 |
Обсуждение докладов А. Н. Кашеварова
|
|
|
|
На вопрос, почему по его мнению Патриарх Тихон после заявленных позиций 1918 г. так скоро смягчил свой подход к большевикам, докладчик отвечал, что, видимо, обрушившийся на Высшее Церковное Управление поток информации о репрессиях, которым подверглись священнослужители и просто верующие, привел Патриарха к выводу, что возможным смягчением позиции можно спасти положение.
Но в первую очередь надо учитывать влияние на Патриарха Тихона. По донесениям чекистских агентов, первое послание патриарха написано под влиянием Карташева, Самарина и т. д. Их политические воззрения известны. Патриарх учитывал настроения и мнения членов ВЦУ, с которыми он работал. Мы знаем также и мнение той части, которая потом окажется на территории занятой белыми. Второй момент - репрессии, которые обрушились на клир и верующих.
Назаров М. В.: Следовательно это была лишь тактика - Вы использовали выражение, что «хотели получить передышку».
А. Кашеваров: Нет, это советская власть хотела «получить передышку»
М. Назаров: Но церковные власти не хотели ли того же? Тут возможны два противоположных вывода. Один, что Патриарх действительно начал вообще отказываться от противостояния советской власти. Но можно сделать и другой вывод, что он, увидев всю сложность ситуации, решил не идти на конфликт с советской властью в данное время, не отказываясь, однако, от противостояния в будущем, а тем более от внутреннего противостояния. Советские историки всегда подчеркивали первый возможный вывод, что Патриарх действительно поверил в добрые намерения советской власти и призвал не сопротивляться, и даже осуждал тех, кто сопротивлялся. Однако на основании совокупности всех нам известных фактов мы вправе сделать сегодня точный вывод, т. е. ответить на вопрос -почему же было смягчение, тактика ли это или стратегия.
|
|
|
С. Фирсов: Ставился ли вопрос так тогда самим Патриархом? Если он ставил этот вопрос, то в первую очередь он постоянно должен был
отвечать на злобу дня, потому что было совершенно неизвестно, какие последуют шаги советской власти. Да и власть эта сама, громко заявляя о своем богоборчестве, тогда еще не разработала своей глубинной тактики и стратегии.
М. Назаров: Два его послания 19 января 1918, с "анафемой", и второе к годовщине советской власти - оба говорят о том, как ясно он понимал сущность богоборческой власти.
с. Фирсов: Часто пишут, что это «анафема против большивиков» -но это не анафема против большивиков вообще, а против активно разрушавших Церковь богоборцев.
С. Петров: Первоначально было написано - против большевиков.
С. Фирсов: Значит это сознательно изменили, скорректировали -тем более....
Прот. Николай: Во Введении я постарался выразить, что все мы должны постоянно иметь ввиду феномен идеологизации. Идеологизация развивалась, захватывая сердца людей, и Церковь на эту сторону дела реагировала живо, по-своему. Мы потом будем иметь дело с понятием "лояльности". Понятия о "лояльности" в том же контексте менялась. "Лояльность" по-сталински Роман Редлих («Сталинщина как духовный феномен») описывает очень верно термином: «активная несвобода». В контексте сталинщины от человека всеми средствами добиваются «активной несвободы», которая заключается в исповедании "любви" к этой власти. Во времена же прежние, или даже этого первого периода патриарха Тихона "лояльность" в основном еще понималась как нейтральное отношение к власти. Но ведь, как мы теперь знаем, и не надо этого забывать, какого-то нейтрального отношения к советской власти быть не может. И поэтому изначально, естественно, презумции невиновности, особенно в пользу Церкви, быть никак не может. Церковь изначально приговорена к смерти. У докладчика эта мысль была выражена в связи с проблемой свечных заводов. Мне кажется важным, что здесь отмечено было: ВЦУ занималось чисто практическими задачами, а не какой-то "контрреволюцией". Этим докладчик свидетельствует об освободившемся от оков "советскости" мышлении. Но в том мышлении, которое назревало в рассматриваемый нами момент, наоборот - эти свечные заводы должны были быть поставлены под контроль и ликвидированы, а все средства должны были быть захвачены, потому что они составляли материальную базу Церкви. Следовательно они были наиболее "контрреволюционными", потому что именно они, если предполагать антиидеологию, служили материальной базой для контрреволюционной идеологии Церкви. Признавал ли это патриарх Тихон или не признавал -советской власти это было совершенно безразлично - он сам был, как любят говорить марксисты, "объективно", контрреволюционен по своей сущности изначально и оставался таковым до конца, до самого его "Завещания" в 1925 г. Поэтому мы и можем смотреть на это с двух сторон одновременно. Почему я упомянул Дж. Орвелла, который дал этому художественное определение - "новояз". Нам все время следует помнить, на каком же языке мы говорим. Мышление, язык подсоветского человека, привыкшего к советской власти и язык самой советской власти - это вещь, которая нуждается в детальном и далеко идущем критическом анализе. Михаил Викторович (Назаров), говоря об одном - стратегия ли это или тактика, в сущности задавал совсем другой вопрос: Церковь в идеологическом контексте, или церковное отношение к реальной жизни, исходя из целостности человека Второе - совсем другой подход. Поэтому правильно отметил Анатолий Николаевич (Кашеваров), что патриарх Тихон прислушивался к своим сотрудникам, а они говорили по-разному, т. е. была настоящая соборность. Вопрос - была ли это стратегия или тактика? - в этой перспективе кажется мне несколько механичным. Была стратегия Церкви рассматривать события в ключе церковном, а не идеологическом, но это и не просто только лишь реагирование на "злобу дня".
|
|
|
М. Назаров: Я хотел сказать, что в сущности Церковь именно тогда попадала в плен советской власти - ее лишили имущества. Первый новомученник, между прочим, явился именно в этот день - сегодня 13 ноября, день протоиерея Иоанна Кочурова. Тут уже не было иллюзий, что с этой властью можно ужиться. Вопрос стоял только, как с наименьшими потерями для Церкви сохранить внутреннюю жизнь церкви.
|
|
|
Прот. Николай: Но это еще не плен.
М. Назаров: Уже внешний плен. Церковная община может существовать и в концлагере, в любых условиях может жить Церковь. Докладчик описал нам самое начало этого периода и вывод из сказанного, по моему, иной чем тот, который всегда делали советские историки, что якобы Патриарх стал признавать советскую власть, пошел на "лояльность", т. е. начал все то, что в дальнейшем сделал митр. Сергий. Тогда этого не было. Но сейчас есть недоброй памяти такая тенденция уравнивать политику патриарха Тихона и последующую политику митрополита Сергия, как будто никакой существенной разницы не было - все-таки существенную разницу, отличие этого периода, мне кажется, надо показать
С. Петров: Исход событий был не ясен. Ведь советская власть была еще очень слаба, она была только на территории европейской части, а окраины были под другой властью.
М. Назаров: Церковное руководство было не достаточно свободно, чтобы не быть вынужденным прибегать к тактике.
С. Петров: Можно идти совершенно различными путями, брать различные аспекты этой проблемы. Но если брать только церковное руководство, то мне кажется, что у власти просто не было сил и времени, чтобы сконцентрировать свое внимание на церковных проблемах. Иначе бы власть не преминула проделать с Церковью и ее высшим руководством все то, что она проделала с ними после окончания гражданской войны, во время кампании по изъятию церковных ценностей. Я имею в виду и обновленческий раскол, и судебные расстрельные процессы, и следственное дело Патриарха Тихона, и особенно его «покаяние» в 1923 г. Все перечисленное понадобилось власти, т. к. она считала, что Патриарх Тихон еще слишком независим от нее.
|
|
|
Прот. Николай: Будем различать, что считала советская власть и что было реальностью для церковного руководства Можно предложить такую формулу: внешнее разрушение без внутреннего плена Внешнее разрушение было явным, несмотря на то, что это происходило только в Москве и окружении 17 епархий, но внутреннего плена не было. Разумным было, не отдавая своей внутренней сути, пользоваться теми рамками законности и порядка, которые в этом безпорядке предоставляла даже эта власть. Это одновременно и стратегия и тактика и жизнь.
С. Фирсов: Именно. Я хотел вспомнить совсем другое время, сразу после февраля, и напомнить известный доклад ген. А. Деникина о том, как некий поручик установил в храме место дислокации своей части, а в алтаре устроил отхожее место. Генерал пишет: я понимаю, что нашелся среди офицеров один подлец, но где же были тогда эти несколько сот или даже тысяч русских солдат... Произошла февральская революция и как будто сразу все рассыпалось! Это важный фактор, который надо учитывать. Он как бы посторонний - большивиков еще нет. Но для церкви это было глубокое моральное потрясение, а большивики в какой-то степени манипулировали вот этой внутренней разрухой в русском народе. Если мы не будем учитывать этих факторов - многие действия властей для нам будут представляться в отрыве. Эксплуатация болынивиками народной психологии очень важный фактор для понимания психологии дальнейших гонений, организованных уже собственно властью целенаправленно и закономерно. Здесь уже и стратегия и тактика становятся актуальными, а без этого они повисают в воздухе.
А. Журавский: Конечно, следует различать внешнее пленение и внутреннее или духовное, притом в церковном понимании. Человек может находиться во внешнем пленении, но при этом внутренне оставаться духовной, целостной личностью. Яркий для нас пример - мученники. Они находились во внешних узах, но для них внешнее пленение, может быть, даже было каким-то дополнительным стимулом реализовать себя как христиан. В первые века христианства, когда были гонения, некоторые даже искали мученичества ради того, чтобы осуществить до конца свое христианство. Необходимо еще различать касательно внешнего пленения: разве в синодальную эпоху церковь не находилась в пленении? Или вспомните период Анны Ивановны, когда монахов забривали в солдаты или казнили, когда закрывали монастыри - разве это не было пленением....
С. Петров: Государство принципиально было иным -богоборческим!
А. Журавский:...когда церковные иерархи не могли ничего сказать или не хотели ничего сказать?
|
|
|
О. Васильева: Мое убеждение как историка, что в период, о котором шла речь, ни стратегии ни тактики патриарха Тихона еще не было, потому что до 1922-го г. власть не определила точную программу по борьбе с Церковью, которая пойдет по обоим направлениям как внешнему так и внутреннему, и будет идти так долгие-долгие годы. Определение Всероссийского собора о правовом положении Российской Православной Церкви, с одной стороны, и последующая реакция советской власти, декреты советской власти, с другой - лишний раз показывают, что Церковь и церковный народ воспринимали все это внезапно пришедшее как эпизод на очень недолгий исторический момент. Дальнейшая война декретов, которая начинается после "Определения..." как раз показывает, что большевики просто перебрасывали друг другу камни, шел такой определенный диалог путем декретов. Но вот к 1922-му г. ситуация меняется в корне, внутренне, меняется качественно. Про тот период, о котором был доклад нельзя говорить ни о стратегии, ни о тактике. И Патриарх тогда не был пленен в том понимании, о котором сейчас говорили. Там действия были местечковые. Инструкции, которые постоянно были, говорят о том, что целью было хотя бы более или менее приостановить анархию на местах. Повторяю: власть не ставила себе в тот момент реально задачи бороться с Церковью. Да, вскоре начнется иной этап, когда начнется изъятие, когда начнется голод - ускоритель этого изъятия, когда начнется раскол, тогда начнется другая мобильная политика. А это пока период с 1918 по конец 1921 г. - это совершенно иной этап.
А. Кашеваров: Даже не ясно было, какие органы в перспективе будут работать с Церковью. Шла дискуссия между Лацисом и Красиковым, каждый из них выдвигал свои методы борьбы с Церковью.
Прот. Николай: Но и тогда была ясна цель — уничтожение Церкви!..
Прот. Николай: Вот эти тенденции, «местечковые» действия, с которыми не могла даже центральная власть как следует бороться, где анархия заходила слишком далеко — с этим центральная власть боролась, но одновременно эти местечковые руководители-заправилы нюхом определяли, чего бы хотели там наверху. Вы помните, при коллективизации, вдруг Сталин пишет «Головокружение от успехов» - это такой же, только на высшем уровне результат подобного процесса лавирования. Но по существу у них была задана томография сердца - они уже соответствовали делом советскому духу, действовали, а потом их одергивали, но они тоже знали - может быть сейчас это пока еще не допустимо, но потому только, что вот сейчас это нам не выгодно, но вообще наша великая мама-власть, она уже идет таким путем. Такая у них в голове и сердце была готовая стратегия. А тактика? Их на местах породила определенная ситуация и они признавали, быть может, иногда, что нетактично забежали вперед, но это их не разуверивало, поскольку общая линия вполне была ясна.
С. Фирсов: Была программа большевиков. Безбожие - идеологическая цель. Это прекрасно все понимали. Другое дело, что не вполне сформировалось представление, как этой цели достичь. Тот же Ленин говорил о необходимости постепенного решения этой проблемы, что необходимо не насилием, а убеждением. Ситуация тем и осложнялась, что власти вполне понимали глобальность задачи. А глобальная задача осложнялась тем, что шла гражданская война, решалось много частных вопросов разом.
С. Петров: Для настоящего большевика духовенство, что называется, по определению, являлось врагом, заведомым врагом. Именно эти представления играли главенствующую роль на местах, формируя взаимоотношения новой власти и Церкви.
И. Шкаровский: Я хотел бы остановиться немного на 1917-18 гг., на изменении политики Высшего церковного руководства Мне кажется, здесь существенным фактором было то, что тогда уже поняли: советская власть не на недели, а может быть на значительно дольше. Поскольку еще в феврале 18-го г. предполагали (это по архивным документам, которые в РГИА хранятся), что немцы займут Петроград, и патриарх Тихон даже назначил митрополита Вениамина возглавлять РПЦ на занятых немцами территориях, был такой специальный указ, т.е. Патриарх был совершенно убежден, что немцы займут Петроград, т.е. вплоть до 18 -го г. церковная власть думала, что время большивиков скоро пройдет. Пожалуй с осени 1918-го г., после появления красного террора, вот здесь начинаются изменения, т. е. примерно с ноября-декабря 1918-го г. И это сказалось на политике высших органов церковного руководства, о которых мы только что говорили. Ярким симптомом этого изменения послужит обращение патриарха после его ареста. 24-го ноября 1922 г. он обратился с таким обращением в Совнарком, где говорил, что он "не враг" советской власти. Это первый рубеж. Другой момент заключается в том, что Церковь, чтобы противостоять тем или иным крайним антицерковным акциям, довольно рано начала использовать то, что позволяли советские законы, в своих интересах. В частности, в Петрограде удавалось очень много добиться. Последние месяцы я смотрел фонд Александро-Невской Лавры. Очень большой фонд. До 1924 г. функционировал духовный совет Лавры, и несмотря на все попытки властей как-то ограничить права совета, это все не удавалось. Не удалось ив 1918 г. захватить помещение Лавры. Не удалось устроить там крематорий, хотя такое решение было принято официально, не удалось изъять мощи св. Александре Невского, хотя такое решение было принято в 1919-м г., т. е. в тех неравных условиях Церкви удавалось противостоять и в чем-то даже одержать верх. Удивительно даже, насколько живучим оказалось высшее церковное руководство. Архивные документы показывают, что Церковь смогла адаптироваться и хотя бы частично противостоять в условиях беспредела гражданской войны.
С. Петров: Анатолий Николаевич, почему Вы считаете крайне важным вопрос о фиксированных материальных выплатах высшим иерархам? Ведь в период «военного коммунизма» деньги как таковые никакой роли не играли, господствовал натуральный обмен.
А. Кашеваров: Этим я хотел подчеркнуть насколько трудным было положение, а положение было настолько трудным, что выход нашли такой, что пытались посылать просьбы в плодородные епархии, чтобы присылали в ВЦУ сухари.
М. Назаров: Поставив вопрос о тактике и стратегии, я из услышанного делаю вывод, что существовала тактика выжидания, когда неизвестно было - чем закончится гражданская война, что будет дальше, захватят ли немцы Петроград. Ни в коем случае не было стратегии на лояльность советской власти, а была тактика выживания в советских условиях.
|
|
|
