слов.
Мы с вами теперь люди искушенные. На примере человеческих имен мы
видели, как далеко могут уводить слово "законы звуковых соответствий" между
отдельными языками. Если римская "йулиа" превратилась во французскую "Жюлй"
и английскую "Джа-лиэ", то удивительно ли, что древнеиндийский "вркас" мог у
древних греков зазвучать как "люкос"? Ведь при переходе от языка к языку
закон звуковых соответствий влияет не на один какой-либо звук слова, а на
многие его звуки, и на каждый по-разному. Понятно, что иной раз оно может
приобрести совершенно неузнаваемый вид. И все же языковед, вооруженный
точным знанием этого закона, может, как мы видели, не только проследить, но
и предугадать эти удивительные превращения.
Исследуя языки мира этим способом, языковеды и наткнулись на
замечательное открытие. Среди них (языков) встречаются одни, которые очень
похожи друг на друга по различным признакам; сходство между другими
несравненно менее заметно; наконец есть и такие, в которых сходных черт не
обнаруживается, какие "законы соответствий" к ним ни применяй. * Это стоит
показать на примере.
Вернитесь к табличке удивительных превращений "волка". Легко заметить,
что она распадается на две ясно отличимые части.
-----
* Языковеды, исследуя вопрос, пользуются, конечно, не одним этим законом,
изучают соответствия не только в звуках слов, но и в грамматических формах.
Я не говорю сейчас об этом простоты ради.
-----
В первой части слово "волк" содержит в себе согласные звуки: "в", "л"
("р") и "к": "волк", "вълк", "вйл-кас" и т. п.
Во второй группе на их место являются уже другие согласные, в другом
порядке: "л", "к" ("п") "люкос", "лупус", "лупо", "лу".
Мы уже согласились, что обе группы связаны между собой; между "вркас" и
"люкос" тоже можно найти общее. Но бесспорно, что внутри каждой из двух
групп слова различаются несравненно меньше, чем вся первая группа от второй.
"Волк" более похож на "вука" или на "вълка", нежели на "лупо" или "люкоса".
Сходство внутри групп заметит каждый; общее между словами обеих групп сумеет
доказать только лингвист.
По-видимому, между языками каждой из этих групп имеется более тесное
сходство, более глубокая связь, чем между ними и языками другой группы.
А рядом с этим языковеды наталкиваются на такие языки, в которых слова
уже вовсе не связаны ни с какими нам известными. По-азербайджански "волк" --
"кырт", по-фински -- "суси", по-японски -- "оками". Между этими словами и
словом "волк" никакие законы звуковых соответствий ничего общего не
обнаружат.
Сходство, как мы убедились, было основано на законе. Но, может быть,
несходство зависит от чистой случайности?
Нет, это не так! Вот как звучат в различных языках слова, которыми
народы называют три очень важных для них понятия:
по-русски мать дом гора
по-польски матка дом гура
по-чешски матка дум хора
Ясно, что между этими языками существует большое и близкое сходство.
Если же мы возьмем другие языки, картина будет иной. Вот те же слова:
по-русски мать дом гора
по-фински айти коти мэки
по-турецки ана эв дах
по-японски хаха ути яма
Бросается в глаза, что эти языки не имеют видимого сходства ни с
языками первой группы, ни между собою. Подтверждают это первое впечатление
(которому, как мы теперь знаем, нельзя слепо доверяться!) и языковеды.
Четыре первых языка, говорят они, близки друг к другу; три последних
далеки и от них и друг от друга.
Вот теперь, пожалуй, и выходит на сцену одно из самых основных почему.
Почему же возникли эти группы схожих и несхожих языков? Почему в мире слов
мы видим картину, напоминающую нам обычное положение в живой природе: злаки
похожи между собою, но резко отделяются от крестоцветных или от хвойных? В
то же время сами хвойные и крестоцветные, отличаясь друг от друга, имеют и
некоторые сходные черты. Биологи выяснили, откуда взялись и сходство и
различия между живыми организмами. Надо и нам установить это для нашего
предмета наблюдения -- языков.
ЯЗЫКОВЫЕ СЕМЬИ
Вы встречаете человека, у которого нос как две капли воды похож на нос
вашего хорошего знакомого. Чем вы можете объяснить такое сходство?
Проще всего предположить, что оно вызвано самой простой случайностью;
каждый знает, такие случайные совпадения не редкость.
Если вам повстречаются двое людей, у которых есть что-то общее в их
манерах говорить, в движениях или в походке, весьма вероятно, что это
результат невольного или вольного подражания, так сказать, "заимствования":
ученики часто подражают любимым учителям, дети -- взрослым, солдаты --
командирам.
Но вообразите себе, что перед вами два человека, у которых похожи сразу
и цвет глаз, и форма подбородка, и звук голоса, и манера улыбаться. Оба
употребляют в разговоре одинаковые выражения, да еще имеют совершенно
сходные родимые пятна на одних и тех же местах. Вряд ли вы будете и это все
объяснять случайностями. Не разумнее ли предположить, что лица эти --
родственники: похожие черты достались им обоим от общих родоначальников.
Тем более не приходится искать объяснений в случайном сходстве, если вы
видите не двух похожих друг на друга существ, а целую их группу, состоящую
из многих членов. Гораздо правдоподобнее допустить, что и здесь сходство
вызвано общим происхождением, родством.
Как мы видели, в мире языков мы наблюдаем именно такую картину:
существуют целые группы языков, почему-то близко напоминающих друг друга по
ряду признаков. В то же время они резко отличаются от многих групп языков,
которые, в свою очередь, во многом похожи между собою.
Слово "человек" звучит очень сходно в целом ряде языков, в тех самых, в
которых похожи, как мы с вами видели, и слова, означающие понятия "мать",
"дом", "гора":
по-русски -- человек
по-украински -- чоловйк (Хотя означает оно здесь -- муж, супруг.)
по-польски -- члбвек
по-болгарски -- човек
по-чешски -- члбвек
Все это языки славянских народов.
Существуют и другие языковые группы, внутри которых мы замечаем не
меньшее сходство, зато между их словами и словами славянских языков
обнаружить общее гораздо труднее. Так, "человек":
по-французски -- (х)омм
по-латыни -- хомо
по-испански -- (х)омбрэ
по-итальянски -- (у)омо
по-румынски -- Ом
Эти языки, как мы видим, принадлежат народам романской языковой семьи.
В то же время у турок, татар, азербайджанцев, туркмен, узбеков и других
народов тюркского племени понятие "человек" будет выражаться словом "киши"
или другими словами, близкими к этому.* Слова эти не похожи ни на
славянские, ни на романские, зато между собою эти языки имеют опять-таки
большое сходство.
Приходится предположить, что такое сходство не могло возникнуть
неведомо почему, так себе, случайно. Гораздо естественнее думать, что оно
является результатом родства между сходными языками.
Действительно, языкознание и учит нас, что в мире существуют не только
отдельные языки, но и большие и маленькие группы языков, сходных между
собою. Группы эти называются "языковыми семьями", а возникли и сложились они
потому, что одни языки способны как бы порождать другие, причем вновь
появляющиеся языки обязательно сохраняют некоторые черты, общие с теми
языками, от которых они произошли. Мы знаем в мире семьи германских,
тюркских, славянских, романских, финских и других языков. Очень часто
родству между языками соответствует родство между народами, говорящими на
этих языках; так в свое время русский, украинский, белорусский народы
произошли от общих славянских предков.
Однако бывает и так, что языки двух племен или народов оказываются
родственными, в то время как между самими народами никакого родства нет.
Многие современные евреи, например, говорят на языке, очень похожем на
немецкий и родственном германским языкам. Однако между ними и германцами нет
никакого кровного родства. Наоборот, родичами еврейского народа являются
арабы, копты и другие народности Передней Азии, языки которых ничем не
напоминают современного еврейского языка, так называемого "идиш". Вот
древнееврейский язык, почти позабытый и оставленный нынешними евреями,** тот
близко родствен и арабскому, и коптскому, и другим семитическим языкам.
-----
* В тюркских языках живет еще слово "адам" (человек), но это -- заимствование
из арабского, то есть семитического, языка. О нем мы тут говорить не будем.
** За исключением тех, что живут в государстве Израиль; там он является
государственным языком.
-----
Легко установить, что такое положение является скорее исключением из
правила, чем самим правилом, и что чаще всего, особенно в древности, родство
между языками совпадало с кровным родством между племенами людей. Но очень
важно выяснить, как же именно возникали такие родственные между собою языки?
Нам известно лишь сравнительно небольшое число случаев, когда люди
могли непосредственно наблюдать процесс такого появления новых языков из
старых, но все-таки они бывали.
Все вы знаете, конечно, великолепный памятник языка древней Руси,
знаменитое "Слово о полку Игореве".
Эту древнюю поэму мы, русские, считаем памятником нашего, русского,
языка; родилась она тогда, когда язык этот был во многом отличен от того, на
котором мы говорим сейчас.
Но наши братья-украинцы с точно такими же основаниями гордятся "Словом"
как памятником языка украинского. Конечно, их современный язык сильно
отличается от того, на котором написана блестящая поэма, но тем не менее Они
считают ее образчиком его древних форм. И, должно признать, равно
справедливы оба эти мнения.
Не странно ли? Ведь сегодня никто не поколеблется отличить русские
стихи или прозу от украинских. Стихи Пушкина никто не сочтет за написанные
на украинском языке; стихи Шевченко, безусловно, не являются русскими
стихами. Так почему же такие сомнения могут возникнуть относительно "Слова",
родившегося на свет семьсот лет назад? Почему Маяковского надо переводить на
украинский язык, а украинских писателей или поэтов -- на русский, творение же
неизвестного гения давних времен совершенно одинаково доступно (или равно
непонятно) и московскому и киевскому школьнику? О чем это говорит?
Только о том, что разница между двумя нашими языками, очень
существенная сейчас, в XX веке, семьсот лет назад была несравненно меньшей.
В те времена оба эти языка были гораздо более сходны между собою. Очевидно,
оба они происходят от какого-то общего корня и только с течением времени
разошлись от него каждый в свою сторону, как два ствола одного дерева.
Примерно то же (только на протяжении несравненно меньшего времени, а
потому и в гораздо более узком масштабе) можно наблюдать на истории
английского языка в самой Англии и за океаном, в Америке. Первые поселенцы
из Англии стали прибывать в Новый Свет почти в то самое время, когда жил и
творил великий английский драматург Шекспир. С тех пор прошло примерно
четыре столетия.
За этот недолгий срок язык англичан, оставшихся "у себя дома",
изменился довольно сильно. Современным британцам читать Шекспира не очень
легко, как нам нелегко читать произведения, написанные в дни Державина и
Ломоносова.
Изменился и английский язык в Америке. Молодой американец тоже не все и
не совсем понимает в драмах Шекспира.
Но вот вопрос: в одном ли направлении изменились обе ветви одного
английского языка -- европейская и заокеанская? Нет, не в одном. И лучшим
доказательством этого является то, что в произведениях Шекспира нынешних
юных американцев и англичан затрудняют одни и те же места текста. Те и
другие не могут понять в них одного и того же. А вот, читая современных
авторов, житель Нью-Йорка ломает голову как раз над тем в английской книге,
что легко понимает лондонец. Наоборот, англичанин, взяв в руки американский
текст, не поймет в нем именно тех слов, которые совершенно ясны обитателю
Чикаго или Бостона.
При этом надо оговориться: разница между английской и американской
речью очень невелика. В наши дни между людьми, даже живущими за тысячи
километров друг от друга, связь не порывается. Между Англией и Америкой все
время работает почта, телеграф. Английские газеты приходят в Штаты; в
тамошних школах преподают английский язык. В свою очередь, американские
капиталисты забрасывают старую Англию своими книгами, кинофильмами; гю радио
и любыми другими способами они стремятся убедить англичан в превосходстве
своей американской "культуры". Происходит непрерывный языковой обмен. И
все-таки некоторые различия образуются. Мы можем говорить хотя, конечно, не
о новом американском языке, но, во всяком случае, о новом диалекте
английского языка, родившемся за океаном. *
-----
* Недаром мистер Филип в пьесе Э. Хемингуэя "Пятая колонна" говорит о себе:
"Я могу говорить и по-английски и по-американски..." (Э. Хемингуэй. Избр.
произв., М., Гослитиздат, 1959, т. II, стр. 505.)
-----
Так представьте же себе, насколько быстрее, глубже и бесповоротнее
расходились между собою языки тысячелетия назад. Ведь тогда стоило народу
или племени разделиться на части, а этим частям разбрестись в стороны, как
связь между ними прекращалась полностью и навсегда.
А бывал<
|
|
|
