Обсуждение доклада М. В. Назарова

 

В обсуждении С. Фирсов указал на то, что утверждаемое желание Государя принять монашеский постриг и патриаршество - апокриф. Апокрифа два, и они противоречат друг другу. Один обретается в двухтомнике кн. Жевахова, недавно переизданного в России. Другой вариант, употребленный в докладе, изложен С. Нилусом в книге «На берегу Божией реки» (т. 2, Сан-Франциско 1969 г.), также переизданной в России. Технически эти рассказы не совпадают. В рассказе кн. Жевахова говорится о приезде Государя в Александро-Невскую Лавру к митр. Антонию после рождения наследника, соответственно - в разгар русско-японской войны. Владыка отсоветовал Государю, указав ему на то, что недопустимо строить свое личное спасение ценой отказа служению государству. С. Нилус передает со слов некоего «южного архиерея», причем он совершенно очевидно имеет ввиду владыку Антония (Храповицкого), рассказ о неком заседании Синода. Камергерскими журналами все это никак не подтверждается - подчеркнул, проверявший журналы, С. Фирсов, - и сам митр. Антоний никогда об этом не упоминал. А предположение, что встреча происходила в период заседания предсоборного присутствия, также оказывается не верным, поскольку оно начало свою работу 8 марта 1906 г., а завершило 15 декабря того же года, а не в 1905 г. Более того, совершенно четко известно с кем Государь мог встречаться, ибо списки архиереев весенней и осенней сессий известны.

Допуская, что описанный случай апокриф, М. Назаров, подчеркнул, что для того понимания России, о котором он говорил, данный отдельный факт не столь существен. Кроме того, то, что версии сильно отличаются, может свидетельствовать и о том, что источники разные, а не один. Отсюда можно предположить некое реальное содержание, которое в дальнейшем в разных кругах обросло второстепенными подробностями, как это часто случается. Царь мог высказать такое желание где-то независимо от встречи с митр. Антонием.

С. Фирсов, поднявший вопрос, отметил, что ему важен сам принцип рождения подобного апокрифа, как явление вполне самостоятельное, очень интересное и важное для понимания психологии первой волны русской эмиграции. Но оно не имеет отношения к реальной дореволюционной церковной и церковно-государственной истории.

Общее обсуждение о феврале: когда пришло отречение Государя - не признать этот факт было невозможно. Но Государь действительно не хотел отрекаться и с юридической точки зрения само отречение не вполне корректно. Государь отрекся за себя и за наследника - на что права не имел. Самодержавие предполагает соблюдение законов. Сперва Государь должен был бы отменить предшествующее законодательство, и только потом отречься. Государь, как человек прекрасно знавший право, не мог допустить таких шероховатостей. Таким образом данное отречение изначально предполагало явную юридическую некорректность. Если бы политическая ситуация изменилась, а в тот момент никто не мог поручиться за ее стабильность, то Государь, учитывая эти юридические нюансы, вполне мог бы собственный акт отменить.

Кроме того, отречение было подписано под давлением, под угрозой, и Государь был не правильно информирован. Имеется исторический пример с государем Павлом I, факт принадлежащий истории Русской Церкви, поскольку Павел I был Помазанником Божиим и глубоко себя ощущал таковым. Под угрозой смерти он отказался подписывать отречение. Умирая, он тем самым юридически передавал знамя монархии в сильные руки.

Государь не имел права изменить даже закон о престолонаследии, установленный Павлом I, поскольку этот закон в самом себе содержал недопустимость его изменения. Каждый вступающий на престол монарх клялся свято хранить эти законы (статья 36). В самом законодательстве имеется формула, которая дает право изменять определенные законы, а другие менять запрещает. Не подлежали изменению статьи, в которых Государь обязывался быть православным и блюсти, хранить Православие в своем народе. А статьи о браках изменялись.

Государь, отрекаясь в пользу брата Михаила, это понимал. Последний не имел права взойти на престол согласно как этих законов, так и вследствии своего морганатического брака. Передать решение о судьбе монархии на усмотрение Учредительного собрания, что сделал Михаил, было тоже нарушением закона. Полковники В. Н. Пронин, Д. Н. Тихобразов, ген. А. И. Деникин и историк Г. Н. Катков говорят о попытке Государя изменить текст отречения в пользу сына, но генерал Рузский его не послал, считая себя как командующего северным фронтом техническим хозяином ситуации.

Православные архиереи могли не согласиться по своей церковной совести принять отречение, и сослаться на то, что оно противоречит основным законам российской империи, православным нормам.

С другой стороны, позиции могли быть ослабленными антиканоническим петровским управлением, с которым Русская Церковь мирилась долгие годы. Так в годы правления графа Протасова - обер-прокурора эпохи святителя Филарета (Дроздова) - архиереи хоть и были недовольны.его реформами, но свои мнения выражали в письмах друг другу, ни разу не ставя этот вопрос официально. Такова была, по мнению некоторых участников "синодальная психология". Не было причины для ее изменения к началу XX в. Архиереи присягали власти, и в данном случае присягнули.

Мысль о том, что нужно заявить некий идеал, для того чтобы народ к нему бы мог вернуться, когда придет время, не возбладала над умами тогда, но она не характерна и для мучеников. Устремления мучеников направлены непосредственно в Царство Небесное. Лишь в результате они своим свидететельством прокладывали путь, по которому потом шли другие. При чтении житий мучеников приобретается духовный ориентир, согласно кондаку св. Новомученикам: "да егда приидет испытания час, мужества дар Божий восприимем". Церковь официально не возвысила свое слово в защиту Государя. Но митр. Антоний (Храповицкий) заявил в храме своей пастве, что сегодня он только потому не поминает Государя во время богослужения, что Царь сам распорядился этого не делать. Иначе никакие бы силы не заставили бы его отказаться от этого. В этом поведении участники признали логичность.

Была отмечена разница между подобным принятием действительного факта государственных перемен и выражением похвалы, подобно тому, как выступил митр. Сергий (Страгородский) сразу же после февральской революции: «возсияло новое солнце над землей Российской». Архиереи в общем молчали в ожиданиии Учредительного собрания.

Для представления о монархической государственности как о строе правильном и православном людям в зарубежье послужил теоретический труд Л. Тихомирова "Монархическая государственность". Было установлено, что данная книга получила достаточную известность и в России. Она написана в 1905 г. и не содержит того опыта эмиграции, о котором в особенности говорил М. Назаров. Другая книга того же автора «Религиозно-философские основы истории», написанная в 1923 г., содержит более апокалиптический взгляд на возможное развитие событий. Но и там нет речи о роли России как "удерживающего", как Третьего Рима". По мнению докладчика в русской эмиграции происходило возвращение этого сознания, заложенного в русское самосознание еще старцем Филофеем.

Что касается зарубежья, то были отмечены имена архимандрита Константина (Зайцева), некогда марксиста, потом в эмиграции писавшего в подобном духе еще до своей встречи с владыкой Аверкием (Таушевым), сильно выражавшим то же восприятие российского духовного призвания.

Роль Церкви отображена у московского историка А. Н. Боханова, который подготовил монографию «Государственность и самодержавие». Книга посвящена анализу начала российской государственности и основных периодов ее развития. Согласно автору у истоков российской государственности стояла Церковь, когда в 1547 г. митр. Алексий венчал на царство Иоанна IV. При патриархе Никоне последний раз произносится фраза «священство превыше есть царства». С Петра I прекращается сакральное восприятие этого акта и начинается новый период истории российского государства, который продолжался до 1917г.

М. Назаров: Это действительно другой период в истории того же самого народа, той же самой России - период к сожалению не лучший, если его сравнивать с Московской Русью, потому что многое было утрачено. По словам архимандрита Константина Зайцева: «Петровские реформы понятием великой России заслонили понятие Святой Руси». Он признает, как и Тихомиров, необходимость Петровских реформ только с их технически-научной и организационной стороны, чтобы Россия могла сопротивляться адекватными средствами давлению латинского и протестанского Запада с его неправославной, ложной, апостасийной духовностью. Но совсем не для того, чтобы Россия уподоблялась этой духовности. А Петр перенял для России и то, и другое. XVIII в. - самый позорный в русской истории, потому что столько было в этом веке, что не соответствовало призванию России. Знать перешла на французский язык, перестала говорить по-русски. Как говорит святитель Феофан, нашествие Наполеона было попущено для образумления. Несомненно, что именно петровский перелом привел к расколу общества. Крепостное право явилось следствием отмены необходимости служения дворян. Раньше все служили царю, царь служил Богу. То, что только крестьяне должны были служить, а дворяне нет - породило социальную несправедливость, провоцировало справедливые протесты против некоторых черт монархии, начало которой положил Петр. Оттого, что царь не ответственен ни перед кем и никаким нравственным законом не ограничен, возник этот абсолютизм западного стиля. Вспомним слова преп. Иосифа Волоцкого: ежели царь сребролюбив и порочен, то он слуга не Бога, а дьявола и такому царю да не послушавши. Таким было в Московской Руси понимание царского служения. Митрополит Филипп смело выступил против действий Ивана Грозного, которые были не христианскими. На Руси был идеал власти, а Петр изменил требования к царю. Конечно же, те либеральные силы, которые в петровский период начали развиваться в России и стали причиной революции.

Прот. Александр: А. Карташев в своей «Истории Русской Церкви» хорошо отвечает критикующим послепетровское время. Он пишет, что синодальный период для церкви был временем ее процветания, особенно в миссионерской работе, в развитии богословских школ. Великие иерархи такие как свв. Игнатий Брянчанинов и Филарет Дроздов - действовали в синодальный период. Не справедливо синодальный период оценивать только негативно.

О. Васильева: С чем связан у Вас такой жесткий негатив к Парижской богословской школе?

М. Назаров о Парижской школе: У них есть хорошие книги и впоследствии многие ее представители поправели, например тот же А. Карташев. Но в начале стоит организация УМСА - "союз молодых людей", организация, созданная масонами. О ней есть статья в масонской энциклопедии. Она ставила чисто экуменические цели. Данное крыло ориентировалось на православную молодежь, потому что отвратить взрослых людей от их религиозных установок сложнее. Если обратить внимание на их символику с треугольником, на их отношение к большевикам, просоветский настрой, то нетрудно понять, что сотрудничать с данной организацией и тем более брать деньги от нее было недопустимо. Если посмотреть писания Бердяева, несомненно талантливого человека, нетрудно увидеть, насколько ложным с точки зрения Православия было его понимание свободы и причин зла, а также его понятия о Боге. Нельзя такого автора ставить во главе православного издательства. О, Булгакове я уже говорил. Кроме того: люди из той же среды дали объективную оценку всем их отклонениям и ересям. Это прот. Василий Зеньковский в двухтомной истории «Русской философии» и прот. Георгий Флоровский в книге «Пути русского богословия». На сегодняшний день там нет явных ересей, они уже отвергнуты, но там царит совершенно неприемлемое для меня отношение к православной государственности и к грядущему мировому порядку. Представителей "Парижской школы" никогда не интересовала эсхатологическая перспектива Православия. То, что там называлось "правдой о земле", побуждало их заниматься более земными делами, упуская из вида эсхаталогию. Впрочем, в разные периоды эта юрисдикция имела разное лицо. Когда произошел откол от Русской Зарубежной Церкви, А. Карташев употребил такой страшный образ, от которого он позже сам отказался: тогда он писал, что в Церкви нет ничего живого, все мертво, и следует со всем этим порвать, что не следует этого бояться, и надо прямо устремляться к темной линии горизнта, зная, что оттуда утром выйдет солнце и все осветит. - Не означает ли это устремление стремления к утренней звезде Люцифера? Во всяком случае это яркий образ принципиального разрыва с церковной традицией.

Характерно, что епископ Митрофан (Зноско-Боровский) передает разговор с Карташевым последних лет его жизни. Карташев жаловался на то, что УМСА не стала печатать его «Воссоздание Святой Руси», а также и третий том его «Истории Русской Церкви», потому что издателей перестали устраивать его поправевшие взгляды. Сам Карташев пишет, что был третий том, и что Струве его не опубликовал. По-видимому, он так и хранится у Струве?

Из дальнейшей дискуссии о "Парижской богословской школе": Софиология была введена потомками в рамки. Опасности могли назреть со временем, но все же их преувеличивали, и вопросы полемически заостряли. У Булгакова, например, многие постановки вопросов были иными, чем увидели их современники. Булгаков, защищаясь, многое не договаривал и сам, видимо, не сумел до конца ясно их сформулировать.

УМСА в 20-е гг. была чуть ли единственным местом, где творческие люди могли издавать свои произведения. Все остальные издательства русской эмиграции испытывали огромные финансовые трудности и были не так хорошо организованы.

Кроме того, парижские богословы и философы очень опасались цензуры. Но подавляющее число произведений, вышедших из Парижской школы - вполне православны. Можно назвать множество авторов, среди них оо. Касьян (Безобразов), Киприан (Керн), Георгий Флоровский. А «Столп и утверждение истины» о. П. Флоренского был опубликован еще до революции, и тогда никто не возражал.

М. Шкаровский добавил, что много занимался взаимоотношениями в Германии общин РПЦЗ и евлогиан и хотел бы отметить, что с конца 30-х гг. отношения были братскими, теплыми и искренними. В частности между митр. Серафимом (Ладе), который возглавлял Германскую епархию РПЦЗ и благочинным евлогианских приходов архим. Иоанном (Шаховским). Приходы последнего вошли в Германскую епархию РПЦЗ. Это в высшей степени привлекательный пример для современных церковных отношений. Сейчас в парижской юрисдикции происходят процессы, напоминающие перемены в РПЦЗ. Там тоже часть духовенства выступает за единение с Московским Патриархатом, хотя на Епархиальном собрании в прошлом году большинство все же высказалось против такого едиинения.

М. Назаров возражал, что приведенный пример из военных годов не имеет отношения к ложности многих духовных сторон "евлогианства", о которых была речь. В новой ситуации - первоочередной задачей было спасать людей. Гитлеровцы стремились к унификации Православия в Германии и Германская Епархия Зарубежной Церкви стала представительницей всех православных юрисдикции. Естественно, она пошла на помощь своим собратьям из евлогианской юрисдикции, чтобы защитить их от грозящего произвола, дать им возможность служить. Это было нормальным человеческим отношением к ним, но оно не затрагивало той ложности установок "евлогианства", которые наложили свою печать на историю данной ветви зарубежного русского Православия. Метания "евлогиан" между Зарубежной Церковью, Московской Патриархией, Константинополем даже с канонической точки зрения показывают духовную ложность того, что часть русских людей, не храня верность идеалам исторической России, устремилась в неизвестность, чтобы по словам митр. Евлогия: «умереть в национальном и политическом отношению). Они так далеко ушли по этому пути, что большинству прихожан этой юрисдикции Россия не близка. Н. Струве это проявил в своей публикации в «Вестнике РХД» по поводу прославления Зарубежной Церковью в 1981 г. св. Новомучеников. Даже сейчас они на прославление св. Новомучеников Московской Патриархией ответили молчанием. Применять к ним критерии Русской Церкви, с точки зрения М. Назарова - уже нельзя. Митр. Евлогий своим переходом фактически передавал часть собственности Русской Церкви в руки Вселенского Патриархата, на что не имел никакого права.

Прот. Виктор Потапов рассказал, что вскоре после прославления свв. Новомучеников российских Зарубежной Церковью в 1981 г. он был в Париже в книжном магазине УМСА и там провел интервью с Никитой Струве. Это интервью, в котором Н. Струве признал правоту Русской Зарубежной Церкви, прозвучало в эфире «Голоса Америки». Н. Струве отметил, что во время войны Зарубежная Церковь хорошо относилась к евлогианам, сохраняя добрые отношения и в дальнейшем. Покойный тесть о. Виктора - протоиерей Зарубежной Церкви - тоже вспоминал, что заменял евлогианских священников. Епископ Антоний Женевский допускал сослужение, также и святитель Иоанн Шанхайский. Война в свое время объединила всех, и это сохранялось до 70-х гг. В настоящее время отмечается резкое «поправение» как духовенства Зарубежной Церкви, так и духовенства Западно-Европейской Архиепископии.

А. Журавский отметил, что инициатива созыва Поместного собора часто приписывается митрополиту Антонию (Храповицкому), и действительно на протяжении многих лет он с этой идеей выступал и всячески распространял ее. Но года два тому назад в Свято-Тихоновском институте была защищена диссертация дьякона Георгия Ореханова, согласно которой инициатива созыва Поместного собора и обсуждение возможности такого созыва принадлежит Императору. (С. Фирсов, как выяснилось, опубликовал этот факт пятью годами раньше).

Что касается позиции церковной иерархии в 1917 г., то, во-первых, имелась естественная растерянность, а во-вторых, трудно было определиться - что же делать в новой ситуации, когда сам Император отказался. В-третьих, на самом деле часть архиереев вполне откровенно заявляла о своей приверженности монархизму (это прослеживается в проповедях Свияжского новомученика епископа Амвросия (Гудко; +1918 г.). Митрополит Казанский Кирилл в проповеди пастве в первые дни революции говорил о том, что теперь, когда ответственность из рук императора перешла народу, народ должен учиться управлять собою, потому что свобода есть ответственность. А через несколько дней владыка сказал, что «как бы нам не вписать такую страницу в историю России, что нам станет позорно за то что мы сейчас делаем, в частности за то, что мы поливаем сейчас грязью всю нашу прошлую историю». Он уподоблял отношение народа к своей истории и императорской семье, отношению детей, которые начинают хаять своих заблудших родителей. Можно "не одобрять негодные действия своих родителей, но публично осмеивать их - это библейское хамство. Несмотря на свою аполитичность, будучи умеренным монархистом, митр. Кирилл так выражал свое понимание текущего момента.

Далее А. Журавский выразил свое несогласие с докладчиком в том, что можно разделять, в том числе и русское церковное зарубежье, на демократов и тех, кто отстаивал традиции российской государственности. Та же Парижская школа дала высокие образцы богословия. Софиология и другие отклонения - это болезни роста. Были отмеены исследования по патрологии архим. Киприана (Керна) и прот. Иоанна Мейендорффа, в особенности о святителе Григории Паламе, а также В. Н. Лосского. I

Мнению А. Журавского, что до революции русская богословская школа не существовала как самостоятельная, а находилась либо под влиянием протестантизма, либо под влиянием католичества, что в Духовных академиях были, переписанные с подчинением православию, католические учебники, некоторые участники противопоставили указания на тенденции освобождения из католически-протестантсткого пленения, указывая на таких деятелей как митр. Филарет (Дроздов), митр. Антоний (Храповицкий), Н. Глубоковский и др.

Прот. Александр: Был поставлен вопрос, почему такой негатив к Парижской богословской школе. У меня же противоположный вопрос: почему в России такой интерес к Парижской богословской школе, т. е. - чрезмерный позитив? Зарубежная Церковь всегда относилась к этой школе отрицательно. По сей день в этой среде ютятся ереси. Например, не так давно декан Владимировской семинарии (США) написал, что догмат о приснодевстве Божией Матери не является общепризнанным церковным догматом. Когда прот. Г. Флоровский написал целую статью о том, что бессмертие души вовсе не принадлежит православной догматике, то многие справедливо стали волноваться.

В то же время, когда я читал лекцию в Академгородке, первые вопросы задавались об отношении РПЦЗ к Парижской богословской школе.

В дальнейшем обсуждении российскими участниками говорилось, что информация о Парижской школе доходила в Россию, а о богословии РПЦЗ ничего не было известно. Но этому мнению другие российские участники противопоставили то, что многие книги Зарубежной Церкви все-таки доходили. К примеру, по книгам архиеп. Аверкия (Таушева) учились в семинариях, и всем известен «Закон Божий» прот. С. Слободского.

Как одна из причин несколько одностороннего влияния парижан в тогдашнем СССР зарубежными участниками отмечалась бывшая американская система распространения книг. Книги авторов Зарубежной Церкви закупались в малом количестве экземпляров, и их трудно было по этим каналам получить, а у издательства УМСА заранее скупалось полтиража. Кроме прямых (нелегальных тогда) способов переброски литературы в Россию через каналы эмигрантских организаций, имелись косвенные, обслуживаемые именно американскими средствами: Эмигранты, к которым приходили туристы, моряки, ученые из России, могли заказывать литературу, так, чтобы она всегда была дома на полках и посетители из России могли брать их с собой, а эмигранты безвозмездно пополняли свои библиотеки. Эту систему, порекомендованную самими эмигрантами, финансировали американцы. Легко объяснимо, почему книги идущие из этого источника закупались с определенным направлением.

Прот. Виктор постарался смягчить это общее впечатление: "Я работал в области распространения книг. В Синоде знали, что я покупаю книги, но ни разу ко мне никто не обратился, чтобы продать книги для направления в Россию.

М. Назаров в свою очередь поделился своим бывшим эмигрантским опытом: "Я бывал в конторе распространения книг в Нью-Йорке. Там имелись в основном издания «третьей волны» эмиграции, среди них много еврейских, УМСА, но джорданвилльских я там вовсе не обнаружил. Точно та же картина была в Парижском (финансируемом американцами) отделе распространения книг.

Я тоже прошел через увлечение трудами представителей Парижской школы. Когда я попал в эмиграцию, то под сильным впечатлением читал и Н. А. Бердяева и С. Булгакова. Для людей, не имеющих основ православного образования, впервые сталкивающихся с духовным миром - такая реакция естественна Когда постепенно под влиянием своего окружения во Франкфурте, в первую очередь владыки Марка и о. Николая, я стал развивать свое православное образование, я поразился тому, что увлекался Бердяевым не замечая его глупостей, проколов, несвязных мыслей. Почему люди оказываются в сектах? -Именно вследствие отсутствия духовного просвещения. Россия была в том же положении, когда книжный рынок стал свободным, в первую очередь начали перепечатывать Бердяева".

В репликах было отмечено, что для человека, воспитанного в марксистской системе мышление Бердяева легче воспринимается. Кроме того, Бердяева нельзя считать богословом. Но все же Булгаков был ректором богословского института в течение многих лет, а Бердяев был директором издательства УМСА-Ргевз, это две ведущие фигуры. Согласились, что, говоря о Парижской богословской школе, надо рассматривать чисто богословские книги, среди которых есть достаточно ценных. Было установлено, что из этой школы происходили весьма плодотворные импульсы богословской мысли, которые помогли широкому богословскому оживлению (в Элладской и Сербской Церкви). В свою очередь, Русская Зарубежная Церковь - это не некое однородное, застывшее явление. Она живо воспринимала тенденции других Поместных Церквей, критично относясь к ним. Вообще разрушительные элементы отсеиваются церковной жизнью, а положительные следует активно выявлять, сохранять и развивать, что и происходило в разных Православных Поместных Церквах.

Прот. Николай, указав на описанный опыт А. Карташева, дополнил, что О. Энглерт, двоюродная сестра прот. Александра Шмемана, живувщая в Лозанне (Швейцарии), рассказывала, как о. Александр впоследствии сказал, что кое-что из своих первичных убеждений он «успел пересмотреть». В частности он, прежде очень активно защищавший территориальный принцип в связи с соисканием автокефалии в Америке, подчеркнул, что теперь он понимает суть слов «русская или греческая... Церковь».

Прот. Виктор: "Когда он вернулся с Ватиканского собора, где присутствовал в качестве наблюдателя, он мне говорил, что нужно добиваться автокефалии, потому что никто не считается с их церковью. И добились ее от чувства неполноценности. При лозунге: «Православие - четвертая по величине деноминация в Америке», выпадает из поля зрения, что Православие не деноминация, а Церковь. Но у них признание стояло на первом месте".

Заключительное слово М. Назарова: "Мой доклад называется «Русское Зарубежное Православие в эпоху ускорения апостасии». XX в. -это несомненно век ускорения апостасийного процесса, когда исчезла удерживающая православная государственность и силы зла перешли в свободное наступление по всему миру. Смысл моего доклада я хотел бы подкрепить словами из Послания Архиерейского Синода РПЦЗ 1993 г.: «Мы отчетливо чувствуем в современном мире действие системы зла, контролирующей общественное мнение и координирующей действия по уничтожению православного христианства и национально-устойчивых народов». Нынешний разрушительный поток свободы греха «направляется в Россию мировым центром зла». Говорить об объединении частей нашей Русской Церкви можно только с учетом этой современной ситуации. Но как объединяться с митр. Владимиром (Котляровым), который вовсе не верит в святость Царской семьи, или с архиепископом Сергием Солнечногорским, который в связи с взрывами в Нью-Йорке заявил, что в американском народе есть элемент святости, будто он не понимает, что такое Америка и какие силы правят сегодня в ней. Я за то, чтобы объединяться на основе истины и понимания природы зла и его действий в мире".

Из обсуждения доклада С. Л. Фирсова:

 

М. Соцкова отметила, что историография как будто сосредоточена на изучении противостояния митр. Сергия и его оппонентов. Но если в докладе говорилось о том, что когда митр. Сергий спрашивал архиереев, следующих за ним: «Что же собственно делать?», а они молчали, то вспоминается слово Цицерона: в молчании они вопияли. Вопрос, в каком состоянии находятся источники об архиереях, окружавших митр. Сергия? Остались ли их мнения, частные оценки исторической ситуации?

С. Фирсов ответил, что данная цитата взята у прот. Михаила Польского. Он приводит эту фразу со слов архиереев, с которыми митр. Сергий тогда встречался. Прот. М. Польский считает сильнейшей стороной митр. Сергия, что никто ему не мог предложить конкретно, что же ему делать с точки зрения злобы дня. Он, видимо, воспринимал свою церковную деятельность в 30-е гг. (и чем дальше, тем сильнее) как жизнь по нужде каждого дня. Это тоже нельзя забывать. Потом уже никакой стратегии быть не могло, особенно с началом безбожных пятилеток. А что касается источников, то Евгений Алексеевич Комаров, ответственный секретарь Журнала Московской Патриархии на протяжении десятилетий, при поиске С. Фирсова материалов для антологии «Патриарх Сергий за и против», т. е. воспоминаний о митр. Сергии с оценками его личности современниками, не смог ничем помочь. Хотя в следственных делах не может не быть оценок митр. Сергия, но отдельный вопрос, насколько им можно доверять. Одно время власти намеревались начать дело против митр. Сергия как японского шпиона, так что и здесь наверняка собирались материалы.

Иером. Евфимий (Логвинов) указал, что на вопрос "что делать?" известен ответ еп. Дамаскина (Цедрика), который предложил: «Вы верили, но сейчас Вы видите, что это все обман, так откажитесь и заявите, что это обман». Ответы были, только митр. Сергий не хотел поступать по этим ответам.

О. Васильева по поводу мнений современников, привела более позднее свидетельство Патриарха Алексий (Симанский) писавшего о том, что преосвященный Сергий, приняв на себя управление Церковью, подошел эмпирически к положению Церкви в окружающем мире, т. е. исходил из тогда существующей действительности. Все окружавшие его архиереи были с ним согласны, и все вместе от лица временного Синода подписали с ним Декларацию 1927 г. в полном убеждении, что этим выполняли свой долг перед Церковью и паствой. Архиеп. Сергий (Воскресенский), будущий экзарх Прибалтийский, выразил это еще более кратко: «Ценою политической декларации митрополита Сергия была куплена легализация Патриархии и освобождение Церкви от обновленческого засилия».

На вопрос, подразумевается ли под термином «сергианство» некое определенное учение, С. Фирсов ответил, что нет. Сергианство - это извращенный атеизмом «византийский грех», т. е. стремление Православной Церкви найти себе место в политической структуре государства и, одновременно, стремление государства иметь влияние на ход внутрицерковных дел.

Прот. Александр отметил, что это красивое и правдивое определение, но оно не объемлет, по его мнению, самой сути феномена, именуемого «сергианством». А суть в отказе от исповеднического пути церкви Христовой, и можно даже сказать, что это отказ от Христа, поскольку Господь требовал идти Его путем - путем страдания, мученичества.

На реплику, что мученичество ничего не могло спасти, прот. Николай заметил, что в церковной перспективе все выглядит иначе. Бели даже никто не слышит слова Церкви в тот момент, когда оно высказано, то все же оно живо и действенно, а четыре поколения спустя услышат именно то церковное слово.

Что касается «Декларации», то следует недвусмысленно определить, можно ли ее считать церковным словом, или нет? Если мы отказываемся считать ее таковым, то ее во всяком случае достаточно долго стремились выдавать за церковное слово. Современникам помогает опыт исторического момента и соответствующая этому способность читать между строк, но преломляясь в последующих десятилетиях (в контексте атеистической, советской реальности), этот документ, извращающий действительную историю, навязывался как образец истинного слова Церкви. Разрыв между истинным и ложным объявлялся как должное, как закон.

Патриарх Пимен в своем послании Всезарубежному собору 1974 года призвал к объединению с Московской Патриархией, обещая, что в своих политических воззрениях эмигранты останутся совершенно свободными. Тем не менее, в обстановке 1974 г. такое объединение оказалось бы признанием правомочности, нормальности тоталитарного строя в кагебизированной России. Церковь давно выработала свои достойные ответы на гонения. Их три: мученичество, уход в катакомбы и бегство. Но четвертый вариант - приспособление, т. е. усвоение характерных для тоталитаризма поведения и двоемыслия, отображающегося в языке - содержит примирение с тоталитарной идолопоклоннической системой ценностей.

Эмиграция долгое время жила с иллюзией, что люди в СССР способны здраво оценивать действительность, читать между строк и т. д.

Но в 90-е годы, с расширением и учащением общения представилась возможность увидеть, что внешнее, к сожалению, отражается на внутреннем.

В начале 90-х гг., о. Александр Салтыков в дискуссии, в которой с о. Николаем участвовали также и протоиереи Валентин Асмус и Владимир Воробьев, мотивировал необходимость церковного осуждения «Декларации» тем, что настанет другое время, и в случае, если она окажется неосужденной, она станет тем прецендентом, на который новые хитрецы будут ссылаться.

На вопрос, можно ли воспринимать «Социальную концепцию» МП как новую Декларацию и необходим ли соборный акт осуждающий «сергианство», прот. Николай ответил примером, что на венчании священник спрашивает: «Имеешь ли искреннее желание и твердую мысль взять себе в жены сию, которую рядом с собой видишь?» После положительного ответа задается второй вопрос: «Не обещался ли иной невесте?», требующий столь же ясного отрицательного ответа. Социальную концепцию 2000 года можно считать косвенным ответом на «Декларацию» 1927 года. Здесь внесены коррективы в вопросе отношениях Церкви и государства, как бы заявлено четкое «да», но в исторической перспективе не прозвучало еще церковного «нет». Снята часть проблемы, приоткрываются пути диалога, но это еще не достижение конечной цели, которая заключается в осмыслении антицерковной сути «Декларации» с соборным актом ее осуждения. В первую очередь это касается использованных в «Декларации» ссылок на Священное Писание, сделанных не согласно с православным святоотеческим учением, искажающих его. Епископы при наречении клянутся трактовать Священное Писание согласно со святыми Отцами, а в «Декларации» имеется своевольное обращение со Священным Писанием, на что недавно опять указывалось в "Обращении к русскому народу" Архиерейского Синода Зарубежной Церкви в феврале 2000 г. Это недопустимое искажение затуманивает суть православного восприятия отношений Церкви и власти с горькими последствиями. О богословском измерении церковно-политической проблематики не следует забывать.

М. Назаров с методологической точки зрения отметил, что все мнения о митрополите Сергии укладываются между двумя координатами. Первая - горизонтальная, церковно-политическая, административная, определяет избранный митр. Сергием путь сохранения Церкви как организации, что вынуждало его приспосабливаться к политическим условиям. Вторая координата - вертикальная - духовного, церковного ответа, более всего ожидаемого от православного иерарха, который бескомпромиссно дали все, избравшие путь исповедничества и мученичества. Не может быть только политической оценки действий какого бы то ни было человека, а тем более церковного иерарха, потому что такая односторонняя оценка ведет к отрицанию духовной координаты. В перспективе истории нашей Церкви это означает отказ от исповедничества не только своего личного, а такой, который обращается и против тех, кто, пошел этим путем. Более того, их определяют как врагов, объявляют политическими преступниками, т. е. происходит искажение церковной истины - то, о чем сказал о. Николай. Таким образом, оценку деятелям церкви надо искать между этих двух координат, в том числе и св. Патриарху Тихону, который несомненно был на плюсовом участке, хотя и не на самой вертикали, поскольку тоже имел церковно-политические соображения.

Прот. Виктор заметил, что призыв «быть искренними по отношению к советской власти», нереален, поскольку лояльность к советской власти по внутренней своей природе не может быть искренней.

М. Назаров: Патриарх Тихон совершал личный подвиг самопожертвования, как предстоятель Церкви, неся всю полноту ответственности, несмотря на страшные угрозы. Но он не навязывал свои личные компромиссы всей церкви. Митр. Сергий пытался навязать свои личные компромиссы всей Церкви как норму. Он карал тех, кто выступал с иных позиций. Русская Зарубежная Церковь подвергает события духовной оценке, помнит и чтит свв. Новомучеников и Исповедников. Людям в России, которые действительно очень сильно пострадали от тоталитаризма власти, то что многим эмигрантам неведомо, естественно оказывается ближе церковно-политическая координата. Понятно, что они могут доходить до того, что выразил некогда о. Димитрий Д

⇐ Предыдущая31323334353637383940Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: