 |
Художник и власть. Цензурная судьба Михаила Зощенко
|
|
|
|
Из сотен и тысяч документов Главлита и иных контролирующих инстанций, повествующих о жесточайших преследованиях писателей в годы сталинщины, отберём лишь те, которые касаются цензурной судьбы М. М. Зощенко. Они свидетельствуют о том, что выбор фигуры Зощенко и его творчества в качестве объекта для битья в 1946 году, когда вышло пресловутое постановление ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», был заранее подготовлен, не случаен и по-своему логичен, если, конечно, в абсурде пытаться искать логику.
«Уполномоченный СНК СССР по охране военных тайн в печати и Начальник Главлита 9 августа 1935 г.
„Секретно“. Особому сектору Ленинградского Обкома ВКП (б) Секретарю ЦК ВКП(б), тов. Жданову А. А.
Главлитом задержан № 8 журнала „Красная новь“, в котором напечатана 5-я часть „Голубой книги“ Зощенко. „Голубая книга“, являющаяся сама по себе крайне бессодержательной болтовнёй развязного мещанина, в своей последней (5-й) части, кроме того, содержит в себе ряд политически вредных рассуждений и заметок. Вся книга состоит из мелких, не связанных между собой случайных хроникальных заметок из истории и литературы и не печатавшихся ранее мелких рассказцев Зощенко. В 5-й части Зощенко, как на подбор, приводит факты героизма террористов: Балмашёва, Каляева, Мирского, Желябова, Лизогуба и др. В длинных рассуждениях Зощенко проповедует христианское непротивление злу, по-обывательски призывает к мирной жизни, к прекращению борьбы с инакомыслящими. В мелкой хронике, наряду с пышными восхвалениями террористов, Зощенко ограничивается лишь следующими беспредметными строчками о Ленине: „17 апреля 1917 г. в Петербург приехал Ленин, и 25 октября 1917 г. с буржуазной революцией было покончено, началась социалистическая революция“. Сейчас листы с материалом Зощенко изымаются из журнала. 5-я часть „Голубой книги“ будет разрешена к печати после коренной переработки»[104].
|
|
|
Просчёт редакции «Красной нови», в которой книга Зощенко печаталась с конца 1934 года, оказался столь значительным, что внесён был в «Сводку № 2 важнейших изъятий, задержаний и нарушений, произведённых органами Главлита по данным на 1 сентября 1935 г.»[105]. Писатель не мог, очевидно, предполагать, что «Министерство правды» совершит очередной курбет, стремясь переписать историю в соответствии с последними указаниями «Старшего Брата». До середины 1935 года большевики считали себя прямыми наследниками «лучших традиций народовольцев» и гордились этим. Однако после убийства Кирова в декабре 1934 года пропагандистская машина повернула свой курс на 180 градусов. 14 июня «Правда» опубликовала постановление ЦК «О пропагандистской работе в настоящее время», в котором, в частности, говорилось: «Марксизм у нас вырос и окреп в борьбе с народничеством (народовольчество и т. п.) как злейшим врагом марксизма и на основе разгрома его идейных положений, средств и методов политической борьбы (индивидуальный террор, исключающий организацию партии, и т. п.)». Разумеется, цензурное ведомство ревностно стало искоренять в печати даже упоминание имён «бывших героев» «Народной воли». В сентябре вышел даже специальный секретный циркуляр Главлита, предписавший «изъять из библиотек, складов и парткабинетов следующие наглядные пособия»: «70-е годы. Хождение в народ. Картограмма революционных пропагандистов-народников», «Фотомонтаж „Народная воля“», «Фоторисунки „Казнь Александра II народовольцами 1 марта 1881 г.“» и даже репродукции картины Репина «Террорист»[106].
Купюры в «Голубой книге», вышедшей отдельным изданием в 1935 году, восстановлены С. Печерским, сравнившим её с вёрсткой, не прошедшей так называемый «последующий контроль»[107]. Книга Зощенко печаталась ленинградским отделением издательства «Советский писатель» («Сдана в набор 17.7. Подписана к печати 3.12.1935 г. Ленгорлит № 23 336»). Как раз в этот промежуток времени и посыпались грозные цензурные циркуляры насчёт «Голубой книги», и цензоры, очевидно, удвоили бдительность. С. Печерский в конце своей публикации совершенно справедливо замечает: «Безусловно, для того, чтобы делать серьёзные заключения даже для одного только 1935 г., одной вёрстки „Голубой книги“ недостаточно (поэтому мы не стремились в нашей работе к обобщениям)».
|
|
|
Да, сравнение вёрстки с уже вышедшей книгой, при всей ценности этого метода, всё же не даёт ответа на очень существенный текстологический вопрос: на какой именно стадии — редакторской, главлитовской или «самоцензурной» — были внесены купюры и исправления в текст. Опубликованный выше документ вносит некоторую ясность в этот вопрос — по крайней мере, в отношении судьбы последней части «Голубой книги» («Удивительные события»). Дальнейшие поиски в главлитовских архивах позволят, возможно, выяснить причины появления купюр в других частях зо-щенковской книги.
«Ленгорлит В Обком ВКП(б)
Декадная сводка с 1 по 10.9.1937 г. Нарушения политикоидеологического характера, обнаруженные на предварительном контроле.
МИХ. ЗОЩЕНКО. Избранные повести. Изд-во „Советский писатель“. Цензор Семёнов.
Книга состоит из избранных произведений, написанных М. Зощенко за время с 1920-го по 1935 год. Цензор правильно поступил, сделав в книге купюры вроде таких: „А что до в смысле касается революции, то опять-таки тут запятая. Стремительность тут есть. И есть величественная, грандиозная фантазия. А попробуй её написать. Скажут — неверно, неправильно, скажут. Научного, скажут, подхода нет к вопросу.
Идеология, скажут, не ахти какая! А где взять этот подход? — Где взять, я спрашиваю, этот научный подход и идеологию…“ (с. 150). „А вы говорите: подайте стремительность фантазии. Эх, господа, господа товарищи! Да откуда её взять? Как её приспособить к нашей деревенской действительности? Скажите! Сделайте такую милость, такое великое одолжение. И рады бы, так сказать, раздуть кадило, да не с чего…“ (с. 152).
|
|
|
Эти и подобные им рассуждения автора, звучавшие в своё время, возможно, иронически, сейчас звучат политически неприемлемо и двусмысленно. Всего вычерков и исправлений сделано более чем на 30 страницах.
МИХ. ЗОЩЕНКО. Избранные повести. Предварительный контроль Семёнов. Последующий контроль Шипунов.
Снята повесть „Люди“. Тов. Семёнов при чтении этой повести на предварительном контроле ограничился рядом крупных вычерков, но при повторном чтении, при последующем контроле, произведение было снято целиком.
„Люди“, написанные автором в 1924 г., повествуют о потомке помещичьей, дворянской фамилии — И. И. Белокопытове.
До Революции главный герой повести занимался благотворительством, покровительствовал революционным элементам, и оказавшись под политическим подозрением, вынужден был эмигрировать за границу. После революции Белокопытов возвращается в Советскую Россию, и тут начинаются его мытарства: несмотря на свою культуру, знание языков и желание работать, он везде встречает препятствия, и в конце концов, „как зверь, которому неловко после смерти оставить на виду своё тело, бесследно исчезает из города“. Сентиментальная повесть, как её характеризует автор, опубликована впервые 13 лет назад, и переиздание её сейчас, в эпоху Сталинской Конституции, когда человек, люди являются самым ценным капиталом, политически нецелесообразно»[108].
Это произведение, входившее в цикл «Сентиментальных повестей», до 1937 года печаталось беспрепятственно: оно входило в 4-й том собрания сочинений Зощенко (Л.: Прибой, 1930), в «Избранные повести» 1936 года. Цензор Семёнов, сделав ряд купюр, всё же склонен был оставить повесть в «Избранном» 1937 года. Но его коллега, «сидящий» на последующем контроле (на уровне вёрстки), Шипунов, оказался более бдительным. Решив, что никакие усечения делу не помогут, он запретил повесть целиком. Замечу, что приведённые Семёновым «вычерки» (то есть купюры на цензорском жаргоне) не входили в текст — ни более ранних, ни более поздних, вплоть до современных, — изданий «Сентиментальных повестей». Возможно, Зощенко написал эти строки специально для издания 1937 года, но, как мы понимаем, выбрал для этого не самое лучшее время.
|
|
|
* * *
Из «Сводки нарушений политико-идеологического характера…» с 10 по 20.9.1937 г. Ленгорлит.
«„Литературный современник“. № 11. Редактор А. Прокофьев. Цензор Козелова.
В номере был дан рассказ Зощенко о Керенском „Бесславный конец“. Общая направленность рассказа правильная. Но в частностях много было дано субъективистских положений, с налётом обывательских суждений автора как о месте и роли Керенского в революции, так и о событиях 1917 года. Принятые меры: рассказ из номера изъят на доработку»[109].
Первоначально рассказ о Керенском был опубликован в журнале «Смена» (1937, № 10), затем вошёл в сборник «Рассказы, повести, театр, фельетоны» (Л., 1940). Начиная с «Избранного» 1956 года печатался под названием «Керенский».
* * *
«Управление кадрами ЦК ВКП(б) Секретарю ЦК ВКП(б)
12 августа 1946 г. тов. Кузнецову А. А.
В библиотечке журнала „Огонёк“, где должны публиковаться лучшие произведения советских писателей, выпущен сборник рассказов М. Зощенко тиражом в 100 тыс. экземпляров. В этот сборник включён пасквильный рассказ „Приключения обезьяны“, уже осуждённый в ЦК ВКП(б) при разборе ленинградских журналов и подвергнутый справедливой критике в последнем номере газеты „Культура и жизнь“[110]. В остальных рассказах сборника в той или иной степени встречаются те же мотивы пошлой пародии на советскую действительность, что и в „Приключениях обезьяны“, например, в рассказах „Через тридцать лет“, „Кочерга“. В рассказе „Кочерга“ рассказывается „забавное происшествие“ о том, как у истопника на 6 печей была (…) только одна кочерга. Этой кочергой он обжёг служащую. Тогда возникла мысль — иметь кочергу на каждую печку. Составили заявку, но (…) на складе кочерёг не оказалось. Этот рассказец мог быть напечатан в любой иностранной газете как образец антисоветской пропаганды: даже кочерга стала дефицитной в Советском Союзе.
Зав. отделом Управления кадрами ЦК ВКП(б) М. Шуранов»[111].
Адресат этого донесения А. А. Кузнецов (1905–1950), первый секретарь Ленинградского обкома, в начале 1946 года был переведён на пост секретаря ЦК ВКП(б) и вместе с Ждановым курировал тогда идеологию. Как известно, в 1950 году он был расстрелян по так называемому «ленинградскому делу»; реабилитирован после 1956 года.
К донесению приложен экземпляр «Рассказов» Зощенко, вышедших в серии «Библиотечка журнала „Огонёк“» (подписан к печати 22 июня 1946 года). Кадровик Шуранов из Управления ЦК ВКП(б), хотя вроде бы наблюдение за литературой и не входило в его прямые служебные обязанности, зная о готовящемся постановлении, поспешил внести свою лепту в травлю Зощенко. Впрочем, в то время не столько «кадры решали всё» (Сталин), сколько кадровики. Доводы его, как мы видим, уже совершенно анекдотичны.
|
|
|
* * *
«Министерство кинематографии Московская студия учебных фильмов Справка о диафильме „Галоши и мороженое“ 13 ноября 1946 г.
Начальнику Мособлгорлита
27 июня 1941 г. уполномоченная Мособлгорлита т. Беляева разрешила произвести съёмку контрольного экземпляра, и позже было получено разрешение на выпуск указанного фильма в свет. 2 июня 1946 г. диафильм „Галоши и мороженое“ был подписан к переизданию. 20 мая с. г. диафильм „Галоши и мороженое“ был отгружен следующим организациям — всего 7200 экземпляров (далее приложен список организаций. — А. Б.). На складе экземпляров не имеется. Заключение цензора. Автор — М. Зощенко. Название — „Галоши и мороженое“. Кинодиафильм является наглядным пособием, помогающим воспитывать детей в духе преданности и любви к нашей Социалистической Родине, искусству, науке и пр. Но какую мораль преподносит детям диафильм „Галоши и мороженое“? Дети изображены воришками, лгунами. Родители — безнравственными, не умеющими воспитывать своих детей. (…) Фильм рассказывает о том, как брат и сестра очень любили мороженое. Они нашли в кустах галошу и решили срочно продать её тряпичнику. За галошу дети просят 100 рублей, но тряпичник даёт им 2 копейки, за эти деньги они покупают мороженое. Такими нереальными ценами высмеивается экономическое затруднение нашей страны (далее подробно излагается содержание рассказа. — А. Б.). Что же полезного может дать нашим детям просмотр такого диафильма? В нём показывается, как с раннего возраста дети торгуют, лгут, родители, вместо внушения о вреде таких поступков, тоже занимаются торговлей в присутствии детей. Диафильм является пошлым, в нём карикатурно изображены двое детишек, отец, мать, дядя с тётей и тряпичник, который, видя, как дети воруют, не останавливает их, а, наоборот, посылает украсть вторую галошу. Диафильм опошляет нравственность наших детей и их родителей, безыдеен, показ его детям невозможен.
Плёнку диафильма изъять.
Цензор Солнцева».
«Мособлгорлит Начальнику Главлита СССР
16 ноября 1946 г.
Посылаю Вам заключение цензора Солнцевой на диафильм „Галоши и мороженое“ и письмо (копия) Московской студии „Кинодиафильм“ от 13 ноября с. г.
Зам. начальника Мособлгорлита /Вапрян/».
«Приказ Уполномоченного по охране военных и государственных тайн в печати. № 1059. 21.XI. 1946 г. Москва.
Изъять из книготорговой сети, клубов, школ и библиотек диафильм „Галоши и мороженое“ („Кинодиафильм“, вып. 1946 г.).
Зам. Уполномоченного /П. Обухов/»[112].
Смешной и вполне невинный рассказ Зощенко был напечатан впервые в 5-м номере журнала «Крокодил» за 1939 год. Эта цензурная история — «круги по воде», расходившиеся после выхода постановления ЦК 14 августа. Цензоры и иные «ответственные товарищи», запрещая задним числом уже вышедшие произведения Зощенко, спешили проявить бдительность и тем самым обезопасить себя от возможных неприятностей.
|
|
|
