От манифеста 17 октября 1905 Г. К третьеиюньскому перевороту 1907 Г. 3 глава

Никто не решился удовлетворить желание царя объявить свою власть неограниченной, слишком страшно было «бросить перчат­ку», как выразился министр юстиции М. Г. Акимов. «Я не сочув­ствую манифесту 17 октября, но он существует», —сказал Пален. «Я тоже не сторонник свобод, данных народу», — вторил ему Аки­мов, но подчеркивал, что настаивать на неограниченности царской

⁷² Там же. С. 193.

73 Там же. С. 196—197.

⁷⁴ Там же. С. 202.

⁷⁵ Там же. С. 203.

власти и неприкосновенности Основных законов опасно («Над₀ исключить слово „неограниченный" и издать Основные законы чтобы оградить правительство»). Средство спасения царского пре­стижа предложил Стишинский, сказав: «Следует только слово ис­ключить, а власть сохранить». В конце концов Николай II согла­сился на исключение слова «неограниченной», а через год с лиш­ним, совершив третьеиюньский переворот, показал, что считает свою власть именно таковой.

Призыв Витте отменить несменяемость судей («Они могут вы­носить революционные приговоры, всегда оправдывать. Если при­знать их несменяемыми, и Дума их поддержит, что же тогда бу­дет?») встретил у многих горячий отклик, но решиться на это никто не мог. Горемыкин предложил не давать «повода к нарека­ниям», а если потребуется, просто закрывать суды. «В бытность мою министром юстиции я имел много неприятностей от их не­сменяемости. Но надо быть хладнокровным и не выходить из тер­пения», — заявил Пален, даже пригрозив Николаю II судьбой Лю­довика XVI, постигшей его якобы потому, что он нарушил обеща­ния своих предшественников на престоле. Царь заявил, что он ничего не имеет против несменяемости судей.⁷⁶

Взгляды сановников на политическое будущее страны с наи­большей выразительностью обнаружились при обсуждении также известного нам виттевского предложения о предоставлении царю права в чрезвычайных обстоятельствах издавать указы «в видах предотвращения грозящей государственному порядку опасности». И Витте, и Дурново хотели создать юридическую базу для разгона Думы и совершения государственного переворота на легальной осно­ве. «Во всех государствах бывали такие минуты, когда становился необходимым coup d'etat, — говорил Витте. — Дай бог, чтобы нам не пришлось этого пережить. Но если придется, то лучше иметь в этом случае возможность опереться на закон, чтобы можно было со­вершить не coup d'etat, а произвести переворот на основании зако­на». Дурново прямо сказал, что имеет в виду «тот случай, когда нужно будет сказать, что Дума и Совет не существуют», и добавил: «Несомненно, что это будет государственный переворот, но его лучше основать на законе». «Во всем мире нет таких законов, которые предус­матривали бы государственный переворот», — возразил Акимов. «Беспорядки можно усмирять на основании действующих зако­нов, — продолжал он. — Предусматривать же в Основных законах государственный переворот — пагубно. Если есть сила, можно со­вершить переворот и без закона. Если ее нет, то и с законом перево­рот не сделаешь». И царь отказался от виттевского предложения.⁷⁷

Горемыкин хотел добиться исключения всех статей о правах подданных.⁷⁸ Когда же это не удалось, он предложил ограничиться

⁷⁶ Там же. С. 220—222.

⁷⁷ Там же. С. 225—227.

⁷⁸ «Весь этот раздел с практической точки зрения не имеет значения», но ис­ключать его «неудобно», — заметил Витте. Он, впрочем, отстоял против Д. М. Сельского, Э. В. Фриша и М. Г. Акимова произведенное Советом министров исключение статьи о тайне переписки. При этом Фриш и Акимов ясно дали понять, что конституционная гарантия ничего общего с практикой иметь не должна. Но

статье о неприкосновенности собственности упоминанием о воз-^в_ожности ее принудительного отчуждения не для общественной надобности, а лишь для надобности государственных учреждений. Подразумевалось отчуждение земли. «Если объявить крестьянам, что принудительное отчуждение не допускается вовсе для наделе­ния их землей, то это будет величайшей ошибкой», — говорил Витте, предсказывая, что через несколько месяцев царю придется утвердить думский аграрный законопроект, «или все крестьянство встанет против верховной власти».⁷⁹

Горемыкин видел в словах Витте «большую опасность», он требовал не «оставлять в этом вопросе щели», добиться, чтобы все крестьянские ожидания земли связывались с царской мило­стью, а не с Думой («Если нужно будет землеустройство, то пусть оно будет, как и в 1861 году, исходить от императорской

власти»).

В сущности, это было отражением противоречий в аграрном

вопросе, вызванных кутлеровским проектом и как бы решенных царской резолюцией о неприкосновенности частной собственно­сти. Ее-то и придерживался Горемыкин и его сторонники. «Если изложить статью, как предлагает И. Л. Горемыкин, то Думу при­дется разогнать через два месяца, и произойдет революция», — возражал Витте. Но начав на тревожной ноте, он так успокоил всех, к кому взывал Горемыкин: «Я шесть месяцев стою у дел и лучше его знаю их положение. В Думу попадут лица, которые на первое место поставят крестьянской вопрос. Но засим в самой Ду­ме составится большинство, которое, по цифровым данным, ска­жет, что наделение крестьян невозможно. В настоящее время этот вопрос кадеты замалчивают, а в Думе они сами откажутся от сво­его проекта, так как поймут, что осуществить его невозможно. Первый на это не пойдет профессор Ковалевский, который сам бо­гатый землевладелец и умный человек. Таким образом, с этой сто­роны опасности нет. Сама Дума отвергнет этот проект. Даже если бы этого не случилось, то Государственный совет его отклонит, наконец — государь не утвердит».

Горемыкин заявил, что «если только допустить, как полагает граф Витте, обсуждение этого вопроса в Думе, то ее придется брать в штыки». Дурново и Фриш предложили оговорить, что отчуждение допускается «за справедливое и приличное вознаграждение», и это было царем принято.⁸⁰ Между тем правительство Витте само пыта­лось провести аграрный законопроект до созыва Думы и вовсе не только отчуждение помещичьих земель в пользу крестьянства со­ставляло его предмет. В марте на рассмотрение еще не реформиро­ванного Государственного совета был внесен этот законопроект, подготовленный при МВД под председательством Гурко. Речь шла о предоставлении отдельным домохозяевам права выхода из общи­ны и укрепления наделов в частную собственность с выделом их в

Дурново возразил, что если сохранить статью, -и^м^- •—•— —_.-верты», а Витте объявил, что без перлюстрации «нельзя обойтись». 79 т--.,.„„ г 947—234.

Там же. С. 232-234. 80 там же. С. 234-238.

Дурново возразил, что если сохранить статью, «будет масса жалоб на рваные кон-—•- ~»•---«> гЛиапип что без перлюстрации «нельзя обойтись».

один участок и правом продажи без согласия сельского обществам Однако в Государственном совете до созыва Думы законопроект н_е прошел.

Витте немедленно распорядился подготовить программу зако­нодательства по аграрному вопросу для внесения ее в Думу. Она включала в себя, кроме права крестьян на выход из общины с укреплением надела в собственность, уравнение их с другими со­словиями в отношении имущественных, гражданских прав, в об­ласти управления и суда. Крестьянское надельное землевладение должно было стать индивидуальным с введением вместо семейной личной собственности на надельное имущество. Но программа предусматривала также меры для передачи крестьянам части ка­зенных земель, приобретаемых через Крестьянский банк, и частно­владельческих, покупаемых правительством.

Составлением этой программы для Думы и объяснялась та экс­пансивность, с которой Витте настаивал при обсуждении Основ­ных законов на невозможности действовать в обход Думы.

В целом это обсуждение, имевшее своим итогом некоторое ограничение власти царя в законодательной сфере, но оставившее за ним всю полноту исполнительной власти, кончилось двумя уступками царя. Он согласился не вставлять во фразу о том, что министры ответственны перед ним, слово «исключительно» и изъ­ять из определения царской власти упоминание о ее неограничен­ности. Основные законы были утверждены 23-го и опубликованы 24 апреля 1906 г.⁸²

Если реформаторская умеренность актов 20 февраля 1906 г. имела своей причиной то обстоятельство, что массовые воору­женные выступления представлялись делом прошлого, то в деле изменения Основных законов аналогичное значение имели предоставление России большого европейского займа, которое произошло в первой половине апреля, и возвращение войск с Дальнего Востока, расширившее карательные возможности пра­вительства. И то и другое Витте считал своими свершениями, после которых, как он утверждал, он перестал быть нужным царю.

Это, вероятно, соответствовало действительности. Однако, как уже известно читателю, влияние и положение премьера пошатну­лись еще к началу нового 1906 г. Вдобавок к ухудшившимся к это­му времени отношениям с Дурново и Треповым, которые отража­ли усиление той немилости, в которой премьер был у царя, Витте еще и промахнулся с назначением нового министра юстиции. Он предпочел кандидатуре А. Ф. Кони Акимова, на сестре которого был женат Дурново. По словам одного из чиновников канцелярии Совета министров, Дурново и Акимов во всеподданнейших докла­дах критиковали почти единогласные решения правительства и получали одобрение царя, отчего Витте порой приходил в отчая-

⁸¹ Совет министров Российской империи: 1905—1906. С. 204—209, 308—314; Сидельников С. М. Аграрная политика самодержавия в период империализма. М., 1980. С. 66—72. См. также работы М. С. Симоновой.

⁸² Законодательные акты... С. 571—584.

_ие аз Помимо всего прочего, Витте оказался втянутым в интригу отив Дурново, которую вели в ведомстве политической полиции Г Д- УРУ^СОВ' ^ОД^ИН из кандидатов на пост министра внутренних лёл в октябре 1905 г., и его шурин, бывший директор Департамен­та полиции А. А. Лопухин. 20 января 1906 г. Лопухин сообщил Витте, что в Департаменте полиции печатаются погромные про­кламации. Витте действовал весьма осторожно, словно нехотя, но не мог не задеть организатора погромных изданий П. И. Рачков-ского.⁸⁴ Это был изобретательный, опытный и особенно циничный деятель политического сыска, не только широко практиковавший провокацию, но и пользовавшийся своим официальным положе­нием в заграничной агентуре для финансовых афер с иностранным капиталом. В июле 1905 г. Рачковскому по представлению Трепо-ва было поручено царем заведовать политической частью Депар­тамента полиции с предоставлением прав и обязанностей его ди­ректора.⁸⁵ Это было необыкновенное назначение, оказывавшее не­гласное, но серьезное влияние на государственные дела. Витте был связан с Рачковским еще со времени своего пребывания на посту министра финансов. В 1905 г. Рачковский часто посещал Витте и ссылался в полицейских кругах на его мнения, но затем стал од­ним из инициаторов отставки Витте и по поручению Трепова вел переговоры с Горемыкиным о том, чтобы предложить царю его кандидатуру на пост председателя Совета министров.⁸⁶

Витте же видел своего преемника в Дурново и хотел от него из­бавиться, тем более что вошедшее в обиход название его правитель­ства («кабинет Витте—Дурново») ему мешало. По словам Гурко, он «решил действовать напролом» и в своем прошении об отставке 14 апреля заявил о несовпадении своих взглядов со взглядами Дур­ново в надежде, что выбор будет сделан в его пользу. Однако царь еще за две недели до этого сказал Гурко: «Главное, чтобы прави­тельство было в верных руках. Вы понимаете, о ком я говорю».⁸⁷ Как считал Гурко, отставки Витте добились А. В. Кривошеий, брат Д. Ф. Трепова — В. Ф. Трепов под руководством Горемыкина, а также действовавший через Д. Ф. Трепова Дурново. «Однако сам Дурново от этого ничего не выгадал», — замечал Гурко. Кружок, через который министр внутренних дел действовал против Витте, рекомендовал царю сменить и Дурново, чтобы «доказать таким об­разом общественности, что увольнение Витте вовсе не означает по­ворота политики в сторону реакции. Устранение от дел одним об­щим указом Витте и Дурново должно было, наоборот, как бы свя­зать эти два лица воедино и таким образом окончательно развенчать Витте в глазах передовых элементов страны».⁸⁸

⁸³ Менделеев П. П. Свет и тени в моей жизни... С. 100.

⁸⁴ Ганелин Р. Ш. Первая государственная дума в борьбе с черносотенством и погромами // Освободительное движение. Саратов, 1992. Вып. 15. С. 117—118.

⁸⁵ РГИА. Ф. 1287. Оп. 46. Д. 3769.

⁸⁶ Герасимов А. В. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 36, 74.

⁸⁷ Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. С. 90—91.

⁸⁸ Там же. С. 92.

В кружке, на который опирался Дурново в своих действиях против Витте, не было единогласия по отношению к будущей Д_у_ ме. Горемыкин и В. Ф. Трепов были противниками союза с ней, _в то время как Д. Ф. Трепов придерживался противоположной по­зиции. И хотя Дурново, по словам Гурко, готовился к тому, чтобы наладить отношения с Думой (об этом чуть ниже), Д. Ф. Трепов сделал ставку на Горемыкина как обладавшего «спокойной рассу­дительностью», «с которым ввиду создавшихся между ними связей ему лично легко будет сговориться и вообще сохранить свое вли­яние у государя».

Хотя Витте утверждал в своих мемуарах, что решил покинуть пост премьера через три-четыре месяца после его занятия,⁸⁹ и об­ращался к царю с просьбой об отставке, есть основания считать, что он и на сей раз надеялся одержать верх, как, впрочем, не до­пускал своего увольнения и Дурново. Падения кабинета не ожи­дали и другие министры.

Первые сведения о результатах выборов в Думу вызвали, по словам присутствовавшего в Совете министров Гурко, всеобщую радость министров. «Витте, несомненно, выразил общее мнение, — писал Гурко, — сказав: „Слава Богу, Дума будет мужицкая". Обер-прокурор Святейшего синода кн. Оболенский к этому лишь прибавил: „Ну и поповская, что тоже недурно". Возражений ни с чьей стороны не последовало, и Совет министров в благодушном настроении перешел к рассмотрению текущих дел. При обмене мнений по этим делам члены Совета со своей стороны неоднократ­но говорили: „Ну теперь будет легче, с Государственной Думой мы это проведем"... Однако за сведениями о сословной принад­лежности избранных в члены Государственной Думы стали посту­пать сведения об их партийной принадлежности». Оказалось, что большинство их — кадеты, которые предположительно должны были пагубно влиять на крестьян. «Витте по мере выяснения ис­тинного состава Государственной Думы становился чернее тучи, вновь высказывал признаки повышенной нервности и запальчиво объяснял результаты выборов деятельностью Дурново, приписы­вая их крутым мерам в смысле подавления революционного дви­жения. Предположение это было неверное, ибо как могли действия Дурново, почти всецело сосредоточившиеся в городах, повлиять на настроение сельских масс, поставлявших подавляющее боль­шинство выборщиков. Причина была, конечно, другая, а именно широко распространявшееся кадетами обещание дать крестьянам землю в любом размере, причем об условиях ее получения благо­разумно умалчивалось. Однако Витте, по-видимому, искренне ве­рил, что виноват Дурново. Полученные Витте приблизительно в это же время сведения о высылке в административном порядке до 45 тыс. человек, конечно, укрепляли его в этом мнении».⁹⁰

⁸⁹ Витте С. Ю. Воспоминания. Т. 3. С. 336.

⁹⁰ Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 88—89. Чиновник канце­лярии Витте А. А. Спасский-Одынец, через которого премьер поддерживал связи с лидерами октябристов, считал, что в своем стремлении остаться у власти Витте

С этим совпадает и сообщение П. П. Менделеева. «Покончив с азработкой Основных законов и сметных правил, которые удо­стоились высочайшего утверждения 6 марта, Витте весь отдался дготовлению _к приближающейся встрече с Государственной Ду­мой», — вспоминал Менделеев. Готовя программу занятий Думы, «он бодро с интересом ждал новых битв уже на парламентской арене. Настроение было приподнятое», несмотря на то что его «на­дежды на законопослушную крестьянскую Думу рушились. Витте здесь жестоко ошибся. Как известно, он был убежден, что земель­ное крестьянство — главный оплот русского государственного строя... Поэтому изданный под его руководством избирательный закон был так составлен, чтобы обеспечить представителям этого крестьянства преобладающее большинство в Думе. На деле вышло иное. Дума выявлялась левой, кадетской. Крестьянство не могло устоять перед заманчивыми земельными посулами кадетов. Как это ни огорчало Витте, он все-таки, по-видимому, рассчитывал установить мирное сотрудничество и с таким составом Думы.

До самой последней минуты ему и в голову не приходило, что государь решится расстаться с ним в столь важный момент встречи правительства с только что народившимся народным представи­тельством. Да и все мы, все, кого я встречал, никто даже и мысли не имел о близкой опале премьера».⁹¹

За три дня до отставки Витте продолжал говорить в Совете ми­нистров, как нужно будет правительству держать себя по отноше­нию к Думе и, по словам Гурко, с обычным оптимизмом «выска­зывал убеждение, что сговориться с ней все-таки можно будет без особого труда». «А тем временем,—добавлял Гурко,—в Соб­ственной его величества канцелярии уже составлялся прощальный рескрипт Витте».⁹²

Увидев себя уволенным вместе с Дурново, Витте, как выразил­ся Гурко, пришел в бешенство. Дурново и вовсе не ожидал отстав­ки. «У него не было никаких оснований думать, что близок час потери им власти, — писал Гурко. — У государя он неизменно встречал приветливый прием и выражение ему доверия; с обоими братьями Треповыми он был в лучших отношениях... Конечно, он хорошо знал, как к нему относится общественность, и несомненно ожидал неприятной встречи с Государственной Думой. Но со всем этим он мечтал успешно справиться. Усиленно готовился он к этой встрече и еще накануне говорил П. М. Кауфману (будущему ми­нистру народного просвещения.—Лет.): „Вот они (Государ­ственная дума) увидят, какой я реакционер". План его состоял в развитии перед Государственной Думой целой программы либе­ральных мероприятий, подкрепленной немедленно вслед за этим

возлагал надежды на победу на выборах в Думу октябристов, с которыми рассчи­тывал достичь договоренности. Узнав о результатах выборов, он сказал Спасско-^мУ-Одынцу: «Гавнюки Ваши октябристы» (Воспоминания А. А. Спасского-Одын-Ца. Рукопись хранится в Бахметьевском архиве Колумбийского университета в Нью-Йорке. Manuscript III. С. 301). См.: Emmons T. The formation of political parties and the first national elections in Russia. Cambridge; London, 1983.

⁹¹ Менделеев П. П. Свет и тени в моей жизни... С. 124—126.

⁹² Гурко В. И. Министерство графа С. Ю. Витте. Л. 92.

внесенными на обсуждение Государственной Думы соответствую щими законопроектами».⁹³

Передавая министерские дела Гурко, Дурново признал, что случившееся для него «большой удар», и утешился лишь, сказав на прощанье: «Нет, а Витте-то вот злится на то, наверное, что мы с ним вместе уволены».

Вслед за тем были уволены все члены первого российского ка­бинета. Через полтора года один из них, наиболее либеральный и просвещенный, совершенно лишенный инстинкта властолюбия, граф И. И. Толстой, министр народного просвещения, в письме к Витте 21 ноября 1906 г. подвел итоги реформаторской деятельно­сти кабинета, протекавшей в трудной обстановке революции и борьбы за влияние и власть между первым премьером и его про­тивниками при неизменном недоверии к нему царя. «Вы един­ственный у нас настоящий государственный человек, способный вывести Россию на настоящий путь и попытавшийся по мере сил и возможности сделать это, — писал он. — Пусть зоилы, упрекав­шие Вас и нас вместе с Вами в „бездеятельности", укажут другой пример, когда в каких-нибудь 5 месяцев разработали и провели: 1) проект настоящей конституции, 2) сложный избирательный за­кон, 3) закон о печати, кто бы что ни говорил, замечательно ли­беральный, 4) закон о союзах и собраниях, 5) законы о стачках и об ограждении от них общеполезных предприятий, 6) Основные законы, 7) проект всеобщего обучения и реформу университетско­го устава. При этом правительству одновременно пришлось пода­вить чрезвычайно опасное восстание в Москве, бороться и побе­дить железнодорожную и почтово-телеграфную забастовки, при­нявшие невиданные до сих пор в мире размеры и форму. Если крестьянский и земельный вопросы не были разрешены, то за то же время они были основательно разработаны и подготовлены, причем и тут благодаря возникновению обширного крестьянского союза (имеется в виду Всероссийский крестьянский союз. — Авт.), а затем и аграрных волнений приходилось работать под Дамокло­вым мечом. И кто же все это сделал? На первом месте Вы, имея помощниками нас, людей (отчасти неопытных, которых Вам при­ходилось направлять или сдерживать), занятых своим непосред­ственным делом, администрациею в министерствах, совершенно расшатанных и требовавших тоже крупных перемен и в личном составе, и в общем направлении деятельности».

Говоря о препятствиях, которые ставились правительству Вит­те, И. И. Толстой продолжал: «Не мешал, я думаю, только лени­вый, а в 6 месяцев сделали Вы то, чего в России не было сделано за 50 лет!... По окончании работы этой было ясно указано всему свету, как она оценена, а следовательно, при каких условиях при­ходилось работать: Вам приличия ради дали Ал [ександра ] с бр [ил-лиантами ], но хотели устранить даже из Государственного совета. Министры были просто отставлены даже без обычной благодарно­сти или малейшего знака внимания, за исключением Вашего

⁹³ Там же. Л. 94.

явного противника Дурново, осыпанного милостями; Акимова, ру­гавшего Вас на всех перекрестках. Остальным дали, с позволения сказать, подж....ка. Но зато назначили членами Государственного совета Кривошеина, Анания Струкова (предводителя дворянства Екатеринославской губ. —Авт.) etc. Я не в обиде об этом говорю, а для характеристики положения. В России еще в начале и даже в средине марта кричали, что Вы обманываете всех, не хотели ве­рить в искренность Ваших намерений; между тем Дума не только была собрана в срок, но самые выборы прошли в большем порядке, чем в старых конституционных странах, и притом выборы прошли свободно, без давления правительства. Но члены Думы не нашли нужным даже отдать Вам справедливость в этом отношении, а го­сударь или, вернее, двор обвинил Вас в том, что Вы не позаботи­лись о должном давлении на выборах... Мое общее впечатление (личное) от того времени, когда я имел честь быть министром в Вашем кабинете, таково: это был какой-то кошмар по количеству и разнообразию работы, по общей неблагодарности всех, кто тре­бовал ее от нас, по нежеланию всех понять затруднительность на­шего, и, прежде всего, конечно, Вашего положения. Но вместе с тем я благодарен судьбе, давшей мне возможность поработать ря­дом с Вами и, как я думаю, вместе с Вами кое-что сделать для родины, что со временем будет признано».⁹⁴

Как видим, И. И. Толстой ставил в заслугу Витте и его каби­нету и реформы, и подавление революционного движения как средство умиротворения всех слоев общества. Крестьянский во­прос, отмеченный им как такой, который удалось лишь разрабо­тать, но не решить, лег в основу «Программы вопросов, вносимых на рассмотрение Государственной Думы» — своеобразного полити­ческого завещания виттевского кабинета.⁹⁵ Отметим лишь, что именно аграрный вопрос разработан и изложен в программе с на­ибольшей подробностью с тремя основными направлениями дей­ствий: уравнение крестьян в правах с другими сословиями, инди­видуализация крестьянского землевладения и изыскание способов удовлетворения крестьянской нужды в земле. Помимо этого, в программу были включены лишь предложения Министерства юс­тиции о преобразовании местного суда и введении судебной ответ­ственности должностных лиц, намеченной еще указом 12 декабря 1904 г., Министерства финансов — о введении подоходного налога и Министерства торговли и промышленности — о выборных уч­реждениях торгово-промышленного класса (предпринимательских организациях) и др. Кроме того, в программе упоминались зако­нопроекты по рабочему вопросу, подготовка которых завершалась в этом министерстве (о страховании рабочих, рабочих жилищах, рабочем дне, наемных отношениях между промышленниками и рабочими, фабричной инспекции и учреждении промысловых су-Дов). Предложения других ведомств в программу не были вклю­чены, крестьянскому, а также рабочему вопросу в ней было отве-

⁹⁴ Подлинник письма— в бумагах Витте в Бахметьевском архиве Колумбий­ского университета в Нью-Йорке. ^9;г См.: Совет министоов Рос<

гниверситега ь пыч-пи^гч*. См.: Совет министров Российской империи. С. 448—467.

дено главное место. После отставки Витте и его кабинета вместо этой программы была составлена новая.

Собственно, на этом кончилась вторая эпоха реформ, хотя и не признанных великими, однако носивших глубокий и трудно обра­тимый характер. Дело было не в полном отказе от реформаторской политики, а в том, чтобы осуществлять ее в указанном верховной властью русле, приведя в соответствие с этим состав и влияние Ду­мы. Попытки начать движение вспять ознаменовались разгоном первой и второй Дум и завершились третьеиюньским переворотом оказавшимся тем самым действием, юридические и силовые спосо­бы осуществления которого обсуждались предвидевшими его санов­никами при рассмотрении новых Основных законов.

Современников этих событий, как и авторов, писавших о них позже, интересовал вопрос, когда именно возник замысел перево­рота, осуществленного 3 июня 1907 г. Работая в эмиграции над своими воспоминаниями, Коковцов задал этот вопрос Крыжанов-скому в письме от 19 июня 1929 г. «Поручение, возложенное на Вас П. А. Столыпиным разрабатывать новый избирательный за­кон (3 июня 1907 г.), — спрашивал он, — было дано еще до роспу­ска 9/VII-1906 г. первой Думы или тотчас же после роспуска?» «Мне думается, что Столыпин предусматривал сразу же необ­ходимость роспуска 1-ой Думы, начал думать о выработке нового избирательного закона в период от 26/IV—до начала июля 1906 г.», —полагал Коковцов, несмотря на то, что, по его воспо­минаниям, в Совете министров об этом начали говорить лишь 9 июля, а с мнением Крыжановского как лица, работавшего над новым избирательным законом, министры были ознакомлены только поздней осенью и зимой 1906—1907 гг.⁹⁶

Ответ Крыжановского был кое в чем неожиданным для Коков­цова. Оказалось, что переворот был замышлен, как и считал Коков­цов, сейчас же после созыва Думы, но не Столыпиным, хотя и на­значенным министром внутренних дел, но находившимся в тот мо­мент чуть ли не под подозрением,⁹⁷ а по секрету от него Горемыкиным.

⁹⁶ Бумаги Крыжановского в Бахметьевском архиве Колумбийского универси­тета.

⁹⁷ Перед выборами в Думу Дурново обратился к Витте с письмом о вмеша­тельстве правительства в их ход. Витте, не отрицая желательности этого, справед­ливо, по мнению Крыжановского, указывал, что время уже упущено и сделать ни­чего, вероятно, не удастся, а потому не стоит компрометировать правительство бес­смысленными мерами давления. Дурново тем не менее предпринял попытку по предложению избранного в Думу полковника М. М. Ерогина устроить под его на­блюдением общежития для крестьянских депутатов с целью противодействия вли­янию на них левых партий. Затея эта была высмеяна в печати. В процессе ее осу­ществления Дурново отправил в Поволжье, откуда ожидались наиболее податли­вые революционному влиянию крестьянские депутаты, своих представителей, которые должны были дать губернаторам указания направить крестьян-депутатов к Ерогину. В Саратов к Столыпину был направлен находившийся с ним тогда в приятельских отношениях Лопухин. Но Столыпин отказался выполнять указания

«Мысль об изменении избирательного закона, — отвечал Ко-овдову Крыжановский 20 июня 1929 г., —возникла у И. Л. Го-мыкйна _Чр_ез несколько же дней, после открытия первой Думы. В самом начале мая он поручил мне как автору булыгинского про­екта составить соображения об изменении порядка выборов без на­рушения по возможности оснований действовавшей системы. По­ручение было совершенно секретное с запрещением рассказывать о нем кому-либо, в частности и П. А. Столыпину; в чем была при­чина — не знаю, могу только догадываться, что ею служило со­мнение в политической позиции П [етра ] А [ркадьеви ]ча, имевшее основание в некоторых его действиях в период выборов в качестве саратовского губернатора, получивших к тому времени огласку. Горемыкин упоминал, что о предположениях своих он докладывал его величеству и что государь выразил желание, впоследствии в 1907 г. им подтвержденное, не лишать участия в выборах те слои населения, которые уже пользуются этим правом. Возможно, что в дальнейшем Горемыкин изменил свое отношение и что-либо го­ворил Столыпину, так как и последний вскользь заводил как-то речь об изменении закона.

К концу мая (1906 г. — Авт.) я составил записку с изложением обстоятельств, обусловивших неуспех выборов, к коим относил от­сутствие у правительства избирательной программы и бездействие его во время выборов, в особенности же неудачные изменения, внесенные в проект булыгинского закона совещанием графа Сель­ского, имевшие последствием наплыв в Думу крестьянства и третьего земского элемента.⁹⁸ К записке был приложен постатей­ный проект изменения закона в двух вариантах — один с возвра­щением к основаниям первоначального (очевидно, булыгинско­го. — Авт.) проекта, другой —схожий с тем, какой был принят впоследствии.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: