 |
Ящик розового шампанского: 2000 очков 7 глава
|
|
|
|
К своему удивлению, я обнаруживаю, что Джилл совсем не так хорошо одета, как ее ассистентка, – голубой, немного мешковатый костюм и обычные лодочки на низком каблуке. Ну и ладно, она все равно тут главная. И офис у нее удивительный.
– Очень рада с вами познакомиться, – говорит она и указывает на стул рядом со своим столом. – Хочу сразу сказать, что ваше резюме произвело на меня большое впечатление.
– Правда? – Уже чувствую, как мурашки побежали по спине, но это ведь не плохо, да? Большое впечатление. Может, это даже важнее того, что я не смогу ответить ни на один из ее вопросов.
– Особенно меня поразило ваше знание иностранных языков, – продолжает Джилл. – Просто отлично. Вы, очевидно, из тех всесторонне развитых личностей, которые встречаются нечасто.
– Ну что вы, французским я владею только на разговорном уровне, – скромно говорю я. – Voici la plume de ma tante[17], и все такое.
Джилл понимающе смеется, и я улыбаюсь в ответ.
– Но финский! – Она берет чашку кофе со стола. – Это такая редкость!
Я продолжаю улыбаться, моля бога, чтобы она сменила тему. Честно говоря, я добавила «свободный финский» только потому, что фраза «разговорный французский» выглядела как-то блекло и одиноко. И потом, разве кто-нибудь вообще говорит на финском?
– А ваша осведомленность в финансовой сфере! – Джилл смотрит в мое резюме. – Похоже, за время работы финансовым журналистом вы многому научились. А чем именно вас привлекают производные инструменты?
Какие инструменты?
О чем это она? А, да, о производных, они вроде бы относятся к фьючерсным контрактам, если не ошибаюсь?
– Ну, – уверенно начинаю я, но меня прерывает Эми, войдя в кабинет с чашкой кофе. – Спасибо, – благодарю я, надеясь, что неприятную тему мы уже оставили позади. Но Джилл все еще ждет ответа. – По-моему, фьючерсы и есть наше будущее, – серьезно заявляю я. – Это сложная сфера, и я думаю… – Господи, что же я думаю-то? Может, упомянуть бабочек, сроки действия или еще что-нибудь в этом духе? Нет, пожалуй, не стоит. – Думаю, мне эта область деятельности очень подойдет, – наконец завершаю я.
|
|
|
– Понятно. – Джилл Фокстон откидывается на спинку кресла. – Я завела об этом разговор не случайно. У нас сейчас открыта вакансия в банке, там нужен толковый профессионал. Но не знаю, насколько это вас устроит.
Вакансия в банке? Она это серьезно? Неужели на самом деле нашла мне работу? Поверить не могу!
– Я не против, – отвечаю я, изо всех сил стараясь не выдать своего восторга. – Нет, конечно, мне будет не хватать работы с фьючерсами, но ведь в банке тоже не скучно, правда?
Джилл смеется. Она, наверное, думает, что я пошутила.
– Наш клиент – один из ведущих иностранных банков, и им требуется человек в лондонское отделение по долговому финансированию.
– Ясно, – с умным видом отвечаю я.
– Не знаю, знакомы ли вы с принципами Европейского компенсационного арбитража?
Я уверенно киваю:
– Конечно. Как раз в прошлом году писала статью по этой теме.
Какое она слово сказала? Арби… что?
– Не подумайте, что я тороплю вас с решением, но если вы серьезно намерены сменить род деятельности, то это идеальный вариант. Разумеется, вам еще предстоит пройти собеседование, но тут я не вижу особых проблем. И уверена, что мы сможем выторговать для вас хороший социальный пакет.
– Правда? – Кажется, от радости у меня дыханье сперло. Она собирается выторговать хороший социальный пакет? Для меня!
– Безусловно, – кивает Джилл. – Понимаете, вы ведь особый случай. Когда я вчера получила ваше резюме, я от радости едва не запрыгала – такое совпадение!
– Ну да… – улыбаюсь в ответ я. Вот это удача! Мечта сбывается. Я стану работать в банке! И не в каком-нибудь там, а в самом лучшем!
|
|
|
– Ну, пойдем знакомиться с вашим будущим работодателем?
– Что? – ошарашенно спрашиваю я, глупо улыбаясь.
– Не хотела говорить заранее, пока лично не познакомлюсь с вами, но у нас тут директор по набору персонала из «Банка Хельсинки». Уверена, вы ему понравитесь. И мы сможем сегодня же все оформить!
– Замечательно! – говорю я и встаю. Ха-ха-ха. Я буду работать в банке.
Только когда мы идем по коридору, до меня начинает доходить смысл ее слов. «Банк Хельсинки». Хельсинкский банк. То есть… нет, она же не думает, что…
– Мне не терпится послушать, как вы будете говорить по-фински, – довольно бросает Джилл, когда мы поднимаемся по лестнице. – Я по-фински ни слова не понимаю.
Боже мой! Боже мой! Только не это!
– Но с языками у меня всегда были проблемы, – добавляет она. – Тут мне не повезло, зато у вас талант.
Ноги продолжают двигаться, улыбка примерзла к губам. Я на грани паники. Что делать, что делать? Вот вляпалась-то!
Мы поворачиваем за угол. Впереди еще один длинный коридор. Я все еще держусь молодцом. Пока мы просто идем, я могу с собой совладать.
– Трудно было финский выучить? – спрашивает Джилл.
– Не очень, – отвечаю я хрипло. – У меня папа наполовину финн.
– Я так и думала. В школе вроде бы финскому не учат, – смеется она.
Да, хорошо ей смеяться. Не ее же на заклание ведут. Господи, какой ужас. Люди, проходящие мимо нас, смотрят на меня с уважением, думая: «А, это та самая девушка, которая знает финский».
Дернул же меня черт написать про финский!
– Как ощущение? – спрашивает Джилл. – Волнуетесь?
– Да что вы! Конечно, нет!
Может, еще смогу выкрутиться? Не станет же он все собеседование вести на финском? Просто скажет: «Здрав-ствуй-тэээ», ну или как там по-ихнему, я тоже в ответ ему скажу: «Здрав-ствуй-тэээ», а потом с порога заявлю, что давно не говорила на финском и подзабыла многие термины. И попрошу перейти на английский. И он скажет…
– Мы почти пришли, – прерывает мои мечты Джилл.
– Хорошо. – Я покрепче сжимаю ручку дипломата в потной ладони. Боже, спаси и сохрани…
– Ну вот! – объявляет Джилл, когда мы подходим к двери с надписью «Конференц-зал».
Она дважды стучится и открывает дверь. В комнате вокруг большого стола сидит тьма народу, и все они смотрят на меня.
|
|
|
– Ян Виртанен, – говорит Джилл. – Хотела бы представить вам Ребекку Блумвуд.
Бородатый мужчина поднимается, широко улыбается и подает мне руку.
– Нейти Блумвуд, – весело произносит он. Между прочим, почти по-английски. – Он ойкейн хауска тавата. Питаако паиканса еттаа те-иллаа он йонкинлайнен ихтейс Суомеен?
Я молча на него пялюсь и чувствую, как лицо медленно заливается краской. Все сидящие в комнате ждут моего ответа.
– Я… э… хм… Здрав-ствуй-тэээ. – Дружелюбно машу всем рукой и расплываюсь в улыбке.
Но никто не улыбается мне в ответ.
– Я… это… мне надо… – Я начинаю пятиться к двери. – Пора…
И тут я поворачиваюсь. И убегаю.
Добравшись до холла, я почти задыхаюсь, что и не удивительно – я пробежала половину марафонской дистанции по этим бесконечным коридорам. Проскакав последний лестничный пролет (в лифте я могла наткнуться на финскую бригаду), останавливаюсь, чтобы перевести дух. Расправляю юбку, перекладываю дипломат из одной потной ладони в другую и уже спокойно иду по направлению к дверям, как будто после обычной встречи, на которой ничем себя не скомпрометировала. Я смотрю прямо перед собой и не оглядываюсь по сторонам. Я не думаю о том, что несколько секунд назад потеряла все шансы когда-либо стать работником банка в Сити. Единственная мысль, занимающая меня в данный момент, – скорее, скорее добраться до стеклянных дверей и вырваться отсюда, прежде чем кто-либо успеет…
– Ребекка! – слышу голос за спиной и замираю. Черт! Они меня догнали.
– Здрав-ствуй-тээ! – выдавливаю я и поворачиваюсь. – Здрав… ой, привет.
Это Люк Брендон.
Задираю голову. На его лице обычное странное выражение, которое возникает всякий раз, когда он на меня смотрит.
– Никак не ожидал вас тут встретить, – говорит он. – Неужели ищете себе работу в Сити?
А почему бы и нет? Он что, считает меня недостаточно умной для этого?
– Да вот подумываю, не устроиться ли мне в какой-нибудь иностранный банк, а может, заделаться фьючерсным брокером, – надменно отвечаю я.
|
|
|
– Правда? – удивляется Люк. – Как жаль.
Чего это ему жаль? И почему так жаль?
Смотрю в его темные глаза, и в мозгу брезжит догадка. Я вдруг вспоминаю слова Клэр о том, что Люк Брендон интересовался, есть ли у меня парень.
– А что… – я прочищаю горло, – что вас сюда привело?
– Я часто подбираю персонал в этом агентстве, – отвечает Люк. – Они очень эффективно работают. Без души, но эффективно. – И переводит взгляд на мой блестящий дипломат. – Они вам еще ничего не подобрали?
– У меня… несколько предложений. Пока раздумываю, в каком направлении двинуться.
Чего тут раздумывать – прямиком к двери, вот в каком.
– Понятно. – Люк медлит. – А вы специально выходной взяли, чтобы сюда прийти?
– Да, конечно.
А что решил? Что я слиняла на пару часов из офиса, соврав, что иду на пресс-конференцию? Вообще-то идея неплохая. Надо будет в следующий раз так и поступить.
– И куда вы сейчас?
Не говори: «Не знаю». Никогда не говори: «Не знаю».
– Так, по делам. Кое-куда сходить, кое-кому позвонить.
– А, – кивает он, – понятно. Что же, не буду вас задерживать. Надеюсь, с работой у вас все получится.
– Спасибо, – вежливо улыбаюсь я в ответ.
И он уходит, а я стою, сжимая в руке свой тяжелый дипломат, слегка разочарованная. Подождав немного, выскальзываю за дверь и выхожу на улицу. И останавливаюсь. Честно говоря, понятия не имею, что делать дальше. Я же хотела остаток дня провести на телефоне – рассказывая всем, что я теперь работаю брокером. А вместо этого… Ну все, забыли.
Но так вот стоять столбом посреди тротуара тоже не будешь. Люди подумают, что я инсталляция какая-нибудь. Поэтому я трогаюсь с места, решив добрести до метро, а уж там само сложится, куда дальше. Подхожу к перекрестку и жду, когда проедут машины, ну тут возле меня тормозит такси.
– Я понимаю, что вы очень деловая женщина и страшно заняты. – Я удивленно вскидываю голову. Высунувшись из окна машины, Люк Брендон озорно щурит глаза. – Но если у вас есть свободных полчаса, вы ведь не откажетесь пройтись по магазинам?
Что за странный день? Совершенно нереальный. Я сажусь в такси, ставлю на пол свой громоздкий дипломат и нервно смотрю на Люка, уже сожалея о своем решении. А что, если он начнет спрашивать меня о процентах, или о «Бундесбанке», или о перспективах роста американского рынка? Но Люк просто говорит водителю:
– В «Хэрродс», пожалуйста.
Когда мы трогаемся, я не могу сдержать счастливой улыбки. Классно. Я-то думала, что пойду домой, буду себя жалеть в одиночестве, а вместо этого еду в «Хэрродс» за чужой счет. Нет, лучше не бывает, честное слово.
|
|
|
По дороге я смотрю в окошко. На улицах полно народу, и, хотя на дворе уже март, в некоторых витринах до сих пор уцелели вывески о распродажах. Ловлю себя на мысли, не пропустила ли я чего-то стоящего в этих магазинах. Мы тормозим у банка «Ллойд». От скуки я рассматриваю очереди внутри банка и вдруг слышу свой голос:
– А знаете, мне кажется, что банки тоже должны устраивать в январе распродажи. Ведь все в это время дают скидки, почему же банки так не поступают?
В ответ тишина. Поворачиваюсь и вижу искреннее удивление на лице Люка Брендона.
– Банки? – спрашивает он.
– А что? – парирую я. – Они могли бы скинуть проценты за обслуживание счета, пусть даже на месяц. И строительные общества тоже бы могли. Представляете большой плакат с надписью: «Цены рухнули»… – Тут я на секундочку задумываюсь. – Хотя им, наверное, лучше устраивать распродажи в апреле, в начале нового финансового года. Инвестиционные фонды тоже могли бы присоединиться. «Пятьдесят процентов скидка на определенные фонды».
– И трастовые фонды могли бы, – медленно говорит Люк Брендон. – Сниженные проценты на все авансовые платежи.
– Точно. На скидки все клюют, даже богачи.
Зеленый свет, едем дальше, и я разглядываю женщину в шикарном белом пальто, идущую по тротуару. Интересно, где она это пальто купила? Не в «Хэрродс» случайно? Мне, наверное, тоже надо на зиму белое пальтишко, и тогда я всю зиму буду ходить только в белом – белое пальто и белая меховая шапка, и все будут про меня говорить: «Та девушка в белом».
Оглянувшись, обнаруживаю, что Люк записывает что-то в блокнот. Он поднимает глаза, смотрит на меня и спрашивает:
– Ребекка, вы серьезно решили бросить журналистику?
– О… – Меня застали врасплох. Честно сказать, я и забыла об этом. – Почему бы и нет?
– И вы думаете, что банковское дело вам больше подходит?
– Как знать, – пожимаю я плечами, немного раздраженная его тоном. Ему-то хорошо говорить. Ему же не надо заботиться о карьере – у него уже есть своя мультимиллионная компания. А у меня только мультимиллионные долги. – Элли Грангер уходит из «Еженедельника инвестора», будет менеджером по фондам в «Уэзерби».
– Да, слышал. Но вы же не такая, как Элли Грангер.
Да? Это интересно. Если я не такая, как Элли, то какая? Может быть, крутая, как Кристин Скотт Томас?[18]
– У вас есть воображение, а у нее нет, – добавляет он.
Ух ты! Любопытно. Значит, Люк Брендон считает, что я не лишена воображения? Ого, это, наверное, хорошо? Нет, мне это безусловно льстит. «У вас есть воображение». Хм, да, совсем неплохо. Если только…
Подождите-ка. А может, это вежливый способ сказать, что я дура? Или врунья? Может, он подразумевает, что в своих статьях я не всегда пишу правду?
Вот черт, теперь не знаю, делать мне довольное лицо или нет.
Чтобы скрыть смущение, снова отворачиваюсь к окну. Мы опять останавливаемся у светофора, и очень толстая дама в розовом велюровом спортивном костюме пытается перейти дорогу. У нее в руках несколько пакетов с покупками и мопс, ручки пакетов то и дело выскальзывают из пальцев. Толстуха в такой растерянности, что я почти готова выйти из машины и помочь ей. Но тут она вдруг роняет пакет на асфальт, из него вываливаются три огромные банки мороженого и катятся по дороге.
Не смеяться! – командую я себе. Веди себя как взрослый человек. Но смешок все равно прорывается через сжатые губы. Мельком гляжу на Люка – он тоже изо всех сил старается сделать серьезное лицо.
Толстуха семенит за мороженым, а следом за ней семенит мопс. Я больше не могу сдерживаться и прыскаю. А когда собачонка первой добралась до мороженого и вцепилась в крышку, я от смеха чуть не умерла. Оглядываюсь на Люка и глазам своим не верю. Он тоже покатывается со смеху, вытирая слезы. Боже, я думала, Люк Брендон вообще не умеет смеяться.
– Ужас, – наконец могу произнести я. – Конечно, потешаться над людьми нехорошо, но…
– Эта собака! – снова хохочет Люк. – Ну и собака, черт возьми!
– А костюмчик-то! – веселюсь я, когда мы проезжаем мимо толстухи, – она наклонилась над мороженым, выставив вверх свой необъятный зад. – Простите, но, по-моему, надо ввести запрет на производство и ношение розовых велюровых спортивных костюмов.
– Согласен, – говорит Люк и серьезно кивает. – Отныне ввожу запрет на розовые велюровые спортивные костюмы. И на галстуки.
– И на плавки с гульфиком, – брякаю я, мгновенно краснея. Ну кто меня за язык тянул говорить про трусы с гульфиком при Люке Брендоне? И торопливо добавляю: – На сладкий попкорн тоже.
– Решено, – говорит Люк. – Значит, так, отныне под запретом розовые велюровые костюмы, галстуки, плавки с гульфиком, сладкий попкорн…
– И клиенты с крупными купюрами, – подает голос таксист с переднего сиденья.
– Да, пожалуй, – соглашается Люк, – и клиенты с крупными купюрами.
– И клиенты, которых тошнит, – они хуже всех.
– Ладно…
– И клиенты, которые ни хрена не знают, куда их везти.
Мы с Люком переглядываемся и хихикаем.
– И которые не говорят на английском. Ох и достают же они…
– Понятно, – произносит Люк, – в общем… большинство клиентов.
– Не поймите меня превратно, – говорит таксист, сворачивая к универмагу «Хэрродс». – Я против иностранцев ничего не имею… Вот и приехали. По магазинам собрались?
– Точно, – отвечает Люк и достает бумажник.
– А что ищете?
Я в ожидании смотрю на Люка. Он ведь не сказал, что мы будем покупать. Одежду? Лосьон после бритья? Мне придется после каждого пробника нюхать его щеку? (Вообще-то я не против.) Мебель? Что-нибудь обычное, вроде письменного стола?
– Багаж, – отвечает он и протягивает таксисту десятку. – Сдачи не надо.
Багаж! Чемоданы, портпледы и тому подобное. Проходя по отделу и рассматривая аккуратные плоские чемоданы и сумки из телячьей кожи от Луи Вуиттона, я поражена. Багаж. Почему я раньше никогда не думала о багаже?
Тут надо вам кое-что пояснить. Вот уже несколько лет я живу по определенному магазинному циклу. По-моему, он несколько похож на фермерский. Только вместо пшеница-кукуруза-ячмень-пар моя система выглядит как одежда-косметика-обувь-одежда (этап отдыха у меня обычно отсутствует). Шопинг действительно сродни земледелию. Нельзя все время покупать одно и то же – нужно разнообразие, иначе вскоре все надоест и станет скучно ходить по магазинам.
Я была уверена, что в моем шопинге регулярности и разнообразия не меньше, чем у других. Надо вам сказать, я на этом деле собаку съела. Но посмотрите, чего я себя лишала все это время? Страшно подумать, сколько возможностей упущено. Чемоданы, дорожные сумки, шляпные коробки с монограммой… Коленки подкашиваются. Я присаживаюсь на покрытый ковром пьедестал, рядом с кожаным несессером.
Как я могла не замечать багаж? Как могла обойти вниманием целый рыночный сектор?
– Ну, как думаете? – спрашивает Люк. – Есть что-нибудь стоящее?
И теперь, конечно, я чувствую себя подлой обманщицей. Ну почему он, например, не захотел купить себе какую-нибудь классную белую сорочку, кашемировое кашне или хотя бы крем для рук? Я бы могла не только дать дельный совет, но еще бы и по ценам проконсультировала. Но чемоданы. В чемоданной сфере я неопытный новичок.
– Э-э… смотря для чего, – тяну я время. – Они все неплохо смотрятся.
– Да, это точно. – Он окидывает взглядом кожано-пластиковые залежи. – А вы лично какой бы выбрали? Если бы вам нужен был чемодан, какой бы вы купили?
Нет, это не к добру. Сейчас блефовать не стоит.
– Откровенно говоря, я в этой области не очень большой специалист.
– В какой, в магазинах? – удивляется Люк.
– В чемоданах. Я не часто с ними сталкивалась. Понимаю, надо было больше уделять этому внимания, но…
– Ничего страшного, – улыбается Люк. – С точки зрения любителя, какой бы вы выбрали?
Ну, это совсем другое дело.
– Хм. – Я деловито встаю. – Тогда давайте посмотрим получше.
Господи, как это весело. Мы выстроили в ряд восемь чемоданов и принялись давать им оценки за внешность, вес, качество внутренней отделки, количество отделений и карманов и прочность колесиков (для этого я прошлась туда-сюда с каждым чемоданом по очереди; к тому времени продавец устал слоняться за нами по пятам и оставил нас в покое). Потом мы выясняем, имеется ли в комплекте к чемодану портплед, и набавляем за это баллы.
Кажется, цена для Люка вообще не имеет значения, и это хорошо, потому что цифры на ярлычках астрономические. Однако удивительно, как быстро тысяча фунтов кажется вполне приемлемой ценой для чемодана, тем более что точно такой же кофр с монограммой Луи Вуиттона стоит в десять раз дороже. Я даже думаю, а не купить ли мне серьезный качественный чемодан вместо своей потертой дорожной сумки. Но сегодня мы делаем покупки для Люка, а не для меня. И, как это ни странно, выбирать вещи для других тоже очень увлекательно. В конце концов мы останавливаемся на темно-зеленом кожаном чемодане с модными колесиками и бледно-бежевом чемоданчике из телячьей кожи, который чуть тяжелее зеленого, но у него изумительная шелковая внутренняя обивка, и вообще он такой красивый, что я не могу на него налюбоваться. К бежевому прилагается такого же цвета портплед и не менее великолепный несессер. Ах, если бы я покупала для себя… Но выбор не за мной. Чемодан покупает Люк, так что ему и решать. Мы сидим рядом на полу и смотрим на чемоданы.
– Зеленый практичнее, – наконец произносит Люк.
– Угу, – бесстрастно бубню я в ответ, – пожалуй.
– Он легче, и колеса у него лучше. – Угу.
– А эта светлая кожа наверняка испачкается уже через пару секунд. Зеленый – не такой маркий цвет.
– Угу, – снова бормочу я без особого энтузиазма.
Он вопросительно на меня смотрит:
– Думаю, мы сделали выбор, так? – И, все еще сидя на полу, подзывает продавца.
– Слушаю вас, – говорит тот.
– Я хотел бы купить вот такой бежевый чемодан, – кивает Люк.
– Ой! – Я не могу сдержать довольной улыбки. – Как раз этот мне и понравился больше всех!
– Правило, которого я придерживаюсь в жизни. – Люк встает и отряхивает брюки. – Если решил спросить у кого-то совета, то потрудись этому совету следовать.
– Но я же не сказала, какой из двух…
– И не надо было. – Он протягивает руку и помогает мне подняться. – Ваших «угу» было вполне достаточно.
Его рука удивительно крепко держит мою, у меня под ложечкой даже екнуло от этого ощущения. И пахнет он приятно. Каким-то дорогим одеколоном, но запах я не узнаю. Некоторое время мы оба молчим.
– Ну, наверное, мне надо за него заплатить, – наконец произносит Люк.
– Да, пожалуй…
Он отходит к кассе, а я остаюсь у чемоданов и чувствую странный прилив волнения. Покупку мы сделали, и что теперь?
Теперь, видимо, вежливо попрощаемся, и все. Люк, скорее всего, торопится к себе в офис. Вряд ли у него есть время слоняться по магазинам весь день. И если он спросит, какие у меня планы дальше, скажу, что масса дел, важные встречи и все такое.
– Все улажено, – говорит Люк, возвращаясь. – Ребекка, я вам очень признателен за помощь.
– Рада, что смогла помочь, – оживленно отвечаю я. – Ну а теперь мне…
– Я хотел спросить, – перебивает Люк, – не согласитесь ли вы пообедать со мной?
Похоже, этот день станет одним из самых памятных и самых лучших в моей жизни. Сначала шопинг в «Хэрродс», потом обед в «Харвей Николс». Что может быть чудеснее? Мы сразу идем в ресторан на пятом этаже, Люк заказывает бутылку охлажденного белого вина и поднимает бокал:
– За чемоданы! – И улыбается.
– За чемоданы! – весело подхватываю я и отпиваю глоточек.
Пожалуй, в жизни не пробовала вина вкуснее. Люк берет меню. Я тоже открываю свое, но, честно говоря, не могу прочесть ни строчки – сижу, опьяненная счастьем, как ребенок в отделе игрушек. Потом украдкой разглядываю деловых леди, заглянувших сюда на ленч, запоминая, что на них надето, и размышляя, где, интересно, купила свои розовые сапожки вон та девушка. И тут вдруг вспоминаю про открытку, что мне прислал Люк. Так что же все-таки это было – простой знак вежливости или… нечто более серьезное?..
При этой мысли меня даже затошнило, и я спешно делаю глоток вина, очень большой глоток. Потом ставлю бокал на стол, считаю про себя до пяти и как бы между делом произношу:
– Кстати, спасибо за открытку.
– Что? – Он отрывается от меню. – Ах да. Не за что. Было приятно наткнуться на вас в тот вечер.
– Действительно отличное место, – соглашаюсь я. – Прекрасно подходит для случайной встречи старых знакомых.
При этих словах я густо краснею. Но Люк улыбается:
– Действительно. – Потом откладывает меню и спрашивает: – Вы уже выбрали?
– Хм. – Глаза торопливо бегают по строчкам. – Пожалуй, я буду… просто рыбно-картофельную запеканку.
Черт, только что увидела в меню кальмара, надо было его заказать. Эх, поторопилась.
– Хороший выбор, – одобряет Люк. – И еще раз спасибо, что согласились составить мне компанию. Одна голова хорошо, а две лучше.
– Всегда пожалуйста, – с легкостью отвечаю я. – Надеюсь, вам чемодан понравится.
– Да это не для меня, – говорит он после небольшой паузы, – для Саши.
– А, понятно, – вежливо киваю я. – А кто такая Саша, ваша сестра?
– Моя девушка. – И Люк отворачивается, подзывая официанта.
Я смотрю на него, не в силах пошевелиться.
Его девушка… Я помогала выбрать чемодан для его девушки.
Что-то у меня пропал аппетит. Мне не хочется рыбной запеканки, мне вообще ничего не хочется. Розовая дымка счастья улетучилась, и остались только холод и ощущение собственной глупости. У Люка Брендона есть девушка. Естественно. Какая-то холеная красавица Саша с безупречным маникюром и дорогим чемоданом, который она возит с собой по всему миру. А я дура. Я должна была знать, что где-то есть такая Саша. Это же очевидно.
Правда… правда, не так уж это и очевидно. Люк за все утро и словом не обмолвился о своей девушке. Интересно – почему? Почему он вообще сразу мне не сказал, что мы выбираем чемодан для его подруги? Почему позволил мне сидеть рядом с ним в магазине и смеялся надо мной, пока я прогуливалась по отделу, проверяя колесики? Я бы вела себя по-другому, если б знала, для кого мы проверяем эти хреновы колесики. И он наверняка это понимал. Наверняка.
Жуткая мысль прокрадывается в мое сознание. Все плохо. Все очень плохо.
– Что с вами?
– Что со мной? – неожиданно для себя самой вскидываюсь я. – Вы еще спрашиваете? Почему вы не сказали, для кого мы покупаем этот чемодан, почему не сказали, что у вас есть девушка?
О нет. Вот теперь я точно все испортила. Повела себя как последняя кретинка. Хотя мне почему-то все равно.
– Понятно, – немного помедлив, произносит Люк. Берет ломтик хлеба и начинает крошить, потом поднимает глаза. – Мы с Сашей уже давно вместе, – мягко говорит он. – Простите, если у вас сложилось… другое впечатление.
Он проявляет ко мне снисходительность. Это слишком.
– Дело не в том, – несу я какую-то чушь, и пунцовый румянец заливает щеки. – Просто все… нехорошо.
– Нехорошо? – Он явно удивлен.
– Вы должны были сказать мне, что мы выбираем чемодан для вашей девушки, – упорно твержу я, не отрывая глаз от стола. – Потому что тогда все было бы по-другому.
В ответ тишина. Я поднимаю голову и вижу, что Люк смотрит на меня так, словно я сумасшедшая.
– Ребекка, вы слишком преувеличиваете. Мне просто нужен был ваш совет по поводу покупки. Только и всего.
– И вы скажете своей девушке, что спрашивали моего совета?
– Разумеется! – смеется в ответ Люк. – Думаю, ее это позабавит.
Я молча смотрю на него, чувствуя, как унижение пропитывает меня насквозь. В горле комок, и в груди болит. Позабавит. Сашу позабавит история обо мне.
Конечно. А кому не забавно будет услышать историю о девице, все утро потратившей на то, чтобы выбрать чемодан для другой женщины? О девице, которая невесть что себе вообразила. О дуре, которая могла подумать, будто Люк Брендон ею заинтересовался.
Я тяжело сглатываю, мне тошно и гнусно. Впервые словно вижу себя глазами Люка Брендона. Я же смешна и нелепа, как персонаж из глупой комедии. Чокнутая простушка, которая все неверно истолковывает и над которой все смеются. Девчонка, которая ничего не знает о слиянии SBG и «Рутланд Банк», которую никто и никогда не принимает всерьез. Люк не сказал мне о своей девушке, потому что мои мысли, мои чувства и я сама ничего для него не значат. И на обед он меня пригласил так, от нечего делать. И еще, наверное, надеялся, что отмочу что-нибудь эдакое, забавное, вилку уроню например, – будет над чем с коллегами в конторе посмеяться.
– Извините, – говорю я прерывающимся голосом, – у меня нет времени на обед.
– Не глупите, Ребекка. Простите, что не сказал вам о своей девушке. – И вопросительно на меня смотрит. Господи, как же хочется ударить его. – Но мы ведь можем быть просто друзьями, правда?
– Нет, – сухо отвечаю я, понимая, что глаза уже на мокром месте, да и голос дрожит вполне отчетливо. – Не можем. Друзья относятся друг к другу с уважением. А вы меня не уважаете, так ведь, Люк? Не относитесь ко мне всерьез. Для вас я пустое место. А… – я сглатываю, – а я не пустое место.
И прежде чем он успевает что-то ответить, разворачиваюсь и быстро ухожу, едва различая дорогу из-за застилающих глаза слез.
ФЕРСИТ БАНК ВИЗА
Кэмел-сквер, 7
Ливерпуль
Миз Ребекке Блумвуд
Берни-роуд, д. 4, кв. 2
Лондон
20 марта 2000 года.
Уважаемая миз Блумвуд.
Карта VISA № 1475 8392 0484 7586
Вашу оплату в размере 10 фунтов получили сегодня, спасибо.
Мне кажется, мы уже несколько раз указывали Вам, что размер минимальной оплаты составляет 105 фунтов 40 центов.
На данный момент Вы все еще должны выплатить 95 фунтов 40 центов. С нетерпением жду поступления от Вас данной суммы.
Если необходимая сумма не поступит к нам в течение 7 дней, нам придется предпринять соответствующие меры.
С уважением,
Питер Джонсон,
управляющий отделом по работе с клиентами.
БАНК ЛОНДОНА
Лондон-Хаус
|
|
|
