 |
Вчерашний раб – хоть чей бы ни был зять он
|
|
|
|
Не должен быть ничьим уже царём
Он это рабство носит, как проклятье
Оно клеймом всю жизнь горит на нём
Неважно кто - татарин, иль русак
Но пусть не правит он уже, никак.
Иначе – что? Иначе - дело плохо.
Не продохнуть. И горе – от ума.
Эпоха рабства – гнусная Эпоха
Как вирус, как зараза, как чума.
Встрепенулись. Навалились. Поднаддали.
Скинули дряхлеющую власть
Что б в Кремлёвских джунглях Цинандали.
Горец Джугашвили кушал всласть
Что бы от Москвы и до окраин
Восторжествовали Хам и Каин
***
Ворона, с виду - либеральная,
И агрессивно-прогрессивная
Летит за мной, и вслед – скандальное
Мне что-то каркает, противное…
Ворона, мать, какого чёрта?!!
Ну что ты за дурная птица?
Она, как будто, знает что-то
И рассказать о том стремится
Над головой моею крУжится
Как ангел смерти, иль возмездия
Мне страшно. Я теряю мужество.
И прячусь от неё в подъезде я.
………………………………..
Боюсь ворон потусторонних
Лети, лети отсюда, с миром
Не разорял я гнёзд вороньих
И твоего не крал я сыра
Давай, канай, в свои пенаты,
Мой друг пернатый
Отстань же, сгинь, исчезни, то есть...
Я весь издёрган, я ослаб...
Ты не моя больная совесть
Не твой должник я и не раб!
Ворона каркнула... и раз –
Ещё вираж проделав круто
Пропала, в одночасье, с глаз!
Но мне тревожно, почему-то…
Перед дорогой
Уезжаю в ночь. Отчего же - грусть?
Через две недели, е.б.ж., вернусь.
Вечно что-то ждёшь, но, на самом деле –
Вряд ли, жизнь изменится, в две недели.
Две недели, в сущности, это много.
|
|
|
Хоть пройдут - мгновенно… считай – дорога,
Смена климата, общества, настроенья
В общем, всё сливается, во мгновенье.
Буду ехать, мимо России, мимо
Украины…. До самого, аж до Крыма.
Вот и край земли. Приехали. Стоп, машина.
Дальше – только море. Считай – вершина.
Так, в таких в отрезках, по две недели
Ты и катишься к смерти, от колыбели.
А прикатишь когда – не заметишь, даже.
Е.б.ж. тогда ты, уже не скажешь,
Удивишься, разве, такому делу
Что ещё непривычно душе и телу.
Дельфин
Впервые увидел дельфина -
Внезапно он в море возник.
И мне показал свою спину
И режущий волны плавник.
Закат догорал, багровело
Высокое небо над нами.
Ходило упругое тело
Дельфинее, в море, кругами.
Дельфин редкий гость тут и значит
Изящный, стремительный весь,
Он сам – как посланник удачи
Несущий мне добрую весть.
П.Р.
На берегу морском – Платон
А впереди - вода
Кого зовёт Платон? А он
Зовёт к себе кита.
Что б водрузиться на кита
И после, во всю прыть
На нём, неведомо куда
По черноморю плыть.
***
Полуосень, Меланхолия.
Август распахнул объятия.
То ли выздоровел, то ли болен я
То ль в себя прихожу, То ли спятил?
Пограничное состояние…
не поймёшь чего ожидание
***
Позабыл, о чем забывать - не смел
Много лет - сплетение наших тел,
Наш совместный жар и совместный пот;
Измождение, шепот; Всего исход-
Твоих пальцев дрожь и глаза - как нож.
Ты - не та. Да и сам я - едва ль похож,
На того вчерашнего алкаша,
Кем я был когда-то. Моя душа
Истрепалась, как парус, в чужих краях.
Хоть не слишком, вроде - бы и одрях
Разве, что седой - да и то - не весь,
Но с годами я – по - растратил спесь,
И желанье выглядеть молодцом;
|
|
|
На подъем тяжел и набит свинцом,
Всех случайных и неслучайных пуль.
Кто стрелял - не важно. Опять июль
Заставляет вспомнить тень старых лип
И скамейку в парке, где я погиб,
Что б потом воскреснуть и стать иным -
Тем, кем стал. Теперь познакомься с ним.
***
Едешь куда-то в плацкартном вагоне,
Что тобой движет, кто тебя гонит?
Блудный сынок, перелётная птица,
Что тебе дома опять не сидится?
Дома есть стены, дома есть крыша.
Кошки в подъезде и под полом мыши,
Есть холодильник. Пельмени и сыр.
Так для чего остальной тебе мир?
Там, за окошком – как море – Рассея,
В ней беспонтово плывёшь Одиссеем,
С юга на север и снова на юг,
И не заметишь, как сделаешь круг.
Что до пространства и времени – полно! –
Время тебя разобьёт, словно волны,
Что солоней и обманчивей слёз,
Ты ж человечек, а не утёс.
Даже утёсы, и те время точит,
Ты же – конечен, хрупок, непрочен…
Ну а пространство – пойми же, дурак, -
В нём захлебнуться – сущий пустяк.
В общем, напрасная жизни растрата…
Но почему-то гонит куда-то,
Или, вернее, несёт нас поток -
Север ли, юг ли, запад - восток…
Астрахань
Оказавшись, под осень, на пыльной окраине мира,
Славной рыбой и тем, что тут родина Х. Велимира,
И Кремлём белокаменным,
Где побывали и Мнишек, и Разин,
Знавшим бунты – казаков, стрельцов
И расправы, над ними, и казни,
С Колокольней, стремящейся - в неба открытое нёбо:
С многоглавым собором, воздушным, как пышная сдоба,
Набродившийся вдоволь, по улицам узким, под вечер,
Ты подумай о том, как тебя занесло в Междуречье?
Вот, стоишь, обалдевший, как раз, посредине Кремля.
А от мыслей и видов – из-под ног уплывает земля.
Солнце, плавясь, садится. Закат раскровавился раной.
И подъёмные краны, вдоль Волги торчат, что твои пеликаны.
Нет, скорей - птеродактили, вымершие гиганты.
На их фоне, на фоне строений кремлевских, сам ты –
Ощущаешь себя - комаром, почти незаметным при свете
(а тем более - в сумерках). Слепо несёт тебя ветер
Непонятно, куда и зачем, но – всё дальше, всё дальше от дома.
Впрочем, где этот дом? Чувство дома – давно не знакомо,
|
|
|
Комару, жизнь которого – миг, а поляна, где, вроде, он вырос –
И не скажешь уже - то ли есть, где-то, то ли – приснилась.
***
На заре рыбаки снасти ладят свои вдоль реки
(Рыбы, всё ещё много, стараньям людским вопреки).
За чертой городскою – всё в точности, так, как когда
Тут стояла Орда;
Святославовы струги неслись, что б по ветру пустить каганат,
И всего ничего – три, лишь, с хвостиком, века назад
Страшный вор и злодей, набивавший разбоем мошну –
Пьян от крови и власти, - персидскую кончил княжну.
Много помнят всего и река, и её берега
Память их, за века – превратилась в густой суррогат,
Где намешаны, поровну - небыль и всякая быль
И названья смешались – то Волга, то Ра, то Итиль…
Астраханская ночь
Астраханская ночь, словно кофе, густа и черна,
|
|
|
