 |
Ящик розового шампанского: 2000 очков 9 глава
|
|
|
|
Вот тогда он пожалеет о своем поведении! Тогда образумится. Наверняка станет звонить, извиняться, унижаться и говорить, что не хотел меня обидеть. Но будет уже поздно. Слишком поздно. Ха! Ха-ха-ха…
Ч-черт! Свою станцию пропустила.
Прихожу домой и застаю Сьюзи сидящей на полу в окружении глянцевых журналов.
– Привет! – радуется она. – Представляешь, меня напечатают в «Вог»!
– Что? – не верю я собственным ушам. – Они тебя на улице заприметили, что ли? – И тут же понимаю, что удивляться на самом деле глупо. У Сьюзи отличная фигура, она запросто может стать моделью. Но все равно… Это же «Вог»!
– Да не меня саму! – смеется она. – А мои рамки.
– Твои рамки будут в «Вог»? – Теперь я точно не могу поверить.
– В июньском номере! Про меня напишут в статье «Расслабьтесь: дизайнеры возвращают радость в интерьер». Классно, правда? Только вот я пока сделала всего две рамки, надо еще сляпать, вдруг кто-то захочет их купить.
– Понятно. – Я ничего не понимаю. – А как вышло, что «Вог» решил про тебя написать? Они про тебя от кого-то услышали?
Да как они могли о ней услышать? Она же и рамки-то делать начала всего пару дней назад!
– Да нет, конечно. Я позвонила Лалли. Знаешь Лалли? – Я мотаю головой. – В общем, она сейчас работает редактором по моде в «Вог». Лалли позвонила редактору по интерьерам, та позвонила мне, а когда я рассказала ей про свои рамки, она загорелась.
– Ого. Молодец.
– Еще она сказала, что надо говорить на интервью, – добавляет Сью и важно прочищает горло. – «Я хочу, чтобы люди получали удовольствие от моих вещей, а не восхищались ими. В каждом из нас живет ребенок. Жизнь так коротка, к чему тратить ее на минимализм?»
– Здорово!
– Это еще не все, – задумчиво морщится Сью. – Ах да. «На создание рамок меня вдохновило творчество Гауди». Надо Чарли позвонить, – радостно добавляет она. – По-моему, он в журнале «Татлер» работает.
|
|
|
– Класс.
И правда, класс.
И я рада за Сью. Конечно, ужасно рада.
Но меня грызет одна мысль: почему у нее все так легко получается? Уверена, ей никогда не приходилось общаться с мерзкими клерками из банка. И не придется. В полном отчаянии я опускаюсь на пол и начинаю листать журнал.
– Кстати, – Сьюзи отрывается от телефона, – около часа назад звонил Таркин, хотел назначить время свидания. – И хитро улыбается. – Волнуешься?
– Ой, – равнодушно отвечаю я. – Конечно, волнуюсь.
Если честно, о Таркине я напрочь забыла. Ну и ладно. Завтра днем скажу, что у меня месячные начались и живот болит. Легко. Эта причина никогда не обсуждается, тем более мужчинами.
– А знаешь, – снова говорит Сьюзи, кивая в сторону раскрытого журнала «Харперс и Квин», – на кого я наткнулась в списке ста самых богатых холостяков страны? Ой, привет, Чарли! – кричит она в трубку. – Это Сьюзи! Слушай…
Я придвигаю к себе журнал и… замираю. На меня смотрит Люк Брендон с легкой улыбкой на лице. Под фотографией подпись: «Номер 31. Возраст 32 года. Состояние оценивается примерно в 10 миллионов фунтов. Страшно умный предприниматель. Живет в Челси, на данный момент встречается с Сашей де Бонневиль, дочерью французского миллиардера».
Не хочу об этом ничего знать. Меня не интересует, с кем встречается Люк Брендон. В ярости перелистываю страницу и начинаю читать про номер 17. Судя по всему, он намного приятнее: «Дэйв Кингтон. Возраст 28 лет. Состояние оценивается примерно в 20 миллионов фунтов. Бывший нападающий команды „Манчестер Юнайтед“, ныне гуру менеджмента в мире спортивной одежды. Живет в Хертфордшире, недавно расстался со своей девушкой, моделью Черисс».
И вообще, Люк Брендон – зануда. Все так говорят. Кроме работы ни о чем не думает. Наверняка одержим деньгами.
|
|
|
«Номер 16. Эрнест Флайт. Возраст 52 года. Состояние оценивается примерно в 22 миллиона фунтов. Председатель и главный акционер корпорации „Флайт Фуд“. Живет в Ноттинг-хэмшире, недавно развелся со своей третьей женой Сьюзан».
Мне он даже не нравится. Слишком высокий. Наверное, и спортом-то не занимается. Времени не хватает. Без одежды, думаю, вообще урод.
«Номер 15. Таркин Клиф-Стюарт. Возраст 26 лет. Состояние оценивается примерно в 25 миллионов фунтов. В 19 лет унаследовал семейное поместье, с тех пор является землевладельцем. Очень не любит огласки. Живет в Пертшире и Лондоне, со своей старой няней, в данный момент не женат».
И потом, разве станет нормальный мужчина покупать в подарок чемодан? Сами подумайте, чемодан! И это при том, что мог купить хоть весь «Хэрродс». Подарил бы своей девушке колье или одежду. Или… Или…
Подождите-ка…
Это еще что?
О ком это?
Нет, не может быть… нет…
О господи.
Когда я уперлась взглядом в нечеткое фото, меня едва не парализовало всю. Таркин Клиф-Стюарт? Таркин, кузен Сьюзи? Таркин?
У Таркина… 25… миллионов… фунтов?
Я испугалась, что сейчас упаду в обморок. Смотрю на пятнадцатого самого богатого холостяка Великобритании. И я ведь его знаю.
Не просто знаю, он меня на свидание пригласил.
Завтра у меня с ним свидание.
Мамочки!
Я стану миллионершей. Мультимиллионершей. Я знала, знала! Я предчувствовала. Таркин в меня влюбится, попросит стать его женой, и мы поженимся в шикарном замке в Шотландии, как в фильме «Четыре свадьбы и одни похороны» (только у нас, конечно, никто не умрет). И у меня будет 25 миллионов фунтов.
И что тогда скажет Дерек Смит? Ха!
Ха!
– Чаю хочешь? – спрашивает Сьюзи, кладя трубку. – Чарли такой душка. Он напишет обо мне в статье о новых талантах Великобритании.
– Замечательно, – еле слышно отвечаю я и откашливаюсь. – Я тут… Таркина увидела.
Надо убедиться, что это не другой Таркин Клиф-Стюарт, чей-то чужой кузен. Господи, прошу тебя, пусть на свидание меня позовет тот, который богат.
– А, – легкомысленно отвечает Сьюзи, – про него все время печатают в таких статейках. – Она пробегает глазами страницу и качает головой: – Ну надо же, они всегда все преувеличивают. Двадцать пять миллионов!
|
|
|
Мое сердце перестает биться.
– А разве у него нет двадцати пяти миллионов? – равнодушно спрашиваю я.
– Конечно, нет! – смеется она так, будто это самое дурацкое предположение на свете. – Поместье стоит примерно… ну, не знаю. Миллионов восемнадцать.
Восемнадцать миллионов. Ладно, сгодится.
– Ох уж эти журналюги… – понимающе закатываю я глаза.
– Тебе с бергамотом или обычный?
– С бергамотом, – отвечаю я, хотя на самом деле выпила бы чая сорта тайфу. Поскольку, пожалуй, пора привыкать к роскоши. Если уж мне предстоит стать девушкой Таркина Клиф-Стюарта.
Ребекка Клиф-Стюарт.
Бекки Клиф-Стюарт.
«Здравствуйте, это Ребекка Клиф-Стюарт. Да, жена Таркина. Мы познакомились на… Да, на мне был костюм от Шанель. Как вы запомнили?»
– Кстати, – вспоминаю я, – Таркин не сказал, где мы с ним встретимся?
– Он за тобой заедет.
Ну конечно. Пятнадцатый из самых богатых холостяков Англии не назначает встречи у станции метро, так ведь? Он самолично заезжает за девушкой.
Вот оно. Вот оно! Наконец-то начинается новая жизнь.
Никогда еще я не готовилась к свиданию так долго. Никогда. Ровно в восемь утра открываю свой гардероб и вижу, что мне совершенно нечего надеть. В 19.30 того же дня накладываю второй слой туши на ресницы, душусь «Коко Шанель» и выхожу в гостиную, чтобы выслушать вердикт Сьюзи.
– Обалдеть! – отрывается она от рамки, которую обтягивает линялой джинсой. – Выглядишь… потрясающе!
Признаюсь, я с ней полностью согласна. На мне все черное, но шикарное. Такой бархатный, мягкий, благородный черный цвет. Простое платье без рукавов от «Уистлз», самые высокие из всех шпилек от Джимми Шу и пара безумно красивых сережек из необработанного аметиста. И пожалуйста, не спрашивайте, сколько все это стоило, потому что подобный вопрос неуместен. Это вложение капитала. Самая большая инвестиция в моей жизни.
Я весь день ничего не ела, поэтому выгляжу мило и изящно, и первый раз в жизни мои волосы легли как надо.
Но внешность – это еще не все, так? Поэтому я проявила тактическую хитрость – зашла в книжный и купила книгу про Вагнера. Я ее почитала – пока сох лак на ногтях – и даже заучила несколько строчек, чтобы можно было поддержать разговор.
|
|
|
Не знаю, что еще интересует Таркина помимо Вагнера. Но этого, наверное, хватит.
И вообще, я так понимаю, он меня поведет в какой-нибудь роскошный ресторан с живой музыкой, так что мы весь вечер будем танцевать, тесно прижимаясь друг к другу, и нам будет не до разговоров.
Звонок в дверь. Я вздрагиваю. Сердце колотится. Но внешне я абсолютно спокойна. Начинается мое мультимиллионное будущее. Люк Брендон – завидуй и мучайся!
– Я открою, – улыбается мне Сьюзи и исчезает в прихожей. Секунду спустя я слышу ее голос: – Тарки!
– Сью!
Еще раз смотрю на свое отражение, делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к двери – как раз в тот момент, когда входит Таркин. Ну вот, очередной дурацкий антикварный костюм. Странно, но сегодня меня это совершенно не раздражает. Я вообще не замечаю его внешности. Просто пялюсь на него. Пялюсь и не могу произнести ни слова. В моем мозгу одна-един-ственная мысль: двадцать пять миллионов фунтов.
Двадцать пять миллионов фунтов. От повторения этих слов в голове появляется приятная легкость, как от катания на карусели. Мне вдруг хочется сорваться с места и с криком «Двадцать пять миллионов! Двадцать пять миллионов!» носиться по комнате, расшвыривая деньги, как в дешевой комедии.
Но я не стану этого делать. Конечно нет.
– Привет, Таркин. – Я ослепительно улыбаюсь.
– Привет, Бекки, – отвечает он. – Потрясающе выглядишь.
– Спасибо, – скромно опускаю глаза.
– Выпить останетесь? – спрашивает Сьюзи, ласково глядя на нас, словно мамаша, провожающая дочурку на выпускной бал в сопровождении самого завидного кавалера школы.
– Хм… нет, спасибо, мы, пожалуй, пойдем. – Таркин смотрит на меня: – Ты согласна, Бекки?
– Конечно. Пошли.
На улице нас ждет такси, и Таркин открывает передо мной дверцу. Откровенно говоря, я разочарована, что это не лимузин с шофером, ну да ладно. Так тоже неплохо. Меня увозит на такси один из самых богатых холостяков Англии… кто знает куда… неужели в «Савой»? Таркин не сказал, куда мы направляемся.
Ах, может, это один из тех ресторанов, где еду приносят на серебряном блюде с крышкой и на столах лежит миллион вилок и ножей, а мимо проплывают высокомерные официанты, так и норовя подловить тебя на неловкости. Ну и пусть. Тут главное – не бояться. Главное – сохранять спокойствие и помнить о правилах. Так, надо напрячь память. Ножи и вилки: начинать с дальнего от тарелки прибора, и дальше по порядку. Хлеб: булочки не резать, а ломать и каждый кусочек намазывать маслом отдельно. Кетчуп: не просить кетчуп ни при каких обстоятельствах.
|
|
|
А вдруг подадут омаров? Я же никогда не ела омаров. Черт! Непременно подадут омаров, и я опозорюсь. Ну почему я ни разу не ела омаров? Это все мои родители виноваты. Они должны были с раннего детства водить меня по дорогим ресторанам, чтобы я научилась обращаться со всякими омарами и прочими улитками.
– Как ты насчет тихого уютного ужина? – спрашивает Таркин, глядя на меня.
– Прекрасно. Тихий и уютный ужин.
Ну слава богу, омары и серебряные блюда отменяются. Мы поедем в тихое заведение вдали от центральных улиц, о котором никто не знает. Такой небольшой частный клуб с дверью без вывески. Приходишь, стучишься, тебе открывают, а там – сплошь знаменитости, сидят себе на диванчиках как ни в чем не бывало. Да! И наверняка Таркин со всеми знаком!
Ну разумеется, знаком. Он же мультимиллионер, так?
Я смотрю в окно. Мы проезжаем «Хэрродс». На мгновение я вся напрягаюсь, вспомнив тот злополучный день, когда была тут в последний раз. Проклятые чемоданы. Проклятый Люк Брендон. Ха! Вот бы он сейчас шел по улице, а я бы ему помахала ручкой, со значением бы помахала – «а я-то с мультимиллионером еду, бе-е-е».
– Здесь остановитесь, пожалуйста, – вдруг говорит Таркин таксисту. И улыбается мне: – Приехали.
– Хорошо. – Я тянусь к ручке дверцы. Интересно, где мы? Выхожу из машины в полном недоумении. Мы на углу Гайд-парка. А то у нас на углу Гайд-парка? Медленно поворачиваюсь и вижу вывеску. А! Теперь понятно, куда мы направляемся, – в «Лейнсборо»!
Ух ты, круто! Ужин в «Лейнсборо». Хотя, естественно, куда еще мы могли поехать в первое свидание?
– Ну… Я подумал, мы могли бы немного перекусить, а потом… посмотрим.
– Отлично.
Ужин в «Лейнсборо», а потом шикарный ночной клуб. Все складывается замечательно.
Мы проходим мимо входа в «Лейнсборо», но я нисколько этим не смущена. Все знают, что знаменитости обычно пользуются черным ходом – дабы избежать папарацци. Разумеется, здесь нет никаких папарацци, но, наверное, со временем это становится привычкой. Мы войдем через заднюю дверь, пересечем кухню, повара сделают вид, будто нас не замечают, а мы нырнем в зал. Класс!
– Уверен, ты тут уже бывала, – извиняется Таркин. – Не самый оригинальный выбор.
– Да что ты! – Мы останавливаемся перед стеклянными дверями. – Я просто обожаю…
Подождите… где это мы? Это не черный ход. Это…
Пиццерия.
Таркин привел меня в «Пиццу-экспресс». Не может быть. Один из самых богатых мужиков в Англии притащил меня в вонючую пиццерию.
–… Пиццу, – заканчиваю я фразу. – Обожаю пиццу.
– Ну и хорошо! – радуется Таркин. – Я подумал, нам не стоит идти в слишком шикарный ресторан.
– Конечно. – Я стараюсь выглядеть как можно убедительнее. – Терпеть не могу эти дорогие рестораны. Намного приятней тихо побеседовать в уютной пиццерии.
– Я тоже так подумал. – Он оглядывает меня. – Но теперь мне немного неудобно. Ты такая нарядная…
Конечно, неудобно. Я что, раскошелилась на эти шмотки ради какой-то пиццы?
– Если хочешь, мы можем пойти в более респектабельное место. Тут рядом «Лейнсборо»…
Он вопросительно поднимает брови, и я почти готова сказать: «Да, пожалуйста, пойдем в другое место». Но внезапно понимаю, что происходит. Это же проверка! Как в сказке, где надо выбрать ларец. Никогда нельзя выбирать самый красивый и самый золотой. И даже серебряный нельзя. Нужно выбрать самый обычный, самый невзрачный ларец, и внутри окажется сокровище. Таркин хочет проверить, что меня привлекает – он сам или его деньги.
Что, должна вам сказать, весьма унизительно. За кого он меня принимает?
– Нет, давай останемся, – говорю я и быстро касаюсь его руки. – Тут спокойнее и… веселее.
И это почти правда. И пиццу я люблю. И ароматные чесночные палочки мне тоже нравятся. М-м-м. А что, совсем неплохой выбор.
Официант приносит нам меню, но я и так знаю, чего хочу. Я всегда заказываю в этой пиццерии одно и то же – пиццу «Фиорентина». Со шпинатом и яйцом. На слух, может, и странно, но на вкус – потрясающе. Честное слово.
– Аперитив не желаете? – спрашивает официант.
На что у меня готов обычный ответ: «Бутылку вина». Ну тут я подумала: черт с ним. Я же пришла ужинать с миллионером, так что зака-жу-ка я себе джин с тоником.
– Джин-тоник, – уверенно говорю я и смотрю на Таркина: пусть только попробует удивиться.
Но он улыбается:
– А шампанского не хочешь?
– Хм, – в растерянности мычу я.
– Мне всегда казалось, что шампанское и пицца прекрасно сочетаются. Бутылку «Моэ», пожалуйста.
Ну, это уже лучше. Намного лучше. Шампанское и пицца. И Таркин ведет себя вполне адекватно.
Приносят шампанское, и мы пьем «за нас». Мне тут начинает нравиться. Вдруг я замечаю, как костлявая рука Таркина медленно ползет по столу к моей ладони, и я рефлекторно, даже не успев подумать, отдергиваю руку, сделав вид, что у меня срочно зачесалось за ухом. На лице Таркина промелькнуло разочарование; я неловко откашливаюсь и отвожу взгляд.
Черт, как это у меня вышло? Если я за него замуж собираюсь, мне придется не только за руку его держать, но и кое-что другое делать.
Я сумею, твердо говорю себе. Я сумею развить к нему симпатию. Нужно только заставить себя, ну и, возможно, напиться. Поэтому я хватаю бокал и делаю несколько больших глотков.
Пузырьки стремительно проникают в мозг и радостно напевают там: «Я стану женой миллионера!» Когда я снова перевожу взгляд на Таркина, он кажется мне намного привлекательней (такой милый суслик). Очевидно, алкоголь станет ключом к нашему семейному счастью.
Мысленно представляю себе день нашей свадьбы. Я в потрясающем платье от какого-нибудь модельера, мама и папа гордо взирают на меня. И никаких проблем с деньгами. Никогда. Один из самых богатых людей страны. Дом в Белгравии. Миссис Таркин Клиф-Стюарт. Просто сгораю от нетерпения.
Я ласково (насколько это возможно) улыбаюсь Таркину. Он неуверенно улыбается в ответ. Уф, пронесло. Еще не все потеряно. Надо только показать ему, что мы с ним родственные души и у нас много общего.
– Обожаю… – начинаю я.
– А тебе… – в унисон говорит он.
– Прости, я тебя перебила. Продолжай.
– Нет, это я тебя перебил, – возражает Таркин.
– Ну… я просто хотела сказать, как мне понравилась картина, которую ты подарил Сью. – Еще один комплимент его вкусу не повредит. – Обожаю лошадей.
– Тогда нам стоит вместе выезжать верхом, – радуется Таркин. – Я знаю отличную конюшню недалеко от Гайд-парка. Конечно, там не то что за городом…
– Прекрасная идея. Было бы здорово!
Никто и ни за что не заставит меня сесть на лошадь. Даже в Гайд-парке. Буду со всем соглашаться, а накануне прогулки скажу, что подвернула лодыжку. Или что-нибудь в этом роде.
– А собак ты любишь? – спрашивает он.
– Очень, – уверенно отвечаю я.
Это почти правда. Я бы не стала заводить собаку – слишком много возни и шерсть повсюду, – но мне нравится смотреть, как в парке выгуливают лабрадоров. И миленьких щеночков из рекламы я тоже люблю. Ну, вы понимаете.
Мы погружаемся в молчание. Я пью шампанское.
– Тебе нравятся «Жители Ист-Энда»? – после бесконечной паузы спрашиваю я. – Или тебе больше нравится «Улица Коронации»?[19]
– Боюсь, я ни разу не смотрел ни то ни другое, – извиняющимся тоном говорит Таркин. – Но уверен, они оба очень интересные.
– Ну, э-э… тут дело вкуса. Иногда они и правда очень интересные, а иногда… – Я неловко замолкаю и улыбаюсь. – Ну, ты понимаешь.
– Конечно! – восклицает Таркин так, словно я сказала что-то жутко интересное.
Опять неловкое молчание. Так, это уже хуже.
– В Шотландии есть хорошие магазины? – наконец спрашиваю я.
У Таркина делается странное лицо.
– Не знаю. Я стараюсь вообще не ходить по магазинам.
– Понимаю. – Я залпом допиваю шампанское. – Да, я тоже… тоже терпеть не могу магазины. Ненавижу ходить по магазинам.
– Правда? – Таркин искренне удивлен. – А я думал, что все девушки обожают бегать по магазинам.
– Только не я! По мне, так нет ничего лучше верховой прогулки по охотничьим угодьям. С парочкой борзых.
– Да, это восхитительно, – расплывается в улыбке Таркин. – Надо нам как-нибудь выбраться вместе на такую прогулку.
Вот это уже ближе к делу! Общие интересы! Общие мечты.
Наверное, я не очень-то честна, и, вероятно, на данный момент мои интересы несколько отличаются от интересов Таркина. Но шанс есть. Они могут стать моими. Я с легкостью могу заставить себя полюбить собак и лошадей, если придется.
– И конечно… послушать Вагнера, – как бы между делом бросаю я. Ха! Умница!
– Тебе правда нравится Вагнер? – радостно улыбается Таркин. – Знаешь, не все его любят.
– От Вагнера я просто без ума. Он мой любимый композитор. – Так, быстренько вспоминай, что там в книжке написано? – Обожаю… э-э… эти звонкие мелодичные нити, вплетающиеся в прелюдию.
– Прелюдию к чему? – заинтересованно спрашивает Таркин.
Черт! У него что, не одна прелюдия? Верчу в руках пустой бокал, тяну время, отчаянно пытаясь вспомнить что-нибудь еще из той книжки. Но единственное, что приходит на ум, – «Рихард Вагнер родился в Лейпциге».
– Все прелюдии, – наконец выдаю я. – По-моему, они все… классные.
– Понятно, – удивленно кивает Таркин.
Ах ты черт, не надо было этого говорить, да? Быстро соображай, что там еще в запасе?
К счастью для меня, в эту минуту официант приносит наши хлебные палочки, и мы закрываем тему Вагнера. Таркин заказывает еще шампанского. У меня такое ощущение, что мы без него вряд ли обойдемся.
Не разделавшись и с половиной пиццы, я успела выпить почти целую бутылку шампанского, так что… В общем, скажу вам как есть: я пьяна в стельку. Щеки горят, глаза блестят, и жесты свои я почти не контролирую. Но это ерунда. Пьянство мне к лицу; выпив, я начинаю блистать остроумием и шармом, да и беседу веду легко и непринужденно. Таркин тоже пьян, но не так сильно, как я. Он совсем затих. И не сводит с меня глаз.
Когда я доедаю пиццу и, довольная, откидываюсь на спинку стула, он какое-то время молча, смотрит на меня, потом лезет в карман и достает коробочку:
– Вот. Это тебе.
Признаюсь, на секунду я подумала… Есть! Он делает мне предложение! (Смешно сказать, но первая мысль, которая посетила меня в тот момент, что наконец-то выплачу долги. Хм. Когда он и вправду сделает мне предложение, надо подумать о чем-нибудь более романтичном.)
Но он, конечно, не делает мне предложение, так ведь? Он просто приготовил для меня подарок.
Открываю коробочку и внутри нахожу кожаную шкатулочку. А там – маленькая золотая брошка в форме лошади. Очень тонкая работа, красивая вещица. С маленьким зеленым камушком (изумруд?) на месте глаза.
Совершенно не в моем вкусе.
– Потрясающе красиво, – выдыхаю я с трепетом. – Просто… ослепительно.
– Миленькая, правда? Я надеялся, что тебе понравится.
– Очень. – Я верчу брошь в руках (на обратной стороне клеймо с пробой – хоть это хорошо), потом снова перевожу взгляд на Таркина. В глазах все плывет. Господи, как же я пьяна. По-моему, мне шампанским уже глаза залило. – Как мило с твоей стороны, – мурлычу я.
Я не ношу брошки. Нет, в самом деле, куда их прикалывать? Пришпандорить к футболке, что ли? Бред. И потом, от этих брошей такие ужасные дырки остаются.
– Тебе пойдет, – после паузы говорит Таркин, и до меня доходит, что, видимо, я должна эту штуку на себя прицепить.
Ну вот! Я же испорчу свое платье от «Уистлз»! И кому, скажите, захочется иметь скачущую лошадь на груди?
– Я просто обязана ее примерить. – Щелкаю застежкой, осторожно прокалываю нежную ткань и чувствую, как брошь оттягивает ее, деформируя платье. Господи, и на кого я теперь похожа?
– Красиво, – говорит Таркин, глядя мне в глаза. – Впрочем… ты всегда красивая.
Он наклоняется ко мне, и у меня мигом сводит желудок. Он что, опять собирается взять меня за руку? А потом еще и поцеловать захочет. Я смотрю на его губы – влажные, полуоткрытые – и невольно содрогаюсь. Я к этому не готова. Нет, конечно, я хочу поцеловать Таркина. Естественно. Честное слово, он ужасно симпатичный. Просто… наверное, сначала нужно выпить еще немного шампанского.
– Тот шарф, который был на тебе в прошлый раз… Такой красивый. Я увидел тебя и подумал…
Я наблюдаю, как его рука ползет к моей.
– А, мой шарфик от «Денни и Джордж»? Да, очень красивый, правда? Это был шарф моей тети, но она умерла. Очень печальная история.
«Продолжай трепаться, – приказываю себе. – Продолжай трепаться и побольше жестикулируй».
– В общем, она оставила мне этот шарф. За это я всегда буду ее помнить. Бедная тетушка Эрминтруда.
– Прости, – испуганно извиняется Таркин. – Я не знал.
– Да, но, понимаешь… Память о человеке останется в его добрых делах. Она активно занималась благотворительностью. Была очень… щедрой женщиной.
– А у нее остался какой-нибудь фонд? – спрашивает Таркин. – Когда умер мой дядя…
– А как же! – благодарно восклицаю я. – Точно. Это… это фонд Эрминтруды Блумвуд, деньги для… скрипачей, – брякаю я наугад, скользнув глазами по рекламе музыкального салона. – Для скрипачей в Малави.
– Скрипачей в Малави? – Таркин изумлен.
– Ну да! – Как бы остановиться? – Там катастрофически не хватает классических музыкантов. А культура ведь обогащает человека, беден он или богат.
Господи, поверить не могу, что несу такую чушь. Я нерешительно смотрю на Таркина и с удивлением обнаруживаю, что он заинтересовался.
– А какова цель этого фонда?
Господи, что я такое напридумывала?
– Спонсировать… работу шести учителей по классу скрипки в год, – помедлив, отвечаю я. – Специальное образование и специальные скрипки. Но результаты стоят того. Кроме всего прочего, их будут учить делать скрипки, чтобы быть самодостаточными и независимыми от западных стран.
– Неужели? – хмурится Таркин. Я опять ляпнула глупость?
– Ну да ладно, – смеюсь я. – Хватит обо мне и моих родственниках. Ты в последнее время кино хорошее смотрел какое-нибудь?
Вот это уже лучше, мы можем поболтать о кино, потом нам принесут счет, а потом…
– Подожди. А как этот проект продвигается? – А?.. Ну… хорошо. Только я в последнее время не очень в курсе дела. Понимаешь, это всегда…
– Я бы хотел сделать вклад, – перебивает он. Что? Что бы он хотел?
– Ты не подскажешь, на чье имя выписать чек? – Таркин тянет руку к карману пиджака. – На «Фонд Блумвуд»?
Я остолбенело наблюдаю, как он вынимает чековую книжку.
Пятнадцатый из самых богатых людей страны.
– Не могу… точно сказать, – слышу свой голос как бы со стороны. – Не знаю, как правильно написать.
– Ну, тогда я выпишу чек на твое имя, можно? – спрашивает он. – А ты передашь его по назначению.
«Выплатить Ребекке Блумвуд пять…» Пятьсот фунтов. Наверняка пятьсот. Не станет же он так вдруг бросать на ветер пять штук… «…тысяч фунтов. Таркин Клиф-Стюарт».
Глазам своим не верю. Пять тысяч фунтов – чек на мое имя. Пять тысяч, предназначенных тете Эрминтруде и скрипачам в Малави.
Если бы они существовали в реальной жизни.
– Вот, – протягивает мне чек Таркин, и я, как во сне, тяну руку.
«Выплатить Ребекке Блумвуд пять тысяч фунтов».
Еще раз перечитываю эти волшебные слова и чувствую внезапный прилив облегчения, настолько сильный, что хочется расплакаться. Пять тысяч фунтов. Это больше, чем все мои долги, вместе взятые. Этот чек решит все мои проблемы, правда? Запросто. Я, конечно, не скрипачка из Малави, но Таркину все равно, так ведь? Он же никогда не узнает правды, потому что не станет проверять. Да если бы и проверил, я всегда могу что-нибудь придумать.
В конце концов, что такое пять тысяч фунтов для мультимиллионера? Он наверняка даже и не заметит, сняла я эти деньги со счета или нет. Пять тысяч – это же мелочь, если у тебя есть двадцать пять миллионов. Если посчитать, какую долю от его состояния составляет эта сумма, получится пшик. Для нормального человека это все равно что пятьдесят пенсов, верно? А что такое пятьдесят пенсов? Жалкие гроши. Тогда какие у меня могут быть сомнения?
– Ребекка?
Таркин пристально смотрит на меня, и я понимаю, что моя рука все еще в нескольких сантиметрах от чека.
«Ну же, бери, – командую я себе. – Это все твое. Возьми чек и положи его к себе в сумку». Мне стоит титанических усилий дотянуться до чека, убеждая себя взять его из руки Таркина. Мои пальцы все ближе… ближе… они дрожат от напряжения…
Нет, не могу. Я не могу этого сделать. Не могу взять его деньги.
– Я не могу этого принять, – быстро говорю я. Отдергиваю руку и чувствую, что меня лихорадит. – Я… не уверена, что фонд еще принимает пожертвования.
– Да? – Таркин удивленно вздергивает бровь.
– Давай я узнаю подробности и сообщу тебе, на чье имя выписать чек, – отхлебнув шампанского, бормочу я. – А этот лучше порви.
Я не в силах глядеть, как Таркин медленно рвет чек. Смотрю в свой бокал и едва сдерживаю слезы. Пять тысяч фунтов. Они бы могли изменить всю мою жизнь. Они бы решили все проблемы. Таркин берет спички, поджигает в пепельнице обрывки, и мы следим, как пламя быстро пожирает бумагу.
Потом он кладет спички обратно на стол, улыбается мне и говорит:
– Извини, я на минутку.
Он встает и идет в дальний конец зала, а я снова пью шампанское. Прикончив бокал, подпираю голову ладонями, вздыхаю и пытаюсь настроить себя на философский лад. Может, я выиграю пять тысяч в лотерею. Или компьютер Дерека Смита выйдет из строя, и ему придется списать все мои долги. Или – а что, вполне вероятно – кто-нибудь по ошибке оплатит мой долг по кредитке.
Или Таркин вернется из туалета и предложит мне выйти за него замуж.
Взгляд натыкается на чековую книжку, которую Таркин оставил на столе. Чековая книжка пятнадцатого из самых богатых мужчин страны. Вот это да. Интересно, а как она выглядит изнутри? Он наверняка все время выписывает чеки на бешеные суммы. Поди, в день тратит больше, чем я за год.
Поддавшись соблазну, подвигаю к себе книжку. Понятия не имею, что я там искала, наверное, надеялась увидеть гигантскую сумму. Но первый корешок всего на 30 фунтов. Смех, да и только! Я перелистываю корешки. Ага, вот 520 фунтов, переведенные на счет «Арундел и Сын», уж не знаю, кто они такие. Смотрим дальше. Так, 7515 фунтов на карточку «Американ Экспресс». Это уже больше похоже на правду. Но все равно не слишком впечатляет. Такие чеки может выписать кто угодно. Да хоть я сама.
|
|
|
