Окончательное формирование позиций государств в разделе.

Определив общий контекст интересов государств в отношении ослабленной Польши, представляется необходимым выяснить обстоятельства перехода к конкретным действиям – внешнеполитический фон и события, непосредственно предшествовавшие первому разделу. Наиболее важным представляется проследить развитие взаимоотношений трех держав для того, чтобы определить, что именно подтолкнуло каждую из них участвовать в разделе в 1772г.

В ходе войны за Австрийское наследство 1740-1748 гг. определяется сближение Австрии с Россией, которая выступает сторонницей Габсбургов. Россия в данном случае имела предпосылки выступать в противоположной Пруссии коалиции, поскольку в войне со Швецией 1741-1742 гг. Фридрих II отказался поддержать Россию. Таким образом, окончательно были нарушены договоренности в рамках «Союза трех черных орлов». В свою очередь сама война за австрийское наследство, развязанная Пруссией против недавней союзницы – Австрии формировала долгосрочный австро-прусский антагонизм.

 Подобные действия в целом согласовывались с царившим в международных отношениях господством личных государственных интересов. Действовавшая Вестфальская система опиралась на стихийно сложившийся баланс сил, который поддерживался каждым из субъектов международных отношений настолько, насколько это соответствовало его целям на настоящий момент. Таким образом, система вписывалась в классическую концепцию реализма, формулировавшая поведение каждого государства, прежде всего, в соответствии с личными намерениями, а не для поддержания общего равновесия[9].

Захват Фридрихом II Силезии, которую Габсбургам так и не удалось вернуть, оставляет претензии Австрии к Гогенцолленам, и этот факт повлияет на состав коалиций в последовавшей Семилетней войне. Расстановка противоборствующих сил сохранила союзнические отношения России с Австрией в противовес Пруссии. Россия в данном случае не только «мстила» за нарушенные Фридрихом II договоренности в ходе русско-шведской войны, но и проявляла беспокойства чрезмерным усилением Пруссии. Поэтому Российская политика и приобретает последовательный антипрусский характер. Семилетняя война еще больше усилила позиции Пруссии, а Россия и Австрия из войны выходят без приобретений (основную роль в таком финале войны сыграла необоснованные действия Петра III, в результате начатая с явным преимуществом России война не принесла ей никаких выгод). Основная цель России, с которой она вступала в Семилетнюю войну, - ослабить Пруссию – реализована не была, и, учитывая возросшую силу Гогенцоллернов, это создавало предпосылки для поиска консенсуса с сильным соседом во избежание более серьезного конфликта.

С другой стороны, к Польше у России в свою очередь накопился ряд претензий, определивший ее внешнеполитические цели в этом регионе. Не был урегулирован вопрос, касавшийся русско-польской границы. Пользуясь отсутствием укреплений на части территории Правобережной Украины, поляки населили 10 городов, относившихся к спорным по договору 1686г. Этот факт вызывал недовольство России, создавая прецедент для территориальных претензий. Это было крайне важно, учитывая, что Речь Посполитая еще и оставалась единственным европейским государством, не признавшим за российскими государями императорского титула. Помимо этого недовольство вызывало удержание поляками беглых крепостных и дезертиров. Наконец, сохраняя статус защитницы православной веры, Россия требовала прекратить преследование и притеснение православных на территории католической Польши, апеллируя к договоренностям, зафиксированным в «Вечном мире»[10] - так называемый «диссидентский вопрос». Все это создавало предпосылки для внимания России к польским делам и ее заинтересованности в установлении там власти, «послушной» Петербургу.

Именно на этом фоне возникает определенная согласованность в действиях Пруссии и России. Действия Екатерины II в отношении установления прямого контроля над Польшей сводились в первую очередь к обеспечению там выгодной для Петербурга власти, поэтому смерть Августа III является стимулом к решительным действиям. В этой ситуации вновь обозначился прусско-австрийский антагонизм. Россия, верная тактике «косвенного доминирования» в Польше выдвигала в качестве короля своего ставленника из династии Пястов – Станислава Понятовского и на этой почве сошлась с Пруссией. Австрия же изначально планировала сохранить престол за саксонской династией Веттингов. Именно на этом этапе складываются договоренности России и Пруссии, которые лягут в основу совместного раздела. Интересы держав в направлении установления контроля над Польшей в данном случае совпадали, хотя и были по-разному мотивированы.

Если в ситуации Пруссии характер намерений в отношении Пруссии изначально был весьма однозначно определен, то для России конечное решение участвовать в разделе означал поворот тактики. В данном случае следует более подробно рассмотреть обстоятельства этой перемены намерений, которые по мере сближения с Пруссией все больше будут характеризоваться переходом от политического влияния к территориальному захвату. Из обозначенных выше противоречий в отношениях с Польшей диссидентский вопрос постепенно выходит на первый план. [11] Восстановление прав притесняемых иноверцев в католической Польше (600 тысяч православных и 200 тысяч протестантов) и чем более явно польское правительство отказывало разрешить проблему в соответствии с требованиями Петербурга, тем более бескомпромиссными и агрессивными становились намерения России. С другой стороны, приоритетным для России являлось юго-западное, черноморско-балканское направление. Будучи вовлеченной в конфликт с Османской империей, Россия искала союза с ближайшими германскими государствами. При обострении противоречий с Польшей вполне предсказуемым представляется выбор в пользу Пруссии, стремившейся к захвату польских территорий для усиления каждой из сторон за счет пограничных территорий с одной стороны, и обретение союзника в борьбе с Турцией, с другой. Если на этапе утверждения кандидатуры совместного ставленника Екатерины и Фридриха – Понятовского – цель в первую очереди сводилась к гармонизации отношений с Пруссией, сохраняя политическое влияние на Варшаву, то последующие события, а именно, нежелание ставленника руководствоваться распоряжениями Петербурга, сменят акценты в этом направлении.

Следует отметить, что Австрия будет вовлечена в процесс уже практически на стадии собственно раздела, когда вопрос о начале действий по присвоению земель будет решен. Когда русско-прусские договоренности по польскому вопросу обретали основу, Австрия оставалась «по другую сторону». Это было обусловлено, прежде всего, тем, что именно в волновавшем Россию конфессиональном противоречии Габсбурги поддерживали противоположную сторону, являясь традиционно католическим государством. В свою очередь русско-прусские отношения имели еще одну опорную точку – покровительство православным и католикам. Значение этой стороны согласованности придает тот факт, что основное количество протестантов традиционно проживало на территории Польской Пруссии, получить которую и было основным мотивом раздела, инициированного в итоге Пруссией.

 

 

Разделы 1772 1793 1795 годов

 

 

Первый раздел Польши

 

 

Как было отмечено выше, развитие внутренней ситуации в Польше после избрания Станислава Понятовского королем, не укладывалось в рамки, предписанные ему Россией. Противоречия по диссидентскому вопросу, решение которого возлагалось на «пророссийского» правителя Польши, привели к обострению отношений с Российской империей. После смерти Августа III в 1763 году в Польше образовались два политических лагеря. Движение под предводительством Чарторыйских, предлагало программу реформ по возврату славы Речи Посполитой, предполагавшей, что союзником Польши в борьбе за реформы станет Россия, поэтому они и поддерживали кандидатуру Понятовского. Правда следует отметить, что в силу сложных отношений к Понятовскому со стороны Чарторыйских, его низкой популярности в шляхетских кругах он с самого начала был обречен на лавирование между магнатскими группировками и давлением Петербургского двора. Оппозиционная партия «республиканцев» настаивали на защите «золотой вольности» и сопротивлении любым изменениям государственного строя. Во главе «республиканцев» стояла семья Потоцких, стремившаяся к союзу с Австрией и Францией, их идеи совпадали с интересами соседних с Польшей государств. Реформы, запланированные Чарторыйскими, в целом преследовали цель усиления королевской власти (должен был быть отменен принцип liberum veto, восстановлена наследственность престола). Со своей стороны, правительство Понятовского, наконец, пошло навстречу требованиям Петербурга, которые теперь заключались в предоставлении православным и протестантам не только свободы совести, но и равенства с католиками в гражданских правах[12]. 

Однако через месяц после окончания сейма – 12 марта 1768 г. в стане по существу начинается гражданская война, в основе которой лежал раскол польского общества, не желавшего воспринимать усилившееся влияние России на внутренние дела государства и стремление отстоять приоритет католической веры. Лидеры движения, получившего название конфедерации, были поддержаны Австрией и Францией. Так, Австрия открыто вступает в набирающий обороты процесс решения польского вопроса.

Для России такой поворот, сопряженный с недопустимостью вывода войск с польской территории в условиях восстания против ее политического влияния, а значит, окончательный отказ от исключительно политических методов влияния на ситуацию, означал разрушение традиционных рычагов. Ошибка в ведении польских дел после избрания Понятовского заключалась в противоречии между поставленной целью и действиями по ее реализации. Стремясь сохранить выгодную неустойчивость государственного устройства Польши, замкнув на себе гарантии его сохранения, проводником интересов Россия избрала ту партию, которая наиболее последовательно выступала за модернизацию государственных порядков. Поэтому линия, избранная Россией была обречена на постепенную потерю эффективности и согласованность действий в отношении Польши в той форме, в которой это изначально планировалось Фридрихом II, оказалась предопределена.[13]

При этом предпосылки для достижения договоренности с Австрией существовали. В феврале 1769 года Австрия заняла ряд округов польской Галиции, а в 1770 захваченные территории были обнесены пограничным кордоном. Это обнаруживало личную заинтересованность Австрии в территориях пограничного государства, на которую в свое время будут ссылаться дипломаты в ходе установления конкретных договоренностей по первому разделу. При наличии собственных рычагов влияния на польскую политику и нежелании оказаться в менее выгодном положении, чем соседи в случае раздела, это в последствии послужило основой для склонения Австрии к участию в тройственном разделе. Все державы, участвовавшие в разделе, действовали в силу понимания ими «рационального государственного интереса» и в рамках обычной для XVIII века практике «округления границ», рассматривали линию на поддержание соседних государств в ослабленном состоянии как средство обеспечения собственной безопасности.

Однако даже при формировании заинтересованности у членов раздела, инициатива всегда принадлежала Пруссии. Именно из ее стратегических интересов формировались все достигнутые договоренности. Тем не менее, стоит еще раз подчеркнуть, что Пруссия, ослабленная после Семилетней войны и войны за Австрийской наследство, не планировала провоцировать конфликт, добивалась поставленных целей сугубо дипломатическими методами. Это предписывало ей совершить раздел на условиях, выгодных для государств, в наибольшей степени имевших основания опасаться ее чрезмерного усиления.

 

В исследовании обстоятельств первого раздела важную, если не решающую роль сыграл геополитический фон, на котором развивались события. Речь в данном случае идет о войне, которую Россия вела с Турцией, оставаясь верной доминирующей в ряду ее внешнеполитических интересов линии юго-западного направления. На сложности военных действий для России и на важности целей, лежавших в ее основе искусно сыграли Пруссия и Австрия, и это опять же характеризует роль, занятую Россией в разделе. При рассмотрении, связь польского вопроса с проблемой достижения договоренностей о выгодном для России исходе войны с Турцией позволяет сделать вывод о том, что взаимоотношения с Польшей постепенно приобрели роль элемента в южной политике Екатерины.[14] Дело в том, что в конфликте с Турцией приняла участие Австрия, сопротивлявшаяся оккупации русскими войсками Дунайских княжеств Молдавии и Валахии, которую она рассматривала как угрозу собственным интересам. Сопротивление Австрии могло отрицательно отразиться на заключении мира, поэтому привлечение ее к разделу и стало основой для урегулирования противоречий с турецкими территориями.[15] Своеобразный компромисс - уступки со стороны Австрии по поводу Дунайских княжеств в обмен на польские территории – сформировали основу договоренностей Петербурга и Вены в ситуации раздела (в итоге по условиям Кючук-Кайнарджийского мира 1774 года княжества фактически переходят под протекторат России). Представляется, однако, необходимым еще раз подчеркнуть, что какие бы доводы не приводились в пользу определенной выгоды событий 1772 года для всех сторон союза, они не были сопоставимы с заинтересованностью Пруссии. Она последовательно реализовывала свои намерения, союзным же государствам предлагались территории для сохранения мирных отношений, для успокоения, чтобы предотвратить опасения чрезмерного единоличного усиления Пруссии. Забегая вперед, стоит сказать, что эта закономерность сохранится в течение всех трех разделов, что является доводом в пользу идеи единого процесса раздела с этапами в 1772, 1793 и 1795 годах.

 

Приступая к обстоятельствам самого раздела, хотелось бы еще раз в общих чертах рассмотреть то, как каждый из участников воспринимал кампанию в непосредственной близости к моменту.

Для Пруссии раздел вписывался в рамки задолго планируемого объединения разрозненных земель. Территориальные притязания, пожалуй, составляли основу той инициативы, которую государство взяло на себя. Политическая подоплека вопроса – связанная с сочувствием проблеме диссидентов, заинтересованностью установления власти династии Пястов, а не Веттингов на престоле – составляло лишь повод для вмешательства в Польские дела.

Для России польский вопрос представлялся гораздо более многогранным. С одной стороны, это в определенной мере являлось вынужденным шагом для удержания контроля над политически ослабленным, но стратегически важным регионом, когда политику косвенного доминирования, основу которой заложил Петр I, невозможно стало продолжать в связи с событиями  1768 года. Россия решает присоединиться к агрессивному наступлению на Польшу для восстановления своих «прав» там. Стратегическая важность Польши заключалась в том, что она рассматривалась как плацдарм для проведения внешней политики, приоритетным направлением которой Екатерина II считала черноморско-балканское. Поэтому, если со стороны Польши поступал отказ предоставлять свои крепости в условиях войны с Турцией (как это произошло в ноябре 1768 года, когда русским войскам было запрещено использовать крепость Каменец-Подольский как опорный пункт в направлении Молдавии), в Петербурге это воспринималось как нарушение сложившихся договоренностей и создавало стимул силой вернуть себе контроль. Наконец раздел представлялся удачным способом сыграть на интересах Австрии, и, «задобрив» ее территориальными приобретениями, добиться ее выгодной позиции по отношению к русско-турецкому конфликту. При этом, даже согласившись с планами Пруссии, Россия стремилась видеть Польшу формально независимым государством, служившего буфером на границах с тремя сильными соседями, отношения с которыми во все периоды складывались непросто.[16]

Позиция же Австрии в целом можно охарактеризовать как необходимый третий элемент, который нужно было привлечь к разделу во избежание конфликта. Изначально договоренности устанавливались между Россией и Пруссией, Австрию же было решено «пригласить присоединиться в соответствующий момент»[17]. Важно отметить, что задача «приглашения» Вены лежала на российских дипломатах (в первую очередь, Н.И Панин и А.М. Голицын), что обеспечивало налаживание русско-австрийских отношений. Роль посредника отразилась и на структуре заключенных договоров: один - между Россией и Пруссией, другой – между Россией и Австрией. В целом же ситуация Австрии была такова, что ее владения были «разбросаны» по различным регионам Европы и речь для нее шла о формировании надежных границ. В целом же главным стимулом для участия в разделе для Австрии было стремление не допустить непропорционального по отношению к себе усиления России и Пруссии. Конкретной заинтересованности в польских территориях у Фридриха II не было. Его гораздо больше интересовали Турецкие владения (забегая вперед, вопрос нереализованных интересов и станет ключевым в последующих разделах). Но отказываться от приглашения по обозначенным выше причинам, Вена сочла нецелесообразным.

 

Собственно, приобретения Австрию не разочаровали. По условиям раздела ей достались территории наиболее развитые и населенные: Восточная Галиция с Львовом и Перемышлем, но без Кракова. Россия получила Восточную Белоруссию и часть Ливонии. Пруссия реализовала важнейшую задачу соединения Восточной и Западной Пруссии, присоединив Поморье, Вармию, воеводства Мальборгское, Хелминское, часть Иноврацлавского, Гнезенского и Познаньского. Приобретения Пруссии были наиболее существенными и соответствующими общей линии ее внешней политики[18]. При этом вопрос о Данциге и Торуни, в которых Пруссия была заинтересована, был отвергнут еще на начальном этапе переговоров – это, с одной стороны, слишком усилило бы Пруссию, с другой – окончательно добило Польшу.

Вопрос о статусе Польши также стал важным пунктом договоренностей. При урезании территорий Понятовскому гарантировали неприкосновенность короны и государственного устройства. Сохранение польской государственности отвечало интересам участников раздела (по крайней мере, на 1772 год), так как при наличии между ними разногласий буфер был просто необходим. При этом русско-польским договором 1775 года Россия объявлялась единственным гарантом фундаментальных законов и государственного устройства[19]. Это создало ситуацию аналогичную сложившейся в 1717 году и создало условия для России продолжать контролировать внутреннюю политику страны.

 

 

Второй и третий разделы.

 

 

Роль инициатора разделов предполагала, что Пруссия будет последовательно добиваться реализации своих территориальных претензий, поэтому остававшиеся намерения автоматически создавали предпосылки для повтора сценария 1772 года. При этом именно ее претензии стояли во главе вопроса – Австрии и России, не имевших намерений присоединения польских территорий среди основных своих внешнеполитических задач, приходилось возможные выгоды из поступившего предложения. Разумеется, и у них существовали свои приоритеты в польских делах, поэтому весь комплекс геополитических намерений трех держав переносил вопрос раздела Польши в долгосрочный период. Вплоть до полного исчезновения государства.

В данном случае, переходя от событий 1772 года к 1793 и 1795, стоит, во-первых, рассмотреть, какие оставшиеся проблемы легли в основу продолжения процесса раздела. Это поможет решить и другую задачу – объяснить, почему представляется более предпочтительным рассматривать все три раздела как этапы одного события, а не три различных акта.

Условия раздела Польши повлекли за собой ряд последствий, которые, хотя и не были закреплены при разделе документально, однако прямо вытекали из сложившейся ситуации. При сохранявшемся доминировании Российского влияния в государстве, позиции империи по коренным вопросам стала более гибкой. Так, больше не поступало требований представительства некатоликов в польском Сенате и Постоянном Совете, было закреплено меньшинство их послов на местных сеймах. Таким образом, Россия отступилась от требований, которые легли в основу ее вмешательства в Польские дела в 1772 году (что, кстати, доказывает, что диссидентский вопрос был именно поводом)[20]. Лояльнее Россия стала относиться и к идее преобразований, осуществляемых в Польше в 1775-1787 годах. Этот факт оказался крайне важным в контексте событий, происходивших в период между первым и вторым разделами, поскольку реформы, стимулируя развития финансовой системы, способствуя развитию образования, в комплексе с соответствующей национальным интересам политикой в отношении диссидентов оказали непосредственное влияние на укрепление национального самосознания польского народа.

В свою очередь истинные интересы России в отношении Польши выступили на первый план. Став гарантом польской государственности, Россия воспользовалась своими позициями для использования ее по «прямому назначению»: а именно для удовлетворения своих интересов на юго-западном направлении. С этой целью Россия идет на укрепление отношений с Австрией в борьбе с Османской империей. Вопрос Польши в данном случае оказался принципиальным, поскольку от ее готовности предоставить свои крепости зависел успех кампании. Таким образом, политика Екатерины II после первого раздела сосредотачивается вокруг заключения антитурецких союзов с Польшей и Австрией, и это окажет непосредственное влияние на ситуацию.[21]

Для Пруссии Польша продолжала представлять территориальный интерес. Не добившись присоединения Данцига и Торна в 1772 году, она целенаправленно разрабатывала планы по «исправлению» этой ошибки. Данциг и Торн с областями гарантировали контроль над устьем Вислы, торговой артерии Польши. Россия не могла допустить, во-первых, такого усиления Пруссии, во-вторых, это означало бы экономическое удушение Польши, в сохранении «жизнеспособности» которой Россия была заинтересована. Неудовлетворенность этих намерений заставляет Пруссию действовать в двух направлениях: она, как и Россия, пытается усилить давление на Польшу (прежде всего на Данциг, который она постепенно берет под контроль, чем предопределяет предъявление прав на город). При этом ее политика носит явно антироссийский характер, поскольку Пруссия уже сама вынашивает планы добиться доминирования в Польше, подчинив ее себе и отведя угрозу складывания русско-австро-польского союза. С другой стороны, она постоянно разрабатывает проекты территориального обмена, таким образом, чтобы, не лишившись своих территорий, выменять интересующие польские. Для этого новый прусский король Фридрих Вильгельм II идет на контакт с Турцией, чтобы подтолкнуть ее к обмену территориями, в котором, как он планировал, приняли бы участие также Россия, Австрия и Польша. В конечном итоге он планировал выменять австрийскую Галицию на Данциг и Торн. Разумеется, это настраивает против него бывших союзников, тем более что Россию раздражало его присутствие в Польше. Отношения были испорчены и событиями первого раздела, когда Пруссия создавала сложности для России в Молдавии и Валахии и Россия в итоге, стала орудием для достижения целей монархии Фридриха II. Такой фон, разумеется, привел к расхождению политики Петербургского и Берлинского дворов и вылился в союз России с Австрией на почве общих интересов в Турции.[22]

Интересы Австрии также восходили еще к переговорам по первому разделу. Она в территориях польского региона была мало заинтересована, рассчитывая получить земли в западной части Балканского полуострова для выхода в Адриатику, поэтому постоянно и оставалась вовлеченной в отношения России с Османской империей (Россия с Австрией даже создали Греческий проект, чем настроили против себя государства Европы и, прежде всего, Пруссию).

Таким образом, комплекс противоречий, значительно повлиявший на дальнейшие события, прямо вытекал из ситуации первого раздела и был порождением все тех же намерений, которые подтолкнули государства к переделу польской территории. Однако помимо стратегических интересов, скорее вызванных геополитическим положением держав, существовал ряд объективных политических факторов, на фоне которых происходили события.

Первым и основным из этих факторов стала Великая Французская Революция, полностью изменившая геополитический контекст взаимоотношений трех держав вокруг польского вопроса. С одной стороны, она оказывает влияние на процессы внутри самой Польши. Французские революционные идеи, быстро распространявшиеся в Европе, привели к радикализации позиций польских патриотов, что осложняло присутствие там Пруссии и России. Эти идеи запустили механизмы, уже сыгравшие роль в событиях 1772 года, только теперь обострение националистских тенденций в совокупности с образовательной реформой и на волне просвещения вылились не в гражданскую войну, а в акт принятия конституции 3 мая 1791 года[23]. Конституция предусматривала глубокую модернизацию политического строя Польши путем усиления королевской власти через отмену liberum veto, выборность короля. Таким образом, это шло вразрез с позицией России, которой слабость политической власти позволяла влиять на принимаемые ей решения. Конституция к тому же предусматривала замену династии на престоле в пользу саксонского ставленника, а это не могло не возмутить наряду с Россией и Пруссию. Националистские настроения вылились еще и в отделение в 1791 году православных поляков от Русской православной церкви. Все это создавало крайне неблагоприятный фон для ослабленной Польши, зажатой между четырьмя сильными государствами.

С другой стороны, влияние Французской революции подтолкнуло Австрию, Россию и Пруссию к урегулированию отношений в рамках монархической солидарности. При угрозе разрушения монархических устоев объединение становилось важнее, чем соперничество за влияние и территориальные претензии друг к другу. Таким образом, коалиция против России на фоне ее усиления в союзе с Австрией, обернулась коалицией против опасной Франции. И в этой ситуации Польше вновь пришлось стать основой примирения держав. Примечательно то, что опасность складывания  антирусской коалиции была менее значительной причиной пойти на территориальные уступки в Польше, чем опасность экспорта революции. Притом, что с самого начала было ясно, что объединение против России было спровоцировано Пруссией, и уступки по Данцигу и Торну парализовали бы деятельность этой коалиции в самом начале. Это еще раз подтверждает то факт, что раздел Польши не был в интересах России, и заставить ее в очередной раз способствовать удовлетворению интересов Пруссии могли только чрезвычайные обстоятельства, угрожавшие безопасности всей Европы. В итоге по условиям конвенции 1793 года Пруссии удалось получить крайне важные в экономическом плане области. Это в свою очередь ослабляет Польшу настолько, что фактически предопределяет последний окончательный передел.

Постоянно действующим фактором оказалось соперничество Пруссии с Австрией (оно брало начало в войне за Австрийской наследство, в которой Пруссия отвоевала Силезию). Это соперничество влияло на процесс таким образом, что не позволяло, с одной стороны, освободить руки и действовать без участия друг друга, вынуждая, так или иначе, достигать договоренностей. С другой стороны, создавало предпосылки для разногласий, поскольку каждая из сторон опасалась усиления противоположной, а России нередко приходилось играть роль связующего звена. В данном случае поэтапный раздел Польши и представляется в какой-то степени попыткой «догнать» и «перегнать» соперника по качеству и количеству территориальных приобретений. Особенно это проявилось во втором и третьем разделе. Не будучи прямо заинтересованной в расширении владений за счет Польши, Австрия не претендовала на владения в этом регионе. Однако когда в итоге фактически раздел состоялся между Россией и Пруссией, это вызвало конфликт, который и был урегулирован окончательным разделом государства. При этом, как уже было сказано, причина была не в конкретных нереализованных интересах Австрии, а в самом факте неучастия в процессе – и это рассматривалось как потеря позиций.

Здесь представляется необходимым остановиться на реальных интересах держав, поскольку именно с этим связаны обстоятельства раздела, при которых Австрия осталась вне игры. А значит, была заинтересована в последующем переделе.

 Традиционная для России подчиненность Польского вопроса восточному формировала территориальные интересы, так что к моменту переговоров у нее, как и Пруссии, были вполне определенные цели. Постоянные проблемы с польскими крепостями, доступ к которым слишком зависел от нестабильной польской политической обстановки, и, одновременно с тем, их необходимость для развертывания действий с Турцией, в общем, сформировали притязания России на обладание этими территориями. Поэтому приобретения России 1793 года в Правобережной Украине и Белоруссии были фактически предопределены фактом ее постоянного внимания к этому региону, а значит, ее присутствия там.

Если намерения Пруссии и России в целом являются достаточно прозрачными, то для Австрии определение предпочтений было связано с рядом факторов. Прежде всего, в ходе первого раздела она получила территории хотя и выгодные, но не совсем входившие в ее намерения. Поэтому границы оказались «сдвинутыми» к востоку, и это создавало опасность со стороны Турции. Поэтому из приобретения Галиции для Австрии следовала необходимость их защищать. Здесь возникает идея обмена Австрийских Нидерландов на Баварию.[24] Именно попытка извлечь из переделов выгоду в регионе, попадавшем в сферу интересов, привела к тому, что Австрия осталась в стороне. Потребовав содействия в получении Баварии, Австрия обрекла себя на неудачу, поскольку Россия и Пруссия себя конкретными обязательствами не связывали. Тем более, Пруссия вообще не смогла бы поддержать претензии Австрии на Баварию, поскольку традиционно поддерживала малые германские государства. Надеясь на помощь в вопросе Баварии, Австрия отказалась от первоначальных двух планов. По одному она получала балканские территории, по второму – Рейнские. Таким образом, отсутствие у Австрии интересов в Польше исключило ее из второго раздела, что она стремилась компенсировать третьим. И здесь важную роль опять же сыграл факт нагнетания революционной опасности, поскольку польские разделы, обеспечивая согласие между державами, фактически становится условием существования антифранцузской коалиции. Второй раздел обеспечил ее возникновение, третий – должен был предотвратить ее распад, восстановить связи между государствами, обеспокоенными русско-прусским усилением в условиях всеобщей опасности. Этот факт представляется основной причиной, по которой разделы стоит рассматривать как этапы единого процесса с общими причинами, постоянно сохраняющимися участниками.[25] В совокупности с сохраняющимся австро-прусским соперничеством, необходимо было постоянно искать ресурс поддержания консенсуса. Польские разделы стали этим ресурсом. Однажды совершив сообща акт расширения своих территорий за счет соседнего государства, три державы постоянно имели точку соприкосновения, где они должны были действовать сообща – ликвидация напряженности в пограничных с вновь приобретенными владениях территориях. А учитывая постоянные вспышки национально-ориентированных восстаний, эта точка соприкосновения для Австрии, России и Пруссии оставалась актуальной вплоть до окончательного исчезновения Польши. Ярким примером служит объединение «перессорившихся» после раздела 1775 года держав на фоне восстания Т. Костюшко в 1794. Аналогичным сохранялся и механизм осуществления всех трех этапов, основывавшийся на искусной игре понятиями государственной целостности и незыблемости польских устоев. И каждый раз поводом для вмешательства становилась попытка Польши «заняться» государственными делами без участия трех держав: гражданская война против Российского присутствия в 1768, попытка принятия конституции в мае 1791 и восстание 1794.

Таким образом, второй и третий разделы, в общем, представляются фактически единым событием с промежуточной попыткой сохранить минимальный буфер. Австрия постоянно присутствовала в делах связанных Польшей, и то, что в 1793 году она польских территорий не получила этого факта не отменяет. Тем более что это было «исправлено» условиями третьего раздела. Австрия, во-первых, получала территории, превосходившие по размерам новые владения своих союзников, а во-вторых, первоначальные договоренности были заключены между Австрией и Россией, Пруссия же должна была к ним присоединиться. Таким образом, Австрия вступала во владение территорий между реками Пилицей, Вислой и Бугом (Южная Польша, Лодзь, Краков). Россия присоединяла Курляндию, Литву, Западную Белоруссию и Западную Волынь. Пруссии доставалась остальная территория бывшего польского государства[26].

В данном случае представляется необходимым рассмотреть принципиальную уникальность последнего раздела, которая, впрочем, не свидетельствует о том, что он выбивался из общего хода поэтапного исчезновения Польши. Дело в том, что в отличие от разделов 1772 и 1793 года он практически не представлял собой реализации территориальных интересов держав, а скорее «корректировал» нарушенное в 1793 году равновесие между тремя державами. Фактически ситуация второго раздела сохранялась – Австрия не имела прямых территориальных интересов на территории Польши (за исключением укрепления границ Галиции) – отсюда ее постоянные попытки развернуть ситуацию так, чтобы она обернулась для нее компенсацией с помощью Баварских или Рейнских территорий. Однако она стремилась восстановить свое равенство с Россией и Пруссией, и в этом окончательный раздел с ее доминирующими приобретениями был необходим для Австрии стратегически.

 С другой стороны, раздел окончательно разрешал проблему национальных восстаний в Польше, которые с момента первого раздела стали просто неизбежны. Включение территорий в свой состав разрешение национальных конфликтов на условиях прямого владения, а не политического влияния представлялось для трех держав более приемлемым выходом. Тем более, что после второго раздела это являлось просто вопросом «легитимизации» давно установившегося тройственного контроля над политикой государства. Таким образом, основной задачей раздела 1795 года стало не реализация территориальных интересов, а установление четких границ России, Пруссии и Австрии в условиях, когда сохранение даже минимального буферного государства оказалось большей проблемой, чем непосредственное соседство трех сильных держав.[27]

Разумеется, нельзя полностью отрицать значения присоединенных территорий как таковых. Так, Россия, наконец, получала Курляндию, вопрос о которой возник еще во время правления Елизаветы. Приобретение Краковской области Австрией решало всю ту же ее цель – прикрытие границ (в данном случае – экономически важную территорию Велички), а также обеспечивало сообщение между Моравией и Галицией. Однако все полученные в результате первого раздела выгоды стали последствиями, а не целями. В основе в первую очередь лежала необходимость поддержания баланса между монархиями и ликвидация «беспокойной» Польши, требовавшей постоянного внимания и военного регулирования.[28]

Таким образом было формально завершено существование Польского государства как самостоятельного субъекта международных отношений. Разумеется, хотя с самого начала мотивом раздела был интерес трех держав – участниц, для них события 1772 – 1795 годов обернулись целым ряд<

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: